О львах, кошках, лошадях и Алисином папе

 

Как вам известно, наша история случилась в Оксфорде давным-давно. Когда мистер Доджсон встретил Алису в первый раз, ей ещё не было четырёх. Это произошло 26 апреля 1856 года. Мистер Доджсон сделал об этом запись в своём дневнике, а потом прибавил: «Я отмечаю этот день белым камешком». Он всегда так поступал в особенно хорошие дни.

Помимо всего прочего, отец Алисы был учёным. Вместе со своим другом Робертом Скоттом он составил «Греческий лексикон», словарь древнегреческого языка. Словарь быстро разошёлся, его переиздавали снова и снова. Каждый раз Генри Лидделл добавлял в него что-то новое, и каждый раз ему за это платили. Словарём Лидделла-Скотта по сей день пользуются в школах.

На часть гонорара он выстроил изящную лестницу (в семье её так и называли: лестница Лексикон) на второй этаж, где в глубине находилась детская. Каждую лестничную площадку украшал сидящий на столбе резной деревянный лев.

Вечером, пожелав родителям спокойной ночи, Алиса быстро взбегала вверх по лестнице, стараясь побыстрее прошмыгнуть мимо львов. Кто знает, а вдруг в один прекрасный день (нет, в один совсем не прекрасный вечер!) они возьмут да спрыгнут со своих столбов?

На всякий случай Алиса всегда заглядывала под кровать, прежде чем свернуться калачиком под одеялом.

Кроме лестницы, папа устроил в доме ещё и ванную, где вода лилась из крана, что в те времена считалось большой роскошью.

— Неженки нам не нужны,— говорила Фиби.

И сёстрам приходилось лезть в ледяную воду — горячей воды — увы! — в доме не было.

Ининого котёнка по имени Дина (сестру злополучного Вилликенса) тоже как-то заставили принять ледяную ванну.

— Неженки нам не нужны,— сказала Ина, окуная в воду Дину, которая изо всех сил шипела и царапалась.

 

 

Четырёхлетняя Алиса не очень-то жаловала мистера Доджсона, потому что он вечно просил её сидеть, не шевелясь, чтобы он мог её сфотографировать. Алиса, конечно, шевелилась, и все снимки выходили смазанными. Только когда ей исполнилось четыре с половиной года, снимки стали получаться. Почти.

Первым, кто вышел хорошо, был старший брат Алисы, Гарри; к тому же он первым обнаружил, что с мистером Доджсоном очень весело. Гарри ходил за ним по пятам, как щенок. Ещё бы, взрослый, который слушает, что ты говоришь, и обращается с тобой как с человеком! Мистер Доджсон умел рассказывать всякие истории, играть в разные игры, рисовать картинки и придумывать загадки. Некоторые загадки были математическими, но Гарри этого не замечал.

Первые годы мистер Доджсон больше всего времени проводил с Гарри и Иной. Позже к ним позволили присоединиться Алисе, а когда Гарри подрос и его отправили в школу, он стал видеться с мистером Доджсоном только на каникулах. Не везёт, подумал Гарри. Чудесно, подумала Эдит,— теперь она сможет его заменить. Младшая же из сестёр, Рода, была пока что слишком мала.

У Алисы был ещё один брат, Артур, но он умер от скарлатины, когда ей был всего год, так что она его не помнила.

 

 

Алисин папа был очень занятой человек, но Алиса стала заходить к нему в комнату, где лежал его календарь-ежедневник. Она открывала его, например, на вторнике и записывала: «ПОКАТАТЬСЯ С АЛИСОЙ ВЕРХОМ». И нередко они действительно ехали кататься.

У Гарри был собственный пони по имени Томми, но теперь, когда Гарри не жил дома, на пони катались девочки. Добрый Балтитьюд (так звали отцовского кучера) научил Алису ездить верхом.

