С: Да, или кто-то из старейшин. Обычно это совершается раз в жизни.

Этим можно было бы объяснить, откуда Иоанн Креститель заимствовал обряд крещения. Когда он крестил народ в Иордане, в этом не было ничего нового. Он попросту следовал существующему обычаю ессеев.

Переводчики свитков Мертвого моря знают об этом совпадении. Я обнаружила, что в свитках многократно упоминаются эти две церемонии. Многие специалисты, работавшие со свитками, пришли к заключению, что эти обряды свидетельствуют о прямой связи Иоанна Крестителя с ессеями, о том, что в какое-то время своей жизни он находился под их влиянием.

Ессеи одевались очень просто. И мужчины, и женщины носили однотонные рубахи, изготовленные «из спряденных и сотканных овечьих волос (из шерсти) или обработанного льна».

Рубахи подпоясывались и были длиной до пола. Считалось, что в них прохладно. Под рубахой мужчины носили набедренную повязку. Независимо от пола, все носили сандалии. Рубахи всегда были белые, хотя иногда бывали «скорее цвета жирных коровьих сливок. Не совсем белые». Редко становилось настолько прохладно, чтобы носить что-то еще, но, если приходилось, то надевались плащи разных расцветок. Взрослые мужчины носили бороды: «Это знак принадлежности к мужскому сообществу».

За пределами Кумрана встречались мужчины, которые предпочитали ходить чисто выбритыми. «Есть общины, где мужчины никогда не стригут волос Римляне носят короткие волосы. Нам разрешена любая длина, пока волосы остаются чистыми и ухоженными. Большинство предпочитает волосы где-то до плеч».

Если кто-либо уходил за пределы общины, во внешний мир, его просили одеться так, как одеваются там, поэтому ессеи в таких случаях ничем не отличались от других людей. Те, кто не принадлежал к ессейской общине, не носили белых рубах, они носили разноцветные одежды и различные головные уборы. Так что в этом отношении ессеи были единственными в своем роде и были бы немедленно узнаны, если бы находились среди прочих. Древние тексты подтверждают эти относящиеся к одежде ессеев факты.

Необходимо помнить, что за стенами поселения ессеям грозила опасность. Но, если никто не знал, кто они такие, они ничем не рисковали. Как заметил Садди, «мы не пегие». Несомненно, их нелегко было узнать, когда они одевались как все остальные. Но у себя в Кумране они все носили, так сказать, «униформу» единого образца. Казалось бы, все они выглядели совершенно одинаково, но у них был способ различать «звания». Они повязывали вокруг головы полоски материи, которые различались по цвету в зависимости от того, какое место ее владелец занимал в общине. Это было что-то вроде знаков различия, поэтому ессеи могли быстро определить положение друг Друга.

С: Взять серый цвет— он для младших учеников. Цвет зеленый — это ищущие. Они выше уровня учеников. Они уже выучили то, что обязательно для всех, тем не менее ищут большего. Их только недавно призвали. Их души все еще жаждут знания. Они еще учатся, они не наставники. А вот те, кто носит синее, — те наставники. А белый цвет — для старейшин. Есть и красный цвет. Тот, кто его носит, не принадлежит ни к кому из тех, кого я назвал. Он сам по себе. Он учится, но, может, с какой-то другой целью. Это для пришлых учеников, чтобы показать, что они только гости. Красный цвет говорит нам, что они хоть и похожи на нас умом, но будто и не совсем наши. Только зеленый, синий и белый — для наших, да еще серый для младших учеников.

Д.: Тогда, если кто-то носит красную повязку, это значит, что он не живет с вами постоянно?

С: Ну, это не значит, что они не живут с нами все время. Это, пожалуй, значит, что они пришли к нам учиться со стороны, пришли узнавать, заниматься.

Д.: Итак, когда они закончат обучение, они снова уйдут. Эти цвета выбрали по каким-то соображениям?

С: Синий означает большое внутреннее спокойствие. Он стоит почти рядом с белым. Белый — это самая высокая степень, какую можно получить. Ты пребываешь уже в полном покое и достиг всего, что должно быть достигнуто. Синий только на один шаг позади, если это понятно.

