Конфликт Рима и Константинополя при патриархе Михаиле Керулларии и папе Льве IX.

В 40-х годах XI века папы, в союзе с немцами и норманнами, вытесняли греков из Италии.

Еще при императоре Льве Исавре Апулия, Калабрия и Сицилия были возвращены под власть Константинопольского патриарха. К 887 г. в Апулии было 13 греческих епископов, в Калабрии – 5, в Сицилии – 13. С 750 г. в Италии существовал греческий женский монастырь. Много было там также греческих монахов, которые распространяли греческое образование между клириками Италии; их учениками были известные Иоанн-диакон и Анастасий-библиотекарь. Дело дошло до того, что была сделана попытка возвести греческого епископа города Пьяченцы Иоанна 32 на папский престол в качестве оппозиции Григорию V, которого поддерживал император Оттон III.

Папа Лев IX поставил своей задачей в завоеванных областях Капуе и Салерно ввести латинский обряд, в надежде, что и вся нижняя Италия подпадет под его власть. Папа назначил также архиепископа для Сицилии.

Однако надежды папы не оправдались: ему не удалось при помощи норманнов привязать к себе нижнюю Италию. Он меняет политический фронт и начинает действовать за одно с Аргиром, византийским дукой (наместником) в Италии с 1051 г. Аргир был лангобард и сначала действовал в союзе с норманнами, а потом обратился к грекам и получил от них звание дуки и полководца в Италии; однако он остался убежденным приверженцем римской догмы. Аргир несколько ранее жил 5 лет в Константинополе (1046-1051 гг.) и имел случай беседовать с патриархом Михаилом Керулларием об опресноках. Беседы эти были очень редки, даже сопровождались оскорблениями, патриарх несколько раз лишал Аргира причастия. Не удивительно, что при таком союзнике папе легко удавалось распространять латинский обряд и среди италийских греков.

Патриарх Константинопольский, разумеется, был осведомлен об этом. Он знал, например, через епископа Иоанна Транийского, что западные обычаи проникли уже в Лангобардскую и Норманнскую Италию, и теперь опасался за Византийскую нижнюю Италию. Естественным желанием Константинополя стало так или иначе прекратить латинскую пропаганду

При таких обстоятельствах в 1053 г. Михаил Керулларий как бы был вынужден к насильственной мере — закрытию в Константинополе латинских церквей и монастырей. При этом, как сообщают некоторые источники, патриарший сакелларий Константин (кое-где он именуется. и топтал их ногами. «канцлер» Никифор) выбрасывал из дарохранительниц Святые Дары, приготовленные по западному обычаю из пресного хлеба

Михаил Керулларий, может быть, лучше других понимал, что он – никакой богослов. Поэтому в том же 1053 г. он поручает архиепископу Охридскому Льву составить послание против латинян, где в особенности порицались латинские опресноки, пост в субботы Великого поста, непение в эти дни за богослужением «Аллилуйя» и «Бог Господь», а также употребление в пищу удавленины. При этом Лев Охридский в выражениях весьма осторожен, порицаемые им обычаи он относит к «заблуждениям», которые проникли в латинскую Церковь от иудеев и варваров, папу именует «почтеннейшимм», а франков вообще – «людьми Божьими».

Это послание, от имени патриарха и Охридского архиепископа, было адресовано епископу Иоанну Транийскому (в Апулии), а через него – всем епископам и "самому почтеннейшему папе"9. Через это послание имелось в виду сохранить зону греческого влияния в южной Италии и защитить её от латинского натиска.

Однако светские власти Византии, в целях приобретения содействия папы для борьбы с норманнами и для успешного заключения мира с императором Генрихом III, хотели не только поддержать прежние отношения с Римом, но и улучшить их – даже путем возвращения папе патримонии в Апулии и Калабрии10. В центре этой политики стоял Аргир, но с ним солидарен был и сам император Константин IX. Император, разумеется, обратил внимание и патриарха на то, что диктовалось в данное время интересами политики.

В то же время было написано письмо Михаилу Керулларию и Льву Охридскому от имени папы Льва IX. Оно было некоторой уступкой патриарху, но столь неискусной, что казалось нападением.

Папа начинает с того, что Константинополь осмелился учить римскую Церковь «тысячу двадцать лет спустя после страсти Спасителя». Главная идея письма — мир и согласие должны господствовать в Церкви. Аргументы сводятся, главным образом, к указанию на авторитет апостола Петра и тщете попыток тех, кто восстает против него.

