Становление системы государственного политического контроля

Система политического контроля, начавшая формироваться ещё в годы гражданской войны, в 20-е гг. все более и более укреплялась и приобретала тот всеохватывающий характер, который она окончательно обрела в 30-е гг. В 1922 г. было покончено со свободой печати (до этого определенные послабления были, например, в Москве существовало 143 частных издательства). Политическую цензуру печатных изданий стал осуществлять Главлит, концерты и театральные постановки контролировал Главрепертком и т.д. Хотя забастовки, особенно с экономическими требованиями, еще оставались обыденным явлением, организовывать их становилось все сложнее и сложнее: реальной была угроза потерять работу, зачинщиков могли обвинить в антисоветской деятельности, зачастую на территорию бунтующих предприятий вводились войска.

Для контроля политических настроений общества властями в течение 20-х гг. была создана мощная система конспиративного сбора внутриполитической информации, не имевшая правовой базы, позволявшая вторгаться в личную жизнь граждан.

Существовало три канала контроля: партийно-советский, военный и ГПУ. В марте 1921 г. согласно циркуляру ВЦИК и ЦК РКП(б) были созданы госинформтройки, которые передавали собранную информацию в высшие органы власти. Высшие партийные органы берут на себя руководство организацией политического контроля населения. На заседаниях Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК РКП(б) постоянно рассматриваются вопросы о политической цензуре, о помощи ГПУ и т.п. Еще в марте 1920 г. циркуляром ЦК всем коммунистам, проходящим службу в армии, предписывалось быть постоянными осведомителями особых отделов. Партийные органы регулярно высылали в вышестоящие инстанции информацию о политическом положении в регионах, обменивались информацией с ГПУ. В сентябре 1922 г. комиссия Политбюро, рассмотрев вопрос о перлюстрации частной переписки, пришла к выводу о необходимости привлечения к работе старых специалистов, о повышении зарплаты этим сотрудникам. На почтамтах были созданы тайные кабинеты для вскрытия корреспонденции, центральные органы проявляли заботу о совершенствовании перлюстрации. В декабре 1924 г. комиссия ЦКК-РКИ по почте и телеграфу даже принимает положение, в котором отмечается "необходимость в дальнейшем технических улучшений для вскрытия писем, возможная механизация этого дела".

Общественные организации: ВЛКСМ, профсоюзы, творческие союзы и т.п. постепенно ставились под контроль партийных организаций. Создание новых общественных объединений некоммунистического характера власти стремились не допускать.

К примеру, в 20-е гг. в крестьянской среде нарастает желание объединиться в крестьянские союзы. Если в 1924 г. в Советской России было зафиксировано 139 требований организации крестьянских союзов, то за 8 месяцев 1927 г. - 1565. Однако власти однозначно характеризовали эти требования как антисоветские.

Отрицательную реакцию властей вызвала попытка созвать съезд врачей летом 1922 г. В специально принятом постановлении отмечалось, что любые съезды отныне можно будет созывать лишь с разрешения ГПУ.

Даже идея политической оппозиции казалась большевистским вождям крамольной. В 1921 г. видный партийный деятель Т.В. Сапронов предложил ЦК РКП(б) "поиграть в парламентаризм", допустив "десяток, другой, а может и три десятка бородатых мужиков" во ВЦИК. Идея эта поддержки не получила.

Под жесткий государственный пресс попала интеллигенция. Главной ее трагедией была ликвидация свободы творчества.

Цензурные ограничения дополнялись изгнанием из вузов ряда либеральных профессоров, фильтрацией студенчества по классовому признаку, запретом книг (в 1923 г. были запрещены и подлежали изъятию сочинения Платона, Канта, Шопенгауэра, Льва Толстого, Лескова и др.). Одной из мер борьбы с инакомыслием стала высылка за границу. Первая партия, насчитывающая 160 человек, среди которых были видные общественные деятели и ученые, была выдворена из Советской России осенью 1922 г.

Одним из серьезных политических конкурентов в глазах властей оставалась церковь.

Поэтому было сделано все возможное, чтобы расправиться с ней.

Удачный предлог для расправы с православной церковью был найден в 1922 г. В обстановке свирепствующего голода патриарх Тихон выступил с инициативой церковной помощи голодающим. Большевики решили взять инициативу в свои руки и навсегда покончить с церковью. 23 февраля 1922 г. ВЦИК издал (одобренный Политбюро) декрет о насильственном изъятии из церкви всех ценностей. Проводя в жизнь это постановление, представители большевистских организаций, ГПУ, специально созданные отряды врывались в церкви, конфисковывали и расхищали имущество, богохульствовали, производили аресты. Патриарх Тихон и ряд других священнослужителей выступили против изъятия церковных предметов, не только потому, что оно было насильственным, но и потому, что использование священных предметов для некультовых нужд было святотатством. В большинстве мест изъятие церковных ценностей проходило без особых эксцессов, несмотря на недовольство верующих, серьезного сопротивления не оказывалось. Но в ряде мест возникли стихийные волнения и столкновения верующих с милицией и войсками. Наиболее крупный инцидент произошел в подмосковном городе Шуя, где дело дошло до расстрела мятежной толпы.

