Пещера трех бизонов и четырех коней

Открытие Пекарны, как мы уже отмечали, не принадлежало Абсолону. Самую большую пещеру в Моравском красе, начинающуюся на земной поверхности внушительным входом, знали целые поколения. Минуло уже 100 лет с того времени, как на страницах пражского естественнонаучного журнала «Весмир» («Вселенная») появилось короткое сообщение: «В прошлом году (1881) Моравия обогатилась находкой нового местонахождения останков человека доисторического времени. Это небольшая, 60 м в длину и 15 м в ширину, пещера неподалеку от Брно, которую в народе называют „Дырявицей“ или „Пекарной“.

В пещере были найдены различные каменные орудия, наконечники и топорики, а также… обрезанные рога северного оленя… Интерес представляет находка оглаженной эллипсовидной сланцевой гальки или булыжника, украшенной загадочным орнаментом. Очевидно, это какой-то амулет».

Все, кто хоть что-то значил в моравской спелеоархеологии, испробовали свои силы под ее сводами: Ванкель, Кржиж, Книес… Кржиж называл ее Костеликом, но тут он ошибался (то же имя носит еще одна пещера в Моравском красе): ее местное наименование нам уже сообщил корресподент журнала «Весмир», но так как «Дырявица» — слово чересчур уж фольклорное, другие ученые предпочли называть пещеру Пекарной.

Пещера эта не большая, но и не маленькая, но главное, светлая и сухая, длина ее — 70 м, вход открывается на высоте около 50 м над Змеиной речкой в южной части Моравского краса вблизи населенного пункта Мокре под городом Брно.

Случилось так, что еще весной 1880 г. Ян Книес сообщил заслуженному ученому Ванкелю, что он с приятелями Я. Фиалой и Ф. Коуделкой копали в пещере Пекарна и нашли там каменные орудия и кости. Дело получило огласку, и если бы даже Пекарна имела двери, то они просто-напросто не закрывались бы ни на минуту: кто только ни принялся там за раскопки! Ванкель, приглашенный Книесом, несомненно, и сам Книес, профессор Немецкого технического университета в Брно А. Маковски, хранитель Придворного естественнонаучного музея в Вене, археолог Й. Сзомбаты… Обнаружены были как неолитические, так и палеолитические памятники, но самым удачливым оказался Ванкель. Он вел раскопки всего несколько дней и нашел костяной гарпун палеолитических охотников эпохи мадленской культуры, первый в Моравии.

 

Разрез пещеры Пекарна. Поверхностные слои исторического времени: с — энеолит и бронзовый век (под стерильным слоем (d) следующий слой е — неолит); слой f без находок, ниже его располагаются уже палеолитические слои g и h — мадлен и i — ориньяк (по К. Абсолону)

 

В 1883 г. туда пришел Кржиж и приступил к планомерным раскопкам пещеры. Закончив эти работы, он объявил пещеру Пекарна в археологическом отношении полностью исчерпанной.

На самом же деле в тот раз была вскрыта лишь одна десятая часть осадочного заполнения пещеры. Господин доктор Кржиж был доволен, землекопы тоже, да в конце концов и нам не на что сетовать, так как остаток (особенно более глубоко залегающие слои) остался про запас для исследований более современными и более добросовестными методами.

Моравский областной музей в Брно, в ведении которого находилась пещера, не видел оснований тратить средства на проверку заключения Кржижа об исчерпанности Пекарны. Зато «дикие археологи» и коллекционеры там развернулись вовсю.

«В послевоенные годы, — напишет Абсолон в 1926 г. — стало своего рода спортом заполучить коллекцию кремневых орудий или ископаемых костей из Пекарны…»

Чтобы воспрепятствовать продолжающемуся уничтожению сохранившихся пещерных отложений, откладывать контрольное обследование Пекарны было уже нельзя. И 3 июля 1925 г. Абсолон приступил к своей знаменитой акции. Он предчувствовал, что в пещерах до настоящего времени скрыто еще очень много интересного, и не ошибся. С поверхности пещерные отложения были действительно разрыты и перекопаны, повсюду валялись «памятники», оставленные случайными исследователями, но вскоре выяснилось, что всех их (включая землекопов Кржижа) останавливал синтровый слой беловатого цвета мощностью около 20–30 см, перекрывающий отложения плейстоценового возраста.