Во второй части письма папа подробно говорит и изображает всех еретиков-архиепископов, сидевших на Константинопольской кафедре (Македоний I, Евдоксий, Максим, Арсакий, Несторий, Акакий, Пирр, Павел II и др.), и еретические движения и схизмы, связанные с нею. Здесь он не пренебрег и мифом, что некогда в Константинопольские патриархи была посвящена женщина.

Говоря о преимуществах Римской Церкви, папа воспользовался подложным документом donatio Constantini, впрочем, до реформации всеми принимавшимся с bona fide.

Общая идея письма – «высшая Церковь ни от кого не судится» – восходит к подложным сообщениям о таком повелении, якобы содержавшемся в актах I Вселенского собора, некоем распоряжении Константина Великого и в канонах, приписываемых папе Сильвестру; вся эта недостоверная информация была почерпнута из «Жития св. Сильвестра» V века.

Заключение ясно: Константинопольская Церковь, даже и весь Восток, столь много получившие от Римской Церкви, не только не должны направлять против неё никаких атак, а должны почитать её, как свою мать.

Отправлено было это письмо или нет – до сих пор предмет дискуссии. Как бы то ни было, ответного письма патриарха папе не сохранилось.

Все же по некоторым данным можно заключить, что папе удалось до известной степени достигнуть своей цели — патриарх как бы потерял интерес к острой полемике и готов был, при известных условиях, идти на примирение с папою. Письмо об этом папе было направлено.

Об этом патриарх и пишет в Рим. Имея в виду это письмо, Лев IX заявляет в послании императору Константину IX: "Наш собрат Михаил Керулларий прислал нам письмо, чтобы убедить нас в согласии и единении" (греч. συμβασις). Та же мысль – и в ответном письме к патриарху: "Через свою ревность ты предупреждаешь наше самое сердечное желание".

Главной причиной примирительного письма патриарха к папе был, надо думать, известный интерес византийской политики данного времени по отношению к Италии. Об этом косвенно свидетельствует в своем письме к патриарху Петру Антиохийскому сам Михаил Керулларий между прочим, говорит относительно папы Льва IX: "Я, – пишет он, – обнаружил перед ним (Львом IX) добрые чувства на предмет помощи, какую мы ожидаем от него против франков".

Кроме того, император и Аргир могли подать патриарху надежды, что Лев IX будет сговорчивее относительно прав Константинопольского патриарха, чем прежние папы.

Михаил Керулларий главным условием примирения и единения с папою, т.е. συμβασις, выставляет уравнение в правах Константинопольской Церкви в отношении ее ко всему Востоку — с правами Римской — в её отношении к Западу. Это ясно следует из оборотов ответного письма папы, где он, надо думать, пользуется буквальными выражениями из письма Керуллария.

Папу эти выражения явно возмутили: "Ты писал нам, – читается в ответном папском послании, – что если бы Римская Церковь через наше посредство приняла твое имя, то наше имя чрез твое посредство было бы принято во вселенной — не чудовищно ли это, любезнейший брат? Церковь Римская, глава и мать Церквей, не будет иметь членов и дочерей? И как же может она тогда называться главою и матерью?"11

Очевидно, Керулларий добивался независимости от Римской Церкви и при таком условии, несмотря даже на опресноки, обещал прославить Римскую Церковь.

Будучи очень слабым богословом, патриарх Михаил поручил монаху Студийского монастыря, Никите Стифату, составить обличение против латинян.

Стифат пишет рад сочинений, в которых оперирует уже известными догматическими и обрядовыми вопросами: опресноки, субботний пост и т.д., добавив еще целибат. (Надо сказать, что эти вопросы – не так маловажны, как их пытаются представить некоторые исследователи, например, М.Э.Поснов; по крайней мере, сама латинская Церковь относилась к ним с подобающим вниманием, посвятив полемике с греческими критиками целый ряд пространных трактатов, которые, в свою очередь, опровергались греками: несмотря на детское удивление людей нашего времени, связанное с полной утерей догматиченского чутья, для современников эти вопросы были действительно связаны с самой возможностью спасения души.)

Тем временем, в сентябре 1053 г. на соборе в Бари Лев IX, помимо прочего, подтвердил веру в исхождение Св. Духа от Отца и от Сына. 37

12 Гефеле (Conziliengeschichte. В. IV. S. 773-4) предполагает, что первое письмо было написано, но не было отправлено, так как пред его отправлением явилось посольство из Константинополя с предложением мира и единения.

