Рихард Венцль (Wenzl) – 12 побед Пауль Венцель (Wenzel) – 10 побед

Численное превосходство противника постоянно росло.

17 июля из стены английских эскадрилий удалось выломать пять самолётов. На земле было также небезопасно, как и в воздухе. Наступление, начавшееся так хорошо и развивавшееся в отличном темпе, дошло до Марны, продвинулось дальше, но попало в пустоту. Эта пустота не была результатом отступления вражеской армии – это была ловушка. Враг был хорошо осведомлён о наступлении и позволил пехоте прорваться сквозь слабые, почти пустые передовые линии… Французы после убийственной артподготовки ударили 18 июля между Эном и Марной и, имея огромное численное преимущество, сломили немецкий фронт. Не удалось избежать ухода с Марны.

Первый доклад обер-лейтенанта Геринга командованию авиации 7-й Армии был:

До сих пор на фронте 7-й Армии мы имели дело только с французскими лётчиками. Незадолго до нашего наступления на фронт прибыли сильные подкрепления из английских эскадрилий. Над районом наступления, особенно в долине Марны между Мэри и Порман-Вернёй, особенно днём неприятельская авиация намного превосходила численностью. Английские истребители обычно прилетали сильными звеньями на разных высотах и традиционно хорошо сражались. Зато французские истребители очень редко забирались на поле боя, а если это происходило, то, как правило, уклонялись от прямых столкновений. В отличие от них, французские двухместные штурмовые самолёты всегда били совместно. Они подлетали на малой высоте и с большой точностью проводили бомбометание. Французам особенно нравились двухместные «Кодроны». Согласно нашим опытам, боеприпасы типа «Р» не в состоянии пробить их бронирование. Это очень сложный противник. «Кодроны» несут до шести пулемётов – по два вращающихся и два стационарных для стрельбы вперёд. Эскадрильи этих машин выполняют своё задание независимо от того, есть наше общество или нет.

15 июля я выпустил весь боезапас по «Кодрону» с максимально близкого расстояния, а он, как ни в чём не бывало, спокойно полетел дальше. Борьба с этими самолётами потянет за собой огромные потери. Для уничтожения «Кодронов» нужно использовать прежде всего зенитные батареи. Они обычно летают плотными формациями, поэтому являются превосходной мишенью для артиллерии.

Первоначально задача пока состояла в обороне правого крыла армии от атак с воздуха, с юго-западного направления, однако преимущество вражеской авиации непосредственно над полем боя к югу от Марны явно расширило сферу деятельности полка на этот район.

Эскадрильи вылетали в среднем пять раз в день. Ни машины, ни люди не в состоянии выдержать таких усилий. Одновременное использование нескольких эскадрилий стало необходимостью. Во время массовых боевых вылетов полк способен завоевать и удержать господство в воздухе, но противник всё время имеет численное превосходство и может бросать в бой новых, отдохнувших лётчиков. Очень хитро используются тем моменты, когда в воздухе находится меньшее количество наших самолётов. Сильные вражеские эскадрильи пересекают линию фронта, и, хотя наблюдатели докладывают о появлении вражеских машин и наши истребители немедленно вылетают, только в единичных случаях удаётся навязать бой. Отсутствие прямой телефонной связи между полком и группой истребителей очень затрудняет координацию действий всех эскадрилий. Армия должна обязательно завершить установку необходимых каналов связи перед началом наступления.

Полк хорошо оснащён. «Фоккеры» с мотором «БМВ» не уступают неприятельским машинам, а во многом их превосходят. Также «Фоккер D.VII» с двигателем «Мерседес» с повышенной степенью компрессии - равноценный противник для вражеских истребителей. Вследствие очень лёгкого самовозгорания боеприпасов «Ф» в последние дни загорелись и рухнули на землю несколько самолётов. Я запретил их использование, и, пока мы не получим новые зажигательные патроны, атаки на аэростаты невозможны.

Командир 1-го Истребительного полка Рихтгофена

об-лт. Геринг.

Фронт отступал. Из докладов пехоты следовало, что француз беспощадно напирает, что мы вскоре выяснили, увидев в бинокли рядом с Бёньё аэростаты наблюдения. Когда на аэродроме взорвались первые артиллерийские снаряды, у нас уже не было иллюзий. Ночью полк перебазировался на новый аэродром, дальше от фронта.

17 июля в полевом лазарете в Бёньё похоронили лейтенанта Фридрихса. Этот добрый человек навсегда остался на французской земле.

