Новый год офицеры встретили в гостях у губернатора. Странно было встречать Новый год в такую жаркую, душную ночь. В Южном полушарии январь — самый жаркий месяц года.

В Бразилии множество попугаев и длиннохвостых обезьян. Попугай там такая же обычная птица, как у нас ворона или воробей. Крузенштерн для забавы купил полдюжины попугаев самых необычайных цветов, посадил их в большую клетку и отправил на свой корабль. А граф Федор Толстой достал обезьяну, приручил ее и с ней не расставался.

Окрестности Дестеро кишели бесчисленными ядовитыми змеями. «Я нередко удивлялся многим из наших спутников, — записал в своем дневнике Лисянский, — которые не подвергались никакому несчастному случаю, каждый день гоняясь за бабочками. Здесь их несметное множество, и наипрекраснейших в свете. Губернатор уверял меня, что посылаемые им курьеры в Рио-де-Жанейро во избежание укуса ядовитых змей, лежащих иногда поперек дороги целыми стадами, принуждены бывают скакать на лошадях верхом с возможной скоростью… Из насекомых более всех забавляли нас огненные мухи… Взяв в руки трех из них, можно читать книгу ночью. Мне самому случилось однажды с помощью такой мухи отыскать в темноте платок. Этими светящимися насекомыми столь наполнены здешние места, что от вечерней до утренней зари повсюду бывает довольно светло».

В конце января привезли наконец новую мачту, и корабельные плотники начали ее устанавливать. Скоро все было готово. 4 февраля 1804 года корабли покинули гавань Дестеро и направились дальше к югу.

Крузенштерн очень торопился. Мыс Горн можно обойти только в летние месяцы — декабрь, январь и февраль. В остальное время года здесь свирепствуют ураганы.

С каждым днем становилось все холоднее. Матросы опять удивлялись: приближался март, по русским представлениям — весенний месяц, а погода портилась, тепло исчезало.

Начались бури. Волны подымали корабли и швыряли их в разные стороны. Нередко «Нева»и «Надежда» теряли друг друга из виду. Пока им удавалось всякий раз находить друг друга, но, кто знает, не придется ли им длительное время плыть врозь. Когда наступило наконец затишье, продолжавшееся всего несколько часов, Крузенштерн направился на шлюпке к «Неве».

— Нам надо условиться, где мы встретимся, если туман и буря разлучат нас надолго, — сказал он капитану Лисянскому. — Кораблям, вероятно, придется обходить мыс Горн поодиночке.

Обсудив положение, капитаны назначили местом свидания остров Пасхи в Тихом океане.

— Но если у острова Пасхи вы «Надежды» не найдете, — сказал Крузенштерн, — ищите нас у острова Нукагива. Этот остров совсем не исследован, и нам необходимо там побывать.

Едва Крузенштерн вернулся на «Надежду», буря разбушевалась с новой силой. «Нева» исчезла в крутящемся тумане и больше не появлялась. Сквозь мрак и холод «Надежда» продолжала свой путь к югу.

Наконец, 3 марта, увидели мыс Горн, огромную черную, голую скалу, о которую разбивались пенистые волны — гребни их были выше корабельных мачт. Осторожно, медленно «Надежда» обошла эту скалу и вышла в Тихий океан.

— Проскочили! — сказал Крузенштерн с облегчением.

Остров Нукагива

Крузенштерн назначил Лисянскому встречу возле острова Пасхи, но обстоятельства сложились так, что заходить к острову Пасхи оказалось невыгодным. В южной части Тихого океана «Надежду» долго не оставляли бури, сильно задержали ее и отнесли далеко на запад от первоначально намеченного курса. Чтобы подойти к острову Пасхи, пришлось бы возвращаться к востоку против сильного встречного ветра и потерять много времени. И Крузенштерн решил идти прямо к острову Нукагива и там ждать «Неву». Он очень спешил, потому что задержался в Бразилии дольше, чем предполагал, а осенью хотел быть уже в Японии.

Запасы пресной воды, взятой в Дестеро, подходили к концу, и Крузенштерн распорядился, чтобы никто на корабле не смел выпивать больше одной кварты в день. «Надежда» шла по неведомой части Тихого океана, где никогда еще не был ни один корабль. Днем на саллинге, а ночью на бушприте беспрестанно сидел матрос и смотрел, не видно ли земли.

Крузенштерн обещал вознаграждение тому, кто первый увидит землю. Но проходили дни и ночи, а кругом ничего не было, кроме волн.

Апреля 1804 года перешли южный тропик. Еще через двадцать дней, 7 мая, увидели наконец берега Нукагивы.

Остров Нукагива, один из Маркизских островов, был впервые замечен американским капитаном Ингрегэмом в 1791 году, за тринадцать лет до того, как его посетил Крузенштерн. Ингрегэм был невежественный торгаш и, посетив остров, не узнал о нем почти ничего. А Крузенштерну хотелось исследовать Нукагиву.

Остров казался густым темно-зеленым садом. В зелени разбросаны были розовые, оранжевые, белые пятна — деревья, покрытые яркими цветами. Крузенштерн и его спутники много слыхали о прелести тропических тихоокеанских островков, но такой пышности и красоты не ожидали.

«Надежда» шла вдоль берега, держась от него на расстоянии трех миль. Легкий ветерок приносил на корабль пряный и сладкий запах леса. Крузенштерн осматривал берег в подзорную трубу. Он искал бухту, обозначенную на карте Ингрегэма под именем бухты Анны-Марии. Среди деревьев видел он крохотные, едва заметные фигурки голых людей, бегавших, прыгавших, размахивавших руками.

Из-за мыса появилась длинная узкая лодка. Было в ней шестеро гребцов. Она быстро неслась к кораблю. Как большинство полинезийских лодок, она имела так называемый противовес, то есть бревно, плывущее рядом с нею и прикрепленное к ней палками; это бревно не давало лодке перевернуться. Сидевшие в лодке люди были голы, и Крузенштерн принял их всех за туземцев. Он очень удивился, когда туземец, находившийся на носу, вдруг поднял над собою развевающийся белый флаг.