Алиса с отцом часто делала верхом круг по большому лугу, который принадлежал колледжу. Во время этих прогулок Алиса выучила все названия деревьев и птиц, которые жили там и на берегах Айсис. Всадники часто спешивались, чтобы посмотреть на цветы и насекомых. Алисин отец их всех знал.

Умел он и рисовать. Бывало, сидит задумавшись и рисует что-то на промокашке. Он позаботился о том, чтобы Алиса научилась рисовать и карандашом, и акварелью. И вот ещё какая у него была особенность: каждый день, ровно в полдень, он чихал — такое не всякий отец умеет.

 

 

Бедный, бедный додо

 

Однажды посыльный принёс от мистера Доджсона письмо с вопросом «могут ли Ина, Алиса и Эдит пойти в Университетский музей посмотреть на что-то, чего на свете не существует?»

— Это, должно быть, комнаты с привидениями, — сказала Алиса.

Она уже бывала в музее с мистером Доджсоном.

В тот раз он показал ей настоящий скелет человека, которого при жизни звали Джайлз Фримен Ковингтон — его повесили 17 марта 1791 года. Алиса пожалела этого человека: ведь его не похоронили, как всех людей, а выставили напоказ.— Я не хочу в комнату с привидениями, — заявила Эдит.

— Не бойся,— успокоил её мистер Доджсон.— Мы посмотрим что-то совсем другое.

Вот и музей — роскошный, огромный, точно собор, с башенками и стеклянной крышей. Его выстроили совсем недавно — и Оксфорд гордился им. Родители Алисы присутствовали на освящении музея в 1860 году, потому что его проект был создан двумя бывшими учениками ректора Лидделла — Джоном Раскином и Генри Эклендом.

Наши друзья прошли через просторный зал, где стояли скелеты и чучела разных животных.

— Говорят, будто в полночь звери оживают,— заметил мистер Доджсон.

— И скелеты тоже?— спросила Алиса.

— К тому времени нас тут, должно быть, уже не будет,— сказала Эдит.

— Ну вот, взгляните,— произнёс мистер Доджсон, останавливаясь перед небольшой застеклённой витриной.— Это, верно, самая удивительная вещь во всём музее.

 

 

Что же это такое? Девочки были разочарованы. Какие-то тёмно-бурые клочья, что-то бесформенное, что-то растопыренное...

— Это додо,— объявил мистер Доджсон.

— Но додо похож вон на ту картину,— возразила Ина.

Рядом с витриной на стене висело написанное маслом полотно с изображением крупной упитанной птицы с огромным клювом и небольшими слабыми крыльями.

— Совершенно верно,— согласился мистер Доджсон.— Но тут под стеклом находится настоящая птица додо. Если хотите, я могу вам поведать подлинную — и весьма печальную!— историю настоящего додо. Хотите?

— Хотим!— крикнули разом Ина с Эдит.

— А она очень печальная?— поинтересовалась Алиса.

— Да, ужасно,— ответил мистер Доджсон.

— Тогда я заткну уши, когда дело дойдёт до самого печального,— сказала Алиса.

— Давным-давно,— начал (как всегда!) мистер Доджсон,— на необитаемом острове жила-была большая упитанная и весёлая птица, которая любила гулять в одиночестве по болоту. Этот остров находится в Индийском океане и называется Маврикий, но в те времена, о которых я рассказываю, он, вероятно, никак не назывался, потому что на него ещё не ступала нога человеческая. По крайней мере, там, где жил додо.

«Ей-ей,— подумал додо,— пора мне найти мою подругу, которая высиживает наше единственное яйцо, и заменить её».

Маврикий — очень красивый остров,— пояснил мистер Доджсон.— Тогда там не водилось ни змей, ни хищников, так что у додо не было никаких врагов. Остров покрывали тропические леса, где росли папоротники, чёрное дерево и орхидеи. В ветвях деревьев перекликались попугаи и множество других птиц.

