Глава 26. Йода и товарищ Штирлиц

 

— Do you speak English? — спросил Штирлиц на ломаном английском. Йода отмахнулся.

— Sprechen sie deutsch? — повторил свой вопрос Максим Максимович на чистом немецком языке.

Великий учитель пожал плечами и сказал:

— Да по-русски я говорю, о глупцы!

— Наш человек! — сказал Мюллер. — Штандартенфюрер, а может пытку носками?

— Да он у нас и так заговорит. А будет рыпаться, заставим смотреть «Семнадцать мгновений». Я думаю, расколется на пятой серии! — протянул пьяный Холтоф.

— Хватит издеваться над моим любимым сериалом! — воскликнул полковник Тихонов.

Учитель всех джедаев плохо понимал русский, но его тело почувствовало, что сейчас начнется мордобитие и возможно даже дубинкой палача Плятта. Поэтому он решил, что сопротивление смерти подобно и сказал:

— Я все скажу! Вы великий народ! Вы сломили Великого Йоду. Мне не помог даже Великий Магистр. Что вы хотите знать?

Штирлиц усмехнулся и спрятал свой любимый кастет, приготовленный для Холтофа. Он взглянул на Йоду и задумался. Прошел час и генерал Исаев сказал:

— А ничего мы не хотим знать! Ты — Великий! Я — Штирлиц! Вместе мы будем править Эндором. Ты слышал что-нибудь о диктатуре пролетариата?

— Немного, — подумав, ответил старый джедай.

— Вот, что значит сила мировой революции! — пролепетал пастор Шлаг. — Дети мои, это чудо, что наши идеалы дошли и до Альфатагомы!

— Оставьте ваши проповеди для Евы Браун! — воскликнул Штирлиц. — Ну так что, Жаба, ты согласен?

— Да, товарищ штандартенфюрер! — покорно вздохнул Йода. — Социализм, так социализм. Но только без Великого Октября. Татуинцы не переносят революций.

— Он еще и условия ставит! — сказал Куравлев. — Дать по морде и в болото!

— Так. Все, — оборвал его Максим Максимович. — Не будем поддаваться предрассудкам. Все-таки, дорогие друзья, мы гости в этом уголке Вселенной. Будем же культурны и внимательны!

Йода покосился на Штирлица и покачал разбитой головой. «Издевается, сволочь!» — подумал он и хмыкнул.

«Я над жабами не издеваюсь! Я их, как правильно сказал Айсман, в болоте топлю!» — улыбнулся командир и закурил «Беломор».

Из-за горизонта медленно поднималось древнее светило. Эндор, объятый мраком, постепенно оживал. И лишь корабль пришельцев напоминал о присутствии Подлого Зла, обрушившегося на процветающую Альфатагому.

 

ГЛАВА 27. ГКЧП

 

Солнце Крыма нежно ласкало брюшко генсека и подмывало его на великие творения во имя перестройки и нового мышления. Михаил Сергеевич буквально купался в обрушившемся на него счастье. Подлый московский дождь, который постоянно напоминал о себе ноющим ревматизмом, был окончательно забыт, и прораб перестройки счастливо улыбался, периодически подставляя различные части тела под раскаленные лучи.

А в Москве… по-прежнему шел дождь, иногда он переходил в ливень, но это скорее было случайностью, чем закономерностью. Тем более, что в конце августа законы диктовал товарищ Янаев. Первым его указом был так называемый Закон о Погоде.

Председателю Гидрометцентра

Союза Советских Социалистических Республик

Указ

Немедленно прекратить издеваться над погодой. Верните Солнце Москве.

Пусть будет свет!

Указ вступает в силу сразу после моей подписи.

Подпись (внизу)

Янаев.

На пресс-конференции ГКЧП в здании Агенства печати «Новости» молодой журналист популярной газеты «ЖОПА» поинтересовался у нового президента:

— Товарищ Янаев, что побудило вас стать нашим лидером?

— Простите, молодой человек, представьтесь пожалуйста, — сказал Пуго.

— Информационно-юмористическая газета «ЖОПА». Журналист Сегодня Вчерашний.

Гэкачеписты переглянулись, товарищ Пуго испуганно посмотрел на Лукьянова, который пожал плечами и подтолкнул Янаева, у которого от злости дрожали руки.

— Вы из «ЖОПЫ», так и идите в жопу с вашей дурацкой фамилией. Превращают конференцию в бардак!

— И все-таки, ответьте, — настаивал корреспондент.

Ответили несколько рослых парней их охраны нового правительства. Гражданин Сегодня Вчерашний отделался легкой ссадиной на лбу и красивым синяком под левым глазом.

Журналисты заволновались.

— Следующий вопрос, — вежливо сказал Янаев. — Смелее, смелее, товарищи.

В пятом ряду поднялась рука. Молодая дама в очках с интеллигентской внешностью кокетливо произнесла:

— Журнал «Пердун». Элла Потускневшая по кличке «Нюхач». Вопрос к товарищу, сидящему прямо от меня, слева от товарища Янаева и чуть-чуть левее от товарища Пуго.

— Вы ко мне? — спросил мужчина лет сорока пяти, одетый в старую телогрейку.

— Да не к вам, вы плохо одеты, извините, — ответила журналистка. — Вон, тот товарищ, похожий на колхозника.