На немецкие позиции падал дождь артиллерийских снарядов. Французы теснили нас всё дальше на восток. К северу от Нейи появились первые американцы. Шаг за шагом немецкая армия с занимаемых ещё недавно позиций. Она покинула плацдарм у моста в Дорман, отступила с линии Марны и заняла оборону на линии Кулонж – Фер – Ульши.

19 июля Лёвенхард сбил своего сорокового противника. В тот же день вернулся в полк Лотар фон Рихтгофен. Его раны затянулись, и он смог принять командование 11-й эскадрильей.

20 июля погода была плохая, и ни английские, ни немецкие лётчики не осмелились взлететь. Когда прояснилось, полк послал свои самолёты поддержать наземный бой. Это была не его работа, но ситуация требовала немедленного использования авиации. Красные самолёты низко проносились над плоскими касками английской и французской пехоты, а их путь был отмечен красным следом смерти. Пули безжалостно хлестали по воронкам и окопам. Марширующие колонны бежали в панике, срезаемые очередями. На дорогах оставались убитые кони, расчёты орудий…

Вечером 21 июля произошёл ожесточённый воздушный бой, в котором обер-лейтенант фон Ведель одержал победу над «Кэмелом». По одной победе записали на свой счёт Вольфрам фон Рихтгофен – это была его третья победа – и Лёвенхард. Следующий день был тоже наполнен работой. В список снайперов попали Венцль, Хемер, Кёпш и Лёвенхард.

24 июля тяжелораненый вицефельдфебель Шумахер был отправлен в ближайший лазарет. Обер-лейтенант Геринг, который много месяцев непрерывно сражался на всех наиважнейших участках фронта, отправился в отпуск. Обязанности командира полка принял с 26 июля Лотар фон Рихтгофен.

В следующие дни активность неприятельской авиации усилилась. Над фронтом кружили большие формации истребителей и штурмовиков, бои с которыми становились всё труднее. Ввиду этого подавляющего преимущества пилоты полка разделяли судьбу немецкой армии, при всей своей отваге, самопожертвовании и презрении к смерти, одиночки не могли сделать много. Несмотря на это, лётчикам полка удалось разорвать несколько вражеских эскадрилий. Под напором французов и американцев фронт двигался всё дальше на восток, в связи с чес дальнейшее пребывание на аэродроме Монтуссар Ферм было очень небезопасным. Полк вылетел на рассвете, перебазируясь в Пуизё Ферм. Только Лёвенхарду удалось добиться успеха во время вылетов с этого аэродрома и увеличить список своих побед до сорока восьми самолётов.

Закончился июль. В этом месяце имел место последний переломный момент немецкой судьбы, замеченный не всеми. Фронт пятился всё дальше на восток. Небо покрылось огромными облаками чёрного дыма. Горели добытые во время наступления французской пехоты склады боеприпасов. Их не успели вывезти в тыл и теперь их поджигали артиллерийские снаряды врага или взрывали наши сапёры. Время от времени воздух сотрясали мощные взрывы, ландшафт до самого горизонта казался одним большим морем огня. Эскадрильям полка Рихтгофена открывался прекрасный вид сверху на этот бескрайний лес пламени. Над фронтом кружили английские, французские и американские эскадрильи.

1 августа был необычайно кровавым днём. Полк, не потеряв ни одного, сбил аж 11 вражеских машин – целую эскадрилью!

Лейтенант Удет вернулся из отпуска и, в свойственной ему манере, сразу увеличил список побед, сбив сорок первого, второй и третий. Хемер и Лотар фон Рихтгофен тоже не бездельничали. Список побед первого из них увеличился до восемнадцати, а второго – до тридцати двух самолётов.

4 августа Удет сбил сорок четвёртого противника.

В ночь с 7-го на 8-е августа до нас издалека донеслись отголоски ураганного огня тяжёлой артиллерии. Мы чувствовали, что вскоре должны будем эвакуироваться на другой, более спокойный аэродром.