 

 

— Додо жили на земле,— продолжал мистер Доджсон,— потому что не умели летать. Впрочем, в этом не было необходимости: там, где они жили, пищи для них было предостаточно.

— А что они его?— спросила Алиса (ей еще не пришлось заткнуть уши руками).

— Возможно, орешки дерева тамбалокок,— сказал мистер Доджсон. — Во всяком случае, что-то твёрдое, для чего и требовался такой большой и сильный клюв.

Но вот однажды — это было очень давно, в XVII веке,— у острова Маврикий показался голландский корабль. Кое-кто из матросов высадился на берег. Нашему додо предстояло впервые встретиться с людьми.

Услышав голоса, он удивился и подошёл поближе. От волнения он закричал: «До-до, до-до», и его подруга и другие додо тоже прибежали к нему. Однако проголодавшиеся матросы поймали всех додо, которые попались им на глаза, и отнесли на корабль. Корабельный пёс нашёл яйцо гнездо с яйцом додо и тут же сожрал.

«Эту жирную птицу,— сказал корабельный кок, указывая на подругу нашего додо,— я приготовлю сегодня на ужин. Её на всех хватит.»

— Вот как случилось,— продолжал мистер Доджсон,— что яйцо нашего додо стало пищей для собак, его подруга — ужином для моряков, а сам додо — одним из пленников на корабле. Миновало много дней и ночей. Все додо чувствовали себя очень несчастными на корабле. Они перестали есть и пить, и некоторые из них умерли, а других съели. К тому времени, когда корабль прибыл в Голландию, в живых остался только наш додо.

 

 

— Алиса, — сказал мистер Доджсон,— ты, кажется, собиралась прикрыть уши, а не глаза?

Алиса совсем забыла о своём намерении.

— А что было дальше?— прошептала она. — Пожалуйста, постарайтесь, чтобы конец был счастливым.

— Нет, — отвечал мистер Доджсон, — придётся тебе заткнуть уши.

— Теперь уже поздно, — сказала Алиса.

— Да, — согласился мистер Доджсон. — И для нашего друга додо тоже было уже поздно. Как и для всех остальных додо. Слишком, слишком поздно.

— Только наш додо и дотянул до Лондона; там его выставили в зоопарке, где он и умер от горя. Из него сделали чучело, и спустя какое-то время оно попало в руки Элайаса Эшмола в Оксфорде. Там чучело много лет выставляли в музее имени этого ученого. В 1775 году кто-то обнаружил, что в чучеле завелись блохи, и чтобы они не распространились на другие экспонаты, было решено его сжечь. Однако скелет додо сохранили, а здесь под стеклом вы видите его голову и левую лапу.

Девочки подбежали к витрине — и там, там под стеклом лежал их додо: лапа и голова!

— Впрочем, я вам ещё не рассказал самую грустную часть этой истории,— продолжал мистер Доджсон. — Самую печальную часть этой трагедии...

— Нет, я больше не могу, — всхлипнула Алиса.

Тысячи лет птицы додо мирно жили на своём острове, плодились и размножались. Но не прошло и ста лет со дня появления там первого человека, как додо погибли. Люди уничтожили додо — всех до единого, и после смерти последнего додо их уже было невозможно возродить.

— Глупые люди,— сказала Эдит.

— Могли бы оставить хоть несколько,— прибавила Ина.

— Зачем только моряки нашли их остров?— вздохнула Алиса.

— К несчастью, они нашли еще и остров Реюньон, где водились белые додо, и остров Родригес, где жил додо-дронт. Все эти виды додо были полностью уничтожены. Правда, скелеты их сохранились, и по этим скелетам установили, что додо приходились родственниками голубям. Это был огромный голубь, который не умел летать.

— А я бы решила, что это страус,— сказала Ина.— Ведь страусы тоже не умеют летать.

