Проблемы перевода термина и терминологии

Лингвокультурология - наука междисциплинарная, возникшая на стыке лингвистики, психологии, этнографии и культурологии, объектом которой является изучение взаимосвязи языка как передатчика культурной информации, культуры и человека, как творца культуры. Она пытается ответить на вопрос, каким образом язык осуществляет функцию создания, хранения и передачи культуры.

Важнейшей задачей лингвокультурологии является также выработка собственного терминологического аппарата. Термины, используемые в лингвокультурологии, требуют четкой дефиниции и объяснения того, чем они отличаются от аналогичных терминов, используемых в смежных дисциплинах [1, с. 245].

Термин (лат. terminus «граница, предел, конец») – это специальное слово или словосочетание, принятое в определенной профессиональной сфере и употребляемое в особых условиях. Термин представляет собой словесное обозначение понятия, входящего в систему понятий определенной области профессиональных знаний. Терминология (как совокупность терминов) составляет автономный сектор любого национального языка, тесно связанный с профессиональной деятельностью. Термины каждой отрасли науки, техники, производства формируют свои системы, определяемые, в первую очередь, понятийными связями профессионального знания при стремлении выразить эти связи языковыми средствами.

Термин ы – это слова специальные, ограниченные своим особым назначением; слова, стремящиеся быть однозначными как точное выражение понятий и называние вещей. Это необходимо в науке, технике, политике и дипломатии.

Термин является членом определенной терминологической системы, относящейся к той или иной области науки, техники, производства. Каждый термин имеет свое точное научное определение в ряду прочих терминов в той же области. Термины, в отличие от «обиходных» слов, внутри своего терминологического поля обычно однозначны; одно и то же слово может быть термином различных областей знания, но это не полисемия, а омонимия (ср. термин волна в гидравлике, радиотехнике и оптике).

Термины противопоставлены общей лексике также в том отношении, что они связаны с определенной научной концепцией: в термине отражаются результаты научных исследований и их теоретическое осмысление. Термином может стать и искусственно созданное слово [2, c. 54].

Термины существуют не просто в языке, а в составе определенной терминологии. Если в общем языке (вне данной терминологии) слово может быть многозначным, то, попадая в определенную терминологию, оно приобретает однозначность.

 

Термин не нуждается в контексте, как обычное слово, так как он:

1) член определенной терминологии, что и выступает вместо контекста;

2) может употребляться изолированно, например, в текстах реестров или заказов в технике;

3) для чего и должен быть однозначным не вообще в языке, а в пределах данной терминологии.

Терминология – совокупность терминов определенной отрасли знания или производства, а также учение об образовании, составе и функционировании терминов.

Предмет общей теории терминологии составляют: изучение формирования и употребления специальных слов, с помощью которых аккумулируются и передаются накопленные человечеством знания;

- совершенствование, существующих терминологических систем;

- поиски оптимальных путей создания новых терминов и их систем;

- поиски универсальных черт, свойственных терминологиям разных

областей знания.

При ускоренном развитии какой-нибудь области науки или техники начинается активное отражение ее достижений средствами массовой информации, переход отдельных терминов из специального употребления в общее. При этом термины теряют научную точность, расширяют сферу своего употребления. Происходит их детерминологизация. В специальном употреблении, занимая соответствующее место в системе, термины остаются сами собой. В общее употребление переходят их «двойники», омонимы, уже не обладающие необходимой системностью и научной точностью. Они становятся модными словами, обретают стилистические возможности, эмоциональность. Такими модными словами-терминами в 1940–1950-е годы были атом и его производные, в 1960-е спутник, в 1970-е луноход. Появилось их переносное употребление: атомщики «маленькие дети», атомщики «политики, грозящие атомной войной», луноходом стали называть человека, с трудом стоящего на ногах [2, c. 124].

Один и тот же термин может входить в разные терминологии данного языка, что представляет собой межнаучную терминологическую омонимию, например:

- Реакция:

1) в химии,

2) в физиологии,

3) в политике;

- Редукция:

1) в философии,

2) в юриспруденции,

3) в фонетике;

- Ассимиляция:

1) в этнографии;

2) в фонетике.

Для лингвистов очень важно понимать, что термин речь, встречающийся в терминологии разных наук, не то же самое, – это типичный межнаучный омоним в:

1) языковедении

2) психологии

3) физиологии

4) медицине

Не говоря уже о таких значениях, как «речь прокурора», «речь ректора на торжественном акте», «бессвязная речь преступника», «Я слышу речь не мальчика, но мужа» и т.п.

Хорошие термины должны быть «отграничены» от полисемии, от экспрессивности и тем самым от обычных нетерминологических слов, которые как раз по преимуществу многозначны и экспрессивны [2, c. 245].