ВРАТА АДА

Утром я передал сообщение командиру полка Лотару фон Рихтгофену. Он был вызван во 2-ю Армию. Он немедленно приказал подготовить две машины и позвать Лёвенхарда. Пара «Фоккеров» взмыла в воздух и пролетела над аэродромом, покачивая крыльями. Через несколько часов истребители облетели лётное поле и пошли на посадку. Лётчики принесли плохие новости. На участке 2-й Армии случилась катастрофа. Рано утром под прикрытием тумана, сгущенного туманом искусственным, канадцы, австралийцы и французы при поддержке танков и артиллерии атаковали наши войска между Соммой и Lucebach и быстрым штурмом буквально смели передовые немецкие линии с поверхности земли. Особенно глубоко ударили англичане в окрестностях Виллер-Бретоннё. Верховное командование бросило против танков всё, что было под рукой. Также полк Рихтгофена должен был принять участие в атаке. Эскадрильи покинули аэродром и отправились на новое место, вновь войдя в состав 2-й Армии.

Это был настоящий ад. Со стороны англичан в воздухе было такое движение, какого лётчики Рихтгофена никогда раньше не видели. Висящие низко над землёй рваные лоскутья туч и собирающиеся облака чёрного дыма гарантировали неприятельским самолётам превосходное прикрытие. По предложению Лёвенхарда на поле боя полетели только опытные пилоты, знающие тактику английских истребителей.

Полёт от Шамбри до Перонна занял аж сорок минут. Уже над Соммой, к югу от Перонна они почувствовали хорошо знакомый запах смеси, обогащённой касторкой, на которой работали двигатели английских истребителей. «Фоккеры» легли на крыло и один за другим спускались вниз, где у нижнего края большой тучи пролетали неприятельские самолёты. Как только они приблизились, англичане спрятались в густых облаках. Рихтгофеновцы окружили тучу, но не нашли противника. У них кончился бензин, и им пришлось возвращаться на базу. Истребители один за другим заходили на посадку, легко ударялись колёсами о мягкую траву, подлетали вверх на остатках скорости и вновь отскакивали от земли, чтобы через минуту опуститься на поляну и подъехать с выключенным двигателем к временно приготовленным мастерским. Механики бросились к машинам. Некоторые пополняли бензин, другие проверяли моторы и ленты с боеприпасами.

Первые бомбы упали на левом краю аэродрома. Англичане зашли очень низко и с воем работающих на максимальных оборотах двигателей, пролетали над нашими головами туда и обратно, стреляя изо всех пулемётов. Это была шестёрка «Бристолей». Они улетели только тогда, когда кончились боеприпасы. Вокруг поля били в небо столбы густого дыма.

После семнадцати часов красные самолёты встретились над линией фронта с английскими истребителями, один «S.E.», подбитый Удетом, полетел к земле с адским воем двигателя. Два других английских истребителя пали жертвой смелой атаки Лёвенхарда. После 18:00 снова произошло столкновение, которое закончилось бойней английских самолётов. В тот день лётчики Рихтгофена сбили аж двенадцать самолётов. На ночь пилоты вернулись в Пуизё Ферм, чтобы назавтра вернуться на поле боя в том же составе. Один из них воспользовался гостеприимством лётчиков из Бри. Из его рассказа следовало, что там было, как в сумасшедшем доме:

- Вечер начался хорошо, - рассказывал он с нескрываемым волнением. – Воздух гудел от рёва двигателей английских штурмовиков, которые бешено бомбардировали мост. Одна из бомб попала в находившийся поблизости склад боеприпасов. Всю ночь время от времени какая-то часть склада взлетала в воздух так, что постройку, в которой мы спали, шатало. Кроме того, были слышны непрерывные взрывы бомб, громыхание непрерывно тянущихся на фронт подкреплений, ужасные стоны раненых и методичный треск пулемётов бомбардировщиков. Над нами всё время кружили вражеские истребители. Они поджидали наши самолёты, и как только те хоть на мгновение включали позиционные огни при заходе на посадку, их немедленно атаковали и во многих случаях сбивали. Как только аэродромный прожектор послал вверх луч света, он был обстрелян невидимыми самолётами, упрямо кружащими над аэродромом.

На следующий день полк снова вступил в бой, сбив шесть «Кэмелов» и четыре «D.H.». Вице-фельдфебель Хемер был ранен, но смог остаться в полку. С другой стороны, легко раненый в обе стопы лейтенант Рейнхард должен был отправиться в соседний лазарет. Лёвенхард был наконец, повышен до обер-лейтенанта. Он заслужил это, особенно сейчас, когда вместе с Лотаром фон Рихтгофеном и Удетом, придал полку невероятный темп, принимая на себя лихие бои с английскими истребителями.

