Война народная, священная война

Председатель Союза защитников ПМР Е.П. Труханов поручил мне написать воспоминания о ТСО – территориальном спасательном отряде гражданской обороны, пятнадцатую годовщину со дня создания которого мы отметили 11 февраля 2006 года.

Проще всего было бы написать так: «11 февраля 1991 года Постановлением Правительства ПМР был создан территориально-спасательный отряд при штабе гражданской обороны г. Тирасполя».

Ну и что бы мы поняли? Кому и зачем понадобилось создавать какое-то непонятное формирование? Какая нужда в нем была? И почему сегодня мы должны отмечать эту непонятную дату? Нет, без предыстории в нашем случае просто никак не обойтись. И потому наберитесь терпения и прочитайте краткое изложение тех событий, той части истории республики, когда народ сам защищал ее от агрессивного воинствующего румынизма.

События эти с годами забываются, а кто-то и вообще о них ничего не знает (или даже знать не хочет). Пришлось поднапрячь память и вспомнить те исторические события и людей, с ними связанных (их участников).

Начнем с ситуации того периода. Конец восьмидесятых – начало девяностых годов ХХ столетия. Шел активный развал советского государства под общим руководством Внешнего управления Госдепартамента США и его исполнительных органов – ЦРУ США.

В нашем крае это было интенсивное разрушение государственности Молдавской ССР и возврат ее под иго Румынии. Руководили этим процессом прорумынские националисты, сумевшие оболванить молодое поколение бессарабских молдаван и превратить их не просто в «новорумын», но в орудие разрушения собственного надежного дома – Молдавской ССР (плоды чего и пожинают они сегодня).

Кишинев стал центром румынизации края. Руководили румынизацией партийные и государственные органы, нашпигованные сторонниками румынизма, потомками румынской оккупационной администрации.

Они получили высшее партийно-политическое образование и приобрели руководящий опыт управления в период работы в государственных и партийных органах. Они же стояли во главе государственного переворота в Молдавской ССР и руководили этим процессом квалифицированно, со знанием дела. По их планам Молдавская ССР должна была в полном составе перейти под иго Румынии и стать ее колонией. Однако они забыли спросить согласия у многонационального народа Молдавской ССР. А подавляющее большинство выступило против румынизации.

Образовалось движение сопротивления. Оно получило название Интердвижение «Унитатя-Единство» (ИДЕ). Особенное сопротивление румынизации оказало исконно российское Приднестровье, присоединенное к Бессарабии в 1940 году для оказания помощи бессарабскому народу после освобождения его из-под румынской оккупации. Было время, когда приднестровцы смирились с этим симбиозом, потому что тогда бессарабцы нуждались в их помощи.

Теперь же, когда в умах бессарабской молодежи взошли ростки румынизма и они возжелали стать румынами, пути приднестровцев и бессарабцев снова разошлись. Приднестровцам ничего не оставалось более, как возродить свою былую государственность –

МАССР (ныне – ПМР).

Это противодействие нарушало все планы румынизаторов, и потому были предприняты все меры для удушения нашей республики.

На бессарабской части бывшей Молдавской ССР было провозглашено промежуточное агрессивное псевдогосударство прорумынская «Республика Молдова» – «РМ». От советского периода в нем остались все структуры, присущие нормальному государству, включая органы государственного управления и все административные и силовые органы. Не было только национальной армии, но и она формировалась в экстренном порядке осенью-зимой 1990-1991 годов из военнослужащих Советской Армии молдавской национальности, срочно переправляемых со всей территории СССР в Молдавию.

Предательским руководством СССР того периода было отдано распоряжение командирам воинских частей, дислоцированных в МССР, оставить все вооружение, военную технику и боеприпасы для оснащения создаваемой национальной армии.

В Молдавии полным ходом проводилась румынизация. В Кишиневе с трибуны вновь избранного, в основном прорумынского по своему составу, Верховного Совета провозглашались заранее подготовленные в недрах подпольной румынской организации теневым правительством казуистические проекты законов об упразднении государства МССР и образовании вместо него прорумынской «Республики Молдова». Провозглашался суверенитет этой «РМ», означавший фактический выход из состава Союза ССР. Все советское и русское предавалось анафеме. Единственно законным признавалось все только румынское и прорумынское. Повсеместно и нескончаемо происходил шабаш румынизма, силу закона приобрели решения митингов антигосударственного, антинародного «народного фронта». Непрекращающийся, постоянно действующий митинг «у Штефана» представлял собой адскую кухню оболванивания молодых молдаван, насаждения воинствующего «румынского духа», направленного против пророссийского Приднестровья.