Такие же цветные головные повязки носили и женщины, поскольку они считались равными мужчинам и тоже учились. Садди не мог понять моего удивления, когда я сказала: «В некоторых общинах девочек ничему не учат». — «Но как это... Если девочка не училась, как она сможет быть одним целым со своим мужем или... Нет, я не понимаю». Нам очень понравился такой образ мысли, который наверняка шел вразрез с еврейскими обычаями того времени.

Этим частично могло объясняться отношение Иисуса к женщинам. Когда Он был в Кумране, с Ними обращались точно так же, как описал Садди. Если женщина не была ученицей, она могла носить на голове шарф или покрывало по своему выбору. Но большая их часть вообще не покрывали голову.

В то время, когда я говорила с Садди, он носил зеленую повязку. «Это значит, что я учусь. Я на шаг позади наставника. Я уже не начинающий ученик. Младшие должны носить серый цвет».

Во время сеанса, когда Садди рассказывал, как жили в Кумране, Кэти пребывала в глубоком трансе и вдруг внезапно шлепнула себя по правой щеке, что вызвало наше удивление. Обыкновенно, помимо движений руками и жестов при попытках описать что-либо, таких быстрых движений не наблюдалось. Далее она начала почесывать то место, которое шлепнула. Садди констатировал: «У~у, эти твари совсем озверели!» Мне показалось, что это смешно, потому что очень уж неожиданно. Он объяснил, что «твари» — это по большей части комары, «маленькие летающие создания», но было в Кумране много и других видов насекомых, в числе которых — саранча и опасные муравьи. Когда я спросила об опасных насекомых, которые могли нанести ядовитый укус, он ответил, что ему такие не известны, хотя он сам и «не интересовался низшей жизнью».

У ессеев были животные, выращиваемые ради мяса: овцы, козы и коровы. Но у меня сложилось впечатление, что держали их не в самом Кумране, а, вероятно, за пределами стен или неподалеку от Айн-Фешхи, где были расположены поля. Мы втянулись в интересный, но бесплодный спор, когда я спросила, были ли у жителей Кумрана домашние питомцы. Садди не знал такого слова. Такое часто случается, когда я имею дело с людьми, принадлежащими к иным культурам: они не понимают или не имеют равнозначного слова. Я всегда чувствую себя застигнутой врасплох, потому что довольно часто (как в данном случае) это очень привычное слово для нас. Нередко мне приходится быстро придумывать объяснения, а это нелегко. Вот попробуйте как-нибудь. Я попыталась быстро сообразить и найти определение для «домашнего питомца».

Д.: Ну, это такое животное, которого никто не ест. Человек берет животное и делает его как будто своим родным. Держит его просто для своего удовольствия, как домашнего питомца.

С: Это звучит эгоистично. Откуда мы знаем, может, у животного не такие понятия об удовольствии?

Д.: Ну... Он был бы как друг.

С: Как животное может быть другом? Оно же не умеет разумно разговаривать?

Казалось, он совершенно растерян. Я сказала: «Некоторым людям нравится, когда животные живут с ними. Люди поселяют их вместе с собой в своих жилищах». — «Как-то это не очень гигиенично». Мы засмеялись. Я не представляла, насколько трудны будут объяснения. Что бы я ни говорила, ничто, казалось, не становилось хоть сколько-нибудь яснее. Я спросила, были ли им известны кошки или собаки. Садди знал слово «кошка», а слова «собака» не знал. Насупившись, он сказал: «Я видел... шакалов» (на самом деле он произнес «чекалов»). Полагаю, это был образ, с помощью которого он пытался приблизиться к пониманию слова «собака». Я объяснила, что они очень похожи, но не одно и то же. «Вряд ли кто смог держать у себя кошку. Это странно. С чего бы это кто-то захотел сделать домашним питомцем какую-то тварь, которая ест мертвых животных? Я бы не хотел, чтоб такая жила со мной. У них у всех насекомые. Это нехорошо: насекомые разносят болезни. Мы используем серу, чтобы уберечься от насекомых».