Слои и прослои Абсолон в направлении сверху вниз обозначал буквами, беловатый слой был обозначен буквой f. «Сразу же под ним нам открылся новый мир. Обнаружилось напластование черной жирной глины, слой g мощностью 30 см, смешанной с углями и золой, затем следующий слой h светло-коричневой глины, из обоих слоев была извлечена масса костей делювиальных животных: северного оленя, лошади, росомахи, полярной лисицы, зайца, полярной совы и среди всего прочего полные пригоршни превосходных каменных орудий: ножи, скребла, терки, сверла, резцы из кремня, рога, красной и зеленой яшмы, халцедона, горного хрусталя… впервые нам посчастливилось обнаружить (хотя бы частично) то, что всегда представлялось идеальным, т. е. найти разрез ненарушенных последовательно залегающих слоев и содержащиеся в них культурные остатки».

Таков был главный результат всей пекарнской кампании 1925–1930 гг. — опорный разрез, демонстрирующий последовательность палеолитических культур в Моравии и окрестных землях.

Абсолон настолько был увлечен этим, что даже несколько переоценил его, отказавшись допускать существование на территории Чехословакии культур еще более древних (относящихся к среднему и раннему палеолиту), которые, по его мнению, в пекарнском разрезе выявлены не были (хотя вначале он в некоторых орудиях из коллекции Кржижа находил не только мустье, но и ашель!). Однако это уже совсем другая история, которая красоты и значения открытий в Пекарне нисколько не умаляет. Достаточно упомянуть хотя бы свистульки из полых костей, красивый «начальнический жезл» с выгравированной конской головой, найденный в 1925 г. (это было первое гравированное изображение животного, связанное с палеолитом Моравии), плоские заостренные «ложки» или лопатки из конских челюстей, а также схематически гравированные женские фигурки на мамонтовой кости.

Ну и, конечно, уникальная сцена битвы бизонов, выгравированная на конском ребре, найденном там 5 августа 1927 г. Интересно вот еще что: другое конское ребро с гравюрой, — ее можно даже назвать «жанровой картинкой», изображающей четырех пасущихся коней, — найденное в привходовой части пещеры Пекарна лишь в 1963 г., демонстрирует столь явное сходство с первым, словно бы их создал один и тот же мастер. И стиль обоих небольших, но весьма впечатляющих произведений искусства полностью отвечает тому, что мы знаем по материалам классических стоянок мадлена во Франции.

 

Пасущийся конь — гравюра на конском ребре из пещеры Пекарна (культура мадлен)

 

Исследование Пекарны имело еще один результат. Абсолон выделил в единой культуре делювиальных охотников Кржижа несколько слоев с различными культурами, наиболее интересным среди них оказался именно мадленский культурный слой. Культура охотников за северным оленем и дикой лошадью, относящаяся к самому концу палеолита, во Франции связана с прекраснейшими творениями искусства. На территории Чехословакии она до сих пор еще не выявлена. До наших дней Пекарна остается одним из межевых знаков на восточной границе распространения этой западноевропейской цивилизации, донесенной ее творцами в последние стадии вюрмского ледникового периода вплоть до пещер под Краковом, в Моравский крас и предгорья Альп.

Исследование Пекарны Абсолоном вместе с акцией Пражского государственного археологического института в Домнице остается наиболее крупным спелеоархеологическим событием в Чехословакии, с ними могут сравниваться лишь немногие более поздние исследования пещер.

Нацисты выгнали Абсолона из его любимого музея, конфисковали его огромную библиотеку, рукописи, зарисовки каменных орудий, запретили ему доступ в пещеры (!)… Последняя военная весна 1945 г. лишила его жилища и коллекций, остатки которых он выбирал из-под развалин: десятки тысяч отдельных предметов со стоянок Долни Вестонице и Пржедмостья, которые практически в последние дни войны поглотил пожар замка в Микулове, устроенный нацистами.