Вновь возникает тень Filioque, учение о котором активизировалось при Бенедикте VIII.

В январе 1054 г.12 Лев IX отвечает на письмо императора и патриарха, направленное ему зимой 1053/54 г., в котором папу призывали к согласию и единомыслию.

Однако император, по всей видимости, имел в виду союз против норманнов. Патриарх же предложил восстановить поминовение имени папы «во всем мире», если бы его собственное имя стало поминаться за богослужением в Риме.

Папа в ответ упрекает Константинопольского патриарха в подчинении своей кафедре восточных патриархов: "Несправедливо также, что ты стремишься патриархов Александрийского и Антиохийского лишить их привилегий". (Эта же мысль заключается и в письме папы к Антиохийскому патриарху Петру, где он приглашает его вспомнить о его третьем месте после римского епископа.)

Папа ставит в вину Керулларию анафематствование всех, кто причащается св. Таин, изготовленных из опресноков.

Кроме того, папа упрекает патриарха (вполне напрасно – первым на этот титул покусился еще в VI в. патриарх Иоанн Схоластик) за титул "Вселенский патриарх", говоря, что он может быть приличен лишь папе, названному так еще на IV Вселенском Соборе.

Предложение же Михаила о поминовении его имени папа находит чудовищным и унижающим Римскую Церковь. А ведь «Римская Церковь такова, что если какая-либо нация (Церковь) на земле по гордости с ней в чем-либо не согласна, то подобная Церковь перестает называться и 38

13 Письмо переданное послами патриарху Михаилу Керулларию, было датировано "mense januario indict" (т.е. январь 1054 г.)

считаться Церковью – она ничто. Это уже будет каким-то сборищем еретиков, собранием схизматиков, синагогой сатаны».

В одновременно посланном письме императору папа добавляет: «Если патриарх пребудет упорен, т.е. не подчинится папской воле, то мир между нами будет невозможен».

Таким образом, как папа ни нуждался в союзе с Византией, честь Римской кафедры для него была выше всего; переуступать своих прав он не хотел. Недаром он был последователем Клюнийских реформаторов.

С другой стороны, и Константинопольский патриарх не видел никакого смысла поддерживать полемику, которая не только не приносила пользы Византийской Церкви, но даже была вредна.

Таким образом, столкновение стало вопросом времени.

В ответ на Византийское посольство к папе, приглашавшее его к союзу с Византией для изгнания норманнов из Италии, в начале 1054 г. в Константинополь были отправлены папские легаты13. Их было трое — кардинал Гумберт, канцлер Римской Церкви диакон Фредерик и епископ Петр из Амальфи. Римские легаты имели от папы очень определенные инструкции относительно Константинопольской Церкви и патриарха. Но официально они делали вид, что были посланы только к императору.

Легаты прибыли в Константинополь лишь в июне 1054 г. Им был оказан торжественный прием, и они были поселены в загородном дворце Пиги. На первом приеме легатов императором присутствовал патриарх. Легаты отнеслись к нему с важностью и холодно; они не оставили высокомерия, даже когда сами посетили патриарха. Они как будто хотели показать, что они – выше всей Византийской иерархии, включая и патриарха, и явились лишь для суда и решения14.

Трактаты Никиты Стифата против Римской Церкви сделались известным римским легатам еще до отправки их в Константинополь. Кардинал Гумберт, по пожеланию императора, написал на него опровержение «Доказательства происхождения Св. Духа от Отца и Сына», которое и привез с собой15. Он составил также обличение на послание Льва Охридского к Иоанну Транийскому. По мнению Гумберта, его противники лишали себя надежды на спасение, поскольку грешили против Св. Духа (ср.: Мф. 12, 31-32).

Вскоре по приезде послы вместе с императором посетили Студийский монастырь (24 июня 1054 г.). Здесь (как свидетельствует Гумберт) в присутствии императора устроен был диспут с Никитой Стифатом. Никита признал себя побежденным и отказался от своего трактата «Об опресноках, субботнем посте и браке иереев», который был торжественно сожжен на монастырском дворе. На следующий день, уже во дворце Пиги, Стифат повторил анафему всему «сказанному и сделанному против апостольского престола».

К сожалению, Гумберт с самого начала взял тон, решительно не соответствующий примирению. Он явно не учитывал, при этом, особенностей характера Керуллария.

Патриарх Михаил обоснованно считается выразителем папоцезаристских стремлений на Востоке. Он держал в своих руках, по выражению Михаила Псёлла, "дела Божеские и человеческие".

