Некоторые независимые (но полезные, раскручиваемые) тезисы.

ПРОТИВ

Если трагедия здесь в чём-то и есть, то как раз в том, что Ф. Р. (Февральская революция) так и не понята, так и не осознана как трагедия. А если бы это было так, то Ф. Р. стала бы источником постоянной и мощной исторической рефлексии, источником постоянной мучительной «проработки» этой тяжёлой исторической травмы. Но общество предпочитает особо её не замечать. Мы утверждаем, что нельзя называть трагедией для страны такое событие, которое самой этой страной как трагедия не прочувствовано. Ещё раз сформулируем наш аргумент. Большая культура (а российская культура несомненно такова) и большая словесность (а русская словесность несомненно такова) не могут миновать, не могут не заметить трагедию страны (то есть их тоже – культуры и словесности) трагедию. Давайте сравним ситуацию с Ф. Р. с, например, ситуацией с Великой Отечественной войной. Как много выдающихся произведения искусства (и памяти) с ней связано! Это большое «движение» всей культуры навстречу такому событию, о котором трудно вспоминать и размышлять, но о котором нельзя не размышлять и не думать. Поскольку помнить его означает помнить себя. Или более локальное, но тоже всечеловеческое событие – Блокада Ленинграда. Настоящая трагедия может поднять на высоту шедевра простого безвестного автора. Как, например, в стихотворении Сергея Орлова «Его зарыли в шар земной». Она может сделать своим современником того, кто физически далёк от неё. Простой пример. Стихи Владимира Высоцкого о Великой Отечественной. Они достоверны. И эту правду даёт Высоцкому чувство трагедии. О Ф. Р. есть очень много исторических источников. Но где культурные «документы»? Само событие Ф. Р. кажется смутным, неясным. А ведь одна из определяющих черт трагедии (без которой трагедии просто нет!) – предельная внятность всего события (события как Целого!) для субъекта. Притом и для самого простого человека! Когда происходит такое совпадение движения смысла и чувства в событии с движением смысла и чувства в субъекте, что этот субъект САМ оказывается персонажем трагедии, возрождая её в своём личном порыве. Если бы не происходило такое возрождение смысла и чувства, что делало бы трагедию трагедией? Когда мы читаем строки Твардовского о Великой Отечественной «Я убит и не знаю – Наш ли Ржев наконец?», мы ведь мгновенно становимся почти соучастниками события, не так ли? Или строки Семёна Гудзенко: «Бой был коротким. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую». Приведите, пожалуйста, хотя бы несколько примеров мощной культурной рефлексии, в которых Ф. Р. представала бы как трагедия.

Документы (предупреждающие о возможности революции). Знаменитая записка Павла Дурново Государю в феврале 1914 года (революция не была совершенно неожиданной – её боялись, о ней предупреждали!)

Убийство Распутина. И радость его гибели: печально, когда общество празднует убийство. Отречение Николая. Ненависть к царской семье: заметим, как неустойчиво, как судорожно всё общество: от обожания императора к ненависти! Путь властей (и двора, и Временного правительства) – «Не делать ничего»! И именно тогда, когда надо действовать! Разрушение доверия к власти. Лавина нелепых мифов («Царица – немецкая шпионка» и т.д.). Непонимание Властью сути времени, природы происходящего (в головах царской семьи представления о монархии 17-го века). Бездарная министерская чехарда: руководители правительства сменяются без всякого смысла (Штюрмер, Трепов, Голицын, Горемыкин)! Управленческие решения слабы и несвоевременны. Депрессия и уныние (кстати, уныние – это библейский грех) самих властей. (Граф Владимир Николаевич Коковцов потрясён чудовищным видом императора на аудиенции в январе 1917 года. В том же январе император говорит Родзянко страшные слова: «Возможно ли, что я 22 года старался делать как лучше? И все 22 года ошибался?») Разложение духа (Морис Палеолог: «Везде беспокойство и уныние»). Статистика показывает большой рост самоубийств. Потеря «вкуса» к жизни. (Убийца Столыпина Дмитрий Богров признаётся, что ему было «скучно жить») Рост хулиганства. Рост числа изнасилований. Победа в войне близка. Но никому не нужна (упадок духа). В неё не верят. И не хотят верить. Массовое дезертирство солдат (к концу 1916-го года – более полутора миллионов человек). Крестьяне ненавидят дворян. Дворяне презирают крестьян. Слабость городской культуры. Крестьянство пребывает в страшной бедности (половина крестьянских хозяйств – безлошадны). Истончение гражданского слоя, «уход» (смерть) лучшей части общества (классический офицерский корпус уничтожен, дворянская армия к 1917 году выбита практически полностью – в армии неграмотные крестьянские парни, вчерашние новобранцы, ненавидящие муштру и не понимающие, что и для чего они делают). Военнопленных – три с половиной миллиона человек! Более 200 тысяч случаев членовредительства: с одной целью – избежать отправки на фронт. В 1915-м году немецкая армия тратила за месяц снарядов столько, сколько российская – за целый год (из солдатского письма: «Как мы можем бороться телом против стали!?»)! Колоссальная социальная усталость народа от войны! А в тылу она растёт даже быстрее, чем на фронте.