Жаль, что Абсолон не дожил до того времени, когда в 1965 г. Моравский музей открыл свое новое современное музейное здание в Брно с экспозицией «Антропос» — достойным наследником Абсолонова павильона с тем же названием, бывшего сенсацией брненских выставок между двумя мировыми войнами. Жаль, что он не дожил до той минуты, когда в 1970 г. увидело свет прекрасно оформленное двухтомное издание труда всей его жизни под названием «Моравский крас»…

 

Исследования

 

Любопытно было бы послушать, как будущие ученые, скажем, лет через 50, станут судить о работе нынешнего поколения спелеоархеологов (если на их долю не останутся одни лишь теоретические рассуждения над жалкими остатками первоначальных пещерных заполнений, среди куч многократно перекопанной глины). Мы уже сталкивались с таким парадоксом: кто не копает, тот ничего и не уничтожает, но ничему и не может научиться; чтобы что-то познать, необходимо вести раскопки; чтобы делать это хорошо, сначала приходится делать плохо, уничтожая при этом все то, что могло бы быть не уничтожено, если бы раскопки велись хорошо.

Итак, порочный круг — характерный атрибут истории пещерной археологии. Это положение, конечно, сохраняет силу только в исторической перспективе и применимо лишь в отношении тех исследований, что осуществляются квалифицированными специалистами. Тот, кто ведет раскопки плохо тогда, когда другие уже умеют это делать хорошо, не имеет права утверждать в свое оправдание, что он учится. Современная археология — деятельность коллективная и осуществляется на основе коллективного научного опыта; это не дело одиночек, тем более самоучек, взявшихся за него по собственной инициативе.

Между тем в нашем рассказе до сих пор в основном фигурировали как раз те, кто учился копать. Логично поэтому в последней главе нашей книги было бы показать, как исследуют пещеры сегодня. Разумеется, она никоим образом не может рассматриваться как некое руководство по спелеоархеологии: того, кто с помощью этих нескольких страниц, да еще ограниченных темой, вознамерился бы таким образом приобрести соответствующую квалификацию, ожидало бы жестокое разочарование. В прошлом, вероятно, можно было дать такого рода инструкцию — мы найдем ее, например, у У. Б. Даукинса в качестве приложения к изданной им в 1874 г. книге: «Об инструментах и методах, используемых при исследовании пещер». А в 1918 г. профессор О. Абель выпустил «Руководство по раскопкам в пещерах». Однако методы исследования современной археологии потребовали бы для своего изложения толстой книги, да и она не могла бы компенсировать недостаток практического опыта в этой области, требующей многосторонних знаний.

О чем же пойдет речь? Об общем представлении, обо всем том, что требуют и предполагают современные спелеоархеологические исследования, из чего они складываются, как осуществляются, что ученые ищут.

Методы исследования и методика их, используемые в настоящее время, отчасти, правда, имеют столетние корни, но все-таки в основном они сформировались после второй мировой войны. Классическими исследованиями пещер этого периода стали исследования на территории Франции (хотя рядом с ними могли бы быть названы и другие); они были начаты в 1953 г. и проводились в течение многих лет в широких масштабах и на первоклассном научном уровне.

Одно из них вел X. Л. Мовиус, профессор Гарвардского университета (США), под неглубоким скальным навесом Абри Пато неподалеку от Лез Ейви. До тех пор пещеры и навесы изучали с помощью узких глубоких шурфов; помимо находок, внимание было сосредоточено на стратиграфии — вертикальной последовательности пещерных отложений. Здесь же впервые было осуществлено горизонтальное вскрытие на большой площади, при котором один слой за другим снимался целиком, что позволяло обнаружить и то, что при зондаже прежним способом оставалось незамеченным: жилые конструкции, крупные очаги, обустройство пола, фундаменты жилищ. Уже у самого дна, в третьем слое сверху, между стеной Абри и параллельным ей рядом камней, обрушившихся со склона, обнаружился ряд равномерно расположенных очагов, вокруг которых были разбросаны остатки деятельности человека времени позднего палеолита. Ситуация напоминала жилые объекты на некоторых открытых стоянках охотников на мамонта на территории СССР. Не могло ли и здесь, под Абри Пато, между скалой и камнями, существовать аналогичное жилище? Подобные интересные открытия были сделаны и в других слоях.

Второе исследование осуществлял в то же время профессор из университета в Бордо Ф. Борд, директор тамошнего Института предыстории и смотритель доисторических древностей на территории Юго-Западной Франции (так организована и подразделена служба охраны археологических памятников во Франции). Его детищем стала пещера Комб-Греналь, в настоящее время частично уже уничтоженная, в одноименной долине неподалеку от средневекового городка Дом на реке Дордонь. Пещера принадлежит к наиболее старым пещерным объектам: еще в 1816 г. здесь вел раскопки «дедушка французской предыстории» Жуаннет, который посчитал ее «весьма любопытной», ибо нашел на полу, «к своему великому изумлению, два кельтских кремневых орудия».