Для характеристики Михаила Керуллария важна составленная, хотя и не произнесенная речь Псёлла — обвинение Михаила Керуллария, низложенного императором Исааком Комнином: "Я обвиняю архиерея в том, что ему не следовало... вмешиваться в государственные дела и заботиться о выборах царя... Он сделался тираном в отношении к двум царям (Михаилу VI Стратиотику, 1056-1057 гг., и Исааку Комнину, 1057-1059 гг.) чтобы утверждать державу и дворец за собою ".

По свидетельству Иоанна Скилицы, историка XI века, младшего современника Михаила Псёлла, недовольный иногда императором (Исааком Комнином) Михаил Керулларий говорил: "Я тебя, печка, сложил, я тебя и разломаю". Он даже решил надеть на себя пурпурные сандалии – на основании «Константинова дара», на котором, кстати, настаивала Римская Церковь в лице папы Льва IX: 40

16 См.: Кедрин, писавший в XII в., повторивший в своем "Συνοψις ιστοριων" Скилицу — у проф. Суворова. Восточный Папа, с. 90

императорские одеяния перечисляются в этом подложном документе как часть высшей церковной власти, переданной папе Сильвестру.

Он говорил, что между священством и царством нет никакой разницы, или очень малая, а в более ценном священство, может быть, даже и выше стоит и большего почтения требует, чем царская власть16.

В результате патриарх прервал сношения с легатами.

У легатов и императора возникла мысль созвать Собор и осудить Михаила Керуллария. Однако они опасались, что их не поддержат восточные патриархи и Константинопольский народ. Относительно народа, как показали ближайшие события, опасения были вполне основательны.

19 апреля 1054 г. папа Лев IX скончался. В Константинополе об этом вскоре узнали, но легаты действовали с прежним дерзновением.

Поскольку Керулларий избегал встречи с легатами, они 16 июля во время богослужения, когда под сводами Великой Церкви толпился молящийся народ, разделяя толпу, прошли к самому алтарю и оттуда обратились с проповедью к народу, жалуясь на упорство их патриарха. Затем они положили на престол буллу об экскоммуникации, которая касалась патриарха и его приверженцев, и вышли из церкви, отрясая прах и восклицая по-евангельски: "Видит Бог и судит".

Все были поражены и безмолвствовали. Иподиаконы подали буллу патриарху. Патриарх сперва отказался принять её, потом, боясь, чтобы она без него не была обнародована, взял и велел перевести на греческий язык. Текст буллы затем был помещен в соборном послании Михаила Керуллария.

Булла начиналась словами: "Город христианский и православный; Михаил же Керулларий, которого неправильно называют патриархом, напротив того..." Легаты видят у Керуллария тенденции к ересям, — числом до 10. Среди обвинений присутствовало и обвинение в удалении слова Filioque из символа веры – легаты действительно верили в справедливость своих слов, но их мнение от их веры не становилось более обоснованным.

Во имя прав, которые им вверены папой, легаты произносят анафему на патриарха Михаила, на Льва Охридского, на патриаршего сакеллария Константина (или Никифора) и на их приверженцев, которых они причисляют к еретикам. Конец буллы таков: «Мы – легаты, – не снося несправедливости и оскорбления, допущенного относительно первой апостольской кафедры... произносим анафему на Михаила и его сообщников, если не вразумятся. Михаилу и сообщникам его, пребывающим в вышеуказанных заблуждениях и продерзостях, – анафема, маранафа... со всеми еретиками, купно же с диаволом и аггелами его. Аминь, аминь, аминь».

Как пишет один католический епископ, «отлучительная грамота (римских легатов) не имеет надлежащей умеренности, потому что она изобличает Керуллария и лиц, с ним единомысленных, во всех возможных древних ересях», к которым они, конечно, не имели никакого отношения.

Грамота Гумберта показала полное непонимание Западом Восточной Церкви: Запад видел заблуждения там, где Восток самым точным образом следовал древним церковным установлениям.

Более того: по меньшей мере, три из содержащихся в булле десяти упреков ставили под вопрос правоверие всей греческой Церкви, чем облегчалось объединение византийского духовенства вокруг Керуллария.

По-видимому, такой резкой мерой папские легаты хотели произвести волнения в народе против патриарха, как виновника разделения с Римом, а потом – добиться и низложения Михаила Керуллария. Однако они ошиблись: волнения в народе поднялись, но не против Михаила Керуллария, а против легатов, и чуть было не стоили им жизни.