Характерна реакция Ленина на эти события. Он увидел в них повод для расправы над ненавистной ему церковью. 19 марта 1922 г. он написал секретное письмо для членов Политбюро ЦК РКП(б), в котором давал воистину страшные и циничные директивы: "...Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не "иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г.Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров... изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать". Примечательно, что спасение жизни голодающих заслоняется подавлением политического конкурента и прямым грабежом. "...Мы сможем обеспечить себе фонд в несколько сотен млн. золотых рублей... - писал Ленин. - Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы". Кстати, большая часть изъятых у церкви ценностей голодающим так и не досталась. Более 2/3 конфискованных богатств (не считая того имущества, которое было бесконтрольно разграблено) ушли на нужды РКП(б) и на поддержку международного коммунистического движения. В конечном счете идеи Ленина были реализованы, церковь постепенно утратила свое влияние в советском обществе.

Особую роль в установлении политического контроля над всем обществом играла тайная политическая полиция - ГПУ.

В феврале 1922 г. ВЧК получает новое название - Государственное политическое управление (с 1923 г. - Объединенное госполитуправление - ОГПУ), формально несколько изменяются его полномочия, в частности, ГПУ лишается права внесудебных расправ. Однако функции и возможности ГПУ фактически не изменились. Уже в марте 1922 г. Политбюро вынесло постановление о допустимости внесудебных приговоров ГПУ, кроме того, ГПУ благословили на непосредственные расправы над задержанными с оружием. ГПУ стало олицетворять глаза, уши и карающую десницу компартии.

В феврале 1922 г. Политбюро принимает постановление о том, что ни один вопрос, касающийся ГПУ, не должен решаться Президиумом ВЦИК без согласования с Политбюро. ГПУ постепенно выходит из-под контроля партийных и государственных органов и подчиняется непосредственно своим начальникам и высшим партийно-государственным руководителям. С середины 20-х гг. тайная политическая полиция в руках сталинской клики становится оружием в борьбе не только с внепартийной оппозицией, но и с соратниками по партии.

На ГПУ возлагались обязанности информировать партийные инстанции о всех внутриполитических событиях, отслеживать и пресекать реальную и потенциальную оппозицию. 11 января 1923 г. Политбюро дает ГПУ директиву: "усилить контроль за лицами либеральных профессий". В 1923-1924 гг. ГПУ принимает самое деятельное участие в кампании по "самоликвидации" социалистических партий.

Все бывшие участники антибольшевистского сопротивления, офицеры царской и белых армий, бывшие члены небольшевистских партий и просто "подозрительные" ставились на учет секретными отделами ОГПУ. Число лиц, оказавшихся в сфере внимания политического сыска, быстро увеличивалось. Если в 1924 г. на учете Секретного отдела ОГПУ состояло около ста тысяч человек, то к концу.двадцатых - не менее трехсот тысяч. Возросло и количество осужденных органами ОГПУ по политическим мотивам: с 12425 чел. в 1924 г. до 33757 в 1929 г. Кроме того, ОГПУ являлось главным инструментом систематически проводившихся чисток советских, профессиональных, кооперативных, образовательных и хозяйственных организаций от разного рода "контрреволюционных элементов", к которым относили классово чуждые слои, белое офицерство, реакционную профессуру, бывших эсеров, меньшевиков, а потом и участников коммунистической оппозиции и т.д.

Под здание коммунистической диктатуры подводился соответствующий правовой фундамент, оставлявший широкие возможности для произвола властей.

В мае 1922 г. был принят Уголовный кодекс РСФСР, по существу узаконивший террор. Антисоветская агитация и пропаганда наказывалась лишением свободы, содействие международной буржуазии - высшей мерой - расстрелом. В Уголовном кодексе 1926 г. политические преступления получили широкое толкование, что давало возможность "узаконить" любые репрессии.

Несмотря на окончание гражданской войны, не прекращался террор.

Только в 1921 г. по приговорам военных трибуналов РСФСР и УССР было расстреляно 4337 чел. Количество жертв при подавлении крестьянских восстаний не поддается точному подсчету. В целом террор в годы нэпа, по подсчетам Д.А. Волкогонова, унес более 1 млн. человеческих жизней.