Исследования Борда были намного более обстоятельны. Он вскрыл пещеру в целом и насчитал от поверхности пола до скального основания 65 слоев, которые соответствовали периоду в 85 000 лет от более молодой фазы предпоследнего (рисского) и до последнего (вюрмского) оледенения. Полная мощность пещерного заполнения равнялась 13 м. С помощью современных методов по отложениям этой пещеры было выделено 22 последовательных изменения климатических условий и 14 следующих друг за другом археологических горизонтов.

Работы в Комб-Греналь отличались особой спецификой: для вскрытия всей площади условия здесь подходили меньше, чем у Абри Пато, но зато стратиграфическая ситуация отличалась большей сложностью. Поэтому необходимо было вести исследования «по вертикали», но при этом не пропустить и явлений «по горизонтали». Профессор Борд писал об этом так: «Методы исследования должны меняться от стоянки к стоянке в зависимости от специфики стоящих задач и трудностей, свойственных тому или иному месту. От старого способа шурфового зондажа в центре стоянки необходимо отказаться, если только речь не идет о первом пробном обследовании. Горизонтальное исследование, вскрывающее слой за слоем на большой площади, теоретически является самым лучшим и должно было бы проводиться везде, где это хоть в какой-то мере возможно…»

Заковыка именно в этих последних словах: «где это возможно». В действительности ситуация, пригодная для ведения такого рода исследований, встречается в пещерах редко, по крайней мере в Дордони… Если не брать в расчет их археологическое содержание, слои отличаются друг от друга лишь окраской или структурой осадков, либо тем и другим, но такого рода различия могут быть иногда незначительны. В этих условиях горизонтальное вскрытие на большой площади может завести в тупик даже тогда, когда его проводит аккуратный и опытный работник…

Итак, исследователь готовится к исследованию пещеры — как это выглядит?

Ну прежде всего он должен эту пещеру иметь В любой пещере что-нибудь да найдется, но современные исследования — дело весьма трудоемкое и дорогостоящее, приходится направлять свое внимание на те объекты, где можно ожидать действительно важных результатов. На территориях, где пещер достаточно много, необходимо провести тщательный отбор. Разумеется, никто не может разглядеть, что там таится на дне: случалось, что раскапывали всю пещеру, не сделав ни единой находки, но этого можно избежать, установив предварительно происхождение пещеры и пещерных отложений. Совсем не обязательно пещера должна быть велика: и неприметная расщелина может дать множество на первый взгляд маловыразительной, но в контексте науки чрезвычайно важной информации (достаточно вспомнить пещеру Три вола в Чешском красе).

К специалистам, хорошо знающим свое дело, принадлежал и недавно скончавшийся американский археолог профессор Карлтон С. Кун, который успешно работал в горах Ближнего Востока. Несколько лет назад он писал: «Меня часто спрашивают, как я выбираю пещеры для своих исследований. Ответ очень прост: я пытаюсь вообразить себя первобытным человеком, что не так уж и трудно, и подыскиваю пещеру, которая была бы лучше остальных по своим размерам, форме, ориентации входа с точки зрения защищенности ее от стихии, обзора, качества пастбищ, перспектив охоты и наличия источников воды…»

Любой участок земли, включая и любую пещеру, кому-то принадлежит (как правило, находится в ведении тех или иных организаций, чье разрешение необходимо получить, прежде чем приступить к работам); большинство пещер, кроме того, находится на заповедных (охраняемых) территориях, поэтому требуется также разрешение органов, ведающих охраной природы и исторических памятников. Просто пойти и начать раскопки — в цивилизованных странах так не делается!