Осенью 1990-го «новорумыны» организовали многотысячный поход банд волонтеров на Гагаузию. Он подкреплялся государственной властью «РМ» организационно, технически, финансово. По улицам Кишинева ходили табуны пьяных волонтеров и горланили: «Мы румыны». На площади колонны автобусов-«гармошек», возле них на асфальте молочные бидоны с вином. Они готовились к походу на Гагаузию с целью удушения ростков свободолюбия гагаузов и болгар. Но одновременно это было демонстрацией силы и для приднестровцев.

После неудавшегося похода на Гагаузию банды волонтеров Молдовы, подкрепленные вооруженными подразделениями таких же банд в форме МВД РМ, двинулись на удушение Дубоссар. В их планы входило покорение дубоссарцев и расчленение ПМР для последующего удушения по частям. Здесь впервые в массовом порядке против безоружного населения было применено огнестрельное оружие. Здесь были первые жертвы агрессии прорумынских сил. Здесь погибли три защитника Дубоссар и ранено шестнадцать человек.

Противоборство вступило в «горячую» фазу с первыми невосполнимыми потерями. Маховик противостояния набирал обороты.

Так между некогда братскими народами, населявшими Молдавскую ССР, пролегла кровавая борозда, неизгладимая вражда навеки.

Пропасть между приднестровской и бессарабской частями бывшей МССР все увеличивалась и становилась непреодолимой.

Прорумынские правители агрессивного псевдогосударства «РМ» уже открыто провозглашали цель – вооруженный, насильственный захват не желающих «румынизироваться» приднестровцев. Для захвата безоружного приднестровского народа, кроме постоянно применяемого ОПОНа, был создан батальон спецназначения «Тирас - Тигина». Бывшая милиция трансформировалась в полицию.

Изменилось не только название, изменилась ее суть в корне.

Образовалось МНБ – министерство национальной безопасности – подобие румынской сигуранцы. Впоследствии МНБ занималось формированием террористических групп для диверсий и террора на территории ПМР. А это уже квалифицируется как государственный терроризм.

В сложившейся обстановке пришлось задуматься о защите вновь созданного государства ПМР от агрессии Молдовы. Нужно было, прежде всего, строить и укреплять молодую республику. Приднестровье утратило свою государственность в 1940 году, т.е. пятьдесят лет назад, передав все государственные органы и госструктуры во вновь созданную Молдавскую союзную республику – МССР.

Ко времени распада Молдавской ССР через 50 лет и противостояния пророссийского Приднестровья и орумынившейся Бессарабии госструктуры Приднестровья были на уровне масштаба городов и районов республиканского подчинения. Все административные и силовые структуры подчинялись республиканским властям.

Руководство народным хозяйством региона и снабжение необходимыми материальными ресурсами также очутились в руках прорумынских сил, захвативших власть в бывшей МССР. Руководил административными и силовыми структурами тоже прорумынский Кишинев. Контакты с союзным правительством также осуществлялись кишиневским прорумынским руководством.

На обращения властей вновь созданной ПМР в союзном центре просто никак не реагировали. Попытки достучаться до союзного руководства оставались безрезультатными. Центр никак не реагировал на отчаянные призывы о помощи. За спиной советского народа, как и за спиной народа Молдавской ССР, шел сговор между правящими элитами – союзным предательским руководством с прорумынским руководством МССР. В Москве делали вид, что ничего не происходит, все в норме. В целях содействия прорумынскому руководству Молдовы в захвате власти союзное руководство отдавало приказы о выводе из Молдавии частей и подразделений Советской Армии во избежание непредсказуемого вмешательства военных в дело справедливого урегулирования противостоянии Приднестровья и Молдовы. В некоторых случаях воинские части расформировывались на месте, а военное снаряжение, имущество и вооружение с боеприпасами передавались безвозмездно прорумынской Молдове.

На просьбы ПМР о помощи руководство Союза просто не реагировало. Все партийные и государственные руководители были глухи.

Таким образом, надежда на помощь армии отпала сразу. КГБ СССР уже давно, по сути, работал не в интересах своей страны.