Было очевидно, что я не смогу дать определение того, что мы считаем домашними питомцами, поэтому я двинулась дальше. Я хотела знать, причиняли ли змеи какое-то беспокойство общине. Садди ответил, что вокруг водилось много гадюк разных размеров — от очень маленьких до очень больших, достигавших длины, равной длине нескольких человеческих рук от плеча до кисти. Время от времени они заползали в общину и тогда их убивали, потому что укус большинства из них был смертелен. Меня удивило само признание того факта, что эти люди вообще когда-либо убивали — до такой степени казалось, что Садди против причинения вреда любым Божьим созданиям и против любого насилия. Он сказал, что, случалось, и убивали, если сами подвергались опасности.

Я, кроме того, пыталась узнать, прибегали ли ессеи к какой-либо защите в том случае, если им угрожали. Ранее Садди дал понять, что нечто такое существовало, но это была одна из запретных тем. И на этот раз, когда я спросила, что еще, кроме змей, они сочли бы опасным, он снова занял оборонительную позицию и отказался отвечать. Всякий раз, как такое происходило, было желательно сменить тему.

Во время моих расспросов я часто сталкивалась с тем, что жизнь Кумрана была далеко не примитивной. Однажды я встретилась с Садди, когда он купался. Он сказал, что это повседневная процедура, которая совершается обычно по утрам. «Комната для купаний» представляла собой обширное помещение, почти целиком занятое купелью. В бассейн вели ступеньки, а сбоку было место, где стояли скамейки для раздевания. Прежде чем войти в воду, снимали всю одежду. Случалось, что много людей (и мужчин, и женщин) мылисьодновременно, используя пемзу вместо мыла. Вода попадала в бассейн откуда-то из-под земли. Проточная вода постоянно сменялась и освежалась.

Садди не знал, куда она сливалась, потому что он, по его словам, не задумывал и не строил эту систему, но полагал, что те участки, через которые она протекала, были закрытыми. Подозреваю, что, если бы довелось спросить среднестатистического горожанина о системе водоснабжения в его городе, он бы тоже затруднился дать ответ, если бы только не имел серьезной причины интересоваться ее работой.

Были и такие места в общине, где вода выходила на поверхность. Питьевую воду брали из двух фонтанов. Я подумала, что Садди, может быть хочет сказать «колодец», но он определенно настаивал на своем толковании. Он знал, что такое колодец, и утверждал, что речь не идет о колодцах. «Это такое место, где вода поднимается снизу и пробивается на поверхность. Она стекает с гор, она выходит из-под земли. Для хранения этой воды есть емкости, туда ее вмещается достаточно. Емкости эти квадратной формы и глубина их где-то по пояс. А сторона этого квадрата — полторы длины вытянутых в стороны рук. В самые жаркие месяцы долгое время они стоят закрытые, так что вода не теряется, и не сыплется пыль, которая может загрязнить емкости».

Воду брали ведрами, нужно было только спуститься к бассейну и зачерпнуть. Это меня удивило, потому что местность вокруг Кумрана безводна. Я не предполагала, что там возможна какая-то проточная вода. «Почему нет? Здесь, в такой близости от Мертвого моря, вода есть. Она поступает из многих источников. Если только это не вода из моря, она годится для питья и всего прочего».

Мне хотелось выяснить, были ли у ессеев какие-нибудь очистные сооружения, принимающие отходы жизнедеятельности человеческого организма. Согласно Библии (Втор. 23: 12-14), людям во времена Моисея запрещалось мочиться и испражняться внутри города, поскольку это считалось нечистым. Нужно было выйти за пределы стен, выкопать ямку, а после зарыть. Садди был знатоком еврейских законов, поэтому мне было интересно, что он скажет. Я не очень представляла, в каких выражениях задать вопрос. Я понятия не имела, что в чужих культурах считается оскорбительным. «Понимаешь, вот всякий раз, когда людям нужно помочиться... По соображениям гигиены нужно ли для этого выйти за пределы стен?» — «Нет, для этих телесных отправлений есть свое место. Это помещение, разделенное на несколько частей... (подыскивая слово)...кабинок, в которых можно помочиться или облегчить кишечник. Я думаю, выкопана система выгребных ям, которые очищаются. Я точно не знаю, каким способом это все вывозят». Это место располагалось внутри стен общины, и оно было постоянным для всех. В кабинках находились сосуды с водой, но Садди не знал, была ли в отхожем месте также и проточная вода, как в купальне.