Это все детали скорее административного характера, еще более важна предварительная научная подготовка. Необходимы исчерпывающие знания о природной обстановке в самой пещере и в ее окрестностях, о находках, сделанных в ней раньше, о древнем заселении окружающей территории; должен быть изучен археологический материал, имеющийся в музеях, книги и статьи в библиотеках, планы и рукописные материалы в архивах. Если же ничего этого нет, то придется просить специалистов провести геодезические измерения в пещере и составить карту и планы ее в вертикальном и горизонтальном сечении, продольные и поперечные разрезы, осуществить фотодокументацию обстановки в пещере до того, как начнутся исследования… Нельзя, разумеется, забывать и о техническом оснащении работ. Речь не идет лишь о ведрах и кирках: современные спелеоархеологические исследования, если они планируются в крупном объеме, потребуют, например, наличия в пещере или в непосредственной близости от нее проточной воды для промывания откопанного грунта, электричества, чтобы можно было разглядеть все как следует и ничего не пропустить (увы, свечки для этого уже недостаточно). Условия на месте исследования в пещере должны быть максимально приближены к условиям ведения работ на открытых стоянках.

Бывает, конечно, что это не удается, да и вообще труд исследователя пещер всегда мало напоминает приятный отпуск на лоне природы. Существуют места, где работа — больше наказание, чем радость, даже если человек увлечен своим делом. Вспомним «каннибальскую» культовую пещеру вблизи Киффхаузена, те мгновения, когда под подозрительным камнем открылось отверстие, ведущее вниз, в естественный камин жертвенного колодца эпохи бронзы. Там пришлось хорошо потрудиться!

«Мы опустили в дыру лестницу, и один из наших парней спустился вниз, чтобы ее закрепить. Поскольку существовала опасность, что часть нижнего свода может обрушиться и лестница потеряет опору, мы рядом с ней укрепили еще и веревку, за которую каждый спускавшийся должен был держаться… Наши первые измерения показали 95 % влажности и температуру 4 °C, т. е. наша очаровательная пещера представляла сырой и холодный погреб… Влажный холод проникал сквозь одежду и постепенно охлаждал тело. Но самую большую неприятность доставляла тонкая известковая пыль, которая поднималась во время работы и при глубоком вдохе проникала в легкие. В носу образовались нарывы, и мы непрерывно чихали. А кроме того, открылось нечто такое, с чем мы еще никогда не сталкивались, потому что остальные пещеры были ближе к внешнему миру, — „пещерный невроз“. Тот, кто им заболевал, становился раздражительным, выражая неудовольствие и ропща по поводу любой ерунды».

В подобных ситуациях на долю того, кто руководит исследованиями, выпадает роль не только ученого и организатора, но и психолога, роль тем более трудная, что и сам он не властен избежать физического и психологического воздействия окружающей среды.

Многие сложности с подготовкой к исследованиям сами собой отпадают, когда раскопки ведутся в уже известных пещерах, в спелеологическом смысле подготовленных или даже открытых для свободного доступа. И в этих пещерах исследователя могут ждать интересные находки.

Важность точных измерений и картирования пещеры сказывается с самого начала: на их основании устанавливаются постоянные начальная точка (пункт отсчета) и линии, по отношению к которым визируются все зондажи и положение всех обнаруженных объектов. При более крупномасштабных работах часто используют сеть из тонкой проволоки с квадратными ячеями, которую натягивают строго горизонтально над полом пещеры (закрепляя на стенах или подвешивая к потолку). Стороны квадратной ячейки равны 1 или 2 м, но могут быть и меньше — в зависимости от сложности исследуемых пещерных отложений.

Документация вообще чрезвычайно важна. Мы уже отмечали, что исследование пещеры — это своего рода ее уничтожение, т. е. в идеале нужно было бы документировать весь процесс работ так, чтобы впоследствии могла быть изготовлена (теоретически) трехразмерная копия пещерного заполнения в полном виде. Разумеется, это требует отличной, совершеннейшей документации как по вертикальному, так и по горизонтальному разрезу в каждой фазе исследований с точной фиксацией положения каждой находки.

Современный исследователь должен в первую очередь установить и задокументировать последовательность слоев (этому он придает значительно большее значение, чем его предшественники). Особенно важно это именно при исследовании палеолита; в более молодой период отложения менее выразительны, поскольку речь идет о значительно более коротком временном отрезке, и следы земледельческих культур начиная с неолита тяготеют лишь к одному, близкому к поверхности, слою. Слоев и слоечков плейстоценового возраста намного больше, и в совокупности с археологическим анализом находок это помогает выделять даже внутри отдельных палеолитических культур своеобразные группы или эволюционные фазы. Поэтому все подготовленные разрезы пещерных отложений, тщательно зачищенные, так чтобы не искажалось чередование слоев, точно замеряют, зарисовывают, фотографируют и наконец снимают, зафиксировав с помощью лаковой пленки, для долговременного хранения в научном институте.