Детерминизм – обусловленность событий какими-то существенными причинами. Ф. Р. обусловлена. Первая Мировая война. Экстремизм и революционная риторика развиваются в переходные, кризисные моменты времени. Крах империи был неизбежен. Народ добивал уже рухнувшее. (Поэтому мы и говорим, что это не трагедия, а реализация неизбежного)

Движение от аграрного общества к индустриальному (а именно таков был путь России в 17-м году) везде шло через революции. Примеры: Англия, Нидерланды, Франция и т.д.

Это время мировых революций. Таков дух времени. Россия не является исключением. В разбираемый нами период прекратили существование 4(!) империи. Австро-Венгерская, Германская, Османская, Российская. Это мировой сюжет. Это знаковая история. Россия не является здесь странным исключением. Значит, речь идёт о серьёзных и общих законах развития. А не о несчастном случае.

Что мы должны понять? То, что это – НЕ НАША эпоха! А совсем другое время. Это НЕЭЛЕКТРОННАЯ эпоха. Нашей коммуникации (сквозной, тотальной, мгновенной) здесь нет. Всё на уровне коммуникации происходит гораздо (несопоставимо!) медленнее. События шли яростно, густо. А информация (коммуникация) не могла успеть за ними! И что происходило поэтому? Принимаемые решения неизбежно отставали от происходящего. События опережали решения. И по другому быть не могло.

 

Некоторые независимые (но полезные, раскручиваемые) тезисы.

Есть ТРАГЕДИЯ, а есть ТРАГИЧЕСКОЕ. Как составляющая. Трагедия – это Космос, это Мир, в котором ты пребываешь. Мир, который объемлет тебя ЦЕЛИКОМ. А есть трагическое. Как ОДНА ИЗ красок Мира. Как специя. Трагикомическое. Трагифарс.

Трагедия как предельная внятность осознания. Здесь оно отсутствует. До сих пор! Кто и Что знает о Ф. Р.?

Трагедия – это катарсис, утрата, жертва.

Да, это Трагедия! Почему? Вот краткий ответ (который надо разворачивать!): Институты, Традиции, Устои рухнули! Страна перестала существовать.

Трагедия – высокое (самое высокое!) напряжение. А здесь всё рассыпается! Солдаты покидают свои посты. Великие князья щеголяют в революционных бантах.

Трагедия требует ГЕРОЯ! Речь не идёт о былинном богатыре! Речь идёт о человеке, совершающем колоссальное по своему напряжению усилие! Усилие, приподнимающееся над привычной рутиной повседневности, выходящее за пределы его обычных и привычных действий! Трагедия есть отчётливость утраты, жертвы. Когда вся суть происходящего именно и сводится к этой утрате! Когда мы (МЫ как целое!) проживаем Событие как Жертву, как Утрату. Трагедия – это когда даже предельное напряжение сил беспомощно перед Молотом судьбы! Здесь же мы видим ситуацию, когда борьбы нет! Ожесточённой борьбы. Когда стремление удержать ситуацию не только не совершается на пределе возможностей, но подчас не совершается вовсе! Что делает Временное правительство? Как оно борется? Никак! Речь скорее идёт о бессмысленных сварах и ненужных прожектах. Как борется Император? Фактически сбегая из Ставки, к горячо любимой жене. И это не удивительно. По воспоминаниям многих современников, Николай царствовал аккуратно и добросовестно, но через сил. В последние годы его больше занимал патриарший сан, к которому он всерьёз приценивался. Насильственная кончина его самого и всей семьи является поистине мученической. Но это уже другая история. Борьбы за страну мы не видим. А ведь предупреждали (Дурново, Морис Палеолог, Родзянко, Коковцов и др.)! Даже о событиях в Петрограде (вовсю развернувшихся, как мы помним, уже 23 февраля) Императору сообщают только (!) 27-го числа! Вот как все спешат погасить волнение! Вот как все стараются и сбиваются с ног! Примерно тогда же (27-го уже февраля) революцию неожиданно для себя «заметили» из собственных окон многие деятели Думы.

