И. Расскажите, пожалуйста, какой метод вы использовали? Это было включенное наблюдение?

З. Метод был биографическое интервью. Да, мы с ними беседовали, это были информантки с разным уровнем образования, с разным уровнем жизни. Все это был, конечно, более-менее средний класс, они все приехали, они все жили на съемных квартирах. И условия жизни у них были достаточно тяжелые. Естественно, что все эти женщины сидели дома, никто из них не работал, работали только мужья, дети дома были. Но общение наше строилось таким образом, т.е. первое время я приходила и мы налаживали контакт, т.е. я задавала какие-то общие вопросы, как они приехали, как они здесь устроились. Но потом всегда после какого-то общения складывались более-менее дружеские отношения, либо этому способствовали дети, т.е. я как-то с детьми находила общий язык, мы с ними всегда играли…

И. Дети маленькие?

З. Разные, кто-то в школе, но в основном все школьники, школьного возраста, и поэтому было как-то легко с ними общаться. Сами мамы мне всегда как-то доверяли, хорошо относились, т.е. они выражали какую-то степень доверия. Одна семья, они жили в пригороде, я добиралась туда на электричке. Как-то я помню было уже поздно, мы как-то заговорились, и я смотрю, ехать ли мне на электричке… и уже страшно, и они мне даже предлагали оставаться ночевать, … но мне просто в университет рано. Я отказалась, но в принципе у нас складывались такие отношения…Да, я даже удивилась, чужие люди для меня, и город чужой, и люди вдвойне как бы чужие, но отношения конечно были хорошие. Так, что же еще?… Менялась ли я?

И. Да.

З. Ну, во-первых, это были люди другой национальности. С моей такой плавающей идентичностью было достаточно тяжело вообще себе как-то объяснять, почему я выбрала армян. Тут вот мой какой-то непонятный интерес, это было конечно немного непонятно. Я конечно, объясняла какими-то другими интересами, но для самой себя объяснять этот интерес тоже надо было как-то. И… у меня всегда были проблемы: у меня же мама русская, папа – татарин. Мне всегда было трудно отнести себя куда-то. И в разные моменты моей жизни я склонялась то к одному, то к другому, т.е. она у меня такая текущая, переходящая. Я им говорила, что я русская, но почему я так им говорила…, когда я говорила с экспертом, она мне сказала: «Вы лучше не говорите про свою национальность, потому, что у них давняя война с Азербайджаном, с турками, а турки – это тюрки, а тюрки – это татары»…

И. Мусульмане…

З. Да, и она провела некую линию, хотя я и в Самаре общалась с армянами и говорила, что я наполовину татарка. Они совершенно спокойно относились к этому, да, у нас есть друзья татары. И я никогда сама конечно до такого не додумалась бы, целенаправленно говорить, что я – русская. Ну вот, она меня так напугала, что они могут не пойти на контакт. Ну, ладно, я буду говорить так. Я с ними разговаривала, и я всегда как-то вот… я не знаю, я напрягалась. Они рассказывали, например, о войне, о турках, о том, как был геноцид, я каким-то своим дальним прошлым, я чувствовала себя ответственной за это, хотя в общем-то никаким боком, никаким образом… Но вот это какое-то клеймо национальности все равно налагает на темя бремя ответственности, за твоих каких-то дальних предков, и поэтому мне было, конечно, и неудобно. Для меня вот этот вопрос был мучителен. Причем, они так говорили…, про татар они даже никогда этот вопрос не затрагивали. Они говорили только про турков и азербайджанцев, но они естественно говорили и про мусульман, вот…

И. Обобщая, как бы мусульман всех?

З. Да. Я думаю, может быть и хорошо, что я не сказала… хотя вот эта моя половинчатость тоже конечно очень странная. Т.е. в общем-то я и не языка не знаю, и сама не мусульманка, но вот есть это и оно на тебя уже действует, у тебя отец другой национальности. И, конечно, иногда у меня была такая зависть, в хорошем смысле этого слова, что у них никогда не происходят сомнения по поводу их национальности. Даже дети, рожденные в Санкт-Петербурге, которые не знают языка, ни разу не видели своей родины… Они уже по факту рождения, по этому родству, по братству крови что ли даже… не сомневаются. Они вот, насколько… гордость, национальная гордость, что они – армяне…так сидит глубоко, что… это им настолько придает силы, с такой страстью в глазах они рассказывают об Армении. И в общем – про себя, про свою национальность…

И. Дети?