Для сохранения вскрытой поверхности слоя со всеми ее элементами используется метод латексного оттиска. Найдя меньший по размерам объект, например очаг, можно перенести его в музей целиком: зафиксировав его поверхность, очаг обкапывают, снизу и со всех сторон обшивают досками и извлекают (разумеется, на деле это совсем не так просто, как выглядит на словах).

 

Образец современной стратиграфической документации при исследовании пещеры Гротте дю Лазарет (Франция); сверху вниз слои, датируемые периодом от последней до предпоследней межледниковой эпохи; наверху (врезка) стрелкой показано положение палеолитической хижины

 

Но никакие чудеса современной техники, конечно, не избавляют исследователя от необходимости точно и во всех деталях вести классическую документацию, в словесной форме и графически регистрировать все макроскопически выделяемые элементы. Скажем, не ограничиваться, например, записью «там были камни», а зарисовать каждый камень точно так, как он залегает в слое, позднее это позволит решить вопрос, нашли ли вы следы человеческой деятельности, или установить условия формирования отложений. Подобным же образом должны быть отмечены каждая кость, каждый каменный отщеп или раковина улитки, каждый зуб или уголек — все то, что видно невооруженным глазом (позднее мы скажем, как отбирают и то, что глазом не увидеть).

Необходимо, чтобы каждый квадрат, на которые поделена площадь, подлежащая исследованию, имел свой собственный план, причем послойный. При крупных систематических исследованиях обозначают название пещеры, пробные зондирования, квадраты, дату и имя производителя исследования в том или ином квадрате, затем собственно план с частой квадратной сеткой, где отмечается положение каждой находки (они обозначаются порядковым номером), изменение окраски или структуры слоя и т. п.

К плану прилагается регистрационная карточка, на которой отмечаются слой, находки, сделанные в данном квадрате (с их порядковым номером, кратким описанием и данными о глубине по отношению к уровню отсчета; тот же порядковый номер наносится на сам предмет или на его упаковку).

Из этой основной характеристики видно, что тот, кто ведет исследования в квадрате, должен держать глаза широко открытыми, чтобы ничего не пропустить и ничего не нарушить. Поэтому иногда требуется, чтобы рабочий ни с кем не разговаривал и по вопросам, связанным с делом, обращался непосредственно к руководителю, которому поручен данный квадрат; режим работ бывает достаточно жестким, весьма отличным от веселых «пикников» археологов прошлого столетия, но это естественно, так как с изменением требований, предъявляемых к исследованиям, обязательно должна меняться и форма ведения работ.

В истолковании результатов пещерных исследований принимает участие большое число научных дисциплин — естественнонаучного профиля и общественных. Отдельные естественные науки удовлетворяются изучением тех или иных образцов, но археология в целом требует фиксации и сбора абсолютно всего. Каждый продукт человеческой деятельности до появления серийного промышленного производства уникален, должен быть сохранен и исследован.

Одни представители естественных наук занимаются почвой, изучают генезис пещерного заполнения, динамику осадконакопления соотношение слоев с климато-седиментационными циклами четвертичного времени. Поэтому в наше время уже далеко не достаточно, взяв блокнот, записать следующее: «Сверху лежала черная глина, под ней желтая, затем красноватая, в самых низах находился слой беловатой глины». За такого рода описание разреза седиментологи и другие специалисты нас не поблагодарили бы. Определяются мощность каждого слоя, его цвет (в некоторых странах созданы официальные наглядные таблицы цветовых оттенков с условными обозначениями, так как словесные описания бывают в значительной степени субъективны), структура, текстура, гранулометрия, степень механического и химического выветривания, петрографический состав и т. д….

