Нищие духом – нищие во всем. Кто много берет, быстро беднеет.

 

Правила коммуникации

 

Одиночество – хорошая вещь, но только тогда, когда есть кто-то, кому можно сказать, что одиночество – хорошая вещь.

Иван Беляков

 

• В своей жизни мы руководствуемся обыкновенным разумом. Не следует этого забывать и переоценивать свои возможности.

• Даже гении не боги, но их надо ценить, потому что они творят для нас и наших потомков.

• Пытайтесь сочинять стихи и музыку, рисовать и писать картины, ваять и вообще создавать красоту, даже если вы не художник. Делая это, вы расширяете свой и окружающий вас мир – вы формируете в себе более высокие формы разума.

• Учитесь понимать мир и людей и будете счастливы.

• Бога ищите в себе, в этом вы найдете любовь и радость жизни.

• Только ощущение целостности мира поможет вам понять смысл вашего бытия.

• Меньше берите и больше отдавайте. Только так вы создаете будущее.

• Будущее – это запас времени для всех. Настоящее – это пространство, в которое входит или из которого выходит время. Одни время создают, другие тратят. Сберечь его нельзя.

• Информацию можно дробить и можно свертывать. Помните, что ломать не строить.

Тема 7. МИР ДУХОВНЫЙ

Мысль становится множеством, чтобы завоевать все обитаемое пространство поверх любой другой формы жизни. Другими словами, дух ткет и развивает покров ноосферы.

П. Шарден

Ноосфера

 

...Возникновение мысли представляет собой порог, который должен быть перейден одним шагом.

П. Шарден

 

Один шаг, о котором говорил Пьер Тейяр де Шарден, представляет собой нечто иное, как эволюционный квант, по существу и определивший появление человека. Биологическая эволюция постепенно создала высокую структурную напряженность в слое жизни. Степень его сложности достигла такого предела, при котором развитие по старым правилам уже становилось принципиально невозможным. Биосфера переполнилась продуктами одного сорта. Необходима была смена качества, переход на новую эволюционную парадигму. Помните, как у К. Гёделя – смена акта веры? И такой рывок был сделан. Если перейти на терминологию теории катастроф и самоорганизации, то можно говорить, что диссипативные структуры биосферы породили бифуркацию. На эволюционном дереве появилась новая ветвь. (Обратитесь еще раз к материалу темы 3.) В биологии сказали бы, что произошла мутация. П. Шарден называл это мутовкой и поразительно точно и глубоко оценил ее смысл словами: «Ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение сфер жизни – в этом весь парадокс человека» ([91]. – С. 135).

Человек создал ноосферу – еще одну, новую, оболочку Земли. Понимание этого факта завершилось для человечества тоже в виде одного шага. Как правило, история науки приписывает такого рода шаги какому-то одному человеку. Им почти всегда является тот, кто сделал этот шаг вовремя. Вовремя в том смысле, что общество этот шаг уже ждало и готово было услышать его научное оформление как собственное откровение. Немаловажное значение при этом имеет удачность термина. Прекрасной иллюстрацией такой ситуации может служить история с биологическим термином химеризм (от слова «химеры»). Кажется, где-то во второй половине XX века в Великобритании проходил международный симпозиум по химеризму, на котором обсуждались многочисленные вопросы, связанные с этим явлением. И вот якобы какой-то бойкий журналист отыскал в кулуарах симпозиума уже стареющего профессора и сказал ему, что, по его данным, впервые это явление описал именно он, этот скромный ученый. Журналист хотел знать, так ли это на самом деле. Профессор ответил: «Да, все правильно. Но я не догадался назвать это явление химеризмом».

