Нет женщины, у которой не было бы возлюбленного

Однажды в вечерних сумерках Райя и Аппаджи обходили город. И увидели они на веранде одного дома некрасивую до уродства женщину. Запах от неё исходил такой омерзительный, что хоть нос затыкай. Глаза и уши гноились.

— Неужели за ней кто-нибудь ухаживает? — подивился Райя.

— Без сомнения, и у неё есть возлюбленный, — ответил Аппаджи. — У любви нет ни глаз, ни ушей.

Райя ему, однако, не поверил.

Немного погодя им встретился молодой человек в красивом тюрбане и шитой серебром одежде. В одной руке он держал молодые листья бетеля и размолотые семена арековой пальмы, в другой — известь (бетель, семена арековой пальмы и гашёная известь — компоненты жевательной смеси, которая называется бетелем). Известь, видимо, была засохшая, — и, чтобы немного её размочить, он сунул руку в сточную канаву и заспешил дальше.

— Вот он, любовник той женщины, — сказал Аппаджи.

Чтобы проверить, правильно ли это предположение, оба повернули и пошли следом за молодым человеком. Молодой человек приблизился к веранде, где его ожидала женщина, угостил её бетелем и принялся ласкать.

— Оказывается, у любви нет не только глаз, но и носа: она начисто лишена обоняния, — признал Кришна Дева и выразил своё восхищение тонкостью ума главного советника.

 

Ни с теми, ни с другими

В давние-давние времена собрались как-то в лесу все звери и птицы, чтобы выбрать себе царя. Долго судили они и рядили, кому же ими править.

— Нам нужно выбрать льва, — сказал леопард. — Ни среди зверей, ни среди птиц нет равных ему по силе.

Все звери согласились с леопардом, а птицы промолчали: они хотели выбрать такого царя, который мог бы, подобно им, летать. И вот выступила вперед одна птица и сказала:

— Никто не спорит: лев сильный и умный зверь, но он может проявить свою доблесть только на земле, — ведь летать он не умеет, и самая крохотная пичужка, стоит ей того захотеть, сядет ему на спину и причинит немалое беспокойство. Нет, нужно избрать такого царя, который будет способен управлять и на земле и на небе.

Все птицы одобрительно закивали головами: им пришлось по душе хитроумное предложение их товарки.

— Нужно выбрать царём ястреба, — вслед за первой заговорила другая птица. — Он самый сильный из нас и лучше всех умеет летать. Кроме того, он может спуститься на землю и своим острым клювом и цепкими когтями убить самого большого зверя.

Птицы раскрыли клювы и радостно закричали в знак одобрения. Но звери стояли на своём: они хотели избрать царём льва.

Спорили-спорили между собою птицы и звери, пока не передрались. Одна лишь летучая мышь не принимала участия ни в спорах, ни в драке. Она никак не могла решить, куда ей податься, чью сторону принять, потому что хотя она и умела летать, как птицы, но яиц не откладывала и кормила своих детёнышей молоком, как звери.

И вот началась жестокая война между птицами и зверями. Сначала звери одолели птиц. Многие птицы погибли, другие, испугавшись, разлетелись кто куда. Когда летучая мышь увидела, что победили звери, она тотчас присоединилась к ним и сказала:

— Не считайте меня птицей, почтенные звери. Я хотя и летаю, но, так же как и вы, сама рождаю своих детей и вскармливаю их молоком.

Звери были опьянены своей победой и на радостях позволили летучей мыши присоединиться к ним.

Тем временем птицы, которым удалось спастись, собрались в безопасном месте и стали думать, как бы им одолеть зверей.

— Если мы будем сражаться со зверями на земле, то никогда не добьёмся победы, — сказала одна из них. — Все мы погибнем, да и только. Нам нужно напасть на зверей с воздуха. Только так мы сможем одолеть их.