10 июля полк перебазировался на вновь подготовленный аэродром в Енмене. На самом деле, это был примитивный аэродром – лётчики спали на соломе, разбросанной на полу наспех сколоченного барака. Если бы не хлеб, взятый с заброшенной дачи, у нас бы не было, что есть. В тот день лейтенант Удет почти догнал по своим победам обер-лейтенанта Лёвенхарда, поскольку сбил два самолёта – пятьдесятый и пятьдесят первый. Лёвенхард немедленно ответил пятьдесят четвёртой победой. Вскоре после этого в 12:15 произошло трагическое по последствиям столкновение двух «Фоккеров». Вот отчёт лейтенанта Венца:

- Мы взлетали три-четыре раза в день. Каждый полёт длился в среднем полтора часа и приносил новую, ужасную кутерьму и потери с обеих сторон, хотя потери противника были значительно выше. На одного сбитого нашего приходилось, по крайней мере, трое с другой стороны. 10 августа около полудня механики снова запустили моторы наших превосходных «Фоккеров D.VII» и, после короткого руления, мы взлетели. Мы летели кратчайшим путём к линии фронта, окутанной полосами серого и коричневого дыма. Мы быстро поднялись на высоту пяти тысяч метров. Видимость была ограниченной, из-за лохмотьев облаков в воздухе было туманно и сыро. Через некоторое время мы наткнулись на английскую эскадрилью и, как обычно, возникла ужасная суматоха. Каждый искал для себя какого-нибудь противника и обычно сразу находил нескольких. Через пару минут кое-где удавалось заметить первые, тянущие за собой тёмно-красное пламя и летящие к земле самолёты врага или наши, но чаще врага.

Я видел, как Лёвенхард сел англичанину на хвост, дал по нему несколько очередей и отпустил, стремительно войдя в широкий, левый вираж. Меня это особо не удивило. Англичан было столько, что на каждого хватило бы с лихвой, кроме того, я думал, что он отказался от атаки. Ведь мы были довольно далеко от линии фронта. Уверенный в этом, я в коротком пике пустился за Томми. До него было каких-нибудь двести метров. Я взял его на мушку и с небольшого расстояния выпустил по его корпусу несколько пулемётных очередей. Во время пикирования я набрал высокую скорость, и при последних выстрелах меня отделяло от англичанина не больше пятнадцати метров. Внезапно над собой, чуть правее, почти на расстоянии вытянутой руки я увидел жёлтый самолёт обер-лейтенанта Лёвенхарда, а спустя секунду колёса его самолёта ударили о мою машину. В моё правое верхнее крыло, скорее всего, ударило левое колесо его шасси. В то время как я, выйдя из пике, стрелял в англичанина, Лёвенхард, вопреки моим предположениям, ещё раз атаковал его сверху. Я не мог его видеть, я целиком был поглощён стрельбой. Он также не мог заметить меня, поскольку нижнее крыло его самолёта ограничивало его поле зрения внизу, и столкновения не удалось избежать.

В первые секунды, немного ошеломлённый, я видел только проносящуюся над моим самолётом машину Лёвенхарда. От моего правого верхнего крыла оторвался кусок обшивки размером примерно со скатерть. Моя машина тотчас направилась носом вниз и начала молниеносно терять высоту. Подвели все рули, несколько быстрых, контрольных движений рычагом убедило меня, что моя коробка совершенно неуправляема. На мгновение я упал в штопор, но потом, со скоростью, намного превышающей максимальную, полетел вертикально вниз. От волнения я совсем забыл выключить двигатель. Прижатый к креслу бедренными и плечевыми ремнями, которые во время штопора, вращения и другой акробатики предохраняли меня от выпадения из кабины, я сидел на сумке с парашютом, смотрел на всё ещё далёкую землю и не знал, что делать. Я не боялся, мне было тогда двадцать лет и с моими нервами было всё в наилучшем порядке. Несмотря на то, что я был в лишённом управления самолёте на высоте более четырёх тысяч метров, я чувствовал себя удивительно уверенно. У меня попросту не умещалось в голове, что через минуту всё может кончиться. Машина с огромной скоростью летела к земле, прямо в изрытые воронками луга у Сомму. Некоторое время я завидовал пехотинцам. В течение трёх лет я был одним из них.