Похожая, но более благоприятная для первооткрывателя история произошла и при обнаружении радиоактивности. Вначале события развивались как в хорошем боевике. 28 декабря 1895 г. профессор Вюрцбургского университета Вильгельм Конрад Рентген направил свою статью «О новом роде лучей» со снимком кисти своей жены председателю Физико-медицинского общества университета. Статья была быстро опубликована в виде отдельной брошюры, и автор почти тут же разослал ее ведущим физикам Европы. А уже 20 января 1896 г. (менее чем через месяц) американские врачи пустили открытие Рентгена в дело. По случайному совпадению в этот же день проходило заседание Парижской академии наук, на котором А. Пуанкаре сделал сообщение об открытии Рентгена, высказав при этом гипотезу о том, что Х-лучи испускаются при фосфоресценции. Член академии физик Антуан Анри Беккерель тут же поспешил в свою лабораторию, чтобы эту гипотезу проверить. Наверное, она была ему очень интересна и близка, поскольку отец его Александр Эдмон Беккерель, тоже физик и тоже член Парижской академии наук, посвятил свою жизнь исследованию именно фосфоресценции и даже построил для этих целей специальный прибор под названием фосфороскоп. Вначале многочисленные опыты как будто подтверждали гипотезу А. Пуанкаре, о чем 24 февраля (тоже почти через месяц) А. Беккерель и доложил на заседании академии.

Однако свои опыты он не прекратил. Для вызывания фосфоресценции Беккерель выдерживал фотопластинки с кусочками урановой соли на солнечном свете. Но 26 февраля в Париже была пасмурная погода, которая стояла над городом до 1 марта. Все это время препараты лежали в темном ящике. А вот в том, что произошло дальше, основную роль сыграла интуиция экспериментатора. Беккерель не вынес пластинки на солнце, появления которого собственно и дожидался, пряча препараты в темном ящике. Он решил прежде проявить их. И вот тут-то гипотеза Пуанкаре и рухнула. Осенью 1896 года Беккерель сообщил о своих результатах на очередном заседании академии, назвав невидимые лучи урановыми. После этого многие ученые окрестили их беккерелевскими. Но ни первое, ни второе название почему-то не прижилось. Явление вошло в науку и жизнь как радиоактивность. Этот термин принадлежит, как известно, Марии Кюри-Склодовской. А. Беккерель был знаком с ее мужем – Пьером Кюри, тогда уже известным физиком, и как-то, демонстрируя ему свои эксперименты, предложил проверить, нет ли в исследуемых образцах каких-либо специфических примесей, продуцирующих излучение. В 1897 г. Пьер Кюри поставил эту задачу перед своей молодой женой как тему ее будущей докторской диссертации.

Работая с многочисленными образцами минералов, Мария обнаружила, что так называемые урановые лучи испускают и другие элементы, и потому им лучше дать иное название. Она предложила понятие «радиоактивность» (англ. слово radiation – излучение, лучеиспускание). Так и пошло...

В ноябре 1903 г. супруги Кюри разделили с Беккерелем лавры Нобелевской премии по физике за выдающиеся открытия в области радиоактивности.

Воистину открытия совершаются на небесах. Но дарятся они бескорыстным и преданным науке людям. Ведь ни В.К. Рентген, ни Мария Кюри, ни Пьер Кюри, ни А.А. Беккерель результаты своих исследований даже не патентовали, теряя на этом колоссальные деньги. Но они понимали, что патент будет тормозить дальнейшие поиски и дарили свои открытия всему человечеству. Каждый мог продолжать и развивать то, что сделали они, не оглядываясь, как сегодня сказали бы, на прокуратуру.

Сходные события происходили и при вхождении в науку понятия ноосфера. Разница состояла только в том, что цепочка приемственности и развития научной информации Рентген–Беккерель– Кюри была экспериментальной, четко фиксировалась приборами и исследуемым веществом. Наверное, именно поэтому все происходило очень быстро. После толчкового открытия Рентгена участники действия находились на очень малой «сцене» – в Париже. Результаты обсуждались почти сразу, по сегодняшней терминологии, на «кухне». И это обеспечивало темп. К тому же прикладные возможности открытий в этой цепочке были почти очевидны. Результаты сразу находили практическое приложение. В случае же с ноосферой ученый мир имел дело с теоретическим обобщением философского уровня, которое конкретными экспериментами не проверялось. В их достоверности можно было убедиться только на основе длительных наблюдений, не менее чем исторической протяженности. Поэтому понятие «ноосфера» завоевывало признание и находило свое место в жизни в течение почти полувека. Но шаг, который определил будущую дорогу, был один.

