Им больше не ходить, им больше нет дорог

Им не усталости, ни отдыха не знать...

Увидеть мне дано, как жизнь моя уходит

С твоею вместе, с твоею вместе

Уходит жизнь, подвластная тебе

Она мне представлялась бесконечной

Одна надежда: впереди - могила

Как и твоя, в ограде безразличья

Я рядом был с тобой, мне холодно с другими

Моя печаль застыла неподвижно

Наступает рассвет я люблю тебя в жилах моих

Еще ночь

Я всю ночь смотрел на тебя

Мне так много еще предстоит угадать

Я в спасительность сумрака верю

Он вручает мне власть

Окутать любовью тебя

Разжечь в тебе жажду

Жить в глубинах моей неподвижности

Твою сущность раскрыть

Избавленье тебе принести и тебя потерять

Днем невидимо пламя.

Ты уйдешь и откроются двери в рассвет

Ты уйдешь и откроются двери в меня.

Даже когда мы с тобой друг от друга вдали

Все нас роднит

Частица тебя обитает в голосе эха

И в зеркале

В комнате в городе

В каждом мужчине в женщине каждой

В моем одиночестве

И это всегда частица тебя

И это всегда частица меня

Мы разделили наследство

Свою долю ты мне завещала

Я свою завещаю тебе.

Тело ее - золотая поэма

Воспоминанье слишком давит плечи,

Я о земном заплачу и в раю,

Я старых слов при нашей новой встрече

Не утаю.

Где сонмы ангелов летают стройно,

Где арфы, лилии и детский хор,

Где всё покой, я буду беспокойно

Ловить твой взор.

Виденья райские с усмешкой провожая,

Одна в кругу невинно-строгих дев,

Я буду петь, земная и чужая,

Земной напев!

Воспоминанье слишком давит плечи,

Настанет миг,- я слез не утаю...

Ни здесь, ни там,- нигде не надо встречи,

И не для встреч проснемся мы в раю!

Только живите!— Я уронила руки,

Я уронила на руки жаркий лоб.

Так молодая Буря слушает Бога

Где-нибудь в поле, в какой-нибудь

Темный час.

И на высокий вал моего дыханья

Властная вдруг — словно с неба —

Ложится длань.

И на уста мои чьи-то уста ложатся.

— Так молодую Бурю слушает Бог.

Цыганская страсть разлуки!

Чуть встретишь — уж рвешься прочь!

Я лоб уронила в руки

И думаю, глядя в ночь:

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть —

Как сами себе верны.

Только закрою горячие веки

Райские розы, райские реки...

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь

Ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Не радует ни утро, ни трамвая

Звенящий бег.

Живу, не видя дня, позабывая

Число и век.

На, кажется, надрезанном канате

Я - маленький плясун.

Я - тень от чьей-то тени. Я - лунатик

Двух темных лун.

Я — есмь. Ты — будешь. Между нами — бездна.

Я пью. Ты жаждешь. Сговориться — тщетно.

Нас десять лет, нас сто тысячелетий

Разъединяют.— Бог мостов не строит.

Будь!— это заповедь моя. Дай — мимо

Пройти, дыханьем не нарушив роста.

Я — есмь. Ты будешь. Через десять весен

Ты скажешь: — есмь!— а я скажу: — когда-то...

Вот опять окно,

Где опять не спят.

Может - пьют вино,

Может - так сидят.

Или просто - рук

Не разнимут двое.

В каждом доме, друг,

Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:

От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -

Ты, окно в ночи!

Может - сотни свеч,

Может - три свечи...

Нет и нет уму

Моему покоя.

И в моем дому

Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнем!

Ты солнце стерпел, не щурясь,

Юный ли взгляд мой тяжел?

О. Э. Мандельштаму

Никто ничего не отнял!

Мне сладостно, что мы врозь.

Целую Вас — через сотни

Разъединяющих верст.

Я знаю, наш дар — неравен,

Мой голос впервые — тих.

Что вам, молодой Державин,

Мой невоспитанный стих!

На страшный полет крещу Вас:

Лети, молодой орел!

Ты солнце стерпел, не щурясь,

Юный ли взгляд мой тяжел?

Нежней и бесповоротней

Никто не глядел Вам вслед...

Целую Вас — через сотни

Разъединяющих лет.

Вас передашь одной

Ломаной черной линией.

Холод - в весельи, зной -

В Вашем унынии.

Я счастлива жить образцово и просто —

Как солнце, как маятник, как календарь.

Быть светской пустынницей стройного роста,

Премудрой — как всякая божия тварь.

Знать: дух — мой сподвижник и дух — мой вожатый!

Входить без доклада, как луч и как взгляд.

Жить так, как пишу: образцово и сжато —

Как бог повелел и друзья не велят.

Когда-нибудь, прелестное созданье,

Я стану для тебя воспоминаньем,

Там, в памяти твоей голубоокой,

Затерянным - так далеко-далеко.

Забудешь ты мой профиль горбоносый,

И лоб в апофеозе папиросы,

И вечный смех мой, коим всех морочу,

И сотню - на руке моей рабочей -

Серебряных перстней, чердак-каюту,

Моих бумаг божественную смуту...

Как в страшный год, возвышены бедою,