Я должен был принять какое-то решение. Сначала я не собирался прыгать. Думал, что падение самолёта вызовет самое большее, переломы рук или ног. Полная ерунда, если я не выпрыгну, то разобьюсь в лепёшку. Быстро, быстро из этого воющего ящика! Я потянул за проволочную ручку, чтобы освободить пряжку, стягивающую на груди все ремни, но она была слишком тугой. Я дёрнул ещё раз и в одно мгновение мощный поток воздуха выбросил меня из тесной кабины «Фоккера». Подо мной предоставленный сам себе самолёт направлялся к земле. Я почувствовал мощный рывок вверх, словно кто-то хотел вырвать меня из одежды и обуви. Парашют раскрылся, и я повис под его тонкой чашей, как маятник часов. Покачиваясь то в одну, то в другую сторону, я медленно парил к земле. Мощный рывок при открытии парашюта разорвал ремни, обтягивающие бёдра и надорвал главный ремень парашюта, выполненный из толстого, прочного льна. Ремень переместился под мышки. Я протянул руку вверх и схватил за место, связывающее ремень с парашютом. Я сделал это полностью машинально. Ни на секунду мне не пришло в голову, что за разорванные ремни я могу заплатить жизнью. Я был совершенно спокоен. Свободной рукой я помахал кружащим вокруг меня коллегам. Я знал, что спасён. Я понятия не имел, что в этот момент происходило с Лёвенхардом. Каждая минута, проведённая под куполом парашюта, казалась мне вечностью. Медленно, слишком медленно я приближался к затянутой дымом земле. Мне повезло, в какой-то момент ветер потянул меня на восток, в сторону родины, и это спасло меня от плена. Ведь авария случилась над территорией врага. Теперь я совершенно точно мог наблюдать, что происходит внизу. Я слышал отголоски ада, который разверзнулся над Соммой.

Три года я служил в пехоте. Был под Верденом. Реймс. Диксмёйде… Я знал своё дело. Мою не очень мягкую посадку возле какой-то траншеи приветствовал самый прекрасный ураганный огонь, какой только можно было услышать во всей округе. Я практически забыл звуки этой музыки. Я приземлился всего в пятидесяти метрах позади первой линии окопов пехоты.

Сначала я не видел никого, затем ко мне приполз испачканный с головы до ног пехотинец. Тем временем, я отстегнул парашют, который спас мне жизнь и спрятал его в канаве. Позже, конечно, я забрал его с собой и сохранил по сей день. Из короткого разговора с пехотинцем выходило, что сначала он принял меня за англичанина. Я отступил хорошо мне знакомыми с давних времён пехотными перебежками. Сначала я добрался до артиллерийского поста, потом к миномётной батарее. Там мне сказали, что «с интересом» всё смотрели и что в сумме упали три машины, так что, помимо меня, ещё у двух лётчиков возникли проблемы. Я был уверен, что это были англичане. Командир артиллерии предоставил в моё распоряжение свой автомобиль, который отвёз меня на полковой аэродром. До сих пор я совсем не нервничал. Ни прыжок, ни длительный полёт, ни даже приземление под ураганным огнём не вывели меня из равновесия. Я был доволен жизнью и ожиданием радостного приёма на аэродрому. Но встретил грустные и подавленные лица. Лотар фон Рихтгофен сказал мне, что Лёвенхард мёртв…

Эрих Лёвенхардт – 54 победы

Даже сейчас, спустя годы, я не могу описать то, что чувствовал тогда. Я всё ещё размышляю над этим, его смерть возвращается в неисчислимых снах. Я никак не мог понять, как это произошло. Этот инцидент, наверху, я вообще не считал за столкновение! Для меня это было только трение моего хрупкого правого крыла о крепкие колёса большого шасси машины Лёвенхарда, ведь его самолёт пронёсся надо мной целый. Я хорошо знал, что во время столкновения со мной машина Лёвенхарда не могла быть повреждена. Но это уже невозможно предотвратить. Лёвенхарда уже не было среди нас. Вскоре после того, как он сбил своего пятьдесят четвёртого противника, его настигла судьба боевого лётчика. По неизвестным причинам он выпрыгнул из своего «Фоккера», но парашют не раскрылся. Он камнем упал на землю. Он ушёл непобеждённым. Это был самый мрачный день в моей фронтовой жизни. Хоть бы этого никогда не случалось! В течение нескольких следующих дней мне очень помогли уверения командира эскадрильи, что я невиновен.

- Такое случается, - сказал он спокойно, - ты не первый.

Тяжёлые дни, отмеченные потерями самолётов и лётчиков, тянулись как кошмар. Погибли лейтенант фон Вензе из 6-й эскадрильи и лейтенант Фестлер из 11-й эскадрильи. Лейтенант Пауль Венцель попал в лазарет в Сен-Кантене. Полк перебазировался в Бер. Новый аэродром был очень большим и после засыпания нескольких ям оказался совсем неплохим. На жильё тоже нельзя было пожаловаться, мы привыкли к английским баракам из гофрированной жести. Самолёты разместились в четырёх больших ангарах.