— Сейчас никто точно не знает, как выглядели додо, но эту картину, как полагают, рисовали с чучела додо. Это было единственное в мире чучело дронта! И представьте себе, его сожгли!!! Вот это единственная голова додо во всем мире. И она хранится в нашем музее!

— Что толку, если его самого больше нет!— сказала Алиса со вздохом и высморкалась.

— Толку, действительно, мало,— согласился мистер Доджсон,— но теперь вы. по крайней мере, увидели кого-то, кого больше нет. И услышали его историю!

— Она слишком печальна,— сказала Алиса.

И они все отправились домой.

В ту ночь Алисе приснилось, что в полночь она оказалась вдруг в музее, и там, прямо под картиной, увидела живого додо в натуральную величину.

— Мне очень жаль,— проговорила Алиса,— мне жаль, что мы стёрли вас с лица земли.

— Но ты ведь, Алнса, в этом не виновата,— ответил додо.

— А у меня такое чувство, что виновата,— сказала Алиса.

— Будем надеяться, что вы, люди, чему-то научитесь на своих ошибках,— произнёс додо.

— Мы обещаем научиться,— ответила Алиса. Тут додо шагнул вперёд и положил Алисе в передник красивое яйцо.

— Большое спасибо,— сказала Алиса.— Я буду его очень беречь, обещаю.

Позже Алиса никак не могла понять: видела она додо во сне или просто ей это почудилось?

 

 

 

Ходила ли Алиса в школу?

 

— Прикс, мне нужно сказать вам что-то очень грустное,— сказала на следующий день Алиса Алиса своей гувернантке (которую на самом деле звали мисс Прикетт).

—Боже мой, что случилось?— вскричала мисс Прикетт в тревоге.

—Это, правда, ужасно,— продолжала Аписа.— Знаете, последний додо умер. И больше этих птиц никогда не будет. Никогда.

— А-а,— сказала мисс Прикетт.— И всё?

— Всё?— удивилась Алиса.— Как это «всё»?

— Идите сюда, девочки,— сказала мисс Прикетт.— Сейчас мы займемся географией.

— Да,— сказала Алиса,— давайте почитаем про остров Маврикий.

— Но, милая Алиса, мы изучаем географию Англии,— возразила мисс Прикетт.

И повесила карту Англии на стену детской. Детской? Совершенно верно. Ина, Алиса и Эдит не учились в школе, как их брат Гарри. В те годы такое нередко бывало: мальчиков посылали в школу, а девочек учили дома с гувернанткой. Мисс Прикетт пригласили специально для того, чтобы она учила сестёр Лидделл. Больше других она любила Ину, потому что Ина внимательно её слушала и всегда готовила все уроки, а вот Алиса задавала слишком много вопросов, причём часто о таких вещах, о которых мисс Прикетт ничего не знала. К тому же иногда Алиса просто её не слушала. Вот сейчас, например, она подбежала к окну взглянуть на голубя, севшего на наличник.

— Прикс, — спросила Алиса,— а вы знали, что додо — родственник голубя?

— Алиса, милая,— сказала мисс Прикетт тоном, который вряд ли можно было назвать приятным,— подойди к карте и покажи мне реки Англии!

— Черуэлл,— начала Алиса,— Айсис...

Кроме двух рек, протекавших в Оксфорде, она ничего не могла вспомнить. Мисс Прикетт вздохнула и вызвала Ину, которая знала множество рек.

— Вот Ина не считает, что реки — скучная, сухая материя,— сказала мисс Прикетт.

Алиса улыбнулась.

— В чём дело? — спросила мисс Прикетт.

— «Сухая материя» — это так смешно!

— Смешно? — повторила мисс Прикетт.

— Ну да — разве реки могут быть сухой материей?!

С сёстрами Лидделл занималась не одна только мисс Прикетт. Была у них ещё и учительница пения, и француженка, потому что мисс Прикетт французского языка не знала. Позже (когда Алисе исполнилось семнадцать лет) у них появился ещё и преподаватель рисования и живописи — и не просто кто- нибудь, а сам Джон Раскин, известный художник и писатель. Когда-то он был студентом ректора Лидделла — и теперь предложил учить его юных дочерей.