МВД Молдовы уже во времена МССР было средоточием прорумынских кадров и настроений. Остатки советских патриотов выдавливались или сами уходили во избежание провокаций. Отделы внутренних дел в Приднестровье находились под жестким прессингом кишиневского руководства. Существовавшая в МССР вертикаль власти была захвачена румынистами и использовалась против создания и укрепления новой государственности ПМР. Старая вертикаль не позволяла использовать существовавшие на территории Приднестровья госструктуры (МВД, КГБ, Прокуратуру и т.п.) в интересах ПМР, а, наоборот, для торможения развития государственности нашей республики. Новая власть была обречена на удушение.

И если она хотела выжить, она должна была создать свою властную вертикаль, используя сторонников в старых структурах власти. Так обстояло дело во всех госструктурах. Но первым, с чем тогда пришлось столкнуться, была система отделов внутренних дел. Она вроде и существовала, и в ней работали люди – сторонники новой власти, но властная вертикаль использовалась румынами и как бы парализовала волю наших сторонников. Переориентировать их было задачей завтрашнего дня, а сегодня надо было срочно создать структуру защиты ПМР.

Существовавшие в то время рабочие отряды содействия милиции (РОСМ), оставаясь в системе МВД, могли работать только в интересах МВД РМ. Необходимо было вывести их из этой системы.

Напрашивалось решение: нужно вырвать РОСМ из подчинения МВД РМ и переподчинить новой власти – местным Советам. Местным же Советам подчинялась только одна система – гражданской обороны.

А в составе гражданской обороны разрешалось иметь территориально- спасательные отряды – ТСО. Вот и было принято решение: людей из РОСМов перевести в территориально-спасательные отряды – ТСО. Это были невооруженные, но объединенные одним желанием и стремлением спасти республику отряды добровольцев – патриотов ПМР.

Руководство Тираспольского ТСО дислоцировалось в убежище гражданской обороны в подвале здания штаба ГО города (пер. 8 Марта). Руководителем отряда ТСО был назначен Валерий Любомирович Ширков.

На въездах в Тирасполь были организованы посты охраны города от проникновения прорумынских сил, где круглосуточно дежурили бойцы ТСО. Ночами они грелись у костров, а свободная смена отдыхала в вагончиках или закрепленных за ними автобусах. Вооружение их состояло из обрезков арматуры. В отряде могло быть две резиновые милицейские дубинки ПР-73 да пара сигнальных ракет за поясом у командира. Было организовано круглосуточное питание бойцов в кафе «Чудесница». Сухой паек развозили по постам.

Я не присутствовал при организации ТСО и потому ничего не знаю о начальном периоде его деятельности. Я тогда долго и мучительно перебирался из Кишинева в Тирасполь и, когда уже обосновался твердо и надежно в СУ-31, где мне дали работу подменного бульдозериста и койку в общежитии, попросил руководство кишиневского Интердвижения связать меня с тираспольскими патриотами, чтобы я мог приносить какую-то пользу.

После телефонных переговоров на встречу ко мне пришел В.И. Кичигин, в то время начальник отдела экологической разведки ТСО. Он привел меня в штаб ТСО, где и проходило знакомство. Как только мы устроились у стола, сразу подошел здоровый парень с прической Робина Гуда и раскрытой амбарной книгой в руках и попросил предъявить документы. Я предъявил паспорт и удостоверение Интердвижения. Все данные были занесены в книгу, и только после этого знакомство продолжилось. Как я потом узнал, это был Олег Костев, с которым в дальнейшем мне приходилось работать вместе.

Первое впечатление от помещения было довольно сильное: бетонный бункер – подвал, массивные железные коробки-двери с маховиками-задрайками, гулкие коридоры, озабоченные, немногословные настороженные люди.

Был обозначен круг моих обязанностей. Все свободное от работы время я отдавал службе в ТСО. Подчинялся непосредственно начальнику отдела Кичигину и выполнял его задания. Много приходилось ездить по городу и по постам, по загородным дорогам, а также в Кишинев для связи с патриотами. Спать приходилось вповалку на бетонном полу, поверх которого был постелен матрас, или сидя за столом, положив голову на руки. Границы между ночью и днем не существовало. Особенно напряженное время началось, когда после ГКЧП Молдова перешла в решительное наступление на ПМР по всем направлениям. Был захвачен лидер Приднестровья И.Н. Смирнов и депутаты. Началась «рельсовая война». Бойцы ТСО обеспечивали безопасность женщин, блокировавших железную дорогу. Дежурства тоже были круглосуточные.

