Сетка Ренн-ле-Шато и окрестностей

Более того, основной единицей измерения этой сетки оказалась английская миля. (Линкольн приводит расстояния в милях: например, от Ренн-ле-Шато до Безю — ровно четыре мили, от Ренн-ле-Шато до Ла-Сулан — ровно четыре мили.)

Далее, Линкольн сделал открытие, которое может пролить новый свет на непонятно откуда взявшееся богатство Соньера. Многие линии проходят через башню Магдала, в которой Соньер хранил библиотеку. Эту башню он построил так далеко к западу от деревни, как только смог, на самом краю обрыва, добавив еще одну деталь в сооружение, названное Линкольном «храм Ренн-ле-Шато».

Любопытно вот что: незадолго до смерти в 1917 году Соньер заказал план еще одной башни высотой в 60 метров. Мы не знаем, где эту башню должны были построить. Линкольн отмечает, что одна из самых важных линий, на которые «расчерчены» окрестности, — это «линия восхода», которая начинается от церкви Арка и идет через Бланшфор к Ренн-ле-Шато. Эту линию Линкольн измерил одной из первых. Ее длина составляет почти шесть английских миль.

Если бы ее длина равнялась ровно шести милям, она завершалась бы на склоне позади башни Магдала. Склон расположен существенно ниже этой башни, и для того, чтобы видеть из точки, которой завершается «линия восхода», замок Бланшфор и церковь Арка, нужно построить сооружение выше Магдалы. Не здесь ли Соньер желал возвести еще одну башню?

Если так, мы получим очередное доказательство уже известной нам гипотезы: местность вокруг Ренн-ле-Шато упорядочена с геометрической логикой, наводящей на мысль об улицах Нью-Йорка.

Вскоре после того как Соньер обнаружил в колонне пергаменты, он стал проводить много времени, гуляя по окрестным холмам. Он говорил, что собирает камни, чтобы выстроить рукотворный грот. Большинство исследователей феномена Ренн-ле-Шато склонно думать, что он искал сокровища. Куда более вероятно другое: в Париже Соньер узнал тайну геометрии «храма» и теперь осматривал его составные части. Затем он построил башню Магдала, завершив «линию восхода».

Он продвинулся так далеко на запад, как мог, и был остановлен склоном холма. Более чем вероятно, что 25 лет спустя он вознамерился возвести вторую, 60-метровую башню, которая завершила бы «линию восхода».

Получается, что после того, как Соньер нашел пергаменты, он стал хранителем «храма» и, возможно, был одобрен в качестве такового самим Дебюсси. Затем Сонь-ер получил средства на возведение новых сооружений.

Продолжавшееся 30 лет исследование Линкольна доказало, что существует некая древняя наука измерений. Начиная со Средних веков об этой науке знала Церковь (разумно предположить, что о ней знали и тамплиеры). Линкольн, однако, склонен полагать, что эта наука возникла в глубокой древности, в эпоху мегалитов. Что заставляет нас вспомнить про Александра Тома и его «эйнштейнов каменного века».

Судя по всему, когда Берриман писал «Историческую метрологию», он хотел доказать то же самое. Как отмечалось выше, его главный довод состоит в том, что доисторические меры проистекали из измерений, связанных с Землей, и выводятся из ее размеров.

Берриман приводит множество любопытнейших фактов, например, он утверждает, что длина окружности Земли содержит точное число стадиев и что площадь огромного бассейна в Мохенджо-Даро в Индской долине составляет ровно 100 квадратных ярдов.

Он упоминает о найденной в той же долине раковине с линейной шкалой, обозначенной аккуратными зарубками. Расстояние между двумя особым образом отмеченными линиями равно в точности двум шумерским шуси. (Один шуси равен двум третям дюйма.)

Вот еще один диковинный факт: римляне использовали меру площади «югер», составляющую пять восьмых английского акра (как французский метр — пять восьмых английской мили). Югер в точности равен 100 английским поулам. Мы опять же приходим к тому, что древние меры длины определялись не капризом какого-нибудь царского землемера, но традицией, уходящей в седую глубь веков, и базировались на размерах Земли.

Что до «связи с Англией», Линкольн сделал одно забавное и удивительное наблюдение. На ранней стадии исследования Ренн-ле-Шато он вместе с Жераром де Седом отправился в парижскую Национальную библиотеку. Де Сед предложил ему прочитать книгу «La Vraie Langue Celtique» («Настоящий кельтский язык»), написанную аббатом Анри Буде, священником деревни Ренн-ле-Бен и близким другом Соньера.

