Как победить страх страха: случай агорафобии с приступами паники

 

Первая сессия

Терапевт: Итак, в чем заключается проблема? Определение проблемы

Пациент: Довольно трудно... нет, не трудно, и исследование предпри-

не знаю... попробуем рассказать все с самого на- нятых попыток

чала. Мне кажется, что я достаточно неожидан- исследования

но начала чувствовать себя плохо, потом, может быть, думая о случившемся, [поняла, что] три года назад уже были некоторые сигналы, я нео­жиданно начала ощущать странные головокружения, по край­ней мере, я их называла головокружениями, которые были, в общем-то, чем-то другим. И... когда я почувствовала себя пло­хо, сначала были некоторые ситуации, один раз, мне кажется, у меня был прилив крови, что-то в этом роде. Когда я почув­ствовала себя плохо, я в течение нескольких дней оставалась дома, дней пятнадцать, у меня давление было около восьмиде­сяти, в общем, в этом роде, и врач сказал мне, что речь идет о стрессе, в общем. Все в этом духе. И действительно, у меня в тот период очень резко понижалось давление... все в этом роде. Потом прошел какой-то период... нет, наоборот, скажем, что почти сразу же я пошла к врачу, прошла обследование, сделала электроэнцефалограмму, и потом была спокойной, безоблач­ной, потому что мне казалось, что все было в порядке. Потом, однако, прошло лето... в общем, каникулы я провела хорошо. Начиная с сентября примерно, я начала ходить в этот кабинет во Флоренции раз в двадцать дней... со мной проводили собесе­дования. Вначале мне прописали лекарства, скажем так. Т.: Этот кабинет, это кабинет психоаналитика...

П.: Это в том же самом кабинете, куда я сначала ходила к док­тору С. и где я сначала не подвергалась, собственно говоря, анализу... по крайней мере, я так думаю... к тому же, эта дисциплина так далека от меня, так далека... Я такой чело­век, никогда со мной не могло бы случиться подобного. Я всегда была рациональной и все рационализирующей личностью, чрезвычайно рациональной; если не было причины для того, чтобы чувствовать себя плохо, я не мог­ла чувствовать себя плохо. Т.: Хорошо. Значит, сначала доктор С, а потом лекарства и собеседования.

П.: Да, лекарства и собеседования: сначала я принимала Nuptidon и Xanas в небольших дозах.

Т.: В течение какого периода?

П.: Примерно до весны, потом я продолжала принимать Xanas — мне сказали перестать принимать Nuptidon — одну таб­летку в день, скажем, что я до этого момента так и прини­маю его.

Т.: Потом вы начали психоанализ...

П.: Да, где-то с сентября того года. Потом заговорили о том, чтобы подвести некоторый итог ситуации. Я у него спро­сила... за весь этот период я многому научилась, можно сказать, что я многое преодолела, а именно, преодолела все расстройства сугубо физического типа или сводимые к чему-либо физическому. Я преодолела их полностью, вплоть до того, что у меня повысилось давление, то есть у меня теперь нормальное давление; в общем, у меня теперь нет никакого недомогания, скажем так.

Т.: Все это с доктором С, психиатром.

П.: Да. И я у него в этот момент спросила, для чего же 6i-'.\o нужно все это, если это не помогло мне чувствовать себя полностью хорошо? Я не говорю, чувствовать себя так же хорошо, как раньше, я потом открыла для себя, что, может быть, это было бы и не очень правильно, кроме того, что это было, кажется, и невозможно... но, может быть, суще­ствовали какие-то причины, из-за которых мне было Пло­хо, стало быть, в крайнем случае, мне не... но хотя бы чув­ствовать себя так же хорошо, как раньше... За этот период все, что было связано с физическими ощущениями, ис­чезло, осталось только это чувство... как я говорю, «поте­рянности». Это чувство очень сильно, когда оно проявля­ется, оно не дает мне ощущения того, что я могу преодолевать ситуации...

Техника Т.: Что в точности вы ощущаете: «плывет» голо-

антиципации ва, дыхание затрудняется, сердце начинает силь-

но биться, вы дрожите...

 

П.: (перебивая). Иногда сердце сильно бьется, иногда... нет, затрудненное дыхание — нет, скорее, сердце иногда силь­но бьется, не всегда. Я бы сказала, что я чувствую себя «вне окружающего мира», то есть, мне кажется, что я плохо вос­принимаю окружающую действительность, плохо вижу предметы...

Т.: Расплывчато.

П.: Расплывчато: почти так.

Т.: У вас все расплывается в глазах или вы чувствуете смеше­ние в голове?