С: В эту воду, которая стоит там, что-то такое кладут, чтобы она сохранялась свежей.

Д.: А разве в еврейском законе не написано, что нужно выходить за пределы города?

С: Не знаю. А если приспичит ночью? (Он рассмеялся.) Что, тоже идти за город?

Итак, очевидно, что еврейские законы действовали не везде. Сомнительно, чтобы другие города Израиля располагали всеми теми чудесами канализации и водоснабжения, какие были в Кумране. Но ессеям явно были доступны обширные знания, среди которых, возможно, были и технические познания такого рода.

Когда археологи откопали развалины Кумрана, они были поражены необыкновенно сложной системой водоснабжения, которую им удалось обнаружить (см. рисунок). В нее входили две купели, в которые спускались по ступенькам, несколько цистерн (как это называют ученые) и бассейны для хранения воды. Существовали также и многочисленные небольшие каналы, связывавшие всю систему воедино. В то время, когда ессеи жили там, эти каналы, по-видимому, были закрытыми. Интересно, что, по мнению ученых, купели находились под открытым небом, тогда как Садди утверждает, будто они были расположены в помещениях, а открытыми были емкости для хранения воды и фонтаны.

Ученые также предполагают, что ессеи задерживали воду, стекавшую с холмов во время редких дождей, и хранили ее в этой системе. Но Ролан де Во сообщил, что за те три года, пока он со своей археологической партией находился на месте раскопок, вода стекала с холмов лишь дважды. Трудно поверить, что ессеи могли набрать достаточно воды, которой хватило бы надолго, если им приходилось зависеть от непредсказуемых дождей. Садди сказал, что вода была проточной. Думаю, они нашли источник и отвели воду так, чтобы она протекала через общину. Я полагаю, что за переходный период в две тысячи лет что-то случилось с источником — либо вследствие землетрясений, либо из-за естественных сдвигов поверхности земли. В округе известно некоторое количество источников, из которых самый значительный — в Айн-Фешхе, в нескольких километрах к югу. Какой смысл был ессеям располагать свои поля рядом с источником, а затем устраивать свою общину в бесплодной местности?

Известно также, что, когда римляне уничтожали общину, они разрушили и систему водоснабжения. Возможно, это именно они по незнанию перекрыли источники воды.

Археологи нашли остатки сооружений, которые назвали очистной системой — что-то вроде сточного колодца. Еще они открыли развалины строения с кабинками и предположили, что это была конюшня. Конюшня ли?

Садди так описал свой распорядок дня: «Обычно я просыпаюсь вместе с солнцем, иду совершить омовение, а затем съедаю свой завтрак. Некоторое время занимаюсь, потом начинаю урок или приступаю к дневному поучению. Снова прерываюсь и ем полуденную пищу. Затем я обычно занимаюсь. Есть много такого, чего я не знаю. После этого съедаю вечернюю пищу и провожу вечер в размышлениях». — «Ты был обязан вставать вместе с солнцем?» (Это было одно из предположений ученых.) — «Это всего лишь дело привычки. Зависит от того, что ты делаешь. Есть среди нас такие, которые наблюдают звезды. Им, конечно, приходится не спать ночи напролет и отдыхать днем. Если наблюдаешь звезды, не будешь вставать поутру, бодрствовать целый день и засыпать, когда звезды появляются на небе! Есть и такие, которые работают допоздна, но большинство из нас встает с рассветом». — «Существует ли какое-то установленное время, когда полагается ложиться спать?» — «Да в общем нет, если тебе надо сделать что-то, что может затянуться до позднего вечера. Может, просто позаниматься. Может, поговорить с кем-то, кто давно у нас не был. Мало ли что».