Имеются сильные доводы в пользу того, что Буде был казначеем Соньера. В 1892 году дед Плантара нанес Буде визит, и тот передал ему не только три с половиной миллиона золотых франков для Соньера (точнее, для служанки Соньера, Мари Денардо), но и более семи с половиной миллионов золотых франков для епископа Бийя-ра, человека, который назначил Соньера священником в Ренн-ле-Шато и, очевидно, знал его тайну. Если учесть, что золотой франк стоил около 35 современных франков (один фунт стерлингов стоит почти девять франков), получится, что Соньер получил в эквиваленте 13 миллионов фунтов (более 20 миллионов долларов), а его епископ — в два раза больше.

Линкольну удалось достать книгу Буде, и он нашел ее в равной степени ошеломляющей и забавной. Судя по всему, Буде считал, что до Вавилонской башни все человечество говорило на английском, точнее, кельтском языке. Эту часть книги Буде Линкольн описывает словами «лингвистическое баловство». Поскольку Буде пользовался репутацией разумного человека, Линкольн стал подозревать, что в данном случае он дурачился. Далее, однако, аббат Буде освещает куда более любопытные темы. Так, он рассказывает о местных мегалитических объектах. Подзаголовок его книги «Кромлех из Ренн-ле-Бен». Кромлех — это мегалит, состоящий из большого плоского камня, лежащего на двух камнях-подпорках, он похож на огромный обеденный стол.

Выглядит все это так, словно Буде должен был намекнуть на тайну, связанную с окрестностями Ренн-ле-Шато, и отослать читателя к мегалитической эпохе. Линкольн склонен думать также, что Буде завуалированно сообщает читателю: ключом к тайне местности служит нечто английское, например английские меры длины, скажем, английские мили. Может быть, Буде намекает на то, что первоначально человечество пользовалось английской системой мер?

Ренн-ле-Шато отличается от других святилищ тем, что располагается в самом центре пентакля. Этого достаточно, чтобы гарантировать ему статус святилища.

Давно ли это место обрело статус священного? Линкольн уверен в том, что Ренн-ле-Шато считается святилищем уже по меньшей мере тысячу лет, поскольку «храм», состоящий из церквей, замков и деревень, был спроектирован тысячелетие назад, а то и раньше.

Тут возникает уместный вопрос. Пятиугольник гор в окрестностях Ренн-ле-Шато можно увидеть лишь с воздуха или на хорошей карте. Нам известно, что тысячу лет назад хороших карт не было, если не считать портоланы, то есть морские карты. Суша на картах отображалась весьма неточно.

Еще у нас есть данные Хэпгуда, по которым за тысячи лет до появления христианства уже существовали карты, изображавшие Антарктиду без ледяного покрова.

Кроме того, Берриман доказал, что греческий стадий был придуман цивилизацией, которой были известны точные размеры Земли, возможно, шумерской. Шумеры придумали час из 60 минут и минуту из 60 секунд. Но тут возникает новая проблема. Как шумерам удалось измерить Землю?

Ответ: используя метод, которым воспользовался в 250 году до н. э. Эратосфен, измерив Землю по тени от башни в Александрии. Совсем не обязательно брать для этого два места, отделенные одно от другого 5000 стадий; достаточно иметь две палки, воткнутые в землю на расстоянии нескольких миль друг от друга.

Очевидно, что подобный метод был известен древним египтянам, поскольку они зашифровали размеры Земли в пирамиде Хеопса. О том же говорит основание шумерской системы счисления, равное 60.

Но если бы мы спросили Платона, откуда греки получили знания о размерах Земли, он, вероятно, ответил бы: из Атлантиды. Того же мнения, по всей видимости, придерживался и Хэпгуд — до последнего года своей жизни, когда он стал думать, что развитая наука существовала уже 100 тысяч лет назад.

Действительно, это утверждение звучит более чем абсурдно — до тех пор, пока мы не вспомним о Морисе Шатлене, установившем, что ниневийское число является общим множителем двух еще больших чисел из Кириги. Шатлен пришел к выводу, что «майя и шумеры, вероятно, поддерживали постоянные контакты или же имели общие корни» (курсив мой)[161]. Шатлен говорит, что цивилизация, от которой происходили майя и шумеры, существовала более 60 тысяч лет назад…

Исследования Линкольна, касающиеся ландшафта окрестностей Ренн-ле-Шато, были продолжены историком искусства Питером Блейком, интерес которого к этой теме пробудился, когда он увидел картину Луки Синьорелли «Школа Пана», написанную по заказу Лоренцо де Медичи. Блейк заметил, что на этом полотне 1492 года имеется пентаграмма. Он ознакомился с анализом «Аркадских пастухов» в книге Линкольна и выявил пентаграмму в «Школе Пана».

