Я так подробно изложил обстоятельства, сопровождавшие приезд незнакомцав Айпинг, для того, чтобы читателю стало понятно всеобщее любопытство,вызванное его появлением. Что же касается его пребывания там дознаменательного дня клубного праздника, то на этом, за исключением двухстранных происшествий, можно, почти не останавливаться. Иногда у негобывали столкновения с миссис Холл на хозяйственной почве, из которыхпостоялец всегда выходил победителем, тотчас же предлагая дополнительнуюплату, и так продолжалось до конца апреля, когда у него сталиобнаруживаться первые признаки безденежья. Холл недолюбливал его и при всяком удобном случае повторял, что надо отнего избавиться, но неприязнь эта выражалась главным образом в том, чтоХолл старался по возможности избегать встреч с постояльцем. - Потерпи до лета, - урезонивала его миссис Холл. - Начнут съезжатьсяхудожники, тогда посмотрим. Он, конечно, нахал, не спорю, но затоаккуратно платит по счетам, этого у него отнять нельзя, что ни толкуй. Постоялец в церковь не ходил и не делал никакого различия междувоскресеньем и буднями, даже одевался и то всегда одинаково. Работал он,по мнению миссис Холл, весьма нерегулярно. В иные дни он спускался вгостиную с раннего утра и работал подолгу. В другие же вставал поздно,расхаживал по комнате, целыми часами громко ворчал, курил или дремал вкресле у камина. Сношений с внешним миром у него не было никаких.Настроение его по-прежнему оставалось чрезвычайно неровным: по большейчасти он вел себя как человек до крайности раздражительный, а несколькораз у него были припадки бешеной ярости, и он швырял, рвал и ломал все,что попадалось под руку. Казалось, он постоянно находился в чрезвычайномвозбуждении. Он все чаще разговаривал вполголоса с самим собой, но миссисХолл ничего не могла понять, хотя усердно подслушивала. Днем он редко выходил из дому, но в сумерки гулял, закутанный так, чтоего нельзя было увидеть - все равно, было ли на дворе холодно или тепло, ивыбирал для прогулок самые уединенные тропинки, затененные деревьями илиогражденные насыпью. Его темные очки и страшное забинтованное лицо подширокополой шляпой иногда пугали в темноте возвращавшихся домой рабочих; аТедди Хенфри однажды, выйдя, пошатываясь, из трактира "Красный камзол" вполовине десятого вечера, чуть не умер со страху, увидев похожую на черепголову незнакомца (тот гулял со шляпой в руке). Детям, увидевшим его всумерках, ночью снились страшные сны. Мальчишки терпеть его не могли, и оних тоже; трудно сказать, кто кого больше не любил, но, во всяком случае,неприязнь была взаимная и очень острая. Нет ничего удивительного, что человек такой поразительной наружности итакого странного поведения доставлял жителям Айпинга обильную пищу дляразговоров. Относительно его занятий мнения расходились. Миссис Холл вэтом деле была весьма щепетильна. На вопрос, что он делает, онаобыкновенно отвечала с большой торжественностью, что он занимается"экспериментальными исследованиями", - эти слова она произносила оченьмедленно и осторожно, точно боясь оступиться. Когда же ее спрашивали, чтоэто означает, она говорила с оттенком некоторого превосходства, что этоизвестно всякому образованному человеку, и поясняла: "Он делает разныеоткрытия". С ее постояльцем произошел несчастный случай, рассказывала она,руки и лицо его потеряли свой естественный цвет, а так как он человеквесьма чувствительный, то старается не показываться в таком виде на людях. Но за спиной миссис Холл распространялся упорный слух, что ее постоялец- преступник, который скрывается от правосудия я старается с помощьюсвоего удивительного наряда сбить с толку полицию. Впервые эта догадказародилась в голове мистера Тедди Хенфри. Впрочем, ни о какомсколько-нибудь громком преступлении, которое имело бы место за последниенедели, не было известно. Поэтому мистер Гоулд, школьный учитель,несколько видоизменил эту догадку: по его мнению, постоялец миссис Холлбыл анархист, занимающийся изготовлением взрывчатых веществ, и он решилпосвятить свое свободное время слежке за незнакомцем. Слежка заключаласьглавным образом в том, что при встречах с незнакомцем мистер Гоулд упорноглядел на него и расспрашивал о нем людей, которые никогда его не видели.