Сделал этот шаг в 1927 г. Эдмонд Ле Руа – французский философ и математик. Ноос в переводе с греческого означает разум. Таким образом, речь идет о сфере (оболочке) разума планеты Земля. Э. Ле Руа рассматривал ее как современную стадию существования биосферы.

Естественно, чтобы говорить о новой геосфере, необходимо было знать или верить, что Земля вообще состоит из оболочек. Нужен был свой предтеча, свой Рентген.

Таким предтечей здесь оказался выдающийся австрийский геолог профессор Эдуард Фридрих Зюсс. В своем знаменитом трехтомном труде «Лик Земли» (1883-1909) он впервые обосновал неоднородность нашей планеты и наряду с литосферой, гидросферой и атмосферой подробно разработал понятие биосферы как особой оболочки Земли. Собственно с этого все и началось, хотя впервые, правда под другими терминами, это понятие обсуждалось еще в трудах Ж.Б. Ламарка.

Заметим, что именно Зюсс помог супругам Кюри получить для своих экспериментов отходы урановой смолки с очистительных заводов, связанных с изготовлением знаменитого богемского стекла. Вот такой любопытный факт. Так что не будь Э.Ф. Зюсса, возможно, шаги к открытию радиоактивности и осмыслению существования ноосферы были бы значительно длиннее.

Однако в своем обобщении Э. Ле Руа опирался не на представления австрийского профессора, трактовавшего понятие биосферы как географический образ, как область жизни, а на разработки В.И. Вернадского, который рассматривал биосферу на уровне истории взаимодействия атомов, противопоставляя живое вещество косному и объясняя, таким образом, биосферу как биогеохимическую систему. Эти идеи Вернадский изложил в лекциях, с которыми выступал в Сорбоннском университете (1922-1923). Как видим, ситуация повторяется: опять Париж и опять тот, кто, наверное, первым осознал присутствие на Земле ноосферы, не стал ее крестным отцом.

Но во всей этой истории есть еще одна не менее крупная и значимая фигура – французский геолог, палеонтолог и позже антрополог Пьер Тейяр де Шарден, исследователь, на которого мы неоднократно ссылались в своем изложении. Этот факт явствует не только из содержания основного труда П. Шардена «Феномен человека», но и прямо указан самим Э. Ле Руа, который подчеркивал, что к представлению о ноосфере он пришел вместе со своим другом П. Шарденом. Но и у этой выдающейся «команды» были предшественники – два крупнейших американских геолога Д.Д. Дана (1813-1895) и Д. Ле Конт (1823-1901).

Прежде Ч. Дарвина (до 1859 г.) они пришли к эмпирическому обобщению, что эволюция живого вещества идет в определенном направлении. Д. Дана назвал это явление цефализацией (совершенствование центральной нервной системы), а Д. Ле Конт связал его с развитием психики у живых организмов и выделил на этом основании так называемую психозойскую эру. Но еще до них Ж. Бюффон (1707-1787) – директор Ботанического сада в Париже, автор 36-томного сочинения «Естественная история», – опираясь на натурные данные, говорил не только об изменяемости видов под влиянием условий среды, но и о «царстве» человека, имея в виду его геологическую роль. Общее понимание геологической роли человека было закреплено русским геологом, московским профессором А.П. Павловым (1854-1929), который в 1922 г. предложил четвертичный период истории Земли называть антропогеном.