Закономерно возникает вопрос: знал ли Лоренцо де Медичи о тайне, хранимой тамплиерами и Приоратом Сиона? Это весьма вероятно, тем более что Лоренцо играл важную роль в великом гуманистическом движении. Вспомнив о том, что он был патроном Леонардо, а Леонардо являлся Великим магистром Приората Сиона с 1510 по 1519 год, мы поймем, что наша гипотеза более чем правдоподобна.

Блейк подметил также, что пентаграмма «Школы Пана» тождественна той, которую Генри Линкольн обнаружил на одном из пергаментов Соньера, найденных в церкви Ренн-ле-Шато.

Картина Пуссена «Аркадские пастухи» была написана по заказу кардинала Джулио Роспильози, позже сделавшегося папой Климентом IX. Вероятно, Роспильози тоже был членом Приората Сиона. Если вам кажется невероятным, что такой человек мог стать римским папой, вспомните о том, что папа Лев X, произнесший слова «она хорошо нам послужила, эта легенда о Христе», был не кем иным, как Джованни де Медичи, сыном Лоренцо[162].

Кардинал Роспильози также заказал полотно Пуссена «Танец под музыку времени», написанное в 1638 году. Это последняя картина, заказанная им у Пуссена, и Блейк считает ее во многих отношениях самой важной из всех. На ней Гермес играет на лире, а четыре молодые женщины танцуют, взявшись за руки и повернувшись друг к другу спинами. Мраморную колонну украшают две лепные головы (вероятно, Иисуса и Иоанна Крестителя). На том же уровне расположен постамент, и линия, которая их соединяет, со всей очевидностью является верхней линией пентаграммы. Над женщинами мчится по небу колесница Ориона. В отличие от пентаграммы «Аркадских пастухов» здесь пентаграмма аккуратно заключена в пределах картины.

Блейк разгадал цветовой шифр «Аркадских пастухов», в котором Иисус обозначается красным. Далее он доказывает, что этот же шифр есть и в «Танце под музыку времени». Женщина справа от центральной фигуры одета в красное и голубое; тут подразумеваются Иисус и Дева Мария. Центральную фигуру, девушку в золотой юбке, Блейк считает символом урожая. Он предполагает, что урожай этой девушки — это ее ребенок (что вроде бы подтверждает ребенок справа) и что картина в целом намекает на то, что женщина, связанная с Иисусом и материнством, родила Иисусу ребенка.

Блейк находит подтверждение этой теории на полотне «Потоп». Эта последняя из четырех картин на тему времен года изображает Зиму и кажется столь странной, что заставляет искать в ней скрытый смысл. На ней семья пытается пристать к берегу в бушующем море. Фигура в красном плывет к суше на осле — более чем откровенный намек на Иисуса. Женщина в золотом одеянии, похожая на женщину с картины «Танец под музыку времени», держит ребенка, также завернутого в красную ткань; это явный намек на то, что Иисус зачал ребенка.

Блейк считает, что змея на скале, как и пирамида на заднем плане, символизирует мудрость. Быть может, полотно указывает на то, что Иисус и его семья пристали к чужому берегу, под которым нужно понимать Францию? Иначе непонятно, что вообще изображено на этой картине.

«Потоп» был написан по заказу герцога де Ришелье, племянника кардинала Ришелье, который был министром Людовика XIII и фактически управлял страной. Ришелье стал первым министром короля в 1624 году. Несмотря на то что 17 годами ранее Ришелье был рукоположен в священники в Риме, во время спора между испанскими Габсбургами и швейцарскими протестантами он принял сторону протестантов и изгнал папские войска из Франции. Мать короля, Мария Медичи, в ужасе попыталась убедить сына снять Ришелье с должности. Однако слабовольный Людовик, уставший от материнской тирании, осознал, что Ришелье может стать его спасителем. Он заступился за Ришелье, а его мать и брат бежали сначала в Нидерланды, а потом в оккупированную Испанию.

Ришелье ценил Пуссена настолько, что заставил его покинуть любимую Италию и стать членом Королевской академии живописи. В 1640 году Пуссен вынужден был приехать в Париж и испытал огромное облегчение, когда два года спустя ему разрешили вернуться в Италию. Вероятно, он стал членом Приората Сиона, когда жил в Париже, и по возвращении в Италию начал получать заказы от кардинала Роспильози. Временами Пуссена навещал Ришелье.

Здесь, разумеется, возникает вопрос: не был ли сам Ришелье членом Приората Сиона? Не потому ли он принял сторону не Католической церкви, а протестантов? Может быть, именно Ришелье ввел Никола Пуссена в Приорат Сиона?

Если Ришелье и в самом деле был членом Приората, он, конечно же, не желал посадить на трон Меровингов; считается, что именно Ришелье позаботился о том, чтобы Анна Австрийская забеременела, и оставил французскую корону потомкам Пипина Короткого.