З. И дети, и мои информантки. Дети, они даже не зная языка, они все равно спрашивают, они интересуются. Может, потому, что им всегда напоминают, что они армяне, потому что, конечно, внешность их выдает себя. И мне в какой-то момент … стало обидно. У меня было такое чувство: «Боже, ну почему я не такая, почему я не горжусь, почему я постоянно и не там, и не здесь, в общем посередине». И почему вот эти люди, настолько они любят, они вот с такой страстью в глазах рассказывают. Я, например, так не могу рассказать. Они знают историю Армении от начала до конца, даже, я не знаю, до принятия христианства, всю историю они могут рассказать, причем независимо от уровня образования, кто-то был с высшим, кто-то из деревни. У них это было очень четко, они свою национальную идентичность очень четко проявляли. Затем, когда они рассказывали про боль, про то, что с ними происходило, про весь этот переезд… У меня была такая жалость, такое чувство, что люди пострадали незаслуженно. И когда мне рассказывали про традиции, про обычаи, в общем про культуру Армении… Все это было просто и в тоже время это были такие нормы, которые не всегда в своей жизни реализуешь – то ли люди мне попались такие хорошие, то ли нация у них такая правильная… У меня даже мысль такая возникла, что, если бы я вышла замуж за армянина, я бы с удовольствием приняла эту идентичность на себя, то есть я настолько стала себя отождествлять с теми, кого опрашивала. Тем более у меня там были такие вопросы: «Как правильно должна себя вести армянская девушка? Что она должна делать?». И вот весь этот кодекс правил, набор правил я изучила и приняла, и поняла, что это так хорошо, что это так замечательно. Это вписано в традицию, это не просто тебе говорят потом уже, когда ты взрослый, что надо вести себя по отношению к старшим уважительно. А это вот маленький ребенок, когда его воспитывают в традициях культуры, в традициях нации, хотя это, конечно, общечеловеческие ценности. Вот, например, традиция, что младший сын должен обязательно взять жить родителей к себе. Родители никогда не остаются одни, при любом раскладе либо старший сын, либо единственный сын забирает родителей к себе. «Почему» – я всегда возмущалась – «почему такая простая норма – родителей никогда не оставлять одних, почему, например, среди русского народа ее нет».У нас поголовно старики живут одни. Их либо сдают в дома престарелых, либо они умирают одни. И как раз мне сами армяне приводили пример, что у них вообще нет домов престарелых. Всегда за каждым человеком стоит его семья, его родственники, его никогда не бросят, пусть это будет пятое колено, но это пятое колено его никогда не бросит. Я настолько прониклась, да, тем, что это же действительно правильно, действительно это хорошо, «ну почему мы так не живем», и какой-то промежуток времени была под влиянием этого обаяния. Я действительно подумала: «Да, если у меня будут дети, я их буду воспитывать именно так…». И было какое-то взаимопроникновение. Даже одна информантка мне сказала: «Зарина, вам бы было хорошо стать армянской невестой, вы столько изучаете Армению, вы бы, наверное, очень хорошо вписались в наши нормы и традиции». Культура армян, она в общем, ассимилирующая, да. Если девушка попадает в семью, там настолько традиции эти живы, что она начинает волей – неволей их…

И. Усваивать.

З. Да, и воспроизводить в своей жизни. Вот это, наверное, такие две крайние формы. Сначала это было полнейшее отторжение, я думала: «Почему армяне такие, а я не такая?» Затем я поняла, что если бы у меня так сложилась жизненная ситуация, я бы с удовольствием приняла эти нормы, традиции, сама стала такой же. Но затем это все постепенно успокоилось, как-то улеглось. Вот сейчас осталось просто уважение к этому народу, по отношению ко мне я ни разу не встречала каких-то негативных проявлений. Это постоянно были люди достаточно гостеприимные, всегда очень добрые по отношению ко мне. Я испытываю огромное уважение, ведь действительно народ очень много страдал, а их жизнелюбие, их хватка… Потому, что даже уехав из Армении, они настолько несут в себе эту частичку…, это не может не располагать к себе. Люди, которые ценят так свою историю, свою родину, свой народ, они, в общем-то, ценят также всех окружающих.