Роковые сороковые» (1940 – 1950 гг.).

Период подъема всей деятельности сада был отмечен очень важным событием: в январе 1940 года директор сада принял участие в работе 1-й Всесоюзной конференции ботанических садов, организованной Академией Наук СССР, в резолюции которой было отмечено значение Пензенского сада и гербария для отечественной науки. А ровно через год, с начала 1941 года, сад был выделен в структуре Облоно как самостоятельное учреждение, и к нему в качестве отдела был присоединен гербарий, ранее также существовавший при музее.

Весной 1941 года было получено большое количество семян в рамках обмена с другими ботаническими садами. Весна была поздняя, поэтому работы по высадке из питомника в дендрарий и посев новых семян производился до самого июня. В июне наконец-то была куплена лошадь, значительно облегчавшая работы по саду. Под руководством Б. П. Сацердотова были заложены еще два географических участка дендрария – японо-китайский и сибирский. Впереди были достойные перспективы дальнейшего развития. Все рухнуло 22 июня 1941 года.

Уже в августе в результате сокращения штатов сад потерял большую часть своих сотрудников, а трое из них в первый год войны ушли на фронт. Коллектив сада срочно поменял направление работы, уже к весне 1942 года увеличив в несколько раз производство овощной рассады для нужд населения Пензы. Вместе со всей страной сотрудники собирали деньги и теплые вещи для фронта, устраивали цветники в подшефных госпиталях, работали на окопах, с участием своей единственной лошади постоянно привлекались к дровозаготовкам для города, организовывали специальные дружины ПВО. Город готовился к налетам вражеской авиации, поэтому все организации обязаны были рыть специальные щели для укрытия сотрудников. Для их устройства был официально разрешен снос любых заборов на территории города, и изгородь ботанического сада как нельзя кстати подошла для этих целей. Четыре щели для укрытия собственных сотрудников и расположенных рядом обсерватории и фармшколы в расчете на 420 человек копались прямо на участках ботанического сада, чем причинялся непоправимый вред уникальным коллекциям. Кроме того, весь склон Боевой горы с посадками 1917 года был изрыт небольшими «частными» щелями жителей соседних улиц.

В конце 1941 года Комитетом Обороны города было принято решение о размещении в ботаническом саду командных пунктов частей ПВО для прохождения учений, в результате чего большая часть территории вскоре была занята военными. Они довольно бесцеремонно обращались с посадками на территории сада, и ценные растения иногда уничтожались буквально на глазах негодующих сотрудников. По мере ухудшения уровня жизни населения, вскоре на дрова пошли любые, без разбора, древесные растения. Целыми днями в парковой части и дендрарии стучали топоры и визжали пилы, а отчеты директора за те годы напоминают сводки с фронта: регулярно перечислялись все потери коллекционных фондов растений с названиями на русском и латинском языках. А. В. Кузнецов до последнего пытался противостоять такому произволу, но все закончилось его увольнением из сада в июне 1943 года. Сменившая Кузнецова на директорском посту бывший садовод Е. П. Исаева и оставшиеся сотрудники также пытались спасти остатки сада, обращаясь в Академию Наук, но все усилия были тщетны. А. А. Ончукова – Булавкина, используя свои ленинградские связи, в августе 1944 года писала академику Б. А. Келлеру, студенческому другу И. И. Спрыгина: «Во время войны красноармейцы заняли в саду 3 точки и хозяйничают в нем, как на чужой земле. Жалобы высшему военному начальнику помогают на короткий срок: приходит смена и начинается история с начала. Ближайшие соседи нарыли в саду укрытий, хотя у самих достаточно площади…Облисполком, горисполком и др. организации не признают за садом его значения, как научной единицы области, а всячески эксплуатируют его. Весной были тысячные заказы на огородную рассаду, на днях едва отстояли наши столетние пальмы от перевозки их в сквер для украшения цветочного портрета т. Сталина. Когда хоронят кого либо из видных лиц, требуют от нас пальмы, драцены и т.п. из коллекций, никогда не возвращают, массу материала переломали и нас же заставляют убирать материал обратно, вопреки обещанию вернуть…. Постоянно требуют от нас единственную лошадь на разные общественные работы, по возвращении с которых многие лошади дохнут от переутомления. Нам необходимо запасти 120 км. дров для сохранения оранжерей, для отопления рабочей комнаты и служащих…. Наша просьба к Академии наук сводится к тому, чтобы если возможно, сделать сад заповедным, убрать воинские части с его территории – они совершенно не нужны. В городе найдется место, где их разместить, не трогать лошадь и живую силу, которых не хватает для нужд самого сада, поставить ограду вокруг сада, дать понять лицам, возглавляющим крупные организации города, что научных работников нужно беречь, что они ценны для области, как культурная сила, проводящая научно-просветительную работу с населением и школьниками».