П.: Скажем так, что в моей голове вещи не так хорошо опреде­лены, как в те моменты, когда я хорошо себя чувствую, и это случается... часто. Моя критическая реакция — мне больше не хочется выходить из дома, в том смысле, что я боюсь оказаться в подобной ситуации, потому что мне не удается контролировать эту ситуацию. Пока у меня было низкое давление, я всегда носила с собой капли от давле­ния: это было оправданием. Теперь-то я знаю, что у меня нет никакого физического недомогания, скажем так, я совершенно неспособна... а если я пробую рационализи­ровать... как мне говорят некоторые люди, «сделай над со­бой усилие», мне кажется, что они так говорят, потому что никогда не испытали на себе осознание того факта, что именно в тот момент, когда ты стараешься сделать усилие, наступает предел.

Т.: Как это бывает, когда пытаются запихнуть Использование

кота в мешок: чем больше его запихивают, метафоры

тем больше он сердится, царапается, рвет и техника

мешок... когда вырывается из мешка, он еще «калькирования»

больше сердится; кота нужно воспитывать.

П.: Да, да, это так. И возможно, в силу того ка­кой я была, мне раньше удавалось управлять всем тем, что мне казалось известным... в данный момент я не вижу вы­хода. Я сказала: странно то, что я раньше никогда не испы­тывала страха. То есть, я хочу сказать: я знаю людей, кото­рые чувствуют себя плохо или не очень хорошо, и когда им плохо, они думают, что у них что-то серьезное. Я никогда не испытывала страха этого типа, поскольку чему-либо фи­зическому, о чем речь, возможно, мне всегда удавалось...

А тут эта вещь... потом я сказала: это не случайно, что меня ранило именно в то, что мне всегда удавалось лучше всего, а именно, контроль над самой собой.

Т.: Стало быть, если я правильно понял, вы теперь избегаете выходить из дома одна...

П.: (перебивая) Да... меня это очень путает.

Т.:...Вы избегаете оставаться дома одна...

П.: Нет, нет, оставаться одной... То есть меня закрытые про­странства не пугают; то есть помещения, которые мне зна­комы, мне очень подходят, у меня дома, дома у друзей, ког­да ходим в театр. Странно, но в театре у меня не возникает никаких проблем.

Т.: А что, они должны были бы возникнуть?

П.: Нет, и в самом деле: я в этом случае делаю что-то очень определенное. Если я должна идти за покупками, это уже создает мне... знаю, что могу почувствовать себя плохо, и когда это случается, мне делается так плохо, что мне даже одна лишь мысль о том, что я должна это сделать, вызывает непрятные ощущения.

 

Исследование Т.: Вы обращаетесь за поддержкой, за помощью предпринятых к окружающим вас людям?

попыток П.: Сейчас да; думаю, что мне понадобилось три

решения года, чтобы прийти к этому.

Т.: К обращению за помощью?

П.: Обращение за помощью не входило в мои привычки, возможно потому, что я, наоборот, была чело­веком, который очень редко просил других о помощи, то есть, я хочу сказать...

Т.: Почему вы мне ответили: «Мне понадобились эти три года (анализа) для того, чтобы я...»

П.: (перебивая). Я думаю...

Т.: Для вас это большой успех, то, что вам теперь удается про­сить других о помощи?

П.: Нет, это для меня не большой успех. Мне до сих пор тяже­ло признавать, что я нуждаюсь в помощи, но сначала я это­го не делала. Сначала я находила какой-нибудь предлог: у меня болит голова... Теперь мне кажется, что я нуждалась в физических признаках недомогания для того, чтобы са­мой принять тот факт, что я плохо себя чувствую. Потому что, например, если бы кто-то мне сказал четыре года на­зад, что со мной может случиться подобное, я бы сказала, что это абсолютно невозможно. Я всегда говорю, чтобы привести пример, когда мне случается об этом разговари­вать: когда у меня родился сын, мне пришлось сделать ке­сарево сечение. Я была самым спокойным из всех окружа­ющих меня людей человеком, я всех подбадривала, все смот­рели на мой живот...

Т.: Вы замужем и у вас есть ребенок?

П.: Да.

Т.: Сколько лет ребенку?

П.: Восемь.

Т.: Чем вы занимаетесь в жизни?

П.: Я работаю в мэрии города Б. Я сама из Б. и работаю в Б.

Т.: А чем занимается ваш муж?

П.: Он работает в Горном объединении (смеется). Мы — двое фрустрированных государственных служащих.

Т.: Стало быть, вы сначала обратились к доктору С, а затем начали анализ. С кем вы занимаетесь психоанализом?

П.: Доктор Р.

Т.: Это женщина?

П.: Да, это женщина, но я не помню ее имени.

Т.: Как часто вы ходите на сессии?

П.: Три раза в неделю.

Т.: Это терапия по Фрейду?

П.: Я ничего в этом не понимаю. Это так сложно...