Легаты быстро, уже 17 июля, оставили Константинополь.

Вскоре после их отъезда патриарх заявил, что желает беседовать с ними. Вероятно, он предвидел возможность самосуда над ними со стороны Константинопольской толпы. Император 19 июля отправил легатам письмо в Селемврию, прося возвратиться. Они вернулись.

Предчувствуя недоброе, император поставил непременным условием свое личное присутствие на предполагаемой беседе, а также вызов на нее воинской охраны.

При таких условиях беседовать патриарх отказался, говоря, что он подозревает серьезные намерения на свой счет.

Тогда император приказал легатам отправиться обратно.

Таким образом, месть не получилась.

Однако после отъезда послов в Константинополе поднялся такой мятеж, что он чуть не стоил не только короны, но и жизни Константину IX, а Аргир был лишен всех почестей и отправлен с семейством в изгнание.

20 июля Михаил созывает Собор из членов всех партий греческой Церкви; на нем присутствовало 12 митрополитов и 2 архиепископа. 21 июля – анафема объявлена всенародно.

Хотя явно, что событие столкновения кардинала Гумберта с Константинопольским патриархом Михаилом получило решительно неподобающее ему историческое значение, однако, многие богословы, историки, забывая факты национальной ненависти между латинянами и греками в XI-ХШ-ом веке, при­ведшие к религиозной нетерпимости— употребляют все усилия доказать, что "разделение Церквей" имело свои серьезные причины и было безусловно необходимо.

Этнографическая причина — это различие в гении, харак­тере грека и римлянина, исторически проявившаяся бесспорно и признаваемая всеми.

Государственно-политическая причина — это перенесение столицы в Константинополь, при чем явились новые роды, даже целые народы, заинтересованные в существовании новой столицы на берегах Босфора и враждовавшие с Римом, как соперником.

Религиозные причины заключались в различии между Восточною и Западною Церквами, в некоторых религиозных верованиях, в канонических действиях, обрядах и обычаях. Трудно сказать, какие бы еще причины могли существовать вне круга такой общей формулировки.

Перейдем к оценке указанных причин:

I. Различие греков и римлян в их дарованиях, характерах и исторических судьбах, разумеется, суть факты; но оно не исключает не только религиозно-церковного единения, но и гражданского, государственного сожительства и солидарности. Часто, десятки различных племен и народов живут в одном государстве. Вспомним, например, Австро-Венгрию и Россию до мировой войны.

II. Существование старых и новых столиц в одном госу­дарстве, лежащих в разных местах — также явление очень не редкое и известное в жизни народов. Но, оно, отнюдь, не вело, а тем более, не вынуждало к разделению какого-либо полити­ческого образования или государства. Сколько столиц имеет Германия, или имела Россия. Да, в Византии явились народ­ности, которым удавалось или посчастливилось видеть своих единоплеменников василевсами, как армяне, исавры, славяне, македонцы; они, конечно, интересовались пребыванием сто­лицы на Востоке. Этим были заинтересованы, разумеется, и знатные роды как фокиды, куркусасы, и склиты. Однако, Россия состояла их трех ветвей русского племени — велико­русского, малорусского и белорусского, и составляла одно государство. Существование в России различных удельных князей, как и в Германии владетельных герцогов, баронов, также и князей, отнюдь, не угрожало разделениями. Если воз­можно мирное существование разных племен, наций в одном государстве, если факт наличности нескольких столиц, народ­ностей, владетельных родов, титулованных особ, в государстве у всех пред глазами, и он не вызывает собою государственных потрясений: тем более, указанные явления ни в каком случае не могут вызвать разделений в Церкви, в царстве "не от мира сего," где "Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного..." (Гал. 3:28).

III. Теперь переходим к причинам религиозным в широком смысле этого слова.

Между ними первое место должно быть предоставлено пред­метам догматическим. Из таковых имеется различие в учении об исхождении Святого Духа: по восточному — только от Отца, а по западному — от Отца и Сына. На этот предмет возможны три точки зрения — по содержанию учения, потом формально, — каноническая точка зрения и историческая. Никто не может отрицать, что в восточных есть выражения и указания на некоторое участие и Сына в бытии, или исхожде­нии Святого Духа.