Таким образом мы видим, что к пониманию ноосферы подходили многие исследователи, но ее научное осмысление как самостоятельной и уникальной оболочки Земли началось только после того, как для нее было придумано название. Это хорошо видно из двух писем В.И. Вернадского Б.Л. Личкову – профессору Ленинградского государственного университета и давнего его друга (1936): «Я принимаю идею Леруа о ноосфере. Он развил глубже мою биосферу. Ноосфера создалась в постплиоценовую эпоху – человеческая мысль охватила биосферу и меняет все процессы по-новому, и в результате энергия, активная, биосферы увеличивается...» (Карлсбад, 7 сентября). И уже 15 ноября из Москвы: «Ввожу новое понятие <ноосферы>, которое предложено Леруа... и которое позволяет ввести исторический процесс человечества как продолжение биогеохимической истории живого вещества».

Наиболее глубокие научные разработки по ноосфере принадлежат, безусловно, двум ученым – В.И. Вернадскому и П.Т. де Шардену. У каждого из них был свой подход к предмету. П. Шарден исследовал появление, развитие и существование ноосферы как палеонтолог и антрополог, В.И. Вернадский – как геохимик и естественник. Кроме того, у этих ученых по-разному складывалась и жизнь. Это обстоятельство тоже существенно повлияло на популярность их взглядов. Современная наука все еще опирается в целом на материалистическое мировоззрение, и, возможно, поэтому взгляды В.И. Вернадского для нее ближе и понятней. Однако я бы не сказал, что построения П. Шардена менее интересны.

Владимир Иванович Вернадский родился 12 марта 1863 г. в Санкт-Петербурге. Его отец был видным общественным деятелем, профессором политической экономии, держал свою типографию и книжный магазин. Сын имел возможность пользоваться любой книгой. Корректором в типографии отца работал троюродный брат Володи В.Г. Короленко (в будущем известный писатель и народоволец), с которым он впоследствии сблизился. Еще гимназистом В.И. Вернадский не раз бывал с отцом за границей – в Италии, Австрии (Чехословакии), Швейцарии, Германии. Закончил он физико-математический факультет естественно-исторического отделения Санкт-Петербургского университета, в котором в те годы трудились такие выдающиеся ученые, как Д.И. Менделеев, В.В. Докучаев, А.М. Бутлеров, Н.А. Меншуткин, А.А. Иностранцев, Н.Н. Бекетов и др. Он прекрасно владел многими иностранными языками, будучи уже сформировавшимся и крупным ученым работал в радиевом институте М. Кюри-Склодовской в Сорбонне, читал там лекции, трудился в Праге, Берлине и других крупных научных центрах Европы.

К тому же самые активные годы его жизни и творчества попали на период бурных социальных перемен в России. Безусловно, все это сказалось на формировании личности и жизненного пути, который, вообще говоря, не был безмятежным и простым. Однако каких-либо крупных взлетов и падений в его жизни биографы не отмечают. Возможно, что-то замалчивалось сознательно, например, такие факты, как планируемый выезд его с семьей из находящегося в руках Врангеля Крыма в Англию на специально присланном в Севастополь английском крейсере, о выборе его ректором Таврического университета в этот же врангелевский период жизни Крыма или об отказе Академии наук СССР продлить ему научную командировку в Париж (1924) и др. К счастью, эти события не повлияли на его дальнейшую судьбу. Он был крупным общественным деятелем в области организации науки в нашей стране, действительным членом нескольких академий. Почти все, что он делал, принималось как выдающиеся достижения. Его труды всегда печатались и переводились без особых проблем. Он стал классиком мировой науки. Его авторитет как исследователя огромен до сих пор. Наверное, поэтому современные проблемы экологии, особенно долгосрочные и планетарные прогнозы, рассматриваются в основном на базе ноосферной идеологии В.И. Вернадского.

На мой взгляд, в его трудах по ноосфере довольно четко просматриваются две стороны. Одну можно назвать внешней, другую – внутренней. Первая наиболее популярна и чаще всего именно ее имеют в виду, когда говорят о ноосфере Вернадского. В ней заложено оптимистическое начало: разум – это последний продукт эволюции биосферы в геологической истории нашей планеты. Эволюция – это закон развития всего сущего, это движение вперед. От этого не уйти, и это хорошо. В последней прижизненной публикации, статье «Несколько слов о ноосфере» (1944) он писал: «Сейчас мы переживаем новое геологическое эволюционное изменение биосферы. Мы входим в ноосферу....идеалы нашей демократии идут в унисон со стихийным геологическим процессом, с законами природы, отвечают ноосфере».