Большая часть указанных свойств изучается на образцах, но отбирать их следует действительно квалифицированно, что и оставляют за собой представители соответствующих специальностей. То же самое касается растительных остатков, особенно пыльцы, которую определяют, разумеется, лишь под микроскопом; ненамного крупнее бывают остатки растений и плодов, косточки и семена, древесные угольки… Палеоботаник отбирает серию образцов из отдельных слоев, а затем в лаборатории, выделив предварительно пыльцевые зерна, проводит пыльцевой (палинологический) анализ и определяет, какая растительность господствовала в окрестностях пещеры в период отложения слоя, и устанавливает процентное соотношение тех или иных видов растений. Угли, кроме всего прочего, могут помочь определить абсолютный возраст слоя с точностью до десятков лет, если они попадут на радиоуглеродный анализ в специальную лабораторию.

Весьма разнородный материал представляют кости животных — от черепа пещерного медведя до мелких косточек мыши, поэтому их стараются собрать с максимально возможной полнотой. Все это, да и еще кое-что, необходимо для всестороннего и наиболее полного познания развития пещеры во времени, жизни в ней, эволюции и исторического облика окружающей территории, а в конечном итоге для установления соотношения естественно-исторической картины с историей человека, историей заселения самой пещеры и ее окрестностей — все это входит в задачи археологии, которые мы здесь рассмотреть не имеем возможности, но задачи эти достаточно сложны.

Вы уже понимаете, читатель, сколько невосполнимой информации уничтожает при каждом взмахе лопаты тот, кто отправляется вести раскопки в какой-либо пещере в надежде, что вывалится какой-нибудь медвежий клык (сколько же их можно сыскать, действуя таким образом?) или древнее каменное орудие (и сколько их выбрасывается нераспознанными, пока не попадется какой-нибудь более выразительный предмет!)?

Современные исследования не могут быть делом какой-то одной научной дисциплины, тем более делом одиночки. В них участвуют сообща целые группы специалистов, чьи знания дополняют друг друга, и в этой работе лабораторные исследования не менее важны, чем полевые.

Отсюда и то обстоятельство, что наше время уже не знает знаменитых одиночек — корифеев археологической науки, покорителей пещер. Никому не хватит сил в одиночку решить все их проблемы, никто не может обойтись без помощи и сотрудничества других специалистов. Необходимо при этом обладать и рядом особенностей характера, чуждых, как правило, тем, кто жаждет славы и быстрого успеха. Послушаем, что говорит о таком человеке, обладающий непревзойденным опытом в этой области, профессор Ф. Борд:

«В большей степени, чем какая-нибудь иная наука, археология является вопросом терпеливости. Мы собираем факты, затем вырабатываем на их основе определенное представление и пытаемся его доказать или отвергнуть. Это не легко (и не быстро, добавим мы)… Древняя история — великий учитель скромности и терпению. Раскопки — это уничтожение, и, как сказал однажды один мой приятель, — хороших исследований просто не существует: просто некоторые не столь плохи, как все остальные».

«Скромность» — это именно то слово, что нам нужно. Когда мы осознаем, сколь многого мы еще, по-видимому, не знаем, то мы станем скромнее в оценках и своих знаний и по отношению к тем, кто нам предшествовал и знал, естественно, меньше нашего. И будем более терпеливы при сборе фактов и более скромны, делая на их основе те или иные выводы.

 

Заключение

 

Каково же должно быть заключение, чем завершить наш рассказ? Ведь исследования «пещерного человека» продолжаются, и дело пока далеко от завершения; напротив, мы надеемся, что с помощью современных методов исследования из сохранившихся остатков «пещерных архивов» будет извлечено значительно больше информации, чем в годы ученичества и становления спелеоархеологии.

Утраты интереса к этой области исследований опасаться не приходится. Притягательность тайн, скрытых под землей, возрастает, по мере того как все более торопливым и обезличенным становится современный образ жизни; ну а ценность пещерных памятников для научного познания прошлого не требует дополнительных комментариев. Сто лет назад бельгийский исследователь пещер Э. Дюпон охарактеризовал это так: «Пред нашими глазами после многих тысячелетий забвения вновь предстают те далекие племена со всеми своими обычаями, и древность, словно волшебная птица, что обретает новый источник жизни в собственном пепле, вновь возрождается из собственного праха».

В общих чертах мы коснулись, вероятно, всего наиболее важного: первые разделы были посвящены вопросам эволюции «пещерного человека» как такового, в последних рассматривалась история науки о нем, где-to в середине были показаны разные точки зрения на способы использования пещер человеком в те или иные эпохи. Названия работ, так или иначе касающихся этих вопросов, приводились, как правило, прямо в тексте. Так что же добавить еще?