1) Например, св. Афанасий говорит: "Дух Святой такое же положение и природу ραξιν και φυσιν имеет в отношении к Сыну, как Сын в отношении Отцу" (Epist. ad Serap., № 21). "Поелику Дух в Слове, то ясно, что как Дух чрез Слово был и в Боге" (εν τω Θεω ην δια του Λογου το Πνευμα, Epist. ad Serap., № 3). Св. Василий Великий пишет: "как Сын относится к Отцу, так и Дух к Сыну." "Святой Дух познается по Сыне и вместе с Сыном" (ματα του Υιον και συν αυτω) и от Отца имеет бытие (Epist. 38). "Святой Дух чрез Сына соединяется со Отцем (de Spir. Sanct. s. XiVII, n. 47). Григорий Нисский приписывает посред­ничество в существовании Духа (της του Υιου μεσιτειας), что Дух является чрез Сына (δια αυτου του Υιου πεφηνεναι). В особенности у св. Епифания встречаются изречения, свидетельствующие об его близости к Filioque. По нему, Дух от Отца и Сына (παρα Πατρος και του Υιου) или: "εκ του Πατρος και του Υιου … εκ της αυτης ουσιας και Υιου … παρ’ αμφοτερων" (Ancorat., n. 71, 73; Adver. haeres. 74, n. 10). Св. Иоанн Дамаскин исповедует: "Веруем... и в Духа Святого, Господа и животворящего... от Отца исходящего и в Сыне почивающего... от Отца исходящего и чрез Сына раз­ даваемого и воспринимаемого всею тварью."

Один из авторитетных новых богословов Восточной Цер­кви, преосвященный Сильвестр, не находит оснований видеть у восточных богословов ясно выраженным латинское учение per Filium или Filioque. Приведенные и другие места, выражения и образы, он объясняет в смысле временного посольства "Свя­того Духа от Отца чрез Сына, как в прощальной беседе (Ин. 14-16), или по домостроительству" (Ей. Сильвестр — Опыт пра­вославного догматического богословия, том II, стр. 461, 465 и др.). Однако, к Богу и к Божественной жизни не применимы наши категории пространства в времени. Поэтому, нельзя настаивать на таком толковании: εκπορευσις — означает вечное исхождение Святого Духа от Отца, а εκπεμψις — временное по­сольство Святого Духа от Сына. Весьма важно, природный грек св. Григорий Назианзянин рассматривает оба понятия, очевидно, как синонимические, если он исхождение Святого Духа от Отца обозначает словом — εκπεμψις (а Иоанн Дамаскин опять — εκπορευσις). Главное-то, подобные (как у Сильвестра И других) богословские толкования не имеют для себя автори­тетного оправдания и подтверждения со стороны учащей Цер­кви на Поместных или Вселенских Соборах. Поэтому мнения богословов нельзя поставить выше общего единогласного уче­ния громадной половины всей Вселенской Церкви, именно — Церкви Западной. А, между тем, на Вселенских Соборах Filioque не осуждено, как еретическое учение, хотя оно, появившее­ся в VI-ом веке, должно было быть известным отцам VI и VII-го Вселенского Собора. Приходить же путем логического вывода и выставлять его как аксиому, что де Filioque, как прибавка к символу вселенскому, как некоторое изменение его — чрез это самое осуждено — мы не имеем права.

2) В наших восточных собраниях канонов, третьему Вселенскому Собору приписывается 7-ое правило, запрещающее составление нового символа. Употреблять это правило в смысле аргумента против (прибавки) Filioque православным богосло­вам нельзя по двум причинам. Во 1) Ефесский Собор 431 г. знал только символ Никейский и его ограждал, а о Никео-Царьградском символе на Соборе не было речи. Во 2), 7-ое правило было приготовлено по поводу заявления пресвитера Харизия о существовании какого-то "развращенного" символа (т.е. Феодора Мопсуэстийского) для доклада его в официаль­ном заседании, однако последнее не состоялось, — и оно (пра­вило) не было официально принято (подтверждено). Вот по­чему ссылку на 7-ое правило, со стороны Евтихия оспаривал Евсевий Дорилейский (Соборные Деяния III, 85-86). Поэтому у западных канонистов III-му Вселенскому Собору приписы­вается лишь 6 правил (см. например, Lauchert). Однако, Filioque есть добавка к символу, составленному на 1-ом Константино­польском Соборе, или II-ом Вселенском. Здесь, опять прежде всего нужно обратить внимание на то, что I-ый Константино­польский Собор 381г. по своему заданию был только Собором восточной половины Римской империи, а не Вселенским; со­ставленный на нем символ признан вселенским лишь на Халкидонском Соборе, т.е. 70 лет спустя. Затем, следует подчер­кнуть отношение 1-го Константинопольского Собора к символу Никейскому: он внес в него много всяких поправок и изме­нений, не говоря о дополнениях. Что же вышло? Поместный Собор редактировал, исправлял документ, текст Вселенского Собора. Если так, то на сколько велика вина Западной Церкви, если она добавила одно слово к символу, составленному в Восточной Церкви на её Поместном Соборе?!...