Т.: Как давно вы подвергаетесь психоанализу?

П.: С января 1987 года, если не считать пару предварительных собеседований... Как я уже говорила, в то время я пришла к анализу, как к чему-то болезненному, но необходимому для того, чтобы почувствовать себя лучше. Сейчас, после трех лет, есть что-то, что меня интересует во всем этом... хочу сказать, помимо того факта, что мне в данный мо­мент не стало лучше, даже наоборот, иногда я думаю, что чувствую себя хуже... однако...

Т.: К чему сводятся ваши страхи вашим психоаналитиком?

П.: Мы с ней много говорим о моей части — ребенке, которая должна проявить себя... Я не знаю, то есть, я, действитель­но, открываю для себя, то есть, хочу сказать, что когда я... прежде чем я почувствовала себя плохо, думаю, что я в ка­кой-то момент... все амортизировала, притупила, что у меня больше не было реакций... что я так хорошо контро­лировала себя вовне, что я так же хорошо научилась конт­ролировать себя и изнутри. То есть я с того момента от­крыла у себя очень сильные чувства. Первым чувством, незамедлительно проявившим себя, была... я бы сказала, злость; то есть хочу сказать, что я осознала то, что я прово­дила время, принимая все, что со мной происходило, и при этом я была уверена в том, что я была всем довольна, что я всегда выбирала лучший вариант, что... Потом со време­нем я поняла, что может быть, мой выбор был самым ло­гичным, но было бы правильно сказать, что некоторые вещи, которые я сделала... Я делала выбор, может быть, луч­шего варианта, но, хочу сказать, мне не доставало некото­рых вещей, я согласна с тем, что мне не доставало некото­рых вещей. В частности, я сейчас подумала о работе; хочу сказать, что ты получаешь диплом... по политическим на­укам... успешно получаешь диплом, имеешь некоторые перспективы и затем, с логической точки зрения, делаешь выбор. Я, к тому же, к моменту защиты диплома уже была замужем и имела ребенка. Сделать выбор, хочу сказать, даже правильный, возможно, я и сейчас повторила бы его, повторила бы свое участие в конкурсе на замещение ва­кантной должности в мэрии города Б., где занимаются всем, чем угодно, кроме того, что преподавалось на курсе эконо­мики, как если бы ты отложил его в сторону. Однако в тот момент моей реакцией, наверное, было убеждение себя в том, что это было хорошим выбором, что это было прекрас­но, не принимая во внимание то, что мне не хватало некото­рых вещей, а именно, возможности... хочу сказать, что у меня могла бы быть возможность поступить в школу по спе­циализации в Турине, если бы я не была замужем. Если бы у меня не было ребенка, я, может, все равно бы поступила туда. Хочу сказать, что в тот момент...

Реструктуриро­вание Т.: У нас так говорили: если бы у моей бабушки с помощью метафоры бы­ли колеса, она сделалась бы тележкой, однако

ба­бушка сожалела о том, что она не тележка, хотя и...

П.: Да, примерно такая же концепция. Возможно, что это все-таки так... хотя и... то есть... это все-таки было правильным решением. Но почему я должна говорить, что я не чув­ствую, что мне не хватает того периода, когда я училась, что у меня нет времени взять книгу в руки. То есть, гораз­до честнее сказать, что мне сильно не хватает учебы, пото­му что я вынуждена крутиться между резолюциями и те­лефонными звонками, до которых мне нет никакого дела.

Т.: Согласен. Говоря об этом, мы касаемся того, что, по моему мнению, относится ко второму плану. На первом плане находится то, что привело вас сюда сегодня, а именно, если я правильно понял, эти не очень ясно выраженные при­ступы паники, тревожности, фобии или чего-то, я не знаю чего, и следовательно, злости, которая изливается из вас. Удовлетворите мое любопытство: психоаналитик знает о том, что вы обратились ко мне?

П.: Нет.

Т.: Хорошо, и вы хотите подвергнуться одновременно двум вмешательствам? Вы пришли из любопытства? Каково ваше отношение?

П.: Я пришла сюда, потому что я ожидаю чего-то от психоана­лиза, но отдаю себе отчет в том, что это не быстрая вещь, и я не выношу этого. То есть, мне хотелось бы... в этом есть вещи, которые меня интересуют. По-моему, я эксперимен­тирую... я стараюсь вытащить на поверхность что-то... чего я не знала. Однако я чувствую себя в замешательстве. Я чувствую себя в замешательстве, потому что для чего слу­жит все это, если я все еще нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь сопровождал меня, кто-нибудь, кто... кто, кроме того, тем самым... не знаю, как выразиться, но... да, и меня очень тяготит присутствие всех этих людей вокруг меня. И я чувствую...

Т.: Таким образом, вы чувствуете это еще больше, поскольку

нуждаетесь в этом.