Птицам это предложение понравилось. Они так и сделали. Ястреб напал на льва и выклевал ему глаза, а остальные птицы своими острыми клювами и цепкими когтями разодрали других зверей. Птицы торжествовали победу, и летучая мышь обратилась к ним:

— Разве вы не знаете, почтенные птицы, что я из вашего рода? Хотя летучие мыши, подобно зверям, сами рождают детенышей и вскармливают их молоком, но во всем прочем они ничуть не отличаются от птиц. Даже летают они так же, как вы.

И птицы на радостях позволили летучей мыши присоединиться к ним.

Долго ещё продолжали воевать между собой звери и птицы, пока наконец не заключили мир. Решено было, что отныне в небе будет царствовать ястреб, а на земле — лев. И все звери и птицы согласились с этим.

Тогда все они собрались на общий праздник и стали петь и плясать. Хотела, было, и летучая мышь принять участие в этом празднике, подошла она к зверям, но те оттолкнули её со словами:

— Да ты же птица! Вот и ступай к своим!

Кинулась летучая мышь к птицам, а те принялись клевать её и приговаривать:

— Ты же зверь! Вот и ступай к своим! У нас тебе не место!

Испугавшись, летучая мышь спряталась в листве. Целый день просидела она в своём убежище и лишь ночью, когда звери и птицы заснули, вылетела оттуда.

Говорят, летучие мыши потому и не показываются днём, что боятся зверей и птиц.

 

Новая Бхарата

Желая использовать священную историю о Пандавах в своих мирских целях, султан Дели Танешах пригласил как-то к своему двору восьмерых известных поэтов из Виджайянагара. Им предложили продекламировать выдающиеся эпизоды Махабхараты. Они сделали это в прекрасной и чарующей манере. Выслушав историю о Пандавах, султан высказал пожелание, чтобы они написали новый эпос, в котором он будет представлен как Дхармараджа, старший из Пандавов, а его любимые министры — как остальные братья-Пандавы, враги же его будут фигурировать как Кауравы. Другими словами, он попросил поэтов написать «Танешах-Бхарату» — поэму о себе самом. Поэты были совсем не склонны сочинять подобный эпос и обсуждали между собой, что же им предпринять в этой ситуации.

Среди них был поэт по имени Тенали Рамакришна, человек умный и сообразительный. Он вышел вперёд и сказал, что берёт на себя сочинение этой поэмы. Он задумал преподать урок Танешаху. А тот велел ему написать поэму за неделю. Неделя подходила к концу, а Рамакришна даже и не начинал писать. Другие поэты испугались, что Танешах накажет их.

К концу условленного срока Рамакришна взял с собой несколько листов бумаги и отправился к султану, который пригласил своих друзей слушать великое творение. Танешах спросил Рамакришну, завершил ли он уже Бхарату, и Рамакришна сказал, что она почти закончена, но у него есть небольшие сомнения, которые мог бы рассеять Танешах. Тот спросил, какие же это сомнения. Рамакришна ответил, что не решается высказать их при публике, а хотел бы обсудить их с глазу на глаз. Они уединились, и Рамакришна сказал, что ему не совсем ясно, кто подойдёт на роль Драупади. Ведь она была женой всех пяти братьев-Пандавов, а, следовательно, и в новом эпосе должна играть подобную роль. А это значит, что жена Танешаха будет также и женой его министров. Рамакришна спросил, согласен ли султан отвести эту роль своей супруге. Это совсем не понравилось Танешаху, и он сказал, что не видит необходимости сочинять новую Бхарату. Вручив Рамакришне подарки, он велел ему удалиться, и как можно скорее.

 

Новая забава падишаха

Падишах Акбар был большим любителем шуток. И Бирбал от него не отставал, тоже был охотником до всяких забав и проделок.

Однажды падишах и Бирбал весело беседовали, и падишах сказал:

— Бирбал! Давно ты не придумывал новых забав. Устрой-ка такую потеху, какой ещё не бывало.

— Хорошо, ваше величество! — с усмешкой ответил Бирбал. — Дело это нетрудное, но придётся раскошелиться. Чтоб устроить такую потеху, мне нужно два лакха рупий (двести тысяч).

Получив деньги, Бирбал тотчас пошёл домой. Утром, после омовения и молитвы, Бирбал один лакх рупий раздал брахманам, а другой потратил на свои нужды.