— Я? — удивился мужик с небритой физиономией и красным как огурец носом.

— Да. Вы-то мне и нужны, — сказала Элла Потускневшая. — Наши читатели, да что скрывать, и я, ха-ха, интересуются, как вы попали в эту компанию и почему?..

— Товарищи, выведите эту стерву из зала, она над нами издевается!

Те же парни из охраны увели сопротивляющуюся журналистку. По приглашенным корреспондентам прошел ропот возмущения.

— Кто еще? — поинтересовался спокойный Янаев.

Мужчина, сидящий в первом ряду, осторожно встал и дрожащим голосом проговорил:

— Еженедельник «Коммунист и компания». Ленинов Володькин. Вопрос к товарищу Лукьянову. Товарищ Лукьянов, вы обещали принести вашу рукопись стихов еще на той неделе! Главный редактор требует: или стихи, или одно из девятнадцати!

Лукьянов поморщился и взглянул на Янаева, тот кивнул.

— Я принесу, обязательно принесу. Задержка, товарищ, как вас там… ах, да, Володькин, связана с последними событиями и небольшим сбоем моего компьютера.

— Товарищи, задавайте вопросы по теме. По теме. Хватит придуряться в конце-то концов. Ведь идет трансляция, — скороговоркой вещал Пуго.

— Праститэ, я плоха понимат по-русски. Газэта «Шолтай-болтай ин Рашен». Крыс Уотсон. Когда прэкратитса транслэйшн фо тиви, комрад Чайковский.

— Мы поняли вас, товарищ Крыса! — ответил Янаев. — В ближайшее время по всем каналам «Лебединое озеро» прекратит свое существование. — Руки лидера отчаянно дрожали, голос хрипел, слова слипались друг с другом и не подчинялись голосу. — На смену ему мы подготовили другую программу. Сейчас идет работа. По-моему, это что-то из произведений товарища Бетховена… Товарищи, вас же просят задавать вопросы по существу. Хватит играться! Мы же не дети в конце концов! Вот вы, товарищ… Нет… Да… Вы… У вас хороший костюм и интеллигентный вид.

— Спасибо! А костюмчик я недавно взял, ну, знаете… в туалете, у ГУМа, — пропел молодой человек с красным лицом. — Газета «Рак легких». Явкин Табачкин де Космосов фон Мальборо. Вопрос к товарищу Пуго.

— Только по существу! — испуганно попросил Пуго.

— По самому, что ни на есть! — заверил его журналист. — Скажите, товарищ, вот когда смело идут граждане по местам, а последний «Варяг» наступает, могут ли матросы в последнюю минуту наслаждаться трубкой ароматного норвежского табака?..

— Да они все — злыдни! — взмолился Лукьянов.

— Дайте ему по роже! — попросил Пуго стоящих за ним парней из охраны.

— Еще будут вопросы? — спросил Янаев дрожащим голосом. Все молчали. — Бардак! Но вы еще все за зло ответите!

Журналисты начали расходиться, товарищи гэкачеписты синхронно стучали по столу. А в Москве шел дождь. Указ нового президента не повлиял на погоду столицы. Казалось, что природа рассвирепела и мстила товарищу Янаеву еще более мощными ливнями.

Но Санта-Барбарийцы, измученные зноем и жаждой, не знали этого. Да и не могли знать. Иранцы решили заморить голодом этот стойкий народ. Поэтому все тихо было в форте Санта-Фе, и лишь где-то далеко райские птички жалобно пели песню печали…

 

ЭПИЛОГ

 

За окном кто-то шел и что-то яростно гудело, похожее на танк.

Товарищ Янаев отошел от окна и глупо произнес:

— Вот и сбылись мечты идиота! Теперь я президент.

Пуго, стучащий мизинцем по пуговице, ходил из угла в угол и что-то бормотал про себя. Похоже это была песня из репертуара «Высокой энергии», но порой казалось, что сонг похож на «Амурские волны».

— Что вы мечетесь, как старая тряпка, промывающая общественный сортир? — лирик Лукьянов спокойно сидел в кресле и нежно поглаживал здоровенного персидского кота по кличке Арамис.

— А что еще мне делать? Мы уже два дня у власти, а в стране все равно бардак.

Крючков, сидящий в кресле бывшего президента, игрался перочинным ножичком. Услышав последнюю фразу, он встал и произнес, как на параде:

— Отставить ребячество! Мы еще наведем порядок. Главное — власть, и она у нас в кармане.

Янаев покосился на карман своего пиджака и подошел к окну. Возле него он простоял восемнадцать минут, после чего подошел к Крючкову и прошептал:

— Послушай, а не дать ли нам Штирлицу новое задание?

— Не думаю, — ответил дзержинец. — Наши рубежи во Вселенной должны быть незыблемы. Фашизм там, дорогой мой президент, не пройдет! А Максим Максимович делает все для этого. И отрывать его от столь нужного нашему народу дела, по меньшей мере, вредительство.

— А я бы дал товарищу Тихонову новое задание! — промямлил Пуго.

— Ты пока еще, друг, не академик Сахаров, чтоб я выслушивал твои замечания, — сказал Янаев и покосился на Лукьянова. Мохнатый кот мяукнул, зевнул и вперил взгляд в Крючкова.

А за окном кто-то шел и что-то яростно гудело, похожее на танк.