П.: Конечно.

Т.: Это очень просто.

П.: Вначале я думала, что начну психоанализ для того, чтобы почувствовать себя лучше. Несколько дней назад я поду­мала, что мне хотелось бы хорошо себя чувствовать, чтобы иметь возможность свободно выбрать занятия психоана­лизом, а не зависить от тех, кто для тебя важен, кто для тебя не важен...

Т.: Я сказал бы, что у вас очень хороший психоаналитик (улы­бается).

П.: И тем не менее, приоритет в том, чтобы хорошо себя чув­ствовать. Не знаю, может быть, когда мне будет хорошо, мне и дела никакого не будет до психоанализа. Может быть, так произойдет; у меня об этом нет никакого представле­ния, я думаю. Но за эти три года я открыла для себя, что я в этом смысле мало знаю о самой себе, время от времени случается что-то, из-за чего мне кажется, что мне надо все время возвращаться к пункту отправления, и эта неспособ­ность к определению... Мне так хорошо жилось, хотя, воз­можно, это неправда, что мне хорошо жилось, но мне было так хорошо, когда у меня была уверенность во всем этом...

 

Реструктурирование с Т.: Знаете, я всегда говорю, что иной раз, помощью метафоры когда вступаешь в подобный круг, уподобляешься той сороконожке, которая так хорошо умела ходить, взбиралась в гору и спускалась с нее, забиралась на деревья и совершала невероятные маневры. В один прекрасный день ей пришлось ответить на один очень затруднительный вопрос, который ей задал один муравей: «А не можешь ли ты объяснить мне, как тебе удается так хорошо ходить, используя все твои ножки одновременно?» Сороконожка начала размышлять о том, как сложно ходить, передвигая все ножки одновре­менно (пауза)... и разучилась ходить.

П.: Думаю, что да, это так. Да, да, безусловно, это так.

Согласование условий Т.: Значит, так. Прежде всего я должен

терапевтическо­го вмешатель­ства. объяс­нить вам мой метод, в том

Двойная терапевтическая ловушка смысле, что вы при­выкли к такому подходу, который очень далек от моего личного подхода.

П.: Но этот подход до сих пор еще смешивает мои идеи.

Т.: Я — решительно прагматичный человек, в моей работе я использую очень прагматичные методы, я занимаюсь очень краткосрочными те­рапиями. Я даю себе срок в десять сессий: если за десять сессий проблема решается, то хорошо; если за десять сессий мне удалось продуцировать значимые изме­нения, но мы еще не достигли конечного результата, мож­но продолжать терапию; если за десять сессий я ничего не изменил, это значит, что мне не удалось бы сделать это и за сто сессий, такова моя точка зрения. Тогда я прерываю те­рапию (пауза). Я пользуюсь особыми методами, посколь­ку, кроме беседы, которая является важной частью тера­пии, но не самой главной, я заставляю делать многие вещи, я прошу делать многие вещи. Однако, самый симпатичный момент заключается в том, что чаще всего эти задания не кажутся очень логичными, они кажутся нелогичными, не­много странными, иногда они кажутся банальными, но их надо выполнять, не требуя объяснений: объяснения да­ются, но в последующий момент. Хорошо? Стало быть, таковы правила моего образа действий. Хорошо?

П.: Да.

Т.: Значит, если вы согласны, я уже дам вам задание. Я счи­таю, что нужно делать что-то (и конкретным образом тоже), действовать конкретным образом, особенно в слу­чае подобных проблем.

П.: А тот факт, что у меня есть эти странные обязательства?

Т.: Ваши сессии с психоаналитиком?

П.: Для вас это проблема?

Т.: Видите ли, я всегда говорю, что для меня не существует противопоказаний, совершенно никаких, я открыт и дос­тупен. Я думаю, что вы создаете проблему вашему психо­аналитику.

П.: А именно?

Т.: Психоаналитики считают меня еретиком, следовательно, я думаю, что она проявит некоторую сопротивляемость, говоря на нашем сленге.

П.: Да, да, да. Нет, все в порядке. Но я уже сказала, что для меня это было чем-то новым, то есть, чем-то новым, что, к тому же, мне очень трудно...

Т.: Хорошо, хорошо. Я хотел бы перейти к первому размыш­лению, которое я предложил бы вам осуществлять в тече­ние следующей недели. Я хотел бы, чтобы вы, всякий раз, когда вы обращаетесь за помощью и получаете ее, задумывались о том, что при этом получаете два сообщения од­новременно: первое очевидное сообщение — «ты мне до­рога, я помогаю тебе и защищаю тебя». Второе сообще­ние, не такое очевидное, но более тонкое и сильное, — «я помогаю тебе, потому что одной тебе не справиться, пото­му что, когда ты одна, ты больна».