Несколько комментариев к моим тезисам по этой теме, прописанным ниже:

Что я выделил в теме Эта палата считает Февральскую революцию 1917 года трагедией для России зелёным цветом? Своего рода перечень фактов. Разнонаправленных, но объединённых определённой идеей. В разделе «ЗА» (Правительство) это такие факты, которые способны показать нам (и нашим оппонентам) Россию как страну если не цветущую, то динамичную, развивающуюся, передовую (в очень многих направлениях), прогрессивную. Как страну с блестящими перспективами. И тогда идея ТРАГЕДИИ состоит уже в том, что Ф. Р. оборвала яркое и многообещающее развитие, сломала то, что росло и росло так привлекательно, так обильно. Это событие (Ф. Р.) противоестественно!! Оно рвёт историческую ткань. Оно искажает сам характер многовекового развития страны. Оно лишено глубокого обоснования. Это чудовищный форс-мажор. Это айсберг! Трагизм в той колоссальной несправедливости, которую Ф. Р. символизирует. А в чём эта несправедливость? Повторим ещё раз. В том, что не было реализовано то, к чему Россия шла трудами и жертвами многих предыдущих столетий. То, что она заслужила, выйдя из омерзительного болота крепостничества в число передовых прогрессивных государств мира. Ф. р. сделала все эти усилия и жертвы бессмысленными. Понятно, что в разделе «ПРОТИВ» (Оппозиция) установка уже обратная. Мы показываем Ф. Р. как естественное следствие всех тех бед, болезней и нестроений, которые переполняют предреволюционную Россию. Чтобы показать следующее: Ф. Р. – это не чудовищный, кошмарный казус, не айсберг, погубивший прекрасный «Титаник», а совершенно логичное развитие крайне запущенной ситуации. Искры и пар идут, потому что мы слили (долго сливали!) соответствующие реагенты. Они не могли не рвануть! Зжесь важно уточнять следующий нюанс. Если по вине муниципальных служб тротуары обледеневают, и прохожий по этой причине падает и расшибается насмерть, – это трагедия. Мы не можем сказать: ну, здесь всё очень логично. И нам нельзя применить такую логику и к истории России. У нас другая логика! Революция – это не расшибленный затылок того прохожего, это – разрешение ситуации, это – возможность заменить обледенелые тротуары, это – ВОЗМОЖНОСТЬ развития. Нельзя перекладывать на революцию преступления последующих времён и людей. Она предоставила разные возможности развития. Легко спихнуть на неё ответственность общества и отдельных персон.

А кое-что в этой же теме в разделе «ПРОТИВ» (Оппозиция) я выделил фиолетовым цветом. Это те тезисы, которые пытаются представить Ф. Р. как событие, отвечающее мировым тенденциям того времени. То есть не казус, не ужасную случайность, не наше и только наше происшествие, а как событие, органично вписывающееся в тогдашнюю «картину мира». И мы можем проиллюстрировать это многими другими примерами. То есть это не «несчастный случай», в котором почему-то именно нам «не повезло», а одно из целого ряда событий, открывающих новый век и поле новых исторических проблем и смыслов. В которое мы входим со многими другими странами как часть мира, как часть единого исторического пространства. То есть речь идёт не о трагедии, а о смене огромной исторической парадигмы. Смене, затронувшей практически все ведущие страны. Эта смена всегда болезненна. Как любая коренная ломка уклада (политического, экономического, социального). Но это не трагедия, а болезненное, но неизбежное обновление исторической парадигмы. Всегда дающее новые возможности. Те же, кто почему-либо «просвистели» бездарно эти новые возможности должны винить себя, а не историческое проклятие.