Если мисс Прикетт отдавала предпочтение Ине, то Алиса стала любимицей Джона Раскина: ей нравилось рисовать, и Раскин находил у неё способности. Он давал ей копировать собственные картины, а иногда и картины своего друга Уильяма Тёрнера (того самого Тёрнера, чьи полотна теперь висят в музеях и стоят миллионы!).

В дверь детской постучали. На пороге стоял мистер Доджсон.

— Мистер Доджсон, — сказала Алиса.— А вот Ина не думает, что английские реки — сухая материя!

— Что ж, это хорошо, — ответил мистер Доджсон,— а то мы никогда не могли бы кататься на лодках. Ну а теперь почему бы нам не спуститься в сад и не сделать несколько фотографий?

— А миссис Лидделл вы спросили?— поинтересовалась мисс Прикетт.

— Да, — ответил мистер Доджсон,— и она разрешила.

— Ура!— воскликнула Алиса.

Может, фотографироваться и скучно, но всё же это гораздо лучше, чем учить реки Англии.

 

 

Алиса в костюме нищенки…

… и какой её любила видеть мама

 

— Сядьте вон там на траве с Иной в серединке,— сказал мистер Доджсон, стоявший за камерой.

Миссис Лидделл в пальто и шляпе вышла в сад. Она ехала отдавать визиты, и Балтитьюд уже подал экипаж.

— До чего платья измяты!— сказала мисис Лидделл.— Фиби, проследи, чтоб девочки надели чистые выглаженные платья — и никаких передников!

— Может, надеть новые платья с пышными рукавчиками?— спросила няня Фиби.

— Прекрасно,— согласилась миссис Лидделл.— Только на траву не садитесь!

— Поторопитесь, — сказал девочкам мистер Доджсон.— Освещение сейчас как раз такое, как надо.

Прежде всех была готова Алиса, потому что её волосы было легко причесать. Ине и Эдит это давалось гораздо труднее. В те годы девочки по большей части носили длинные волосы — их завивали щипцами или на папильотках; однако миссис Лидделл считала, что Алисе больше идёт короткая стрижка с чёлкой, хотя это и было необычно.

— Начнём с тебя,— сказал мистер Доджсон Алисе.— Стань-ка вон там, у стены.

— Теперь мне о пять придётся думать о чём-нибудь скучном,— заметила Алиса.— Пока вы не сосчитаете до сорока двух.

— Думай о реках Англии, — предложил мистер Доджсон.

Негативы он проявлял в полуподвальной комнате, которую выделили ему Лидделлы. Он заранее разместил там свои бутылки, коробки и ванночки.

Эдит не повезло: её платье лежало в корзине с неглаженным бельем, и гладить его было бы слишком долго; пришлось бедной Эдит отправиться вместе с мисс Прикетт в детскую, чтобы не мешать мистеру Доджсону. Зато Ина вернулась причёсанной, в шляпке и в новом платье.

— Мне тоже надеть шляпу?— ворчала Алиса. Мистер Доджсон пообещал, что позже снимет Алису в каком-нибудь костюме, если только она согласится надеть шляпу, и она, конечно, согласилась.

Сидеть на траве в новых платьях маменька не разрешала — пришлось Алисе устроиться на качелях рядом с Иной.

— Не понимаю, что тут плохого, если бы мы немножко испачкались,— вздохнула Алиса.

— Можешь потом переодеться нищенкой,— сказал мистер Доджсон— Тогда тебе будет дозволено пачкаться, сколько душе угодно!

— Вот хорошо!— обрадовалась Алиса.— Притворимся, что я Девочка со спичками!

И она стала вспоминать грустную-грустную сказку Ханса Андерсена, которую читал ей мистер Доджсон. Как она тогда плакала!