Почему он так поступил? Видимо, потому, что Ришелье было решительно все равно, Меровинги сидят на троне или Каролинги; ни Лотарингский дом, ни дом Бурбонов (к которому принадлежал Людовик) не горели желанием поведать миру правду о христианстве. Если бы престол заняли представители Лотарингского дома, Ришелье потерял бы власть. Потому он помог продолжиться дому Бурбонов, сделав все, чтобы у него появился наследник.

Если Ришелье входил в Приорат Сиона, это лишь подчеркивает то удивительное обстоятельство, что множество выдающихся людей той эпохи считали римских пап и прелатов сборищем самозванцев и порадовались бы, если бы Католическая церковь была уничтожена.

Вычертив пентаграммы на «Аркадских пастухах» и «Танце под музыку времени» Пуссена и «Школе Пана» Синьорелли, Питер Блейк попытался перенести их на ландшафт окрестностей Ренн-ле-Шато и воодушевился, когда увидел, что они идеально в него вписываются. Пентаграмме Синьорелли, как и пентаграмме «Аркадских пастухов», соответствовали холмы. Что до пентаграммы «Танца под музыку времени», Блейк расположил ее под прямым углом к двум остальным, поскольку на картине изображены в основном женщины; вершины пятиугольника опять же оказались на холмах. Пересечение пентаграмм указывало на холм в самом конце долины. Рядом располагается скальный отрог холма Эстаньоль, что в переводе со старофранцузского означает «Агнец Востока».

Блейк приехал на указанное место и обнаружил на вершине насыпи каменный выступ, на одной стороне которого имелся десятиметровый желоб. У подножия скалы покоилась массивная каменная плита, заросшая с одного края лишайником. Убрав лишайник, Блейк увидел проход шириной в метр. Внутри таилось подземелье с ровным земляным полом. Блейк залез внутрь. Он обратил внимание на то, что под слоем земли виднеется кладка из белых камней. Вынув один из них, Блейк увидел, что с обратной стороны камень не обработан. Пол подземелья был сотворен человеческими руками.

В дальнем конце пещеры имелось отверстие, которое вывело Блейка на дневной свет. В паре ярдов от него он обнаружил еще одну каменную плиту, закрывавшую треугольный проход, а под ней — еще одно подземелье.

Блейк уверен в том, что эти два подземелья являются гробницами Иисуса и Марии Магдалины.

Позвольте мне изложить эту чрезвычайно запутанную историю в сжатом виде.

Согласно Ломасу и Найту, масонство как традиция передачи знаний зародилось во времена потопа 7600 года до н. э. Причиной его стало падение на Землю крупного небесного тела, которое распалось на «семь горящих гор», как следует из рассказа пророка Еноха.

Около 1530 года до н. э. фараон Секененра погиб от рук трех наемников, подосланных гиксосским царем Апопи, который желал вызнать тайну обряда, превращавшего фараона в бога. В 1522 году до н. э. новый фараон, сын Секе-ненры, поднял восстание против гиксосов и вышвырнул их из Египта. Убийца его отца был, по всей вероятности, евреем. За шесть столетий память об этой истории исказилась: жертвой стал Хирам Абиф, тирский архитектор Храма Соломона.

Несколько финикийских жен царя Соломона искушали его отпасть от религии Яхве, и он приносил жертвы богине Астарте; этим именем называли Венеру. Храм Соломона был построен по чертежам храма Астарты.

В 587 году до н. э. царь Навуходоносор пленил евреев в Вавилоне. Они освободились лишь через 50 лет. В ссылке они мечтали о Мессии, Помазаннике, который повел бы их к победе и установил царство Божие на земле. Евреи надеялись, что Зоровавель, восстановивший Храм, объявит себя Мессией, но он не считал себя таковым.

Когда евреями стал править Александр Македонский, многие посчитали Мессией его. Но один из царей династии Селевкидов (преемников Александра) установил в Храме статую Зевса, и Иуда Маккавей поднял восстание. Его потомки сделались первосвященниками.

В итоге презираемая кучка ортодоксов, которые звали себя ессеями, решила поселиться в пустынном Кумране. Ессеи вели аскетический образ жизни. Их лидера называли Учителем Праведности; он творил чудеса, утверждал, что он и есть Мессия, и был казнен примерно за 100 лет до появления Иисуса. Сходство между Учителем и Иисусом столь велико, что ученый Дж Р. С. Мид даже написал книгу под названием «Did Jesus Live 100 ВС?» («Жил ли Иисус в 100 году до н. э.?»).

