Взаимоотношения Николая Степановича Гумилева

И Анны Андреевны Ахматовой

Анна Ахматова и Николай Гумилев — две звезды, ярко вспыхнувшие на небосклоне русской поэзии XX века. Исследованию взаимоотношений этих двух талантливейших людей можно было бы посвятить не один том, но мы, в контексте данной книги, разумеется, не можем ставить перед собой столь грандиозной задачи. Для нас взаимоотношения Анны Андреевны Горенко (позднее — Ахматовой) и Николая Степановича Гумилева являются удивительно ярким примером непростых отношений двух носителей Хварны.

Творческий гений каждого из них нашел своих восторженных почитателей, но между собой взаимопонимания они так и не обрели. История любви великого поэта к великой поэтессе романтична, удивительна и трагична. Они встретились для того, чтобы расстаться, но их роман не оказался бесплодным: они посвятили друг другу, возможно, лучшие свои строки, навсегда оставшиеся в анналах русской поэзии, а их сын Лев Николаевич Гумилев, вобрав в себя лучшие качества родителей, сумел подняться до высот глобального понимания мировой истории, создав удивительную по своей масштабности теорию происхождения, становления и разложения этносов, тем самым вписав свое имя золотыми буквами в историю науки о человечестве.

Николай Гумилев познакомился с десятилетней Аней Горенко 24 декабря 1903 года. Пылкий семнадцатилетний молодой человек, начинающий поэт, обрел музу в лице худенькой, по-своему обаятельной девочки. Он настолько увлекся ею, что уже через два года, несмотря на юный возраст своей возлюбленной, сделал ей первое предложение. На протяжении нескольких лет он неоднократно предлагал взрослеющей Анне Андреевне руку и сердце и всякий раз получал отказ. Однажды, после одного из таких холодных отказов Анны, он, вернувшись из Киева в Париж, пытался покончить жизнь самоубийством. Его обнаружили в Булонском лесу без сознания, в состоянии сильнейшего отравления. Характеризуя отношения холодной Анны и пылкого Николая, в определенном смысле действительно можно сказать, что она отравила ему жизнь. Стихотворение Гумилева «Отравленный», из цикла стихов, посвященных Анне Ахматовой, можно привести в подтверждение этим словам:

 

Ты совсем, ты совсем снеговая,

Как ты странно и страшно бледна!

Почему ты дрожишь, подавая

Мне стакан золотого вина?

 

Отвернулась печальной и гибкой...

Что я знаю, то знаю давно,

Но я выпью, и выпью с улыбкой

Все налитое ею вино.

 

А потом, когда свечи потушат

И кошмары придут на постель,

Те кошмары, что медленно душат,

Я смертельный почувствую хмель...

 

И приду к ней, скажу: «Дорогая,

Видел я удивительный сон,

Ах, мне снилась равнина без края

И совсем золотой небосклон.

 

Знай, я больше не буду жестоким,

Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,

Я уеду далеким, далеким,

Я не буду печальным и злым.

 

Мне из рая, прохладного рая,

Видны белые отсветы дня...

И мне сладко — не плачь дорогая,

Знать, что ты отравила меня».

 

Пять лет добивался Николай Степанович Гумилев любви Анны Андреевны Ахматовой, но добившись-таки ее снисходительного согласия на брак, он так и не получил того, чего жаждет получить каждый любящий мужчина от любимой женщины. Анна никогда не принадлежала ему, как, впрочем, и никому другому.

Срезневская, вспоминая Ахматову и Гумилева, говорила: «Конечно, оба они были слишком свободными и большими людьми для пары воркующих «сизых голубков»....Их отношения, скорее, были тайным единоборством — с ее стороны для самоутверждения как свободной женщины, с его стороны — желанием не поддаться никаким колдовским чарам и остаться самим собой, независимым и властным... увы, без власти над этой вечно ускользающей от него и не подчиняющейся никому женщиной».

О накаленных отношениях двух гениев лучше всего сказал сам Николай Степанович. Стихотворение «Укротитель зверей», посвященное, опять же, Анне Ахматовой, выдает его мрачные предчувствия относительно печальной развязки их взаимоотношений и его преждевременной кончины.

 

Снова заученно-смелой походкой

Я приближаюсь к заветным дверям,

Звери меня дожидаются там,

Пестрые звери за крепкой решеткой.

Будут рычать и пугаться бича,

Будут сегодня еще вероломней

Или покорней... не все ли равно мне,

Если я молод и кровь горяча?

Только... я вижу все чаще и чаше

(Вижу и знаю, что это лишь бред)

Странного зверя, которого нет,

Он — золотой, шестикрылый, молчащий.

Долго и зорко следит он за мной

И за движеньями всеми моими.

Он никогда не играет с другими

И никогда не придет за едой.

Если мне смерть суждена на арене,

Смерть укротителя, знаю теперь,

Этот, незримый для публики, зверь

Первым мои перекусит колени.

Фанни, завял вами данный цветок,

Вы ж, как всегда, веселы на канате,

Зверь мой, он дремлет у вашей кровати,

Смотрит в глаза вам, как преданный дог.

 

Экзотические образы «пестрых зверей» были навеяны африканскими путешествиями Гумилева. Он любил охотиться на тигров и львов, ему всегда было свойственно стремление к риску. Среди прочих русских поэтов «Серебряного века» Гумилев был единственным, кто пошел добровольцем на фронт в 1914 году. Его называли «поэтом-рыцарем». Он по-рыцарски воевал, вернувшись с войны кавалером двух Георгиевских крестов, и по-рыцарски любил даму сердца, которая холодно встретила героя-мужа, уже будучи любовницей Владимира Шилейко.