— Сорок два! — крикнул мистер Доджсон.

Это значило, что теперь снимок можно проявлять.

Ине надоело сниматься, но Алиса сбегала домой за рваной простыней и завернулась в неё.

— Теперь я похожа на бедную девочку?

— Давай-ка разорвем простыню побольше,— предложил мистер Доджсон.— И потом она слишком чистая.

Алиса покаталась по траве, потёрла землей свой костюм и влезла в колючий куст, чтобы расцарапать ноги.

— Что ещё? — спросила она.— Девочка со спичками ходила босая.

Она скинула туфли и стянула носки.

— Ой, как по гравию ходить больно,— сказала Алиса.— Плохо быть бедными.

Мистер Доджсон принес маленький коврик и положил его Алисе под ноги,

— Ну вот, теперь я стою босиком на снегу!

— Гм…,— промычал мистер Доджсон.

— Но ведь я похожа на бедную девочку, которой очень хочется есть, правда?

— Безусловно,— согласился мистер Доджсон.

— На самом деле я ещё и сержусь,— сказала Алиса.— Ужасно несправедливо, что я замерзаю насмерть в сочельник, когда все сидят по домам и едят гуся…

— Так! Хорошо!— крикнул мистер Доджсон из-за камеры.— Вот это мне и нужно!

Выглядеть сердитой целых сорок две секунды нелегко — впрочем, Алисе это удалось. И мистер Доджсон кинулся в свою пещеру проявлять снимок. В эту минуту в сад вышла Фиби.

— Ну и ну!— воскликнула Фиби.— Откуда у тебя эти тряпки? Что скажет маменька? Надевай-ка поскорей своё школьное платье!

Раз — и костюм нищенки сброшен! Два — платье, носки и туфли надеты! В тот самый миг, когда Алиса завязывала передник, вернулась миссис Лидделл.

— А когда я увижу фотографию?— спросила Алиса.

— Завтра,— мистер Доджсон.— Может быть…

 

 

Алисины наряды

 

Алису и её сестёр одевали очень нарядно, даже в будние дни. Это видно по фотографиям мистера Доджсона. Одежду в те годы обычно не приобретали в магазинах. Миссис Лидделл ехала в Лондон и покупала ткани и модные журналы. Потом домой приглашали портниху, которая шила одежду для всех, кроме отца, который одевался у оксфордского портного.

Портниха всегда шила три одинаковых платья: одно для Ины, второе для Алисы и третье для Эдит. О том, чтобы передавать Алисе Инины платья или Эдит — Алисины, не могло быть и речи. Какие шить платья, решала матушка, всегда следовавшая последней моде.

Летом они были обычно белые из хлопка, с оборочками, вышивкой и кружевом. Зимой больше носили цветное.

Портниха шила и бельё — тоже с кружевом, вышивкой, оборками и складочками.

Алисе было нелегко не запачкать светлые маркие платья, но, к счастью, по понедельникам приходили прачки и всю одежду стирали вручную в прачечной, расположенной в полуподвале.

На то, чтобы выгладить все оборочки, складки, кружево, прошвы, уходили часы. Электрических утюгов тогда не было, и утюги нагревали на плите или горячими углями, которые клали в них.

Миссис Лидделл славилась тем, что одевалась с большим вкусом. По утрам горничная помогала ей зашнуровать и затянуть корсет. Талии надлежало быть узкой. Когда миссис Лидделл ждала ребёнка и полнела (что случалось довольно часто), она не любила показываться на людях. Чтобы длинные юбки были пошире, она надевала под них несколько нижних юбок, а иногда кринолин — специальный металлический каркас.

Хорошо, что мама придерживалась современных взглядов и разрешала девочкам не носить корсеты и кринолины. Правда, когда они отправлялись в город, им всегда приходилось надевать шляпы и перчатки.

Далеко не всех детей одевали так нарядно, как Алису…