Если они бодрствовали после заката, понятно, что они умели устраивать освещение. Я знала, что в этой части света пользовались лампами, которые заправлялись оливковым маслом. Я узнала эти сведения от других субъектов. Но мне, следовало бы уже научиться ничего не принимать как данность. Работая с Кэти, я никогда не знала, куда заведет нас самый невинный вопрос. Когда я спросила о том, как ессеи освещали свои жилища, я услышала от Садди неожиданный ответ, показавший в очередной раз, что Кумран был необычным местом. Его стены хранили немало тайн. «Мы пользуемся или масляными лампами, или горящим светом».

Работая с регрессией, нужно сохранять бдительность и быть готовым уловить и исследовать до конца то, что кажется совершенно невероятным. Если речь идет о предмете, привычном для чьего-то образа жизни, люди не станут вдаваться в подробности, если вы не добьетесь этого с помощью расспросов. Никогда не знаешь, куда они могут привести. Перед вами один из таких примеров. Почему Садди упомянул два типа ламп?

С: Обычно я пользуюсь той, которую заправляют маслом и потом зажигают. Но есть и такие светильники, которые дают свет без пламени.

Д.: Как они работают?

С. (с трудом подбирая слова для объяснений): Я не создавал этого, я не знаю. Оно работает от кувшина, на котором стоит. Оно помещено на кувшин, у которого есть такой... (подыскивает слово) шар, который выглядывает из кувшина, шар, который зажигается. Кувшин примерно... Такой... (Он показал высоту руками — получалось примерно сантиметров двенадцать.)

Д.: О шаре — ты имел в виду шар из стекла?

С. (поколебавшись): А что такое... стекло?

Д. (ну как объяснить это!): Может быть, у вас в общине такого нет. Стекло — это такое вещество, но через него все видно. Как глина, только прозрачная. (Мне приходилось нелегко.)

С: Интересно. Это что-то такое, ага. Я не знаю, как оно делается.

Харриет подала идею чего-то похожего на горный хрусталь, и Садди ответил радостным «да!». Хрусталь походит на стекло. По крайней мере, это материал, через который можно смотреть, поэтому ему было с чем сравнить. Я спросила, был ли округлый шар сферической формы, и Садди оживился от того, что смог наконец мне все растолковать. Но когда я спросила его, была ли эта сфера полой, он смутился опять.

С: Об этих вещах я не знаю. Я их не замышлял.

Д.: Но шар сидит на кувшине, а кувшин глиняный. Правильно?

С: Не знаю. На вид он как каменный.

Д.: Есть там что-нибудь внутри кувшина?

С: Я не разламывал его, чтобы посмотреть.

Мои повторяющиеся вопросы уже раздражали его, но мне хотелось по возможности понять, как работал этот странный прибор, ведь подобная вещь в то время не должно была существовать! Я поинтересовалась, оставался ли он включенным постоянно или его можно было выключать. «Нет. Он выключается и включается, если поместить его... Бывает либо такой, что надо поставить его в другой кувшин, и от этого он зажжется, либо такой, который нужно покрутить, и тогда он зажжется от этого. Но он никогда не горит постоянно, если только не таково твое желание». Я спросила Садди, нравятся ли ему такие светильники больше, чем масляные лампы. Он ответил, что странный светильник был гораздо ярче и не создавал опасности пожара.

Д.: Эти лампы делают у вас в общине?

С: Нет, они очень старые.

Д.: Должно быть, у них очень мощный источник питания, раз их хватило так надолго. И у вас в общине их очень много?

С: Хватает. Я их не считал. Они повсюду. Позволено иметь их везде, где они нужны.

Занимаясь моим исследованием, я нашла описание предметов, которые археолог Ролан де Во раскопал в развалинах Кумрана.

Среди множества глиняных черепков он обнаружил несколько кувшинов из камня и несколько фрагментов стекла. Не могли ли они быть остатками ламп и остаться неузнанными в этом качестве?