Прошло много времени, и вдруг Бирбал спохватился, что забыл о приказе падишаха. «Вспомнит он про новую потеху и призовёт меня к ответу, — подумал Бирбал. — Надо срочно приниматься за дело».

Сказавшись больным, Бирбал перестал ходить во дворец. Весть о болезни Бирбала дошла до падишаха» он встревожился и послал к советнику своих самых знаменитых лекарей — мусульманских и индусских, но болезнь не ослабевала, а, напротив, день ото дня набирала силу. Тогда падишах сам отправился навестить Бирбала. Увидев гостя, Бирбал заплакал:

— Владыка мира! Нет мне спасения от этой хвори, видно, настал мой смертный час.

Затужил, загоревал падишах, глядя на мученья Бирбала, и стал утешать больного:

— Бирбал! Ты знаешь, как дорог ты моему сердцу. Без тебя не знать мне ни дня, ни часа радости. Не приведи Бог тебе умереть, ведь следом за тобой и я умру.

— О, Покровитель бедных! Никто не властен повернуть вспять колесо судьбы. Приходит срок, и мы теряем даже самое дорогое. Моя последняя просьба: когда я умру, не забудьте мою семью, помогите им, чем сможете… Ох-ох-ох! Как тоскует моя душа!

Бирбал ловко притворялся, и казалось, будто и в самом деле он смертельно болен.

— Не волнуйся, я обязательно позабочусь о твоей семье, — твёрдо пообещал падишах и, простившись, вернулся во дворец.

Той же ночью из дома Бирбала послышались рыданья и вопли. Все заговорили о его смерти и собрались для погребального обряда. Родственники Бирбала, договорившись, сделали из охапки вики человеческую фигуру, обрядили, как подобает, накрыли покрывалом и на носилках понесли к месту сожжения покойников. Исполнив все положенные обряды, они зажгли погребальный костёр и сожгли «тело покойника».

А Бирбал в это время прятался в погребе своего дома, строго-настрого приказав домашним держать всё в тайне. Сильно скорбел падишах, узнав о смерти своего дорогого советника. Только мусульманские сановники да вельможи ликовали и на радостях одаривали факиров лакомствами. Индусы же словно осиротели и тяжело горевали. На несколько дней жизнь в городе замерла. Все только и говорили, что о смерти Бирбала. Падишах помог его детям справить достойные поминки по отцу.

Некоторое время при дворе не было главного советника, и все придворные помогали вести государственные дела. Затем мало-помалу и народ, и Акбар стали забывать Бирбала. Падишах по просьбе придворных назначил на пост главного советника одного мусульманина. Но жестокое сердце было у нового вазира: народ тяжко страдал и бедствовал под его рукой, повсюду люди плакали и молили о помощи.

Минул год после мнимой смерти Бирбала, и решил он, что пора исполнить задуманное. Вручил он сыну лакх рупий и дал поручение:

— На горе вблизи города построй дворец, да чтоб стены его сверкали, и сияние это было видно издалека. Материалы и всё прочее готовь втайне, — дворец должен вырасти за одну только ночь.

Сын Бирбала тоже был умён. Всё исполнил, как отец велел. Загодя собрал на горе всё необходимое для постройки, проверил тщательно, всё ли под руками, и однажды ночью созвал множество мастеров. Приказал он им, чтобы к утру непременно построили дворец. И наутро дворец был готов. Мастера-искусники показали своё величайшее умение. Они покрыли доски таким блестящим лаком, что, глядя на дворец, никто бы и не подумал, что он из дерева, а не из камня. В стены были вставлены куски стекла, которые сверкали так ярко, что блеск был виден за несколько километров.

Бирбал сразу же перебрался в новый дворец. Ранним утром он нарядился в богатое и красивое платье и торжественно отправился в город. За время отдыха он поправился, раздобрел, вид у него был цветущий. Встречным и в голову не приходило, что это — Бирбал. С любопытством оглядываясь по сторонам, добрался он до дворца. Все советники обратили внимание на дородного и, как видно, знатного гостя, работа совета прервалась, но никто не осмелился спросить, кто он такой. Наконец падишах промолвил:

— Добро пожаловать! Кто вы будете, откуда прибыли? Какое дело привело вас сюда?