Однако известно, что медаль имеет две стороны. В разд. «Триединство» темы 1 было показано, что развитие как появление новых структур и рост в связи с этим информационной энтропии обязательно сопровождается ростом энергетической (больцмановской) энтропии среды. Поэтому эволюция имеет две ветви: прогрессивную и регрессивную. Мир асимметричен, и, когда в одной его части порядка становится больше, в другой настолько же больше становится беспорядка.

Ноосфера формируется в недрах биосферы и из нее. Это – новообразование, это – структура высочайшей сложности в сравнении со всеми предшествующими структурами Природы. Понятно, что ноосфера формируется не из ничего, а за счет чего-то. Такое что-то и есть, в первую очередь, биосфера и, конечно, другие косные и биокосные составляющие Земли. В.И. Вернадский вначале считал, что человеческая деятельность – это процесс, наложенный на биосферу и чуждый ей по своему существу.

Он видел то, что теперь мы называем техногенезом. Но, вероятно, восхищение достижениями научной мысли, бурное развитие которой происходило на его глазах, заставило поверить в то, что, в конечном счете, человеческий разум призван творить доброе и вечное.

Человеку трудно допустить, что он может уничтожить сам себя, если он этого не захочет. Человечество, по мнению каждого человека, не похоже на самоубийцу. Он верит, что разум победит даже стихию геологического развития. Такая идея позволяет спокойнее жить и думать, что все как-то обойдется. Человек верит в свою ноосферу.

Ноосферный оптимизм В.И. Вернадского четко просматривается в подходе к оценке современных экологических проблем. Достаточно, в качестве примера, привести название, скажем, VII международной дискуссии: «Экобудущее: путь к катастрофе или ноосфере?» или такие названия статей – «Как создать ноосферу», «Экологический кризис и ноосфера» и т.п. Чувствуете, о чем идет речь? Ноосфера способна исключить экологическую катастрофу. Наш разум нас спасет, надо только срочно придумать какой-то выход, какую-то сильную идею и реализовать ее на практике. Ведь человеку так многое уже удавалось. Неужели теперь не получится, когда ситуация в принципе понятна?

Но что такое человечество и может ли оно остановиться само, по существу, остановиться в своем развитии? Разве оно может не потреблять? Это ведь тоже смерть.

Я не верю во всемогущество ноосферы как царства только разума, потому что не вижу доказательств, что разум всемогущ настолько, что может обуздать сам себя. Пока есть основания лишь констатировать его разрушительную деятельность в отношении той природы, которая его породила. Сегодня об этом говорится так много, что любой пример окажется повторением уже сказанного, написанного или увиденного. Ясно одно: за что бы разум ни взялся, он все портит и уничтожает.

Разум нашел электроэнергию, придумал и создал гидроэлектростанции. Результат – исковеркал реки, затопил плодородные земли, леса, пастбища, загубил рыбные богатства и т.д. Построил тепловые электростанции – завалил золо-шлакоотвалами землю, отравил атмосферу. Открыл радиоактивность – получилась атомная бомба. Примерам нет числа. Где же спасительные функции разума? Человек даже не способен прогнозировать и контролировать результаты своих открытий и изобретений. Рано или поздно он обращает их во зло самому себе. Так что навряд ли ноосфера в том понимании, которое в нее вкладывал В.И. Вернадский, спасет мир.

В феномене ноосферы надо разбираться глубже. И здесь вторая сторона исследований В.И. Вернадского, которая практически не обсуждается в ученом мире и остается скрытой для большинства читающей публики, выглядит значительно интереснее первой. Суть этих изысканий, пожалуй, сводится к двум утверждениям:

1) между живым и косным существует непроходимая грань; анабиоз отрицается в принципе;

2) в основе этого отличия лежит диссимметрия как особое строго определенное состояние пространства.