Размышления о кувшинах, работающих описанным образом, заставили меня кое-что вспомнить. Я вспомнила, что читала нечто подобное у Эриха фон Деникена. В его трудах содержатся рассказы о многих необъяснимых диковинках. На эту я наткнулась в его книге «В поисках древних богов»* (рис. 252). Это было изображение маленького кувшина, примерно такого размера, как показал Садди, и на картинке был человек, вставляющий продолговатый, черный металлический (?) предмет в этот кувшин. Подпись гласила, что это батарея, работа которой основана на гальванических элементах. Она очень древняя, но даже сегодня из нее можно извлечь полтора вольта. Сейчас она хранится в Иракском музее в Багдаде.

Больше информации об этом приборе можно найти в книге Чарльза Берлица «Атлантида, восьмой континент»**. Пояснение к изображению гласит: «Д-р Вильгельм Кениг, австрийский археолог, приглашенный на работу Иракским музеем, в 1936 г. откопал вазу (возраст 2000 лет, высота 15 см), внутри которой находился медный цилиндр, вставленный в битум, а внутри цилиндра — железный стержень, изолированный битумной пробкой.

Предмет походил на экспонаты из Берлинского музея, часть которых была большего размера и с несколькими цилиндрами. Ключа к разгадке их предназначения нет — известно только, что это были «предметы религиозного культа или объекты поклонения».

Некоторым исследователям, включая самого д-ра Кенига, пришло в голову, что это, возможно, были гальванические батареи***, которые, естественно, спустя несколько тысяч лет находились в нерабочем состоянии, но тем не менее, когда они были точно восстановлены и снабжены новым электролитом, они заработали!

Использование электричества в древности, возможно, говорит лишь о том, что электроэнергия употреблялась для напыления металлов гальваническим способом, как это делается сейчас на ближневосточных базарах.

Но вероятно также, что она шла на освещение храмов и дворцов, хотя и вышла из употребления еще до античного периода, то есть до времени греков и римлян, которые использовали для освещения растительное масло.

Человечество в наши дни самодовольно полагает, что именно мы первыми изобрели современные удобства. Однако, похоже, что человек древности не был столь примитивен, как мы думаем. В действительности, многие из этих вещей у них были, и с тех пор, как свет знания померк с наступлением Средних веков, мы просто открываем их заново. Увлекательная идея!

Я спрашивала себя, какие еще сюрпризы могли ждать за безмолвными и хорошо защищенными стенами Кумрана.

 

* Erich Von Daniken, In Search of Ancient Gods. — Прим. перев.

** В русском переводе — «Загадка Атлантиды» (1969). — Прим. перев.

*** Точнее, галетные сухие батареи. — Прим. перев.

 

 

Глава 6: Как регулировалась жизнь Кумранской общины

 

Если верить археологам, жизнь общины регулировалась правилами и предписаниями, которые устанавливались группой священников. Исходя из переводов свитков Мертвого моря, они решили, что некоторые правила ессеев были весьма жесткими и, на сторонний взгляд, даже жестокими.

Это противоречит тому, что мне открылось. Мне казалось, что это не похоже на кротких и справедливых ессеев, с которыми я познакомилась, и сведения, полученные от Садди, показали, что я была права в своих предположениях. Конечно, иногда проблема заключается еще и в способе и стиле перевода.

Если верить Садди, существовал совет старейшин, устанавливавший правила, с помощью которых регулировалась жизнь в ессейской общине, вершился суд, назначались различные наказания и т. д. Говорили, что одно время над советом стоял один из старейшин, но затем эту должность упразднили, так как было решено, что она дает слишком много власти одному человеку. Старейшин выбирали те, кто занимался тем же, что и они, видом деятельности или специализировался в той же области знаний. Оценки зависели от того, как долго кандидат в старейшины занимался исследованиями в данной области и какие знания сумел получить. Число старейшин в совете время от времени менялось, но, как правило, не превышало девяти-десяти человек — в зависимости от того, в какой науке старейшина был знатоком.

 

 

Я поинтересовалась, все ли в общине имели право голоса, как имеем мы в наших демократических странах. Садди сказал, что вопрос о выборе старейшин обсуждался среди семей, но лишь наставники и ученики, специализирующиеся в отдельных областях знаний, могли высказываться. Похоже, что ответственность за выбор старейшин возлагалась на интеллектуальную часть общины — на тех, кто занимался исследованиями в различных областях.