Увидев, что падишах его не узнаёт, Бирбал ответил:

— Ваше величество! Я ваш бывший главный советник Бирбал!

— Бирбал? — падишах оторопел. — Но ты же умер?! Откуда же ты взялся теперь? И живой?

— Я и в самом деле умер, ваше величество! А когда я вознёсся на небеса, Индра очень мне обрадовался и сделал меня своим главным советником. Счастливо текла там моя жизнь. Для услужения ко мне было приставлено несколько апсар (танцовщиц), ел я там самые лучшие райские блюда, пил амброзию.

— Зачем же ты оставил райские утехи и вернулся? — спросил падишах.

— Владыка мира! — почтительно ответил Бирбал. — Вы — мой давнишний благодетель. Памятуя об этом, я отпросился у Индры повидаться с вами. В сердце моём всегда жива память о ваших благодеяниях, и для вас я захватил с небес прекрасный дворец и пери (фею). Они находятся на горе вблизи города. Если вы соблаговолите поехать туда, я покажу их вам.

Падишах Бирбалу поверил. «Раз Бирбал умер, — подумал он, — то не стал бы возвращаться без надобности, а если б даже вернулся, с чего бы он стал лгать про пери и дворец? Без сомнения, он говорит правду. Но всё-таки надо проверить…». И Акбар послал вазира с несколькими придворными проверить, существуют ли дворец и пери.

Когда они приблизились к горе и издалека увидели дворец, Бирбал указал на него и сказал:

— Видите, там, на седьмом этаже у окна сидит пери. Она смущена тем, что приехало столько людей. Как же она сияет, красавица луноликая! Как вьются по плечам её прекрасные локоны, словно чёрные змеи!

Долго ещё восхищался Бирбал красотой придуманной им пери, потом вкрадчиво спросил:

— Ну что, рассмотрели её? Если нет, то глядите лучше, пока ещё есть время. Ведь обо всём этом вам придётся рассказывать падишаху. Не вздумайте потом увиливать да отговариваться.

Посланные с Бирбалом именитые вельможи, один другого знатнее, дивились его странным речам. «Не иначе, как призрак Бирбала явился сюда. Из всего, о чём он тут говорил, мы видим один только дворец и больше ничего», — думали они и в ответ на его настойчивые расспросы в один голос сказали:

— Увы, ничего, кроме дворца, мы не видим.

— Прошу прощения, я забыл вас предупредить, что в этом мире большинство людей погрязло в грехах, есть даже такие — и их немало — кто повинен в смешении каст. Таким грешникам не дано видеть небесные вещи, а другие-то видят. Посмотрите ещё раз и решайте, что правдиво из моих слов, а что нет.

И Бирбал снова стал восхвалять красоту пери. На этот раз вельможи вглядывались особенно внимательно, но так и не смогли ничего увидеть. Однако, страшась обвинения в греховодничестве, они дружно закричали:

— Вах, вах! Да она чудо как хороша! Раньше мы лишь слышали о пери, а нынче — вот она, перед глазами! Такой красавицы, наверно, никто из смертных ещё не видывал!

— Смотрите получше, глядите во все глаза, ведь вам придётся докладывать падишаху, — повторял Бирбал.

— Конечно-конечно, мы всё опишем точь-в-точь как видим, — заверяли его вельможи.

Бирбал про себя потешался над глупыми придворных, но виду не показывал. Так, беседуя, они долго стояли на горе около дворца.

А падишах уже начал беспокоиться, устав ждать Бирбала и своих посланцев. Наконец, они прибыли. Увидев их, падишах просиял и стал нетерпеливо расспрашивать вазира и вельмож. Они подтвердили слова Бирбала про чудо-дворец и прекрасную небесную деву, да ещё и от себя немало прибавили.