Иисус был старшим ребенком в семье, у него было три брата и по меньшей мере две сестры. Его отец Иосиф был фарисеем и настаивал на строгом соблюдении закона. Иисус отринул эту секту, полагая, что она духовно бесплодна. Его троюродный брат Иоанн Креститель был сыном священника Захарии, принадлежавшего к секте Авии (Авия был потомком Аарона). Иоанн ушел в пустыню в ранней юности: когда он родился, его отец и мать были уже немолоды, и не исключено, что Иоанн рано осиротел. Ессеи принимали сирот (община хранила целомудрие, и ее численность не могла поддерживаться естественным путем), потому разумно предположить, что «пустыня» в данном случае — это Кумран. Возможно, именно потому, что Иоанн стал ессеем, с этой сектой связались и Иисус, и его младший брат Иаков.

Иисус был распят после того, как попытался поднять восстание с целью выгнать римлян из Иудеи. Царь Ирод во всем угождал Риму и окружил себя богатыми евреями (их называли «приспешниками Ирода»), которые не имели ничего против римской оккупации. Иисус сильно рисковал и нажил себе врагов с обеих сторон. Восстания, предводителем которого он надеялся стать, не случилось, Иисуса осудили и распяли.

Однако распятие вовсе не было мучительным испытанием, каким мы себе его представляем. Осужденных не прибивали гвоздями к кресту, их привязывали за запястья и лодыжки (исключение делалось для изменников). Более того, обычно человека, приговоренного к распятию, держали на кресте несколько дней, дожидаясь его смерти. Иисус провисел на кресте всего шесть часов: на следующий день была еврейская Пасха, Шаббат, а закон гласил, что во время Пасхи оставлять человека на кресте нельзя.

Затем влиятельный член Синедриона (иудейский церковный совет) отправился к Пилату и получил разрешение забрать тело Иисуса, смерть которого его потрясла, и поместить его в гробницу, которая располагалась неподалеку. Иисус был доставлен в гробницу; впоследствии Иосиф Аримафейский провел несколько лет в тюрьме за то, что в открытую его поддержал. Исследовательница Нового Завета Барбара Тиринг пишет в книге «Jesus the Man» («Иисус как человек»), что Иисуса воскресили при помощи противоядия, нейтрализовав действие яда, который он принял вместе с водой из губки.

Если гипотеза Линкольна, Бейджента и Ли верна, после этого Иисус переправился через Средиземное море, прибыв, возможно, в Марсель, и снова стал проповедовать. Согласно Барбаре Тиринг, в конце жизни он поехал в Рим, где и умер после 64 года н. э., то есть в возрасте 71 года или позже.

Вот почему в области Айреда (позже — Ренн-ле-Шато) никогда не верили в то, что Иисус погиб на кресте. Именно здесь Иисус провел значительную часть жизни.

Почему на юге Франции люди забыли о том, что некогда тут жили Иисус и Мария Магдалина? Возможно, потому, что царь Ирод был сослан Калигулой в ту же Галлию, где и умер в 69 году н. э. Беглецам не следует привлекать к себе лишнее внимание.

Как уже упоминалось, Питер Блейк верит в то, что нашел гробницы Иисуса и Марии Магдалины, располагающиеся одна подле другой, и что их местонахождение зашифровано в картинах Пуссена.

Вероятно, это и есть та информация, которую «даже королям с большим трудом удалось бы вытянуть из него» — особенно королю Людовику XIV, представителю узурпировавшей власть династии[163].

Династия Меровингов — отдельная тема. Когда Генри Линкольн решил изучить эту династию, он обнаружил, что о ней мало что известно, поскольку Церковь сделала все, чтобы вычеркнуть меровингских королей из истории. Мы знаем, что эта династия была основана франкским королем Меровеем, коронованным в 448 году. Другими словами, он был современником короля Артура. Меровей правил почти всей Францией от Марселя на юге до Арденн на севере. Легендарные обстоятельства появления короля Ме-ровея на свет навели Генри Линкольна и Ричарда Ли на мысль, из которой родилась книга «Святая Кровь и Святой Грааль»: рыба, которая оплодотворила мать Меровея, символизировала основателя христианства, как это и было в древности. Линкольн приводит доказательства того, что меровингские монархи были чернокнижниками и их часто называли «королями-колдунами». Вот почему местность вокруг Ренн-ле-Шато с ее естественной пентаграммой холмов была столь важна для Меровингов.

Линкольн пишет о том, что в 1653 году в Арденнах была найдена могила Хильдерика I, сына Меровея. Наряду с несметными сокровищами из нее извлекли и предметы, связанные с колдовством, например хрустальный шар, отрезанную голову лошади и голову золотого тельца. В могиле нашли также 300 золотых пчел. Интересный факт: Наполеон настаивал на том, чтобы этих пчел прикрепили к одеяниям, в которых он короновался. Интерес Наполеона к Меровингам подтверждается тем, что он повелел составить генеалогию этой династии; позднее эту генеалогию поместили вместе с другими документами в Национальную библиотеку.