Тем не менее мистеру Гоулду не удалось ничего узнать. Было много Сторонников версии, выдвинутой Фиренсайдом, что незнакомецпегий или что-нибудь в этом роде. Так, например, Сайлас Дэрган не разговорил, что если бы незнакомец решился показывать себя на ярмарках, тонажил бы состояние, и даже ссылался на известный из Библии случай счеловеком, зарывшим свой талант в землю. Другие считали, что незнакомецстрадает тихим помешательством. Этот взгляд имел то преимущество, чторазом объяснял все. Кроме стойких приверженцев этих основных течений в общественном мненииАйпинга, были люди колеблющиеся и готовые на уступки. Жители графства Сассекс мало подвержены суеверию, и первые догадки осверхъестественной природе незнакомца появились лишь после апрельскихсобытий, да и то этому верили одни женщины. Но каковы бы ни были мнения о незнакомце отдельных жителей Айпинга,неприязнь к нему была всеобщий и единодушной. Его раздражительность,которую мог бы понять горожанин, занимающийся умственным трудом, неприятнопоражала уравновешенных сассекских жителей. Яростная жестикуляция,стремительная походка, ночные прогулки, когда он неожиданно в темнотевыскакивал из-за угла в самых безлюдных местах, бесцеремонное пресечениевсех попыток вовлечь его в беседу, страсть к потемкам, побуждавшая егозапирать двери, спускать шторы, тушить свечи и лампы, - кто мог быпримириться с этим? Когда незнакомец проходил по улице, встречныесторонились его, а за его спиной местные шутники, подняв воротники пальтои низко надвинув шляпы, подражали его нервной походке и загадочномуповедению. В то время пользовалась популярностью песенка"Человек-призрак". Мисс Стэтчел спела ее на концерте в школе, - сбор вошелна покупку ламп для церкви; и после этого, как только на улице появлялсянезнакомец, тотчас же кто-нибудь начинал насвистывать - громко или тихо -мотив этой песенки. Даже запоздавшие ребятишки, спеша вечером домой,кричали ему вслед: "Человек-призрак!" - и мчались дальше, замирая отстраха и восторга. Касс, местный врач, сгорал от любопытства. Забинтованная головавызывала в нем чисто профессиональный интерес; слухи же о тысяче и однойбутылке возбуждали его завистливое почтение. Весь апрель и май он искалслучая заговорить с незнакомцем. Наконец не выдержал и накануне Троицырешил пойти к нему, воспользовавшись как предлогом подписным листом впользу сиделки местной больницы. Он был поражен, узнав, что миссис Холл незнает имени своего постояльца. - Он назвал себя, - сказала миссис Холл (это утверждение было лишеновсякого основания), - но я не расслышала. Ей неловко было сознаться, что постоялец и не думал называть себя. Касс постучал в дверь гостиной и вошел. Оттуда послышалась невнятнаябрань. - Прошу извинения за то, что вторгаюсь к вам, - проговорил Касс, послечего дверь закрылась, и дальнейшего разговора миссис Холя уже не слышала. В течение десяти минут до нее долетал только неясный гул голосов; затемраздался возглас удивления, шарканье ног, грохот отброшенного стула,отрывистый смех, быстрые шаги, и на пороге появился Касс, бледный, свытаращенными глазами. Оставив дверь открытой и не взглянув на хозяйку, онпрошел по коридору, спустился с крыльца и быстро зашагал по улице. Шляпуон держал в руке. Миссис Холл зашла за стойку, стараясь заглянуть черезоткрытую дверь в комнату постояльца. Она услышала негромкий смех, потомшаги. Со своего места она не могла видеть его лица. Потом дверь гостинойзахлопнулась, и все стихло. Касс направился прямо к викарию Бантингу. - Скажите, я сошел с ума? - произнес он отрывисто, едва войдя вскромный кабинет викария. - Похож я на помешанного? - Что случилось? - спросил викарий, кладя раковину, заменявшую емупресс-папье, на листы своей очередной проповеди. - Этот субъект, постоялец Холлов... - Ну? - Дайте мне выпить чего-нибудь, - сказал Касс и опустился на стул. Когда Касс несколько успокоился