В своем анализе В.И. Вернадский опирается на понятие диссимметрии, разработанное французским микробиологом, химиком и кристаллографом Луи Пастером (1822-1895) и позже развитое Пьером Кюри. Речь идет о принципиальном отличии симметрии живого вещества от симметрии твердых кристаллических структур и, в частности, о правых и левых явлениях. Вспомните наши примеры в разд. «Симметрия» темы 1. Все грани куба как геометрические элементы равноправны, и потому при симметричных преобразованиях (поворотах вокруг осей, отражениях через плоскости и центр куба) мы получали тождественные результаты. Собственно, в этом и заключается само явление симметрии. Причем неважно, в каком направлении совершались преобразования – слева направо или наоборот. Сегодня в физике микромира это называется четностью. Понятие четности связано с симметрией пространства, т.е. с равнозначностью в нем правого и левого направлений, верха и низа и т.д. За работы по четности в 1957 г. физики Янг и Ли были удостоены Нобелевской премии. В живых организмах правое и левое преобразования не тождественны, и симметрия проявляется только в каком-то одном направлении. Л. Пастер нашел, что в организмах резко преобладают правые изомеры. Примером могут служить правые повороты спиральных раковин, правые ориентации в деятельности у большинства людей (правая рука сильнее и активнее левой, правый шаг больше левого) и т.д. В то же время на глубоком молекулярном уровне у человека проявляется левая симметрия (левые белки). Но главное, что проявления правого и левого не тождественны. Проявляется что-то одно – либо правое, либо левое. И этот факт принципиален.

П. Кюри диссимметрию Пастера развил до понятия дисимметрии. Напомним, что у П. Кюри в отличие от пастеровской нетождественной симметрии тел речь идет о двух симметриях – среды и объекта, о воздействии первой на вторую. Каждому телу присуща какая-то своя внутренняя генетически первородная симметрия. Внешние же проявления получают только те ее элементы, которые совпадают с симметрией среды. Остальные формы остаются не востребованными, и потому П. Кюри говорил о том, что дисимметрия творит явления. В качестве примера можно привести кристаллизацию поваренной соли из насыщенного раствора. Внутренняя структура этого химического соединения основана на кристаллической решетке куба, построенного из ионов натрия и хлора. В спокойном и изотропном по концентрации растворе кристалл поваренной соли и будет формироваться в виде гексаэдра. Но если зародыш кристалла поместить в движущийся поток, то вместо куба вырастет кристалл, напоминающий спичечный коробок, хотя внутреннее его устройство будет подчинено правилам симметрии именно куба. Если мы начнем раскалывать сформировавшийся «коробок», то при аккуратной и умелой работе получим мелкие кубики. В случае, когда в процессе роста кристалла поток рассола остановить и создать условия изотропной среды, наш «коробок» при дальнейшем росте кристалла постепенно превратится в куб.

И последнее, что мы отметим у В.И. Вернадского, это ожидание у пространства, в котором возникла и развивается биосфера, большего числа состояний, чем то, которое нам известно – правое и левое. В одном из писем Б.Л. Личкову, которое мы уже упоминали, он писал следующее: «Основным является особое состояние пространства, занятое живым организмом, которое выражается для нас в существовании правизны и левизны, названное (неудачно) диссимметрией Пастером. Состояний пространства может быть несколько (? – не доказано, но два есть)...» (Москва, 15 ноября 1936 г.). И, наконец, еще раз сошлемся на гениальную интуицию Л. Пастера – он осознавал открытую им диссиметрию как главное для жизни явление и понимал, что оно имеет космический размах. При этом он, что особенно подчеркивал В.И. Вернадский, опирался на опыт и наблюдения.

 

 

Дальше мы пойдем с вами собственным путем, потому что дальше дороги нет. Начнем с построения гипотетической схемы, основываясь на дисимметрии П. Кюри и последнем допущении В.И. Вернадского о возможном числе состояний пространства больше двух. Оформим нашу схему в виде нескольких тезисов.

1. Движение – это форма существования материи. Оно определяет свойства пространства.