Синим цветом в этой теме в разделе «ПРОТИВ» (Оппозиция) выделен один из тех вопросов, по которому, на мой взгляд, мы можем отказаться диагностировать Ф. Р. как Трагедию. Мне кажется этот кусок очень неплохим и полезным, но требующим некоторой доработки и понимания.

Оранжевым цветом в этой теме в разделе «ПРОТИВ» (Оппозиция) приведены несколько независимых друг от друга тезисов, которые, по моему мнению, могут быть развёрнуты в нужные нам доводы (или контраргументы). Их список я предлагаю расширять. Это полезно и для выработки более уверенного ощущения темы. Обратите внимание – эту тему ЗНАТЬ НЕЛЬЗЯ! Она слишком огромна. Ошибочным путём будет штудирование учебников. Её нужно «осязать», чувствовать!

Старшая (1 раунд): Эта палата считает Февральскую революцию 1917 года трагедией для России.

Здесь нам нужно будет серьёзно обговаривать понятие «Трагедии». Иначе сядем в лужу. Это довольно сложное понятие. А в таком контексте ещё более трудное. Если точно не понять, что мы будем понимать под трагическим, мы запутаемся. Причём даже без помощи соперников. Простой пример: наличие жертв (трагедия – это когда погибают люди). Если мы оппозиция и нам нечего возразить на этот тезис, мы – за бортом игры. Притом отвечать надо выверено, точно, глубоко. А не: «Ой, да что там их погибло-то? По статистике несколько сотен человек! Тоже мне трагедия!»

ЗА

Февральская революция (Ф. Р.) как «конец России». В том смысле, что исчезла целая цивилизация, вековой культурный уклад. «Русь слиняла в три дня» (Василий Розанов). Ф. Р. как обрыв, конец, пожар, в котором сгорела целая традиция.

 

Чудовищное событие. Россия была цветущей страной. Действующий умный парламент. Судебная система – одна из самых независимых и справедливых (суд присяжных, выдающиеся адвокаты (Кони, Плевако и др.) и т.д.) в мире! Сотрудничество (крепкое, доверительное) с крупнейшими мировыми державами (Антанта). Европейцы едут в Россию жить и работать. Мощный подъём экономики. Внутренний спрос растёт. Вклады в государственных банках быстро растут. Золотой запас растёт. Профицит бюджета. Рост промышленности. Опережающими темпами растут химия и энергетика (самые передовые по тем временам отрасли). Своя авиация (Сикорский) и т.д. Зарплаты российских рабочих во многих отраслях близки (по величине) зарплатам американских рабочих. Программа Всеобщего начального образования. Всплеск журналистики (много новых и разных газет). Развитие самоуправления (земства). Развитие кооперации (сбытовой, кредитной). Внутренняя энергия и динамика (люди едут обживать Сибирь). Россия на глазах становится конституционной (а не абсолютной) монархией. Поднимается мощное профсоюзное движение. Растёт женское движение за свои права.

Дела на войне. Россия сковывает 46% сил неприятеля.

 

«Чернота» дневников (Иван Бунин и другие). Как чернота потаённых мыслей. Чернота мыслей людей именно там, где они могут позволить себе быть честными, не бояться своей правды.

 