Окружающие Меровингов легенды повествуют о том, что эта династия происходила из греческой Аркадии, чем объясняется и надпись на гробнице, изображенной на «Аркадских пастухах».

Потомок Меровингов Готфрид Бульонский возглавил Первый крестовый поход. После смерти Готфрида его брат, Балдуин I, разрешил членам Приората Сиона начать раскопки «конюшен» Храма. Мы должны предположить, что они нашли то, что искали: закопанные под Храмом свитки ессеев, включая свиток с изображением Небесного Иерусалима и масонскими символами. Эти свитки были доставлены во Францию и, возможно, помещены в замок Безю в самом сердце провинции катаров. (Линкольн сообщает о том, что св. Бернара, приезжавшего сюда с намерением выступить против катарской ереси, больше еретиков ужаснула развращенность нравов в католических приходах, и он стал читать проповеди о нравственной чистоте.)

Когда Филипп Красивый арестовал тамплиеров, их корабли сумели ускользнуть вместе со свитками, которые в конце концов оказались в Росслине. Однако Приорат, главой которого был тогда Эдуар, граф де Бар, продолжал существовать.

В 1640 году масонское братство наконец вышло из тени, чему предшествовали странные события, связанные с розенкрейцерами. В 1614 году вся Европа говорила о сенсационной книге «Fama Fraternitatis» (или «Манифест Братства»), изданной Достославным Орденом Розы и Креста. Эта книга повествует о жизни мистика и колдуна XV века Христиана Розенкрейца, который прожил 106 лет. Следующие 120 лет его нетленное тело пребывало в загадочной гробнице. Книга призывает всех заинтересованных лиц влиться в ряды Братства и обещает, что с теми, кто проявит к нему интерес (устно либо письменно), «свяжутся». Сотни людей изъявили желание вступить в Братство, однако, насколько известно, ответа никто из них не получил.

В продолжение «Fama» были изданы еще две розенкрейцерские книги, «Confessio» (1615) и толстый том под названием «Химическая свадьба» (1626). Они подогрели интерес к розенкрейцерам. Считается, что их автором был протестантский богослов Иоганн Валентин Андреа; можно быть уверенным в том, что он сочинил «Химическую свадьбу», хотя сам Андреа отрицал свое авторство. Вероятно, в молодости этот идеалист хотел создать новое духовное движение — подобно многим современникам, он считал, что пришло время начать все заново. Что характерно, в Секретных Досье его имя появляется в списке Великих магистров Приората Сиона.

Наконец, около 1640 года в Шотландии и Англии появилась организация, именовавшая себя масонским братством. Католическая церковь ненавидела масонов, однако, судя по всему, первые шотландские ложи объединяли с равным успехом и католиков, и протестантов.

Происхождение масонов оставалось неясным; лишь после Второй мировой войны Приорат Сиона под руководством Пьера Плантара решил, что пришла пора приоткрыть карты. Грандиозные планы Приората претворились в жизнь, когда Генри Линкольн нашел Жерара де Седа и убедил Би-би-си снять о загадке Ренн-ле-Шато фильм.

Появившаяся в результате книга «Святая Кровь и Святой Грааль» стала мировым бестселлером.

До какого-то момента проникнуться историей Меровингов могло лишь образованное меньшинство. Все изменилось, когда в 2003 году вышел рассчитанный на широкую аудиторию роман Дэна Брауна «Код да Винчи» с изложением истории Приората. О тайне Иисуса и тамплиеров узнали миллионы людей. Вероятно, этот роман — самая большая угроза католицизму со времен Мартина Лютера. При всем том Браун, очевидно, посчитал, что история Соньера и Ренн-ле-Шато слишком усложнит сюжет, поэтому от Соньера осталось лишь имя: так зовут смотрителя Лувра, погибающего на первых страницах.

На момент выхода моей книги данный эпизод — последний в цепи странных событий, складывающихся в историю христианства.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПЕРВИЧНОЕ ЗРЕНИЕ

 

Когда я писал эту книгу, из моей головы не выходило замечание Хэпгуда о «развитой науке, которая существовала уже 100 тысяч лет назад». Что он подразумевал под «развитой наукой»? Мы твердо знаем, что наши предки-кроманьонцы не додумались ни до парового двигателя, ни до электрического освещения.

Возможно, Хэпгуд имел в виду нечто другое? В конце концов, Стоунхендж и Тиауанако свидетельствуют о развитой науке без высоких технологий.

