В краю начальников, авторитета и субординации

Кто здесь главный? В мире бизнеса ответ на этот вопрос должен быть однозначным. В армии субординация естественна. И то же самое верно в отношении корпораций, ведь это не демократические институты. В среде, где решения, касающиеся ресурсов, цен, поставок и рабочих кадров, принимаются ежеминутно и влияют на конечный результат, должен быть центр, берущий на себя всю ответственность или вину и пользующийся наибольшим доверием. Уже само название “генеральный директор” настраивает на командный тон, дисциплину и главенство старшего по званию. Плюс традиционные атрибуты и привилегии корпоративной власти: угловой кабинет, корпоративный самолет, членство в необычных клубах. Ну и, разумеется, зарплата. После окончания Второй мировой войны и до середины 1970-х средний фактический размер зарплат руководящего состава был величиной на удивление фиксированной[265]. А с 1980 до 1996 года фактический размер вознаграждения генеральных директоров из индекса S&P 500 рос больше чем на 5 % в год; в общем и целом размеры выплат гендиректорам после 1998 года были примерно вдвое больше, чем на заре десятилетия. Зарплаты высшего руководства в остальных частях мира, где в большей степени, где в меньшей, следовали этой же тенденции.

Неплохая работа, если вы сумели ее получить. Однако у топ-менеджеров есть не только привилегии. Власть в корпоративном секторе слабеет – и удержать ее, когда она окажется у вас в руках, также сложнее.

И это отнюдь не курьез: статистические данные четко показывают ослабление позиций гендиректоров и президентов. В США, где до сих пор наибольшая в мире концентрация крупных компаний, в 1990-х годах текучка в среде высших руководителей была выше аналогичного показателя за двадцать предыдущих лет. И с тех пор эта тенденция только усилилась. В 1992 году для руководства компаний из списка Fortune 500 вероятность сохранения своих позиций через пять лет равнялась 36 %. А в 1998 году лишь 25 % всех руководителей могли рассчитывать на то, что будут занимать свой пост через пять лет. Согласно данным Джона Челленджера, консультанта по вопросам управления, среднестатистический срок пребывания гендиректора на должности сократился вдвое: если в 1990-х годах он был равен примерно десяти годам, то в последнее время сократился до пяти с половиной лет, и эта тенденция подтверждается целым рядом исследований. В ходе еще одного исследования было выяснено, что почти 80 % президентов из индекса S&P 500 были уволены до выхода на пенсию[266]. За время с 1990-х до начала 2000-х масштабы внутренней текучести (то есть вызванной решениями советов директоров) и текучести внешней (по причине слияний и крахов) только росли. Другое исследование, проведенное в 2009 году, установило, что в США каждый год штат гендиректоров и президентов фирм обновляется на 15 %[267]. Эти данные варьируются в зависимости от конкретной выборки компаний, но основная тенденция очевидна: ситуация в тех местах, где принимаются судьбоносные решения, становится все более и более неустойчивой.

Причем это глобальная тенденция, а не сугубо американская. Консалтинговая фирма Booz & Company отслеживает изменения в президентском составе 2500 крупнейших компаний, входящих в реестры международных фондовых бирж. В одном только 2011 году покинули свои посты 14,4 % президентов ведущих мировых компаний, при этом в 250 крупнейших компаниях текучесть кадров по сравнению с 2005 годом возросла. И эта тенденция сохранялась предыдущие двенадцать лет. В общем, в 250 компаниях с наибольшей рыночной капитализацией сменилось более 14 % руководителей; в компаниях, занимающих места с 251-го по 2500-е, сменилось 12 % руководителей. Тут учитывались и случаи ухода с должности в связи с запланированной отставкой, ввиду болезни и т. п., но все же исследование показало, что случаи вынужденной передачи полномочий – когда президентам указывали на дверь – участились как в Америке, так и в Европе. Остальные части планеты, где бизнес развивается стремительней всего, в этом плане также догоняют Запад. В Японии, в силу сложившейся культуры ведения бизнеса, увольнение высшего должностного лица является едва ли не табу, но даже здесь в 2008 году количество случаев передачи полномочий выросло вчетверо, и эта необычная для японского общества тенденция сохраняется. Также Booz & Company установила, что во всем мире президенты компаний теперь гораздо реже возглавляют советы директоров, – вот вам еще одно измерение растущих ограничений исполнительной власти в корпорациях[268].

Все, что было сказано о боссах компаний, в равной степени относится и к самим компаниям. Время их пребывания в верхних строчках корпоративных рейтингов заметно сократилось. И это, разумеется, не эфемерный тренд последних лет, хотя из-за кризиса в экономике и он, разумеется, стал более явным; скорее всего, перед нами процесс глубокой трансформации.

И опять-таки с цифрами не поспоришь: если в 1980 году фирма из первой пятерки в какой-либо конкретной отрасли пять лет спустя могла покинуть эту самую пятерку с вероятностью в 10 %, то к 1998 году вероятность этого события выросла до 25 %[269]. Шестьдесят шесть компаний из первой сотни рейтинга Fortune 500 за 2011 год были включены в этот рейтинг и в 2000 году. А тридцать шесть из пятисот компаний в 2000 году еще даже не были созданы. При помощи скрупулезного статистического анализа Диего Комин из Гарварда и Томас Филиппон из Университета Нью-Йорка выяснили, что за предшествующие тридцать лет “ожидаемая продолжительность нахождения на лидерских позициях какой-либо конкретной фирмы сократилась кардинальнейшим образом”. Что также является глобальной тенденцией. И совпадает с расширяющимися географическими рамками конкуренции. Составленный в 2012 году журналом Forbes рейтинг 2500 крупнейших мировых компаний показал, что 524 из них находятся в США – на 200 меньше, чем за пять лет до этого, и на 14 меньше, чем годом ранее. Все больше и больше крупнейших мировых компаний размещают свои центральные офисы в Китае, Индии, Корее, Мексике, Бразилии, Таиланде, Филиппинах и в странах Персидского залива. Материковый Китай сокращает отставание от США и Японии – мировых лидеров по количеству принадлежащих им ведущих международных компаний и, по сути, стал третьей мировой державой, увеличив свое достояние еще на 15 компаний (по сравнению с 2011 годом). Кто-то только выходит на сцену – Ecopetrol (Колумбия), China Pacific Insurance (Китай), а кто-то ее покидает – Lehman Brothers и Kodak (нет уже ни того ни другого), Wachovia (растворился в Wells Fargo), Merrill Lynch (ныне собственность Bank of America) или Anheuser-Busch (принят бельгийским конгломератом, который был взращен из никому не ведомой бразильской пивоваренной компании)[270].