12 августа после тяжёлых боёв пришла радиотелеграмма от высшего командования:

Из-за больших потерь в последние дни полк сокращается до эскадрильи и сотрудничает со 2-м Истребительным полком и авиагруппой Грейма.

Наследник престола прислал нам сообщение:

Сбив сто восемьдесят четыре самолёта, 1-й Истребительный полк Рихтгофена отделяется от моей Группы войск. На нашем фронте пресеклась жизнь его командира, у нас его лётчики сбили своего пятисотого врага. Уходящему от нас полку я выражаю слова благодарности и наивысшего признания. С особенной радостью я узнал, что полк, ещё в день смены аэродрома сбитием тринадцати самолётов врага ясно подчеркнул своё присутствие на новом участке фронта. Вместе с его лётчиками я переживаю по поводу смерти их товарищей, особенно обер-лейтенанта Лёвенхарда. Память о его достижениях будет вечной.

Вильгельм, Наследник Престола Германии и Пруссии

13 августа лейтенант Лотар фон Рихтгофен был ранен в третий раз, на этот раз в бедро. Обязанности командира принял лейтенант Удет, который 14 августа записал на свой счёт пятьдесят четвёртого противника.

14 августа руководство 10-й эскадрильей принял лейтенант Лауманн. Он прибыл из 66-й эскадрильи и имел на своём счету 24 победы. Героическая битва, которую вели лётчики Рихтгофена, не сумела остановить ужасную машину, которая выпирала наши войска с занятой территории.

Артур Лауманн – 28 побед

Однажды мы осматривали захваченный истребитель – он блестел хромированными и медными деталями, был оборудован с изысканностью, на которую только способна промышленность, имеющая неограниченный доступ к любому сырью. Против таких машин немецкие лётчики могли противопоставить современные, но уже отслужившие в боях истребители.

22 августа был похоронен лейтенант Рольф из 6-й эскадрильи. На следующий день раненый в оба бедра лейтенант фон Барнеков отправился в лазарет, но под вечер снова был с нами.

27 августа лейтенант Вольф из 6-й эскадрильи получил тяжёлые травмы при посадке и был отвезён в лазарет в РУИ. Потери настолько велики, что целый полк представляет из себя по силе практически одну эскадрилью.

В эти дни в окрестностях Бапома началось новое наступление англичан. Армии пришлось отступить.

2 сентября отступили также 1-й и 2-й Истребительные полки. Самолёты перебазировались в Бюсиньи. В первый раз за долгое время полк находился на самом настоящем аэродроме, с ангарами и удобными квартирами. В минувшем августе сбылась, наконец, мечта полка о собственном враче. По приказу главного врача 2-й Армии в наши потрёпанные эскадрильи был откомандирован доктор Фиссер.

В рапорте полка той поры упоминается о техническом превосходстве врага:

… вражеские бипланы превосходно вооружены и в совершенстве овладели совместными действиями. Даже групповые атаки немецких истребителей на них гораздо менее эффективны. Неприятельские самолёты оборудованы бронированными или огнеупорными топливными баками. На участках 7-й и 2-й армии вражеские наблюдательные аэростаты, несмотря на многократно повторяемые атаки, не загораются…

Подводят все средства. Перед лицом технического превосходства врага напрасно мужество и храбрость немецких лётчиков. Что с того, что истребитель, подвергаясь смертельной опасности, приближается к противнику на расстояние, создающее возможность обстрелять его очередью из пулемёта, если все его пули отскакивают от брони вражеского самолёта, если нет никаких шансов прострелить топливный бак, если даже неприятельский пилот прячется за броневой плитой? Что с того, что немецкий хладнокровный охотник на аэростаты раз за разом будет подлетать к пузырю с газом и вбивать в него целые серии пуль, если оболочка аэростата так пропитана, что никаким способом её нельзя поджечь?

- Достанем их, несмотря на эту проклятую броню! – отдал приказ Геринг.

2 сентября обер-лейтенант фон Ведель сбил бронированный «IF1». Это была его одиннадцатая победа. Через два дня лейтенанту Юсту удалось сбить наблюдательный аэростат. Аэростат дымил, коптил бурой струёй, но, наконец, несмотря на огнеупорную пропитку, упал на землю.