Лукницкий писал в своем дневнике: «Когда Николай Степанович вернулся из-за границы в 1918 году, он позвонил к Срезневским. Они сказали, что Анна Андреевна у Шилейко. Не подозревая ничего, Николай Степанович отправился к Шилейко. Сидели вместе, пили чай, разговаривали....Ахматова провела его в отдельную комнату и сказала: «Дай мне развод». Он страшно побледнел и сказал: «Пожалуйста...» Не просил ее остаться, ничего не расспрашивал даже. Спросил только: «Ты выйдешь замуж? Ты любишь?» Анна Андреевна ответила: «Да». — «Кто же он?» — «Шилейко». Николай Степанович не поверил: «Не может быть. Только не Шилейко». Вскоре после этого разговора они уехали в Бежецк. Ахматова вспоминала: «Все это время он очень выдержан был... Никогда ничего не показывал, иногда сердился, но всегда это было в очень сдержанных формах». По ее словам, он только раз заговорил об этом. Когда они сидели в комнате, а сын Лева разбирал перед ними игрушки, Николай Степанович внезапно поцеловал руку Анны Андреевны и грустно сказал: «Зачем ты все это выдумала?»

Так или иначе, они должны были расстаться, виной тому — либо излишняя любвеобильность Анны Андреевны Ахматовой, либо же ее неумение любить кого-либо кроме себя. Как известно, она трижды была замужем, и трижды все заканчивалось разводом по ее вине. Трудно представить, какими тяжкими грехами Гумилев мог заслужить строки, написанные Анной Ахматовой всего за месяц до его смерти:

 

А, ты думал — я тоже такая,

Что можно забыть меня,

И что брошусь, моля и рыдая,

Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок

В наговорной воде корешок

И пришлю тебе страшный подарок —

Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь

И ночей наших пламенным чадом —

Я к тебе никогда не вернусь.

 

16 августа 1921 года проклятия в адрес бывшего мужа великая поэтесса дополнила не менее выразительным стихотворением:

 

Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать.

Двадцать восемь - штыковых,

Огнестрельных пять.

Горькую обновушку

Другу сшила я.

Любит, любит кровушку

Русская земля.

 

Через 8 дней, 24 августа 1921 года Николая Степановича Гумилева расстреляли по обвинению в участии в антиправительственном заговоре. Он жил, как рыцарь, и умер, как герой, не предав никого, не назвав ни одной фамилии.

За две недели до печального события ушел из жизни еще один великий русский поэт — Александр Блок, чья смерть была также сначала предсказана, а потом оплакана Анной Андреевной Ахматовой. Осенью того злополучного года она нашла в себе силы признать, что ее слово оказалось роковым для тех людей, которых она когда-то любила.

 

Я гибель накликала милым,

И гибли один за другим.

О горе мне! Эти могилы

Предсказаны словом моим.

Как вороны кружатся, чуя

Горячую свежую кровь,

Так дикие песни, ликуя,

Моя насылала любовь.

 

Не нам судить, кто был прав и кто виноват в этой печальной истории, мы можем лишь отметить то, что с точки зрения синастрии межличностных взаимоотношений по солнечным дням, Анна Ахматова и Николай Гумилев явили собой пример самого неудачного союза из всех возможных.

Гумилев родился 3 (15).04.1886 г. — в 26-й солнечный день месяца Фравардин, а Ахматова — 11(23).06.1893 г. — в 5-й солнечный день месяца Тиштрия. Разница между пятым и двадцать шестым солнечными днями составляет 9 дней, а это сочетание носит название «Затмение Хварны». При подобных взаимоотношениях один из партнеров всегда обречен стать жертвой другого.

Соотношение ±9 дней является самым критическим для солнечного месяца. С точки зрения астрологии, число 9 связано с обманами, иллюзиями и обольщениями. 3x9 дает 27, а ведь это число дней синодического лунного месяца. Именно при наложении лунной системы на солнечную возникает самое страшное: луна абсорбирует, отбирает Хварну, даруемую дневным светилом. Вот почему 9 дней считается самым критическим сочетанием. Это взаимодействие благоприятно только для паразитов, вампиризирующих на талантливых людях. Если же им отмечены отношения творческих людей, то одному из них придется оказаться в подчиненном положении, и все его таланты и способности останутся незамеченными. Такой союз порочен по своей природе: люди провоцируют друг друга на проявление самых низких сторон их натуры, а в некоторых случаях и обращают Хварну в антихварну.

Описанный выше вариант взаимоотношений талантливейших людей, одаренных редчайшим поэтическим даром явился показательным примером крайне неблагоприятного сочетания как с точки зрения календарной так и классической зодиакальной астрологии. Людям, знакомым с методами толкования гороскопов, будет небезынтересно познакомиться с картами рождения Анны Ахматовой и Николая Гумилева.

Мы же, со своей стороны, отметим лишь леденящее душу соединение Солнца, Меркурия, Марса и Черной Луны на границе Близнецов и Рака в VIII доме в гороскопе Анны Андреевны Ахматовой. Именно этот зловещий стеллиум и сделал из нее роковую женщину — пророчицу смерти.