В книге «Время останавливается» Кит Критчлоу приводит поразительные сведения о вавилонской математике. В частности, речь идет о вычислении сторон треугольников Пифагора. Удивительно, однако, невзирая на громоздкую систему счисления, вавилоняне без проблем возводили огромные числа вроде 18 541 в квадрат (результат превышает 343 миллиона). Тем не менее они не создали простейшей алгебры, позволявшей рассчитать длину гипотенузы прямоугольного треугольника.

Критчлоу приходит к выводу, что в древности люди обладали чем-то вроде «непосредственного восприятия основных отношений между числами»[164]. Другими словами, они попросту видели ответ, как мы с вами сразу видим, что дважды два равно четырем.

Это утверждение звучит абсурдно — но вспомним о шестилетнем Бенджамине Блите, который потратил 15 секунд на то, чтобы подсчитать, сколько секунд он живет на свете, и учел при этом високосные годы.

Британский вундеркинд-аутист Дэниэль Тэммет, способный моментально умножить, например, 377 на 795, объясняет: он «видит» форму, цвет, фактуру числа. «Когда я умножаю одно число на другое, я вижу две формы. Образ трансформируется, преображается, проступает третья форма. Это и есть ответ. Я вижу мыслеобразы. Я вычисляю не думая»[165]. Получается, что Тэммет «считает» правым полушарием мозга, которое работает с формами и фактурами. Способности Тэммета развились после эпилептического припадка, который случился с ним, когда ему было три года; должно быть, в результате припадка левое полушарие мозга повредилось, и правое стало доминировать.

Тот же ответ можно дать и на вопрос, который поднимался во второй главе книги: что «увидел» Роберт Грейвз, когда сидел в машине на крикетной площадке и внезапно понял, что «знает все».

Грейвз писал о «неожиданной детской уверенности в силе интуиции, суперлогике, которая прерывала все привычные ходы мысли и в мгновение ока перескакивала от проблемы к ответу»[166].

Этими словами он описывал интуитивную догадку, осознание правого полушария мозга, «взгляд с высоты». Увиденная с высоты, вся сложность и вся противоречивость человеческого опыта растворяется в простой целостности. Ученик Гурджиева Успенский пережил нечто похожее (по всей вероятности, под воздействием веселящего газа) и описал этот опыт в главе «Экспериментальная мистика» в своей книге «Новая модель вселенной».

Он пишет: «Все существует в единстве, все связано друг с другом, все здесь чем-то объясняется и, в свою очередь, что-то объясняет… Этот новый мир, с которым человек входит в соприкосновение, не имеет отдельных сторон, так что нет возможности описывать сначала одну его сторону, а потом другую…»[167]

Вот почему Грейвз пришел в замешательство, попытавшись описать пережитое: он старался найти «отправную точку», которой не существует. Продолжая искать ее, он упал с небес на землю, и озарение попросту исчезло.

Я предполагаю, что и Бенджамин Блит, и создатель «ниневийского числа» были способны взглянуть на мир с высоты по собственной воле, в то время как современный человек находится в том же положении, что и Грейвз, вернувшийся на землю. Все теперь отделено друг от друга, все разобщено.

В книге «От Атлантиды до Сфинкса» я рассказал про антрополога Эдуарда Холла, который на протяжении нескольких лет изучал североамериканских индейцев и поведал о том, как один из его студентов решил заснять на пленку детей на школьной спортплощадке. Посмотрев фильм несколько раз, студенты Холла ощутили некий неслышный ритм. Когда фильм увидел любитель рок-музыки, он поставил в качестве звуковой дорожки к фильму запись из своей коллекции. Дети словно бы танцевали под рок-музыку, как если бы их танцем руководил некий хореограф. Очевидно, они танцевали под некий ритм из собственного подсознания. По этой причине Холл назвал свою книгу «The Dance of Love» («Танец жизни»),

А Шваллер де Любич заявлял в книге «Sacred Science» («Священная наука»): «Всякое живое существо пребывает в контакте с ритмами и гармоническими вибрациями всех энергий вселенной»[168].

В книге «От Атлантиды до Сфинкса» я рассказал также о книге «The Infinite Harmony» («Беспредельная гармония») Майка Хейса, в которой он рассказывает о собственном открытии — связи между музыкой и кодом ДНК В то время ни я, ни Майк Хейс понятия не имели о том, что в 1976 году юнгианец доктор Мартин Шонбургер выдвинул ту же теорию в книге «I Ching and the Genetic Code» («И Цзин и генетический код»), написанной под влиянием доктора Мари-Луизы фон Франц. Ее же обсуждает специалист по тайцзи Грэм Хорвуд в книге «Tai Chi Chuan and the Code of Life» («Тайцзи-цюань и код жизни»).