с помощью стакана дешевого хереса -других напитков у добрейшего викария не бывало, - он стал рассказывать освоей встрече с незнакомцем. - Вхожу, - начал он задыхающимся голосом, - и прошу подписаться впользу сиделки. Как только я вошел, он сунул руки в карманы и плюхнулся вкресло. "Вы интересуетесь наукой, как я слышал?" - начал я. "Да", -ответил он и фыркнул. Все время фыркал. Простудился, должно быть. Да и немудрено, раз человек так кутается. Я стал распространяться насчет сиделки,а сам озираюсь по сторонам. Повсюду бутылки, химические препараты. Тут жевесы, пробирки, и пахнет ночными фиалками. Не угодно ли ему подписаться?"Подумаю", - говорит. Тут я прямо спросил его, занимается ли он научнымиизысканиями. "Да", - говорит; "Длительные изыскания?" Его, видно, злостьвзяла. "Чертовски длительные!" - выпалил он. "Вот как?" - говорю я. Ну,тут и пошло. Он уже раньше весь так и кипел, и мой вопрос был последнейкаплей. Он получил от кого-то рецепт - чрезвычайно ценный рецепт; длякакой цели, этого он не может сказать. "Медицинский?" - "Черт побери! Авам какое дело?" Я извинился. Он снисходительно фыркнул, откашлялся ипродолжал. Рецепт он прочел. Пять ингредиентов. Положил на стол,отвернулся. Вдруг шорох: бумажку подхватило сквозняком. Каминная трубабыла открыта. Пламя вспыхнуло, и не успел он оглянуться, как рецепт сгорели пепел вылетел в трубу. Бросился к камину - поздно. Вот! Тут онбезнадежно махнул рукой. - Ну? - А руки-то и нет - пустой рукав. "Господи, - подумал я, - воткалека-то. Вероятно, у него деревянная рука, и он ее снял. И все-таки, -подумал я, - тут что-то неладно. Как же это рукав не повиснет, если в немничего нет?" А в нем ничего не было, уверяю вас. Совершенно пустой рукав,до самого локтя. Я видел, что рукав пуст, и, кроме того, прореха светиласьнасквозь. "Боже милосердный!" - воскликнул я. Тогда он замолчал. Уставилсясвоими синими очками сначала на меня, потом на свой рукав. - Ну? - И все. Не сказал ни слова, только глянул на меня и быстро засунулрукав в карман. "Я, кажется, остановился на том, как рецепт сгорел?" Онвопросительно кашлянул. "Как это вы, черт возьми, умудряетесь двигатьпустым рукавом?" - спросил я. "Пустым рукавом?" - "Ну да, - сказал я, -пустым рукавом". - "Так это, по-вашему, пустой рукав? Вы видели, что онпустой?" Он поднялся с кресла. Я тоже встал. Тогда он медленно сделал тришага. Подошел ко мне и стал совсем вплотную. Язвительно фыркнул. Я стоялспокойно, хотя, честное слово, это забинтованное страшилище с круглымиочками хоть кого испугало бы. "Так вы говорите, рукав пустой?" - сказал он. "Конечно", - ответил я. Тогда этот нахал снова уставился на меня своимистеклами. А потом преспокойно вытянул рукав из кармана и протянул его мне,как будто хотел снова показать. Все это он проделал очень медленно. Япосмотрел на рукав. Казалось, прошла целая вечность. "Ну вот, - сказал он,откашлявшись, - в нем ничего нет". Что-то надо было сказать. Мне сталострашно. Я видел весь рукав насквозь. Он вытягивал его медленно-медленно -вот так, пока обшлаг не очутился дюймах в шести от моего лица. Странноеэто ощущение - видеть, как приближается пустой рукав... А потом... - Ну? - Чем-то - мне показалось, большим и указательным пальцами, - онпотянул меня за нос. Бантинг засмеялся. - Но там не было ничего! - сказал Касс, чуть не взвизгнув, когдапроизносил "ничего". - Хорошо вам смеяться, а я был так ошеломлен, чтоударил по обшлагу рукава, повернулся и выбежал из комнаты... Касс замолчал. В непритворности его испуга нельзя было сомневаться. Онбеспомощно повернулся и выпил еще стакан скверного хереса, которым угощалего добрейший викарий. - Когда я хватил его по рукаву, - сказал он, - то, уверяю вас, япочувствовал, что бью по руке. А руки там не было. И намека на руку небыло. Мистер Бантинг задумался. Потом подозрительно посмотрел на Касса. - Это в высшей степени любопытная история, - сказал он с весьмаглубокомысленным и серьезным видом. - Безусловно, история в высшей степенилюбопытная, - повторил он еще более внушительно.
2017-07-25
170