После окончания войны восстанавливать разрушенный сад было практически некому. Директор Е. П. Исаева предпринимала все возможное, но в условиях полного отсутствия заборов и рабочей силы эти усилия не могли принести ощутимых результатов. И. И. Спрыгина уже не было в живых, в 1947 году умерла и А. А. Ончукова – Булавкина. Б. П. Сацердотов теперь отвечал за всю научную работу сада и гербария, который был в еще худшем положении, чем сад. Практическую работу по саду в эти годы вел единственный штатный рабочий Борис Никифорович Сальков – глухонемой садовод – практик (так называли его профессию в кадровых отчетах), посвятивший саду почти всю свою жизнь. В помощниках у него были большей частью подростки, нанятые на сезонную работу.

Было очевидно, что необходимо как-то решить дальнейшую судьбу нашего ботанического учреждения. В начале 1948 года власти города даже пытались передать сад в ведение горсовета, понизив его статус до уровня городского сада. Администрация сада всячески препятствовала этому, в результате чего было принято, наконец, «соломоново» решение - сад передали педагогическому институту, где в том же году была вновь образована кафедра ботаники, и все последующие семьдесят лет наш сад так или иначе работал в рамках деятельности кафедры и естественно-географического факультета.

Б. П. Сацердотов, блестящий специалист – геоботаник, переходит вскоре на преподавательскую деятельность на кафедру ботаники, остро нуждающуюся в сотрудниках такого высокого научного уровня. В жизни ботанического сада наступает новая эра - с другими людьми, изменившимися задачами и возможностями.

 

28 фото.

Вход в Пензенский ботанический сад перед войной. Вид на главную аллею. Слева – касса. (Фото из архива О.Г. Руссиновой, дочери Е.П. Исаевой)

 

29 фото.

1941 г., июль. Садовод Е.П. Исаева на фоне оранжереи и теневого сарая. (Фото из архива О.Г. Руссиновой)

30 фото.

Е.П. Исаева, директор Ботанического сада в 1944 – 1948 гг. (Фото из архива О.Г. Руссиновой).

31 фото.

1946 г., 27 декабря. Тропическое отделение оранжереи Ботанического сада. Директор Е.П. Исаева (Фото из архива О.Г. Руссиновой)

32 фото.

1947 г., май. Коллектив работников Пензенского ботанического сада. В верхнем ряду 4-й – Б.П. Сацердотов, во втором ряду в центре - старший научный сотрудник А.А. Ончукова-Булавкина, справа – директор Сада Е.П. Исаева (Фото из архива О.Г. Руссиновой)

33 фото.

Главная аллея Ботанического сада. Исаева (Фото из архива О.Г. Руссиновой)

 

34 фото.

Аллея в парковой части сада (слева – посадки ели 1917 г.). (Фото из архива ботанического сада)

35 фото.

1949 г. Парники, на заднем плане начало входной аллеи сада, домик и метеостанция. (Фото из архива ботанического сада)

 

36 фото.

1949 г. Оранжерея Ботанического сада. (Фото из архива ботанического сада)

37 фото.

1949 г. Семена, подготовленные к отправке в порядке обмена. (Фото из архива ботанического сада)

 

38 фото.

1949 г. Производственная практика студентов. Пикировка рассады. (Фото из архива ботанического сада)

 

39 фото.

1949 г. Экскурсия школьников в оранжерее. (Фото из архива ботанического сада)

40 фото.

Конец 40-х годов. Вход в сад изнутри (Фото из книги «Ботанические сады СССР» 1949 г.).