 

Реструктурирование С течением времени это второе сообщение вно-

«страха помощи» сит свой вклад не только в поддержку ваших симптомов страха, оно даже ухуд­шает их, поскольку подобное подтверждение слу­жит самым настоящим подкреплением и стиму­лом для вашей симптоматики. Однако, заостряю ваше внимание на том, что я не прошу вас не просить о помощи, поскольку вы в данный момент не в состоянии не просить о помощи. Я прошу вас, всякий раз, когда вы обра­щаетесь за помощью и получаете ее, просто подумать о том, что вы тем самым поддерживаете и все больше осложняете ваши проблемы. Однако, повторяю: не старайтесь не про­сить о помощи, поскольку вы не в состоянии не просить о помощи. Просто задумывайтесь о том, что всякий раз, когда вы просите о помощи и получаете ее, вы тем самым все больше ухудшаете вашу ситуацию.

Первое предписание (Просодическая*пауза). Кроме того, «Вахтенный журнал» чтобы начать с чего-то нашу работу, я дам вам еще одно заданьице, которое заключается в следующем: я приготовил для вас несложную таблицу, которую вы дол­жны будете переписать на каждой странице за­писной книжки.

 

*Продолжительная пауза, которая имеет смысловое значение и дает возможность пациентке осознать предписание терапевта, реструкту­рирующее страх помощи. — Прим. ред.

 

Вы должны указать дату, время, место, присутствующих людей, ситуацию, мысли, симпто­мы и реакции. Всякий раз, как у вас начинается один из ваших приступов, вы должны немедленно, в тот же самый момент, где бы вы ни находились, кто бы ни был рядом с вами, сделать запись в записной книжке: дата, время, место, присутствующие люди, ситуация и мысли, симптомы и ре­акции, которые у вас возникают. Хорошо? Очень важно, что это необходимо делать в тот самый момент. Даже если вы будете ощущать то же самое по сто раз в день, вы должны будете записать это сто раз, поскольку я должен знать в точ­ности как частоту, так и интенсивность симптоматики. Мне нужно собрать точные сведения о том, что происходит. Хо­рошо. Кроме того, это задание должно стать нашим с вами секретом. Вы можете сказать вашему мужу: «Мне задают задания». Но он не должен знать, в чем они заключаются. Это правило распространяется и на все последующие зада­ния, которые я вам дам, и этих заданий будет много.

П.: А если я буду избегать определенных ситуаций, опасности?

Т.: Посмотрим.

 

Вторая сессия

Т.: Итак, вы выполнили задание? (улыбается). Переопределение

П.: (улыбается). Да, я выполнила задание, эффектов первого

однако я должна сделать одно необходимое предписания

предварительное замечание: существует две ситуации, два факта, которые я считаю особы­ми ситуациями (передает записную книжку).

Т.: А я в этом и не сомневался.

П.: Для того чтобы не чувствовать себя плохо, я не делаю не­которых вещей, находя много тому оправданий. Например: когда я думаю, что могу почувствовать себя плохо, если пойду после обеда за покупками, то я уже утром, когда иду завтракать, покупаю хлеб. Таким образом, хлеб уже есть, это фундаментальная вещь, которой может недоставать... в доме всегда найдется что-нибудь из продуктов... таким образом, покупки откладываются, можно сходить в дру­гой раз, можно найти кого-то, кто идет за ними. Это обра­зовалось со временем. Сначала — нет, но потом я открыла для себя, что существуют определенные ситуации, в кото­рых я могла бы почувствовать себя плохо... думаю, что это очень существенно. Мне так хорошо удается убеждать саму себя, что я иногда даже с трудом замечаю это.

Т.: Да, кстати, эти две вещи, два этих момента, которые вы записали. Если я не ошибаюсь, они всегда случаются вне вашего дома?

П.: Да, да. Дома нет, потому что...

Т.: Вы были одна?

П.: Я была в магазине с моим мужем, а во Флоренции я была с таксистом.

Т.: В магазине с П. — это с продавцом или с таксистом?

П.: П. — это мой муж. Обычно, если я одна, то может слу­читься еще сильнее, однако и чье-либо присутствие не га­рантирует, что ничего не произойдет. Скажем, что... ду­маю, что это всегда связано, как бы это лучше объяснить, с ощущением того, что я чувствую себя одинокой в неко­торых ситуациях... не только когда я одна... кто-то может при этом присутствовать... думаю, что все это немного зависит от того, что мне понадобилось много времени, для того чтобы... как я уже говорила в прошлый раз... научиться говорить: «Мне действительно нужна помощь» или «Мне плохо». Это для меня... И стало быть, иногда, когда кто-то присутствует... бывает по-раз­ному...