— Клянусь Аллахом! — начал свою речь вазир. — Никому ещё не выпадало счастья видеть такую пери. Зря хвалятся своей красотой здешние женщины! А дворец?! Да он блеском и сияньем затмевает само солнце!

Слушал падишах эти хвалы, слушал — и совсем потерял голову.

— Бирбал! — воскликнул он. — Приведи её сюда!

— Владыка мира! Она — небесная рани (царица), разве подобает ей сюда идти? Она ждёт вас в своём дворце.

Мог ли падишах отказаться? Сердце его взволновала красавица, которую так расхваливал вазир. Он тотчас приказал подготовить всё к торжественному выезду и принарядился. Придворные тоже разоделись, и вскоре падишах со свитой выехал за город.

Взгляни чужестранец на роскошный выезд падишаха, он непременно начал бы славить богатство и могущество его державы.

В знойный полдень падишах достиг подножия холма. Лучи солнца, падая на стены дворца, отражались в кусочках стекла пламенем, видимым далеко окрест, и дворец казался ослепительно, сказочно прекрасным. Падишах взглянул на него и тотчас забыл о красоте своих дворцов. Вместе со свитой он начал подниматься на холм, и скоро уже любовался дворцом вблизи.

— Покровитель бедных! — сказал Бирбал. — Посмотрите вверх, вон там, у окна, сидит пери и смотрит на нас, а позади стоит её рабыня и держит в руках поднос с бетелем. Как хороша эта служанка! Красоту её описать невозможно, ни одна шахиня из вашего гарема не сравнится с нею! А что уж говорить о пери! Хвалить госпожу этой служанки — всё равно что сравнивать солнце со свечкой.

Бирбал говорил и то и дело показывал пальцем куда-то вверх. Но падишах ничего не видел и с удивлением сказал:

— Не понимаю, о чём ты говоришь, я ничего такого не вижу.

— Если вы мне не верите, спросите у вазира и других вельмож, — ответил Бирбал.

А те хором принялись уговаривать падишаха, что они, дескать, видят пери, и странно, что он её не видит.

Призадумался падишах, тревожно стало у него на душе.

— Я забыл сказать вам, владыка мира, — словно вдруг вспомнил Бирбал, — что только великие грешники не могут увидеть небожителей даже во сне, а уж наяву — и говорить нечего. Вы приглядитесь получше, не моргая. Вот так же и когда молодой, новорожденный месяц на самое малое время появляется в небесах, его видят не все, а только люди благородного происхождения или святой жизни.

Падишах всполошился. «Все ясно видят небесную пери и её служанку, а я — нет, отчего бы это? Неужели во мне смешанная кровь? Надо во что бы то ни стало скрыть эту тайну, пока про мой позор не проведали подданные. В глаза-то все будут льстить, а за спиной — насмехаться», — такие мысли терзали падишаха после слов Бирбала.

А тот подождал, помолчал и опять показал пальцем на окно.

— Смотрите, смотрите, владыка мира! Луноликая сидит, а сбоку стоит рабыня!

Волей-неволей пришлось падишаху согласиться.

— И то правда, теперь и я вижу. Она стоит у окна и смотрит сюда.

Теперь, когда падишах признался, что видит пери, Бирбал отвёл его, вазира и всех вельмож во дворец. Там, на четвёртом этаже, в одном из залов, были устроены мягкие ложа с бархатными подушками. Бирбал усадил падишаха на ложе и завёл разговор, но падишах думал только о том, как бы повидаться с пери. Бирбал угадал, что у него на уме. Он стал одаривать всех цветами, благовониями, розовой водой, а потом сказал падишаху:

— Покровитель бедных! Вы и ваши друзья одеты в платье смертных — это бренные вещи, прах. Я дам вам «одежды из небесного мира». Надев их, вы вкусите радость обоих миров — земного и небесного. Я взял это платье, когда спускался с небес, оно вечно, нетленно.

Кому было под силу уберечься от сетей Бирбала? Стоило падишаху согласиться, как все вельможи скинули с себя богатые одежды. Бирбал, поразмыслив, дал падишаху другое платье, а вазиру и вельможам сказал:

— Вот, господа, и вам небесные одежды, сделайте милость, наденьте, — и сделал жест, будто что-то перед ними кладёт.