Такова церковно-каноническая точка зрения на дело. Остается историческая.

3) Впервые Filioque появляется в символе в V-ом веке в 569 г., в Испании на Толедском Соборе, вызванное полеми­ческими собраниями в борьбе с арианами и имевшее в виду доказать арианам, что Сын ни в чем не меньше Отца, Сын равен Отцу, почему и Дух Святой также исходит от Отца, как и от Сына. С этого времени символ с Filioque начали петь и за богослужением. В течение VII и VIII-го века символ с Filioque был принят на Соборах и распространился во Фран­ции и Англии.

В начале IХ-го века западные монахи, бывшие в Иеруса­лиме и встретившие там возражение против символа с Filioque, вернувшись, обратились с жалобою к папе Льву III. Послед­ний отослал их Карлу Великому, славившемуся своими уче­ными богословами. Сделав предварительные исследования, Карл с епископами на Соборе в Аахене, в 809 г. приняли сим­вол с Filioque и это свое постановление отправили с теми же монахами к папе. Папа Лев III признал вполне правильным выражение с богословской точки зрения, но внести его в Никео-Царьградский символ отказался. Когда собственно Filioque было внесено в символ Римской Церкви, до сих пор остается невыясненным. Одни утверждают, что это сделано при папе Николае I (†867 г.), они, вероятно, имели в виду объяснить происхождение энциклики Фотия 866-867 г., где против Filioque отведено видное место. Было у Фотия и особое сочинение о Святом Духе. Другие относили это событие ко времени папы Христофора (†903 г.); третьи — ко времени папы Сергия (904-911 г.), когда и на Константинопольском престоле был также Сергий (999-1019 г.). Но большинство принимает, что Римская Церковь около времени 1014-1015 г., при папе Вене­дикте VIII, по просьбе германского императора Генриха II, позволила петь символ Filioque во время миссы. Однако, это событие имевшее место накануне разделения Церквей, не навлекло на себя главных полемических вышадов греков. Ни послание Льва Охридского к епископу Транийскому (гречес­кое Trani), ни первый трактат Никиты Пектората, ни письмо патриарха Петру Антиохийскому не содержат никакого указа­ния на то, чтобы Filioque сыграл большую роль при разделении Церквей. Главными полемическими вопросами того времени были — вопрос об опресноках и безбрачии духовенства. Правда, по свидетельству Аллария, Никита Пекторат писал трактат о Святом Духе и самый трактат он сохранил; правда и то, в латинской булле экскоммуникации в 7-ом члене греки упре­каются в том, что они, как пневматомахи и враги Божьи выбро­сили из символа исхождение от Сына, — на что Михаил Керулларий отвечал в синодальном посла­нии, воспроизводя соответствующие страницы из Фотия, — зна­чит, отчасти вопрос о Святом Духе привлекал внимание споря­щих сторон: но он отнюдь не увлекал их и вообще с половины XI-го века он занимал далеко не первостепенное место.

В своем послании восточным патриархам (866 г.) Фотий называет "Филиокве" "венцом зол", внедряемым франкскими миссионерами в Болгарии (2). Мы уже видели, что главным богословским возражением против этой вставки в Символ Веры была убежденность в том, что эта встреча породит путаницу в различении между ипостасными свойствами Лиц Троицы, и в итоге возникнет новая форма модализма, "полусавеллианство".