По-видимому, лишь то, что никогда не повторяется достаточно часто и с должной настойчивостью. Далеко не каждый исследователь склонен популяризировать результаты своей работы. Не столь многочисленным авторам научно-популярных книжек, предназначенных для широкого круга людей, интересующихся археологией, приходится выслушивать из уст своих коллег такого рода предостережения: напишешь о том, что было найдено, например, в пещере, а каковы будут последствия? Кто-нибудь, вооружившись киркой, примется там копать, считая, что в каждой пещере скрываются клады, и в результате то, что не было уничтожено до сих пор, уничтожит. К сожалению, такого рода опасения не есть теоретический пессимизм. Сотни незаконно и бессмысленно раскопанных погребений, разрытые городища — все это уничтоженные и невозместимо утраченные источники нашей древнейшей истории; бесценные сокровища прошлых эпох заброшены на шкафы или громоздятся за стеклами книжных полок в домах тех, кто не любит и не ценит историю своей страны, подтверждая ту давнюю истину, что передача научных познаний людям имеет свою оборотную сторону.

Как это противоречие разрешить? Из-за того что среди людей существует определенный процент безответственных корыстолюбцев, стремящихся присвоить «древности», чтобы лишь похваляться ими перед гостями (пока не надоест или пока не появится мода на что-нибудь другое), мы не можем все-таки запирать в ящик свои знания, делая вид, что наше дело сторона.

Поэтому каждый, кто захочет развлечь других рассказом об археологии и древней истории человечества, в первую очередь должен верить. Верить не только в действенность наших законов об охране памятников (так как там, где нет обвинителя, нет судей, нет и наказания), но и в добрую волю и понимание со стороны тех, кто читает эти книги, что современные научные исследования (см. главу «Исследования», где это показано достаточно наглядно) выходят за пределы возможностей неквалифицированного одиночки. И тот, кто не хочет этого осознать, идет на преступление против своего народа, да и не только его: древнейшая история не знала еще народов, и то, что осталось от тех эпох, принадлежит всему человечеству!

На этом мы, по-видимому, и закончим.

 

Продолжение открытия

(Вместо послесловия)

 

Когда на рубеже XIX и XX столетий ученые попробовали подвести итог «чудесного века» в виде краткого перечня наиважнейших научных достижений («открытий века», как принято говорить теперь), почетное место в ряду первого десятка названий заняло открытие ископаемого человека и следов его жизнедеятельности в пещерах Европы. «Чудесный век», как тогда называли прошедшее столетие, передал эстафету XX в., применительно к которому среди определений типа «атомный», «космический», «компьютерный» пока не найдено, по-видимому, одного точного. Казалось бы, никогда еще человечество не отдалялось столь быстрыми темпами от своей пещерной колыбели. Однако вот парадокс: именно теперь мы становимся свидетелями поистине небывалого и все возрастающего интереса к тем началам и истокам человеческого фактора на нашей планете, что скрыты во мраке тысячелетий, миллионолетий… И эта книга — тому одно из свидетельств.

Нужно сказать, что далеко не все читатели, пожалуй, представляют особую сложность задачи, с которой весьма успешно в целом справился К. Скленарж. Одна из главных трудностей состояла в необозримо многообразных данных геологии, истории, археологии, антропологии и других наук, на скрещении путей которых шло становление современного знания о пещерном человеке и которые автору надлежало оценить компетентно, профессионально, объективно. Порой бывает невозможно представить, признавался автор подобной научно-популярной книги о первобытном человеке Л. Фигье в парижском издании столетней давности, что все это море фактов способно уместиться в голове одного человека. Тогда наука о пещерном человеке едва появилась на свет, делала первые шаги. Теперь это путь поистине через океанские волны информации, в которых все труднее ориентироваться даже узкому специалисту. Другая, не менее существенная трудность связана с теоретическим осмыслением ширящейся лавины находок, которые, как правило, то и дело вступают в противоречие с общепринятыми, со школьной скамьи усвоенными аксиомами. Более того, выходят за пределы границ, принятых и самой смелой фантазией. Ум прямо-таки отказывается верить тому, что беспристрастно показывают эти немые обломки древнейших культур, сетовал один рецензент археологических тру<