Во дворе штаба в постоянной готовности стояли автомобили ГАЗ- 66 (водитель Виталий) и учебный «Москвич» (водитель-инструктор Наташа, отчаянная гонщица). Использовались также прикомандированные автобусы «ЛАЗ» и такси. На такси ездили на разведку (особенно активен был Василий Тимуш) – следили за передвижением воинских колонн выводимой из Молдовы Советской Армии, а также за дислокацией передвижных постов полиции Молдовы на автодорогах Приднестровья.

Нашим машинам приходилось преследовать подозрительные автомобили с молдовскими номерами с укомплектованными группами захвата. Они были предназначены для диверсий на нашей территории, разведки или захвата наших людей – государственных и политических деятелей. Погони, как правило, не увенчивались успехом, так как наши сравнительно тихоходные машины не могли угнаться за быстрыми и маневренными иномарками оперативников Молдовы. Однако чувствовать себя комфортно на нашей территории мы им не давали.

Однажды была предпринята попытка захвата полицейскими Молдовы руководителя милиции ПМР полковника Гросула во время его встречи для переговоров с зам. министра МВД Молдовы Анточем.

Совершенно безоружные бойцы ТСО стали стеной и загородили Гросула от боевиков, вооруженных автоматами. Они стреляли из автоматов под ноги нашим бойцам, но наши не дрогнули и дали возможность Гросулу добежать до машины и умчаться в Тирасполь.

Полицаи захватили бойца ТСО Олега Костева, бросили в «РАФик» и увезли в Кишинев. По дороге избивали его, а один полицай бил Костева монтировкой, норовя попасть по голове. Костев закрывал голову руками. Перебили монтировкой кисти. После освобождения из плена Костев долго ходил с загипсованными руками.

Мне пришлось довольно близко познакомиться с радистом ТСО Сашей Анарбаевым. Однажды ночью он пригласил меня на чай и беседу. От этой встречи осталось неизгладимое впечатление. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы очень мило беседовали.

Анарбаев был очень хорошим человеком, вежливым, интеллигентным, доброжелательным. Чувствовалось, что он был очень сильный радиоспециалист, мыслящий, ищущий. Все время над чем-то «колдовал», что-то придумывал, совершенствовал радиоаппаратуру.

В 1992 году он погиб при защите Бендер. В 1993 году мы с Кичигиным были на месте его гибели. Бываю на его могиле и сейчас. Передал заместителю директора по воспитательной работе школы №18, где учился Анарбаев, стреляную гильзу и выковырнутую из земли пулю с места его последнего боя и гибели. Просил приглашать однополчан Саши для встречи с учащимися школы.

Находясь в ТСО на особом положении, я не очень сближался с людьми, но в лицо знаю и помню многих, иногда еще и сейчас встречаю их в городе. Так получилось, что в марте 1992 года я перешел в народное ополчение, но связи со старыми товарищами по ТСО не терял.

Перед ТСО ставились все более серьезные задачи (других военизированных формирований тогда не было). Отряд рос и совершенствовался.

Переехал в новое, более просторное помещение по ул. Шутова, 7. Отдел «экораз» пополнился профессионалами. Между собой его стали называть «отдел Петровичей» (нач. отдела стал Геннадий Петрович, а зам. нач. – Владимир Петрович). Необходимость в моем постоянном участии отпала. Задействован был только эпизодически, в случае необходимости. Многих смущал мой возраст (мне уже уверенно шел седьмой десяток, и меня давно сняли с военного учета).

С начала войны 1992 года бойцы территориально-спасательного отряда наравне с вновь организованными подразделениями республиканской гвардии и черноморского казачества встали на защиту республики и достойно выполнили свой патриотический долг. Очень много всего написал, но это лишь малая часть той архисложной и смертельной опасности, нависшей над новорожденной республикой, которую народ спас от удушения. Заслонили республику грудью. Больше просто нечем было. И еще – ценой неимоверного нервного напряжения всего народа.

Патриоты предложили республике свои жизни. Смерть выбрала некоторых из них. Они навечно вошли в историю ПМР, грудью заслонив республику. Вечная память им. И слава оставшимся в живых защитникам Отечества.

На базе территориально-спасательного отряда впоследствии был создан погранотряд ПМР, основой которого стали бойцы ТСО. Многие бывшие бойцы ТСО работают и по сегодняшний день в министерстве госбезопасности ПМР. Они были и остались почтенными, уважаемыми людьми. Они достойно несут службу по охране границ и безопасности Приднестровской Молдавской Республики.