Другие отличия Римской Церкви от Восточной литурги­ческого, канонического и обрядового характера, как совершение Евхаристии на опресноках, возведение диаконов прямо во епископы, целибат, пост в субботу и другие — уже затро­нуты в VII-ом веке на Трулльском Соборе (пр. 3 и 13). Од­нако нет ни малейшего указания на то, что подобные "отступления" могут повести к разделению. В 3-ем каноне на­званного Собора Римская Церковь именуется "святейшею" (της Ρωμεαιων αγιωτατης Εκκλησιας). Потом, в послании патриарха Фотия 861 г. к папе Николаю I прямо сказано (разъяснено), что подобные различия имеют невинный характер — αδιαφορα. Конечно, в послании к восточным патриархам в 867 г. Фотий все эти "отступления" ставит в громадную вину латинянам. Однако, это нужно понимать в смысле полемическом, такти­ческом, а не серьезном повреждении в вере. Когда Фотий в 879-880 гг. был восстановлен в своем звании легатами папы Иоанна VIII, то он крепко забыл и припомнить никак не мог об "отступлениях" Римской Церкви, как будто бы их и не существовало. Патриарх Николай Мистик в конце IX и начале Х-го века имел столкновение с Римом по поводу 4-го брака императора Льва VI; однако, обличая латинян за до­пущение 4-го брака, он ни одним словом не упомянул об их других уклонениях, а казалось, как было бы кстати! В чем нужно видеть, или где лежала истинная действи­тельная причина Церковного раскола?

Мы лично, признавая громадное значение за фактом ко­ронования папою Львом III — Карла Великого, склоняемся на сторону тех, кто видит причину великого Церковного раскола, в конце концов, в области каноническо-административной ор­ганизации Церкви, именно, в борьбе за власть между папой Римским и патриархом Константинопольским. Конечно, для широких верующих масс, уже разделенных этнографически, географически и политически между собою, — все это при­крывалось религиозными мотивами — борьбою за чистоту веры, обряд и тому подобное.

 

30. Последствия разделения Церквей (организационные, догматические, исторические).

 

31. Кризис Римской Церкви и Клюнийская реформа

 

К середине XI в. папство начинает быстро выправляться.

Этому помогли в особенности Клюнийское реформаторское движение (с 910 г.), а потом тесная связь с немецкими королями.

Император Генрих III (1039-1056) взял под покровительство движение реформ. В 1046 г. Он созвал собор в Сутри под Римом. Собор низложил Сильвестра III и Григория VI – за симонию. На следующем, Римском соборе низложен вновь заявивший свои права на кафедру Бенедикт IX.

Император предложил кандидатом на кафедру апостола Петра угодного ему епископа Бамбергского, ставшего Климентом II (1046-1047); этот Климент тотчас же короновал Генриха III императорской 29 короной. Тем самым торжественно вновь был скреплен союз папы и императора.

В середине XI века на папском престоле сменялись немецкие папы, которые пользовались доверием императора и настойчиво проводили умеренную реформу Церкви.

В лице Льва IX (1049-1054) папство решительно стало на путь нравственной высоты и громадного церковно-общественного и политического значения. До своего избрания папою, Лев был немецким Тульским епископом Бруно Эгисхейм-Дагсбург. Он был родственником императора Генриха III (1039-1056) и не только не домогался папской кафедры, но всеми силами отказывался от нее. Лишь после долгих увещаний и по настойчивому желанию Генриха, он решился принять папскую кафедру, при чем поставил два условия: 1) чтобы назначение Генриха было согласно с канонами и одобрено Римским клиром и народом, 2) чтобы ему в спутники был дан Гильдебранд.

 

В октябре 1049 г. созвал собор в Реймсе. Повелел выставить на алтаре гроб с мощамисв. Ремигия, окрестившего Хлодвига. Каждый из присутствовавших на соборе епископов и аббатов должен был поклясться перед этими мощами, что он невиновен в грехе симонии.

 

 

Основные требования клюнийцев: реформирование монастырей, введение в них сурового устава, основанного на принципах строгого аскетизма и послушания (в других местах - "соблюдение устава Бенедикта Нурсийского"), жёсткий контроль за соблюдением целибата (безбрачия духовенства), запрещение симонии (продажи и покупки церковных должностей), провозглашение полной независимости реформированных монастырей от какой-либо светской власти и от епископов, непосредственное подчинение их папе. Под главенством Клюни возникла могущественная конгрегация, включавшая сотни монастырей главным образом во Франции, а также в Германии, Англии, Северной Италии, Испании. Реально К. р. изымала монастыри из-под власти епископа, но делала их зависимыми от местных светских феодалов (которые зачастую основывали эти реформированные монастыри, дарили им земли, назначали аббатов).

 

 

В целом клюнийское движение представляло по своей социальной сущности попытку приспособить церковные институты (находившиеся к 10 в. в глубоком упадке) к новым условиям феодальной раздробленности, было направлено к замене епископальной церкви новой, сеньориальной.

 

 

К. р. привела к образованию могущественного слоя нового монашества, к значительному укреплению като