ПРОТИВ

Если трагедия здесь в чём-то и есть, то как раз в том, что Ф. Р. (Февральская революция) так и не понята, так и не осознана как трагедия. А если бы это было так, то Ф. Р. стала бы источником постоянной и мощной исторической рефлексии, источником постоянной мучительной «проработки» этой тяжёлой исторической травмы. Но общество предпочитает особо её не замечать. Мы утверждаем, что нельзя называть трагедией для страны такое событие, которое самой этой страной как трагедия не прочувствовано. Ещё раз сформулируем наш аргумент. Большая культура (а российская культура несомненно такова) и большая словесность (а русская словесность несомненно такова) не могут миновать, не могут не заметить трагедию страны (то есть их тоже – культуры и словесности) трагедию. Давайте сравним ситуацию с Ф. Р. с, например, ситуацией с Великой Отечественной войной. Как много выдающихся произведения искусства (и памяти) с ней связано! Это большое «движение» всей культуры навстречу такому событию, о котором трудно вспоминать и размышлять, но о котором нельзя не размышлять и не думать. Поскольку помнить его означает помнить себя. Или более локальное, но тоже всечеловеческое событие – Блокада Ленинграда. Настоящая трагедия может поднять на высоту шедевра простого безвестного автора. Как, например, в стихотворении Сергея Орлова «Его зарыли в шар земной». Она может сделать своим современником того, кто физически далёк от неё. Простой пример. Стихи Владимира Высоцкого о Великой Отечественной. Они достоверны. И эту правду даёт Высоцкому чувство трагедии. О Ф. Р. есть очень много исторических источников. Но где культурные «документы»? Само событие Ф. Р. кажется смутным, неясным. А ведь одна из определяющих черт трагедии (без которой трагедии просто нет!) – предельная внятность всего события (события как Целого!) для субъекта. Притом и для самого простого человека! Когда происходит такое совпадение движения смысла и чувства в событии с движением смысла и чувства в субъекте, что этот субъект САМ оказывается персонажем трагедии, возрождая её в своём личном порыве. Если бы не происходило такое возрождение смысла и чувства, что делало бы трагедию трагедией? Когда мы читаем строки Твардовского о Великой Отечественной «Я убит и не знаю – Наш ли Ржев наконец?», мы ведь мгновенно становимся почти соучастниками события, не так ли? Или строки Семёна Гудзенко: «Бой был коротким. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую». Приведите, пожалуйста, хотя бы несколько примеров мощной культурной рефлексии, в которых Ф. Р. представала бы как трагедия.

Документы (предупреждающие о возможности революции). Знаменитая записка Павла Дурново Государю в феврале 1914 года (революция не была совершенно неожиданной – её боялись, о ней предупреждали!)

Убийство Распутина. И радость его гибели: печально, когда общество празднует убийство. Отречение Николая. Ненависть к царской семье: заметим, как неустойчиво, как судорожно всё общество: от обожания императора к ненависти! Путь властей (и двора, и Временного правительства) – «Не делать ничего»! И именно тогда, когда надо действовать! Разрушение доверия к власти. Лавина нелепых мифов («Царица – немецкая шпионка» и т.д.). Непонимание Властью сути времени, природы происходящего (в головах царской семьи представления о монархии 17-го века). Бездарная министерская чехарда: руководители правительства сменяются без всякого смысла (Штюрмер, Трепов, Голицын, Горемыкин)! Управленческие решения слабы и несвоевременны. Депрессия и уныние (кстати, уныние – это библейский грех) самих властей. (Граф Владимир Николаевич Коковцов потрясён чудовищным видом императора на аудиенции в январе 1917 года. В том же январе император говорит Родзянко страшные слова: «Возможно ли, что я 22 года старался делать как лучше? И все 22 года ошибался?») Разложение духа (Морис Палеолог: «Везде беспокойство и уныние»). Статистика показывает большой рост самоубийств. Потеря «вкуса» к жизни. (Убийца Столыпина Дмитрий Богров признаётся, что ему было «скучно жить») Рост хулиганства. Рост числа изнасилований. Победа в войне близка. Но никому не нужна (упадок духа). В неё не верят. И не хотят верить. Массовое дезертирство солдат (к концу 1916-го года – более полутора миллионов человек). Крестьяне ненавидят дворян. Дворяне презирают крестьян. Слабость городской культуры. Крестьянство пребывает в страшной бедности (половина крестьянских хозяйств – безлошадны). Истончение гражданского слоя, «уход» (смерть) лучшей части общества (классический офицерский корпус уничтожен, дворянская армия к 1917 году выбита практически полностью – в армии неграмотные крестьянские парни, вчерашние новобранцы, ненавидящие муштру и не понимающие, что и для чего они делают). Военнопленных – три с половиной миллиона человек! Более 200 тысяч случаев членовредительства: с одной целью – избежать отправки на фронт. В 1915-м году немецкая армия тратила за месяц снарядов столько, сколько российская – за целый год (из солдатского письма: «Как мы можем бороться телом против стали!?»)! Колоссальная социальная усталость народа от войны! А в тылу она растёт даже быстрее, чем на фронте.