Переопределение Т.: Значит, если я не ошибаюсь, ваш предпринятых попыток привычный репертуар взаимоотношений решения и поддержки таков: всегда есть кто-то, кто готов вмешаться в тот момент, когда у вас может возникнуть страх, и когда вы избегаете любой ситуации, которая могла бы вызвать у вас страх.

П.: Да, да.

Т.: Техника избегания и техника поддержки со стороны других людей.

П.: Да, да, да, да. К тому же, странным образом, даже в те моменты, когда мне плохо, в случае не­обходимости вступает в действие тот механизм, благодаря которому, если я считаю, что необхо­димо задействовать мою способность к действиям, мне удается преодолевать это. Скажем так: именно самые про­стые вещи могут поставить меня в критическую ситуацию.

Т.: Конечно.

П.: Я говорила вам, однажды я ехала во Флоренцию, во время поездки мне казалось, что я чувствую... то, что я называю «расстройством зрения», что означает... в общем...

Т.: Да, да, я прекрасно понимаю вас.

П.: Внезапно пошел сильный снег, нужно было надеть цепи на колеса. Я в этих ситуациях настоящий молодец, управляю ситуацией, у меня много энергии, тащу... действую с уве­ренностью и не испытываю необходимости плохо себя чувствовать. Потом я, может быть, чувствую себя даже лучше, однако, если бы не случилось этого эпизода, я ска­зала бы, что это был один из тех ужасных дней, в которые я даже и подумать не могла бы вернуться в машине.

Т.: В самом начале, когда я начал использовать Реструктурирование

этот стиль в моей работе, со мной случилась с помощью

одна вещь, которая в тот момент привела рассказанной

меня в смятение, но это был действительно истории

забавный случай, который показал мне, что я выбрал правильное направление в моих ис­следованиях по изучению фобий. Я имел дело со случаем, более или менее похожим на ваш случай, и во время второй или третьей сессии, я был в другом каби­нете, я встаю, отодвигаю занавеску, потому что это был июль и было ужасно жарко: я хотел открыть окно. Пере­кладина старого типа, на которой держалась занавеска, падает и, среди всех возможностей — пол, плечо... — уда­ряет меня по голове. И из всех возможных вариантов, она ударяет меня не своей цилиндрической частью, а заост­ренным концом. Мораль сказки: шесть швов (улыбается).

П.: О!

Т.: Но самое забавное то, что я сажусь, не придаю важности ситуации, шучу, занавеска лежит на полу... и я продолжаю беседу. Вижу, что пациентка заволновалась. Чувствую теп­ло, смотрю на себя и вижу, что я весь в крови. Встаю. Гово­рю ей: «Не волнуйтесь», иду посмотреть, что произошло, иду в туалет, чтобы намочить голову, смотрю в зеркало и вижу, что раскроил себе голову и думаю: «Так, нужно по­ехать наложить швы». Захожу в кабинет и говорю пациент­ке: «Послушайте, теперь вы уж, будьте добры, отвезите меня на станцию скорой помощи». И госпожа...

П.: Отвезла вас.

Т.: Отвезла меня. Подумайте, она даже, когда мы прибыли на станцию скорой помощи, зашла вместе со мной, когда мне обрабатывали рану, и все время была рядом со мной.

П.: Да, а потом?

Т.: Подождите, не спешите, это было очень забавно: она при­сутствовала при всех процедурах и была обеспокоена моей болью, реально возможной и воображаемой, в результате случившегося... Когда мы вышли, коллега-врач скорой по­мощи, тот, что наложил мне швы, прощаясь, спросил меня: «Кто эта заботливая и симпатичная женщина, которая со­провождала тебя?» — «Это моя пациентка с фобическим расстройством». — «Нет, это невозможно, ты вечно нас разыгрываешь».

П.: Конечно.

Т.: Стало быть, после нескольких лет страданий, в тот момент

эта пациентка, страдающая фобией, начала...

П.: Водить машину.

Т.: И явно лучше себя чувствовать. Подумать только.

П.: Да, да, однако... Странно то, что, как я сказала, и после это­го... помимо того факта, что я всегда, когда в этом была не­обходимость, обладала крепкой конституцией, но не могу сказать, что мне всегда удается взять ситуацию в руки. Ду­маю, что эта помощь выстроила целую серию ожиданий, может быть, и у окружающих меня людей, много ожида­ний у меня в отношении самой себя. А именно: уверен­ность в том, что я со всем могла справиться. Когда я сказа­ла, что никогда не думала, что со мной могло такое слу­читься, это было потому, что я была уверена в том, что я совершенно способна справиться... Странным образом, и после того, как я начала себя плохо чувствовать, скажем, что в случае необходимости мне удавалось делать некото­рые вещи: я это отношу на второй план... Это в повседнев­ной жизни. Я отдаю себе отчет в том, что это... даже послу­жило тормозом в течение большей части этого периода, поскольку я всегда отдавала себе отчет в том, что это было так серьезно, так... Однако я никогда не думала: «Никто не чувствует себя так плохо, как я». Я понимаю, что есть бо­лее серьезные, более страшные ситуации, однако это сла­бое утешение. То есть, я хочу сказать, что понимаю это на рациональном уровне, но на практике это совершенно бес­полезно.