 

Обычный работник не имел права голоса, а вот женщина имела, если была ученицей. Если кого-то избирали в совет, это являлось пожизненной должностью, и нужно было, чтобы большинство сходилось во мнениях относительно любого принимаемого решения. Я спросила, бывали ли случаи, когда кого-то хотели вывести из совета. Садди ответил, что такое было, но не на его памяти.

Садди упомянул о наказаниях, и я была удивлена, что такие мягкие люди должны были прибегать к наказаниям. Я поинтересовалась, что это за наказания.

С: Какие-то есть легкие. Если же проступок значительный, человека изгоняют из общины, но к этому прибегают редко. Этим пользуются только в случае насилия, когда другой человек получает телесные повреждения. Любого рода насилие, вот как, например, такое. Насилие противоречит тому, во что мы верим. Это единственное серьезное наказание у нас — когда заставляют уйти из общины. Но это возможно только за очень серьезное преступление. Последний раз это случилось, когда один ученик убил другого.

Итак, даже в таком идеальном окружении было возможно насилие. Я спросила, знал ли Садди, что именно тогда произошло.

С: Нет, нам не рассказывали. Не нам было судить. Ему нести этот крест, не мне.

Д.: Никогда бы не подумала, что ваши люди могут впасть в такую ярость.

С: Он был всего лишь ученик, он не был одним из нас. Он имел в виду, что преступник не был уроженцем Кумрана. Он, должно быть, относился к тем, кто носил красные повязки.

Д.: Какого рода наказание назначается за меньший проступок?

С: Это наказание, которое назначается одним из наших наставников, да. Но это все остается между ними двоими — между тем, кто сделал злое, и наставником, которому он служит. Как положено, наставник подойдет к делу индивидуально и сделает то, что считает правильным. Иногда провинившемуся приказывают соблюдать пост. Или налагают епитимью — изучить что-нибудь, или лишают привилегий.

Переводчики древних текстов полагали, что община ессеев представляла собой религиозный орден, где выше всех стояли священники, высшая инстанция власти. Садди сказал, что власть священников распространяется только на учеников, которых они обучают. Они не выше совета.

Д.: Бывало такое, что люди уходили от вас, потому что им не нравилось?

С: Есть несколько человек, которые уходят, чтобы учить. Но зачем кто-то должен хотеть уйти?

Д.: Я, пожалуй, соглашусь с тобой, но я спрашивала, были ли в общине люди, которым у вас не нравилось?

С: Наверное, такое вполне возможно. Мне не говорили, что невозможно. Но почему им должно не нравиться?

Д.: Ну, вот если они были несчастны и думали, что им будет лучше где-то в другом месте... Им разрешат уйти, если они захотят?

С: Наверное. (Негодующе.) Мы же не рабы! Мы не закованы в цепи!

Д.: Значит, они остаются, потому что им этого хочется. А бывало такое, что отказывали кому-то из тех, кто хотел здесь учиться?

С.: Да. Наставники подробно расспрашивают тех, кто пришел, об их целях, и узнают, зачем им это нужно. И если у пришедших есть хоть какая-то злонамеренность, их отправят обратно.

Д.: Случалось ли, что кто-то создавал проблемы наставникам, устраивал какие-то беспорядки из-за того, что его не приняли?

С: Не на моей памяти. Но нельзя сказать, что такого не случалось.

Д.: А ты знаешь, что пришлось бы делать, если бы такое вдруг случилось?

С: Не знаю. Я не наставник, не мне решать.

Д.: Есть же у вас какие-то средства, чтобы защитить свою общину? Я имею в виду оружие или что-нибудь такое? (Я по-прежнему пыталась узнать хоть что-то об обороне ессейской общины.)

С: Да. (Он снова насторожился и помедлил.) Разные способы.

Садди сказал, что они не прибегали к оружию в буквальном смысле, но дополнительных сведений ему не хотелось бы сообщать. Тогда Харриет воспользовалась случаем и спросила: «Вы применяете звук?» Садди долго колебался, затем тихо и осторожно ответил: «Да!»