Честь им и слава.

Забывать историю нельзя. Это грех великий перед памятью павших.

Вечный позор забывающим историю.

ЩИТ РОДИНЫ

Постоянные бандитские нападения агрессивной Молдовы в начале 90-х годов подталкивали руководство нашей республики к созданию сил, способных противостоять широкомасштабной войне, приближение которой чувствовалось во всем. 17 марта 1992 года был издан президентский Указ о создании народного ополчения ПМР.

Принимались туда только добровольцы.

Поздним вечером 28 марта по Тираспольскому городскому радио прозвучал призыв ко всем гражданам, кто способен носить оружие, прийти в ДК «Кировец» – Родина в опасности. У меня был уже собран вещевой мешок со всем необходимым. С большим трудом добрался из общежития СУ-31, где жил, в ДК «Кировец». Но оттуда нас всех переадресовали в опорный пункт (возле клуба «Ветеран»).

Народу собралось – не протолкнешься. С трудом удалось передать документы через десятые руки в комнатушку, где шла регистрация.

Через какое-то время их передали обратно. В военный билет был вложен флажок ПМР и маленький кусочек бумаги, на котором написана фамилия командира. Сказали – пришить флажок на одежду с левой стороны груди. Иголки-нитки у меня всегда с собой. Стал пришивать под фонарем флажок на телогрейку. Нас таких собралось несколько. Из толпы пробился какой-то командир и закричал: «Разойтись! Вы что, хотите, чтоб вас из проезжающей машины всех скосили из автомата?». Разошлись. Дошивали в полутьме, на ощупь. Разговоры ходили разные. В основном мечтали: «Вот скоро подвезут оружие, и пойдем в бой».

Вышел какой-то командир, вызвал по списку с десяток человек.

Меня тоже. Построились в колонну по одному, пошли за ним во двор. В полной темноте он остановился, скомандовал: «Отделение – к бою!». Все разбежались влево-вправо. Я остался. Не умел выполнять пехотные команды.

Я бывший моторист ВМФ, служил на охотнике (за подводными лодками). Кроме того, был корабельным водолазом, подносчиком патронов на зенитном 37-мм автомате, на спаренном пулемете «ДШК», участвовал в постановке морских мин, в реактивном бомбометании глубинных бомб и т.д. Знал все корабельные команды и сигналы, а также обязанности. Обязанностей бойца пехоты по команде «к бою» – не знал. Объяснили. Теперь, по прошествии времени, смешно и стыдно.

Ждали часов до двух ночи. Пошел дождь. Сразу сильный. Перешел в ливень. Вымокли насквозь. Нам приказали зайти в клуб «Ветеран», погодить. До утра ждали команды в клубе. Перезнакомились.

Под утро устроились – кто на столах и стульях, кто на полу.

Кое-кто дремал. Утром объявили: «Отбой! Ночью Смирнов со Снегуром договорились о перемирии. Сегодня все по домам. Собираться сюда же по команде по радио».

Нас разбили на группы, отправили на охрану города. Так было дня три. Однажды утром в опорный пункт пришел человек, отобрал нескольких, в том числе меня. Скомандовал: «За мной» – и привел в штаб народного ополчения. Сказал: «Дальше будете служить здесь, в охране штаба». Нас было несколько человек. Все молодые, я один – дед, да еще с бородой. Оперативным дежурным по штабу был офицер запаса Валерий Алексеевич Козленков. Очень воспитанный, благожелательный человек. Собственно, там все были такие, поэтому служба проходила нормально. Раньше я знал из стрелкового оружия только винтовку – «трехлинейку» Мосина образца 1891/30 года. Сейчас появилась возможность досконально изучить автомат АК-47. Молодые ребята помогли.

Коллектив штаба стоит того, чтоб о нем рассказать подробнее, хотя время было напряженное, не до сантиментов.

Начальник штаба майор Александр Андреевич Рябинин, очень строгий и требовательный человек и вместе с тем душевный и отзывчивый. Замначштаба – подполковники Фарид Хакасович Сайфулин, Владимир Александрович Иванов. Ну и еще приходящий преподаватель военного дела полковник Леонид Владимирович Ельников.