Вазир, бедняга, не увидел никакого платья и подумал: «Надеть это — значит остаться голым». Но кто же хочет прослыть человеком со смешанной кровью? Лучше нагота, чем такое бесчестье. Поневоле пришлось поддакивать Бирбалу. Он сделал вид, что надевает «небесные одежды», затем как будто оправил на себе платье и уселся на своё место. Он остался совсем нагим, и не будь на нём лангхоти (мужской узкой набедренной повязки), то и срамное место было бы на виду. Смех разобрал придворных, когда они смотрели на голого вазира, но тут же им стало не до смеха: попробуй засмейся, и все подумают, что в тебе смешанная кровь, раз ты не видишь небесного платья. И они поступили, как в поговорке: «Сговоримся, дружок: ты — молчок и я — молчок».

Вслед за вазиром пришлось по очереди раздеться вельможам.

Весь совет остался нагишом, в одних лангхоти. Разные мысли лезли в голову падишаху, наконец, он сказал себе: «Что-то уж очень странные нравы в небесном мире».

— Ну что, уважаемый, все оделись? — спросил он у Бирбала.

— Да, ваша милость, теперь все одеты, все наряжены. Однако я не могу всех сразу повести к пери. Лучше сначала спросить у неё позволенья. Я схожу, а вы подождите, я вмиг вернусь.

Бирбал вышел, притворив за собой дверь. Он спрятался в соседней комнате, посидел-посидел, а потом тихонько вернулся в зал к падишаху и почтительно сказал:

— Покровитель бедных! Пери говорит: «Пусть все возвращаются домой. Скажи своему господину, что здешний горный воздух мне понравился, и я думаю побыть здесь несколько дней. Позже я непременно встречусь с падишахом, а сейчас с ним слишком много людей».

Передав весть от небесной девы, Бирбал добавил:

— Уйдём, владыка мира, раз пери так пожелала. Если мы будем ей докучать, только прогневим красавицу и всё испортим. Самое мудрое — вернуться восвояси.

Понял падишах, что не добиться ему сейчас своей цели, и решил исполнить волю пери. Длинной вереницей поехали они в город: впереди Бирбал, за ним падишах, а сзади по одному все остальные. Падишах и Бирбал — в нарядном платье, а придворные — голышом, в одних лангхоти.

Горожане, увидев именитых вельмож голыми, начали смеяться. По какой бы улице ни проезжал Бирбал со своим нагим отрядом, встречные начинали хохотать. Не выдержали наконец придворные и сердито сказали горожанам:

— Ну чего вы, дурачьё, смеётесь? Не знаете, что ли, что Бирбал ублажает нас усладами рая. Не можете вы, смертные, видеть наши святые небесные одежды, потому и кажется вам, что мы нагишом.

Горожане вовсе не были простаками, среди них было немало умных людей. Они толковали между собой:

— Как пить дать, попались вельможи Бирбалу на удочку. Давным-давно обещал он устроить падишаху потеху невиданную. А нынче вот он — едет со своей потехой, и вправду невиданной.

И горожане ещё громче смеялись над проделкой хитроумного Бирбала.

А голые богачи услышали речи горожан, и стало им не по себе. Но крепко верили они словам Бирбала и, отмахнувшись от людских толков, ехали своей дорогой.

В дарбаре вельможи встали как попало, не разбирая чинов и званий. Бирбал отвёл падишаха в сторону и наедине тихо сказал ему, покорно сложив руки:

— Владыка мира! Простите ли вы меня, если поведаю вам одну тайну?

— Ладно, говори. Ты будешь прощён.

— Владыка мира! Виданное ли дело, чтобы покойник оживал? И откуда бы взялась тут небесная пери? Помните, как однажды, год тому назад, вы захотели позабавиться новой потехой. Вы пообещали не наказывать меня, даже если я позволю себе дерзость. Я сдержал слово, устроил вам сегодня новую забаву. Сейчас она кончается. Вряд ли вам приходилось видеть такое сборище голых придворных и вряд ли когда-то снова доведётся увидеть.