Могу сказать, что мы были на опасном пути. Он мог решить, что не оправдал доверия, открыв нам даже такую малость. Он казался встревоженным, и я знала, что нам не следует дальше вдаваться в этот вопрос, несмотря на мое желание узнать еще. Я постаралась успокоить его, сказав, что, по моему мнению, прекрасно, что у них нет необходимости в оружии, тогда как для большинства общин это единственный способ защитить себя. Садди считал, что я слишком любопытна. Я объяснила ему, что мы очень сильно хотим учиться, но учителей найти нелегко. Да, конечно, ответил он, здесь много учителей. Наша беда в том, что мы не умеем задавать им вопросы.

Д.: Есть ли в вашей общине какие-то правила, которые отличаются от правил обычной еврейской общины?

С: Как я могу сказать, когда я не очень-то знаю внешний мир и законы, которые там?

Из Ветхого Завета мне было известно, что евреи признавали жертвоприношения животных. Но когда я спросила Садди о подобной практике, он решительно высказался против этого.

С: Я не жертвую кровь! Почему Яхве должно быть угодно, когда убивают одно из Его творений? Получается как-то непоследовательно.

Д.: Я думала, у вас во многом те же верования, что и у евреев, та же Тора и те же законы.

С: Они лишь часть нашей веры, но не вся вера.

Д.: Но ведь евреи следуют практике жертвоприношений, верно?

С: Да. По моему разумению, эти обычаи были взяты из других «религий», как ты их обычно называешь. В первоначальных учениях такого не было. Но мы не приносим жертв. В качестве жертвы мы возжигаем ладан и другие подобные вещества. И это все.

Садди был настолько категорически настроен против жертвоприношений, что я решила переменить тему и спросила о различных торжествах и праздниках, которые отмечались у ессеев. Слова «праздник» Садди не понял. «Не знаю такого», — сказал он.

Д.: Праздник — это особый день, который отличается от других.

С: Ты говоришь о священных днях. Конечно же, есть Лесах *. А также Дни Искупления и Рот Шофар. Это празднование нового года, начала нового времени.

Поскольку я не исповедую иудаизм, я, естественно, никогда не слышала ни о чем подобном, кроме еврейской пасхи, которая упоминается в Библии. Я спросила о Днях Искупления.

 

* Песах — еврейская пасха, празднуемая в память Исхода евреев из Египта под водительством Моисея. — Прим. перев.

 

С: Каждый год приходит такое время, когда мы отказываемся от греховных дел, которые мы совершили, и просим за них прощения. И мы искупаем свою вину перед теми, кому мы причинили вред тем или иным образом.

Д.: Кажется, очень здравая идея. Как бы стираешь все и начинаешь с чистого листа. Есть ли еще какие-то праздники?

С: Да, еще есть празднества в честь сбора урожая и разные похожие торжества. Есть много праздников и много того, что можно отметить. Мы не какое-то угрюмое сборище, мы радуемся жизни!

Это, пожалуй, противоречит тому, что говорят переводчики Кумранских текстов. Они решили, что ессеи были люди серьезные.

Из Библии я знала об обычае омовения ног другим людям и спросила Садди, слышал ли он когда-нибудь о таком.

С: Да. Это делается в основном тогда, когда человек приходит и его приглашают за стол, и тогда хозяин омывает ноги гостя. Но это знак смирения. Это совершается также и в День Искупления, чтобы показать Яхве, что ты смиряешься перед лицом Господа.

Еврейский Новый год сейчас называется Рот га-Шана. Садди использовал другое название: Рот Шофар. Ошибся? Я нашла, что «роги» означает «начало». Я была весьма удивлена, когда мое исследование показало одну особенность в праздновании Рот га-Шана, которая заключается в том, что в синагоге трубят в шофар, то есть бараний рог, чтобы призвать к покаянию. Разве в те давние времена не мог этот праздник называться Рот Шофар благодаря описанному обычаю?

Я узнала, что День Искупления теперь известен как Йом Киппур, самый священный день в иудаизме. Он является кульминацией Десяти Дней Покая