Все они были очень серьезные и деятельные люди. Постоянно занимались формированием и обучением бойцов народного ополчения, комплектованием экипажей боевых машин. Мы участвовали в снабжении их боекомплектами и продуктами питания.

Служба в штабе была непрерывная, круглосуточная. В будние дни меня часто отпускали на работу. Я трудился недалеко от штаба в микрорайоне Южном – забивал сваи копровой установкой под будущие жилые дома. Бывало, что засыпал даже стоя, а молот в это время монотонно забивал сваю. Пока забивается 12-метровая свая, можно и вздремнуть несколько секунд.

Все время просился в батальон. Но мне вежливо отказывали: возраст, да и «здесь от тебя больше пользы». Наконец, Рябинин сдался и зачислил меня в третий (103-й) батальон. После трех дней учебы на полигоне – вперед, под Дубоссары. При построении на плацу батальона гвардии (ул. Шевченко) Рябинин отозвал меня и еще одного «деда» и посоветовал не высовываться, пока батальон будет принимать комбат. Рябинин запугал нас: «Строгий – зверь».

Комбат подполковник Виталий Александрович Лабун оказался душевным человеком. И сейчас еще встречаемся иногда. Командиром роты был Владимир Владимирович Путято, прекрасный мужественный человек. К сожалению, он очень рано ушел из жизни.

Вторым «дедом» оказался Алексей Алексеевич Неустроев. Он был на пять лет старше меня – 1923 года рождения. Доброволец 1941 года, он и сейчас пришел в ополчение по зову сердца. Собственно, как и все мы. Но ему было под семьдесят. Алексей Алексеевич пользовался в роте огромным авторитетом. Бесценным кладом для бойцов роты был его боевой опыт в Отечественную войну.

Все ребята в один голос утверждали, что избежали потерь только благодаря советам Алексея Алексеевича. Он умер через год после войны, в 1993 году, от сердечного приступа. Незадолго до этого я встретил его в районе лечгородка. Он, улыбаясь, говорил: «Да вот что-то мотор стал барахлить после войны».

Я благодарен судьбе за службу в народном ополчении. Приобретен огромный ценный опыт, который мне еще может пригодиться при случае. Глаза и руки пока еще не подводили. А 77 лет, если разобраться, совсем даже не возраст.

Благодарю судьбу за то, что попал на Дубоссарское направление.

Мы все рвались туда, на защиту Дубоссар. А иначе чувствовал бы себя как бы дезертиром. В Отечественную войну рвался на фронт, да так и не попал. Стыд жжет до сих пор. Хотя, по нынешним меркам, вроде и достаточно было того, что начал работать в 13 лет и работал на износ всю войну. А все равно душа не на месте.

За время службы пришлось побывать в нескольких местах на Дубоссарском направлении. И мне казалось, что там все – второстепенное.

И когда до нас дошла информация о событиях в Бендерах, мы стали рваться туда. К нам примчался замполит батальона и сказал: «Здесь ваши Бендеры. Солдат службу не выбирает. Стоит вам отсюда уйти, и здесь будет почище Бендер». Мы стояли тогда на Днестре напротив Криулян. Замполит сказал нам, что именно отсюда ожидается переправа румынской военной техники.

Однажды после минометного обстрела взводный докладывал на КП роты: «Молдаване нас сильно обстреливают». Наши ребята - ополченцы молдавской национальности возмутились: «Молдаване – это мы, а они румыны. Румынские оккупанты». С тех пор я очень остро реагирую на такие «ошибочки». И очень четко знаю: молдаване – это приднестровцы. А те, из Молдовы, – румыны. Спасибо за науку нашим ополченцам-молдаванам.

За время службы в народном ополчении приобрел массу знакомых и друзей, почти все – порядочные люди, прекрасные товарищи.

С такими не страшно в бою, таким можно доверять и в нашей сегодняшней мирной повседневной жизни. Так бы и не расставался с ними до конца жизни.

И еще: обстановка сейчас напряженная. Чувствуя свою агонию, безумцы из Молдовы способны на все. Если что – я здесь, рядом.

По первому сигналу буду в строю. Прошу считать это моим заявлением и присягой Родине и приднестровскому народу.

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

(Все тексты печатаются по книге «Бессарабский вопрос и образование Приднестровской Молдавской Республики: Сборник официальных документов». – Тирасполь: РИО ПГКУ, 1993. – С. 15-16, 17-19, 29-35, 54-61, 67-68, 69-70, 74.)

СОГЛАШЕНИЕ