Падишах засмеялся и обернулся к придворным:

— Господа советники! Примерно год назад велел я главному советнику Бирбалу показать мне необыкновенное зрелище и тогда же заранее простил ему все уловки и хитрости, на какие он пойдёт. Вот сегодня Бирбал и показал нам эту потеху. Надеюсь, вы не станете на него сердиться — всё, что сегодня случилось, сделано с моего согласия. Жаль мне, что он всех вас поднял на смех, я того не хотел. Прошу вас забыть об этом и не держать зла на Бирбала, которого я снова назначаю своим вазиром.

Услышав приказ падишаха, придворные потупились и в душе ругали дерзкого Бирбала на чём свет стоит. Бирбал вовремя позаботился отослать их одежду во дворец и теперь поспешил приказать, чтобы развязали тюки и раздали вельможам их платье.

Все оделись, расселись по чинам, и совет принялся за государственные дела.

Нужда отпала

Кришна собирался поужинать. Он отщипнул кусочек лепёшки и стал жевать, но вдруг вскочил и побежал к двери. Рукмини, его жена, спросила:

— Что ты делаешь, мой Господин? Куда ты идёшь? В чём спешка? Почему так внезапно?

Кришна остановился в дверях, подождал мгновение и вернулся назад. Принял печальный вид, снова сел и начал есть. Рукмини удивилась.

— Теперь ты озадачил меня ещё сильнее. Почему ты вскочил так внезапно? Почему ты вернулся, зачем? Ты вскочил, будто в доме пожар.

Кришна ответил:

— Было нечто. Один из моих приверженцев идёт по городу. Он поёт мою песню, играет на вине*, танцуя на улице. Но люди бросают в него камни, и кровь течёт у него со лба. Он совсем не реагирует, он абсолютно безмолвен, абсолютно сосредоточен, абсолютно беспомощен. Я был нужен, чтобы немедленно помочь ему.

— Тогда почему ты вернулся от двери, если был нужен так срочно? — спросила Рукмини.

— Нужда отпала. В тот момент, когда я достиг двери, он взял в руки камень. Теперь он помогает себе сам. Моя помощь уже не нужна.

Обезьяна и птица

В одном лесу жила стая обезьян. Однажды зимой, совсем обессиленные, они с наступлением ночи заметили светлячка. Увидев его, обезьяны подумали: «Это огонь». Осторожно взяли светлячка, покрыли сухой травой и, приблизив к нему руки, плечи, животы и груди, стали почёсываться, словно в самом деле наслаждались желанным огнём.

И была среди них особенно замёрзшая обезьяна; она то и дело поддувала траву, и была поглощена этим. Тогда птица по имени Сучимукха спустилась, гонимая судьбой, с дерева и сказала ей:

— Дорогая, не трудись. Это не огонь, это светлячок.

А обезьяна, между тем, не обращая внимания на её слова, продолжала дуть и не прекращала, несмотря на неоднократные уговоры птицы. К чему много слов? Приблизившись к самым ушам, птица так досаждала обезьяне, что та, наконец, схватила её и, ударив о камень, раздробила птице клюв, глаза, шею и голову, так что Сучимукха отошла в небытиё.

 

Обезьяна и Учитель

Когда-то в саду у Учителя жила обезьяна. И поскольку обезьяны — любопытный народ, она стала интересоваться Учителем. Она видела, что Учитель сидит в молчании, ничего не делая, и потихоньку начала приближаться к нему. Чем занимается этот человек, было тайной. Конечно, для обезьяны самым таинственным явилось то, что кто-то сидит тихо, ничего не делая.

Постепенно обезьяна начала подбираться ближе к Учителю, чтобы наблюдать за ним. Чем ближе подходила, тем больше удивлялась. Не только сам человек молчал, но и пространство вокруг него было потрясающе тихим. Даже обезьяна смогла почувствовать вибрацию, когда подошла поближе.