Т.: Совершенно бесполезно.

П.: Более того, это раздражает меня. Я провела периоды вре­мени, говоря самой себе: «Почему я такая глупая?... Огля­дись вокруг тебя, посмотри, как плохо другим людям».

Т.: Я всегда говорю, что когда людям плохо, каждый страдает за самого себя.

П.: Да, да.

Т.: И, как говорится, у каждого из нас имеется то, что морали­сты называют эгоизмом. Я считаю его природной характе­ристикой, а именно перспективным взглядом на реаль­ность. Мы, таким образом, все, что находится ближе к нам, видим большего размера, а все, что удаляется от нас, мы видим в уменьшенном масштабе. Стало быть, если страда­ние наше, оно наше и мы его чувствуем; страдание других людей, даже если оно и является объективно большим, мы не чувствуем.

П.: Да. Однако мне потребовалось время для того, чтобы все­рьез принять этот факт, в том смысле, что я все время ра­ционально повторяла себе, что это все глупости, и посколь­ку это были глупости, я не должна была их чувствовать... и тем самым...

Т.: Тем самым вы увеличивали ваше страдание.

П.: Да, все увеличивала и увеличивала. Я действительно счи­таю, что мне было необходимо и физическое страдание, для того чтобы иметь хотя бы крошку... а еще, если бы у меня было... Иногда я думала, что если бы у меня обнару­жилась настоящая, серьезная болезнь, не смертельная, но достаточно тяжелая, я была бы очень довольна.

 

Т.: Вы обращались за помощью? Реструктурирование

П.: Что касается меня лично, то страха помощи

мне совсем не свойственно обращаться за помощью, потому что я всегда думала, что я достаточно силь­на, чтобы справляться со всем сама, в том числе я способна не делать драмы из ситуа­ций, имеющих ко мне отношение, и видеть положительные стороны в том, что касается меня. И сле­довательно, думаю, что я была в общем и целом весьма са­монадеянной, я отдаю себе отчет в собственном высоко­мерии: «Я смогу это сделать, даже если другие не могут...» Думаю, что мне понадобилось много времени для того, что­ бы начать просить о помощи, то есть признаться другим, что «мне плохо».

Т.: Да, да, но в нашу с вами последнюю встречу на прошлой неделе я сказал вам: «Думайте о том, что всякий раз, когда вы обращаетесь за помощью, вы усугубляете ваши симп­томы». Сколько раз вы обратились за помощью? Вы дума­ли об этом?

П.: Да, думала, но не слишком много.

Т.: Однако вы не обращались за помощью.

П.: Нет, если исключить те случаи, когда обращаешься за по­мощью не явным образом, например, в тех случаях, когда просишь подвезти себя, потому что...

Т.: Конечно.

П.: Потому что я и не пробую, но не пробую потому, что бо­юсь оказаться в такой ситуации... не знаю. К тому же, как я уже сказала, думаю, что сказала в прошлый раз, что в те­чение некоторого периода мне жилось довольно неплохо, я в некотором смысле избегала проблемы: принимала Xanas и решала ее. То есть, я хочу сказать, за исключением первого периода, в который было фармакологическое ле­чение даже более... потом в определенный момент мы дош­ли до Xanas, который я принимала по собственному усмот­рению. Иногда я говорила себе: «Нужно прекращать», а потом говорила: «Кто же меня заставит отказаться от него, если я, когда принимаю его, так хорошо себя чувствую...» И действительно, в течение некоторого времени я прини­мала его по привычке, но как поддержку: «Сейчас я приму лекарство, тогда потом мне будет хорошо, тогда потом я не буду переживать». Пока в определенный момент... не знаю, имело ли место ухудшение, но я думаю, что это было выз­вано не столько ухудшением, сколько необходимостью доказать самой себе, что я ни в ком больше не нуждаюсь. Это было бесполезно. Была еще опасность, что проявится один из этих кризисов, но уже без... у меня больше не было... это делало меня совершенно незащищенной, по­скольку «я уже приняла один Xanas, я должна бы чувство­вать себя лучше, в то время как мне случается чувствовать себя плохо». В результате, в определенный момент... уже в течение определенного периода я больше не принимаю его.