Хейс посещал лекции по генетике Лестерского университета; узнав о четырех основаниях, которые складываются в триплеты (или РНК-кодоны) 64 способами, он вспомнил про И Цзин (Книгу перемен), которая описывает 64 гексаграммы, состоящие каждая из шести черт или двух триграмм по три черты. Эти черты бывают двух видов — целые и прерванные.

Хейс узнал также о том, что триплетные единицы РНК соединяются с другими триплетами, образуя молекулу ДНК. Иначе говоря, двойная спираль ДНК состоит из 64 гексаграмм, как И Цзин. Хейс спросил себя: знал ли о коде жизни Фу Си, легендарный создатель И Цзин? Он предположил по аналогии с Книгой перемен, что в ДНК есть восемь типов триграмм. Так оно и оказалось. Хейс осознал, что набрел на интереснейшую тему.

Хейса поразил и тот факт, что для производства протеина необходимо 20 аминокислот плюс еще две для позиций «старт» и «стоп» — итого 22. Хейс вспомнил, что Пифагор почитал число 22 священным, поскольку оно символизировало три музыкальные октавы. (В октаве семь нот: до, ре, ми, фа, соль, ля, си, еще одна нота до требуется, чтобы завершить октаву и начать следующую.) Кроме прочего, мистическим является и само число октав — три.

Пифагор, как мы знаем, считается первым из великих мистиков, интересовавшихся числами.

Древние египтяне шли на чудовищные ухищрения, шифруя доступные им знания. Мы уже знаем, что в высоте и основании пирамиды Хеопса зашифрованы размеры Земли. Майк Хейс отмечает, что в предкамере царской камеры имеется гранитный барельеф, площадь которого почти тождественна площади круга с диаметром, равным длине пола предкамеры. Более того, если эту длину умножить на число «пи», мы получим точное число дней в году — 365,2412 пирамидных дюйма. Судя по всему, архитектура древних египтян зиждилась на вере в числа, которые шифруют структуру вселенной.

Когда Майк Хейс изучал три мировые религии (он заинтересовался исламом в Иране), его поразила та роль, которую играли в этих религиях числа 3, 7 и 22. Число «пи», отношение длины окружности к диаметру круга, — это (приблизительно) 22, разделенное на 7. В книге «Беспредельная гармония» приводятся десятки примеров с числами 3, 7 и 22. Хейс называет эти и другие числа «герметическим кодом». Он доказывает, что герметический код — это код эволюции, некий принцип, лежащий в основе развития жизни и перехода на следующие эволюционные ступени.

Как можно видеть, замечание Нарби о том, что шаманы всего мира контактируют с духами посредством музыки, куда более глубокомысленно, чем кажется на первый взгляд.

Согласно Юнгу, И Цзин работает на принципе синхронности или значимого совпадения. Подобно Джереми Нарби, Юнг считает, что мы живем в «разумной вселенной» (в отличие от мертвой механической вселенной XIX века). Когда мы спрашиваем совета И Цзин (или той структуры, которая лежит в основе оракула) со всей серьезностью и подбрасываем три монеты, он дает нам сообразный ответ, указывая на одну из 64 гексаграмм. (Когда в 1951 году Юнг писал предисловие к переводу Книги перемен Рихарда Вильгельма, он тайно советовался с оракулом уже более 30 лет.)

Отсюда становится понятно, что именно подразумевал Хэпгуд под «развитой наукой» древности. Если бы Хэпгуд прочел книгу Нарби, он согласился бы с тем, что знания индейцев о свойствах 80 тысяч растений можно назвать развитой наукой, как и знания древних египтян, позволившие им зашифровать длину года (с точностью до четырех знаков после запятой) в прямоугольном гранитном барельефе.

Нарби, Эдуард Холл, Майк Хейс, Юнг и Шваллер де Лю-бич говорят фактически о том, что в природе есть множество важных знаков, которые мы не видим в упор.

Современный человек практически не в состоянии понять, почему он слеп. Мы видим то, что у нас под носом, и не можем увидеть нечто большее, как бы широко ни таращили глаза.

Есть еще один вид слепоты, описываемый Уильямом Джеймсом в его эссе «Об определенной слепоте в людях». Джеймс вспоминает о том, как пересекал в коляске горы Северной Каролины, смотрел с отвращением на недавно возделанные клочки земли и думал о том, сколь они уродливы. Он спросил кучера, что за народ живет в этих местах. Тот с готовностью отозвался: «Мы не чувствуем себя счастливыми до тех пор, пока не возделаем один из наших участков»[169]. Джеймс внезапно осознал, что для поселенцев всякий участок — это чья-то личная победа, и понял, что они прекрасны.

Мы ослепляем себя, ко