2. Во Вселенной все находится в движении.

3. Ближайшее пространство, в котором развивается планета Земля, имеет сильно выраженную правую симметрию, создаваемую как ее вращением, так и движением в Солнечной системе (на рис. 7.1 мы видим движение только вправо как относительно оси самой Земли, так и относительно Солнца).

4. Галактика, в которой находится Солнечная система, также имеет правое вращение (рис. 7.2), так что и дальняя космическая связь создает для Земли правую симметрию.

 

 

 

5. Правая симметрия хорошо проявляется как в древних вихревых структурах литосферы (рис. 7.3), так и в характере современного движения литосферных плит (рис. 7.4).

6. Вращение создает центробежные силы. Они способны сформировать еще одно свойство пространства в прилегающем к Земле космосе – направление по ее радиусу.

7. Гравитационное поле Земли определяет свойства прилегающего пространства в направлении к центру планеты.

Таким образом, можно достаточно уверенно говорить, что пространство, которое контролирует симметрию земных тел, в целом создает для них правую ориентацию. Однако прилегающее к Земле ее близлежащее пространство позволяет развиваться еще и направлениям вверх и вниз. Но эти направления с точки зрения законов симметрии неравноправны. Для развития нашей схемы данное обстоятельство имеет очень важное значение.

8. Пространство, о котором мы говорим, – это среда формирования биосферы.

9. Сделаем один любопытный расчет. Мы не будем приводить его полностью, поскольку он достаточно простой, чтобы читатель не смог его выполнить самостоятельно. Укажем лишь канву и числовые значения основных параметров.

Достоверно установлено, что жизнь на Земле появилась около 2 млрд лет назад. Именно для этого времени фиксируются системы, основанные на белках и фосфорных эфирах, а также установлено биохимическое единство жизни (Рутген М. Происхождение жизни. – М.: Мир, 1973. – 411 с.).

Скорость вращения нашей Галактики – 250 км/с. Нетрудно подсчитать, что за 2 млрд лет Земля пробежала в своей звездной системе 1,58 · 10²⁴ см, а вокруг Солнца, обернувшись 2 млрд раз, – около 0,2 · 10²⁴ см. Общий путь ее движения составил, таким образом, приблизительно 1,8 · 10²⁴ см.

На этом пути Земля как бы «поглотила» определенный объем пространства, который легко оценить, умножив площадь ее поверхности 510 млн км² на общую длину пробега, что составит около 1 · 10⁴³ см³. В том слое Галактики, в котором движется Земля, плотность межзвездного вещества – (5 х 8)10^-24 г/см³. Умножив «поглощенный» объем на эту плотность, получим цифру (2 х 8)10¹⁹ г.

Современная наука массу биосферы оценивает в 2,6 · 10¹⁷г, что с избытком «умещается» в «поглощенный» объем. Конечно, такой эффект можно рассматривать как случайный, хотя мы считали все честно, без каких-либо специальных и изощренных допущений, а значения расчетных параметров брали из общедоступных научных публикаций независимых авторов. Настаивать можно лишь на том, что на уровне двух порядков масса биосферы и масса вещества, которое могло быть «собрано» Землей в галактическом космосе, достаточно близки.

 

 

Объяснить полученный результат, если опираться на известную модель С.П. Кларка (мл.), К.К. Турекьня и Л. Гроссмана, можно довольно просто. Об этой модели уже говорилось в разд. 3 темы 5. Помните, в соответствии с ней геосферы возникали независимо друг от друга по дискретной схеме конденсации начальной горячей газовой туманности. Вначале сформировалось ядро Земли, а в конце – атмосфера. Очевидно, что в процессе конденсации туманность остывала и по веществу становилась все более и более разреженной. Схема заканчивается газовой оболочкой Земли. Биосфере в этой гипотезе места не нашлось. И до сих пор она рассматривается как образование in situ, т.е. на месте. Для объяснения биосферы подход остался прежним, связанным с парадигмой дифференциации вещества планеты. Никто по этому поводу никаких доводов не приводит.