То есть со мной может случиться или может не случиться [приступ], но я отказалась, с некоторой точки зрения, от этого оправдания; однако, с другой стороны, я тоже счи­таю... то есть, если, с одной стороны, я считаю себя молод­цом, поскольку «стараюсь обойтись без», то, с другой сто­роны, я знаю, что делаю это, руководствуясь другой моти­вацией, поскольку если со мной так случается, то потом я действительно переживаю кризис, потому что мне кажет­ся, что больше уже ничто не действует. Следовательно, все­гда присутствует этот аспект... то есть прятаться перед...

Т.: Перед чем-то.

П.: Вместе с тем фактом, что...

Т.: Стало быть, вы стали настоящим молодцом в избегании.

П.: А, действительно молодцом.

Т.: Это техника избегания, как я ее называю, это одна из пред­принятых попыток решения проблемы, которые усложня­ют ее, потому что: поскольку я избежала этого, я буду из­бегать и вот это, потом еще вот это, потом еще вот это, по­том еще вот это, потом еще вот это, потом еще вот это, и так до тех пор, пока...

П.: Я еще больше молодец, поскольку я перенесла такой период, в который я избегала, избегала настолько, что постоянно спала. То есть, абсурдность заключается в том, что те, кто встречает тебя, говорят: «Как ты хорошо себя чувствуешь, еще и спишь при этом». Вы думаете, может, они страдают бессонницей. Мне хотелось бы немного страдать бессон­ницей и не иметь этого желания спать, и вернуться на рабо­ту, но мое единственное желание — улечься спать. К тому же этот сон не был достаточным, то есть я просыпалась с ужасной головной болью, спала с чувством вины. Я уверена в том, что во сне мне снилось, что я просыпаюсь, что я долж­на проснуться, и это требовало больших усилий. Поэтому, когда я действительно просыпалась, я уже была очень уста­лой. И в то же время я спала, то есть любой момент был под­ходящим, в том смысле, что... потому что сон был даже... для тебя все выключалось, то есть, чтобы отстраниться от всего, и не было... да, можно было почувствовать себя пло­хо, можно было спать плохо, но это не была усталость от борьбы с настоящим, реальным недомоганием.

Т.: Конечно.

П.: Сейчас немного лучше, но... но я прячусь. Не знаю... не знаю, почему это так удручает — чувствовать себя плохо. И тем не менее иногда я говорю себе, что это так разруши­тельно, поскольку совершенно лишено логики. Я так при­выкла видеть все...: была причина, было следствие, было... Мне так хорошо удавалось контролировать себя: не нуж­но было чувствовать себя плохо, я не чувствовала себя пло­хо... просто так.

Реструкту- Т.: Знаете, мои друзья-эпистемологи сказали бы,

рирование что ваша мысль опиралась на линейную причинно-

с использованием следственную зависимость, и, опираясь на языка пациентки такое мышление, рано или поздно вы должны

и с помощью были прийти к этой эпистемологической бреши, парадоксальной в которой оказались наиболее продвинутые области

провокации научного знания около 1910 года, а гума­нитарные науки около 1950 года, хотя и по сей день находятся те, кто еще не заметил этого. Имеется в виду переход от линейной причинно-следственной зависимости к круговой зависимо­сти, согласно которой причина и следствие боль­ше не линейны, а следствие влияет на причину и из следствия превращается в причину, причина становится следствием во взаимозависимом кру­говом отношении.

П.: В определенный момент я даже подумала, что у меня было, как бы это сказать, «философское расстройство», я не выб­рала эту философию, я как бы попала в ее клетку.

Т.: Вам недоставало этого чудного ригидного взгляда на мир.

П.: Ригидный взгляд на мир. Хочу сказать, вместо того чтобы

учить в лицее философию...

Т.: Вы могли обратиться к религиозному вероисповедованию, примкнуть к какой-нибудь секте, это было бы неплохим выбором.

П.: Как я сказала, особенно в тот период, в который мне было

особенно плохо, в тот момент...

Т.: Или же вы могли бы вступить в общество сайентологов.

Все эти секты...

П.: Да, да. Иногда мне говорили: «Пойди к колдуну».

Т.: Опять же, философия Isighandi... это реальность данного момента.

П.: Да, да, да, но иногда я думала: «Подумать только, как хоро­шо буддистам, они всегда такие спокойные».

Т.: Если имеется в виду радикальный буддизм, то он имеет некоторые отличия.

П.: У меня есть друзья, которые занимаются йогой, живут со­вершенно вне окружающего их мира. Я им смертельно за­видую. Если бы и мне это удалось!

Т.: Стало быть, вы преуспеваете в технике избегания.

П.: Это не делает меня счастливой, скажу откровенно, по­скольку я привыкла жить по-другому, если нужно было что-то делать, я не говорила: «Никто случайно не пойдет в Кооп*, поскольку мне нужно кое-что купить?»» Я собира­лась и шла сама.

 <