Она полюбила этого человека, и наблюдать за ним стало одним из её любимых занятий. Всякий раз, когда у неё было время и Учитель сидел в саду, она подходила и садилась рядом с ним. Однажды она спросила Учителя:

— Что ты делаешь? Пожалуйста, расскажи мне. Я предаюсь тебе, прими меня как ученика.

Учитель посмотрел на обезьяну, почувствовал величайшее сострадание к ней и сказал:

— Я не делаю ничего. Ты тоже сможешь сделать это, ибо это — недеяние. Сиди тихо — весна придёт, и трава вырастет сама. Ты просто сиди и молчи. Когда наступит нужный момент, ты внезапно исполнишься необычайной радостью и покоем, и Богом. Тебе не нужно ничего делать. Всякое деяние в тебе — это возмущение. Оно создаёт рябь, создаёт волны. А когда твой ум в волнении, Бог не может войти. Бог входит, когда ум — спокойная поверхность, когда всё тихо и безветренно. Он входит через дверь безмолвия, но это возможно только в том случае, когда ты — неделатель. Итак, ты можешь сделать это, ты можешь попытаться?

Обезьяна покачала головой. Она сказала:

— Это невозможно. Я думала, что здесь есть нечто такое, что я могу сделать, но это — невозможно. Если бы ты сказал мне достать луну, я смогла бы принести её. Если бы ты сказал мне передвинуть Гималаи, я смогла бы сделать это. Если бы ты сказал мне повернуть вспять воды Ганга, я смогла бы сделать это. Ведь известно, что в старые времена другие обезьяны делали это, например — Хануман. Я — обезьяна, у меня есть запас сил, я тоже могу сделать это. Но сидеть тихо, ничего не делать — это невозможно. Это против моей природы, это сведёт меня с ума. Если Бог приходит через тишину, то тогда Бог не для меня и я — не для Бога.

 

Обезьяна и шахматы

Есть на Тибете гора, окружённая облаками и туманом. Вздымается она до самого неба. Растёт на той горе могучее, тысячелетнее дерево. Ежедневно прилетали туда, оседлав ветер, двое небожителей. Садились они в тени могучего дерева и играли в шахматы.

Их занятие привлекло внимание одной обезьяны из дремучей чащи. Умирая от любопытства, она тихонько подкралась к дереву, спряталась в густой листве и стала подглядывать за искусством святых.

Шёл день за днём. Сообразительная обезьяна постигла мудрёные правила шахматной игры и проникла в магию ходов.

Вскоре про небожителей прослышали люди и пожелали узреть собственными глазами такое чудо.

 

Однако святые постарались избежать мирской суеты и исчезли до появления людей.

И вот тут-то обезьяна, распираемая желанием покрасоваться своим умением, спустилась с дерева и предложила людям сразиться с ней в шахматы. Она играла так мастерски, что не нашлось никого, кто мог бы победить её. Весть об этом разлетелась по всей округе!

Когда правитель той местности услышал об этой удивительной обезьяне, он решил преподнести её в дар императору и отослал её в столицу. Император предложил всем министрам, учёным и генералам сыграть в шахматы с этой удивительной обезьяной. И что же?! Среди них не нашлось ей равных! Она обыграла всех. Императора этот факт раззадорил ещё больше, и он объявил по всей стране: «Кто победит обезьяну, тот получит в награду столько золота, сколько сможет унести».

Со всей страны в столицу потянулись лучшие игроки. Один за другим садились они за шахматную доску напротив обезьяны и проигрывали ей. Император уже совсем разуверился в том, что кто-то сумеет её победить.

Но вот пришёл скромного вида человек и объявил, что намерен выиграть у легендарной обезьяны. По приказу императора им сразу предоставили возможность. Началась первая партия. Человек сделал ход и, достав из кармана очень аппетитный банан, начал неспеша его есть. Обезьяна стала играть рассеянно, то и дело поглядывая на своего соперника. А когда тот достал из кармана сочный золотистый персик и надкусил его, она аж задрожала от желания!

Таким образом, одну за другой обезьяна проиграла человеку три партии.