Между терминами и не терминами происходит постоянный обмен: слова общего языка, утрачивая некоторые свои свойства, становятся терминами (не переставая быть фактами общего языка: сапожок в сеялке, мушка на стволе ружья, лебедка в порту или такие технические термины, происходящие из названий частей тела, как плечо, колено, лапа, палец, шейка, щека, хобот, клык т. п.), и, наоборот, термины входят в общий язык (чуять, следить, травить – из охотничьей терминологии; приземлиться – из авиационной; подрессоривать, спустить на тормозах, закрыть поддувало – из транспортной технической терминологии; термины даже могут становиться особыми идиоматическими выражениями: отутюжить – из терминологии портных; разделать под орех, ни сучка, ни задоринки – из столярной терминологии; пасовать – из терминологии картежников и т.п.).

Среди терминов бывают слова, существующие только как термины и в пределах одной терминологии (форсунка, вагранка, вектор, резекция метатеза и т.п.); бывают и такие, которые существуют тоже только как термины, но участвуют в разных терминологиях (операция, ассимиляция, прогрессивный, регрессивный, протеза и т.п.); бывают (что чаще всего) и такие, которые употребляются и как термины и как обычные нетерминологические слова, например, при различии прямого и переносного (метафорического) значения: мушка – «маленькая муха», мушка – как термин стрелкового дела («держать мушку на нижней линии мишени»), мушка – как термин театральных парикмахеров и гримеров («поставить мушку на левую щеку»); или же при условии менее и более специализированного значения: дорога – как слово общего языка и дорога – как термин инженерно-дорожного дела; земля – как общее слово и как термин геологии и т.п.

Различаются терминологии – естественно сложившиеся совокупности терминов определенных областей знания или их фрагментов и терминосистемы, упорядоченные терминологии с зафиксированными отношениями между терминами, отражающими отношения между называемыми этими терминами понятиями [3, c. 117].

 

Терминология каждой области знания ограничена определённым объемом терминов, так как словесно отражает систему основных ее понятий. По рекомендации Международной терминологической комиссии объем терминологических сборников не должен «намного превышать количество в 100 терминов».

Так как терминология – это в идеале строгая и «умная», т.е. опирающаяся на чисто интеллектуальные стороны слова, часть лексики, то экспрессия ей несвойственна. Поэтому, например, такие слова-термины, как валик, сапожок, кулачок, язычок, мушка, дужка и т.п. (заключающие в себе уменьшительные суффиксы, помогающие в общем языке создать экспрессивное слово), «отграничены» от уменьшительно-ласкательной экспрессии и от своих не уменьшительных (так как нет терминов сапог, кулак, язык, муха, дуга, а вал и валик не образуют той пары, которая есть в нос – носик, шар – шарик, сад – садик, кот – котик и т.п.).

Например, шестерня как бытовое слово – «шесть лошадей в одной упряжке» имеет дублет шестерка, но шестерня как технический термин этого синонима лишается; конус как термин геометрии никак не может иметь синонима сцепление, тогда как в автомобильной терминологии устаревшее конус как раз и есть синоним для нового и более правильного термина сцепление («выжать конус» – «выжать сцепление»). Жар в общем языке имеет антоним холод, но термин жар – «раскаленные угли» в кузнечном деле никакого антонима не имеет.

Есть еще одно качество, существенное для терминов. Это их международность [3, c. 354]. Как раз в области политики, науки, техники обычнее всего осуществляются международные связи, и поэтому вопрос о взаимопонимании людей разных наций и языков здесь является очень важным. Не говоря уже о международных съездах и конференциях, можно ограничиться хотя бы вопросом о чтении специальной литературы; общность терминологии, даже и при разном фонетическом и грамматическом оформлении терминов в каждом отдельном языке, дает предпосылку понимания сути дела при чтении книги по данной специальности, хотя бы и написанной на неизвестном для читателя языке.

Откуда же язык берет термины? Пути здесь разные.

Первый путь – это употребление в качестве термина своего слова общенародного языка. Положительная сторона здесь в том, что свой словарный состав сохраняется, язык не засоряется иноязычными словами и «слово», взятое в качестве термина, считается в общем понятным любому говорящему на данном языке.

Однако все это не совсем правильно. Прежде всего, слово как термин имеет иное значение, метафорическое, а иной раз и метонимическое, что еще труднее разгадать, исходя из основного и прямого значения. Так что, понимая значение обычного слова, не всегда легко понять значение термина: например, кап (известно как звукоподражательное: кап-кап) – «наплыв на стволе дерева, в частности карельской березы, из чего делают портсигары и другие изделия»; плес – «открытое водное пространство», как термин рыбного дела – «хвост сома»; цветок как охотничий термин – «хвост зайца»; соколок – уменьшительное от сокол, а как собаководческий термин – «выдающаяся часть грудной клетки»; скамья – «лавка», у собаководов – «спина борзой» и т.п.

Другая возможность «отграничения» термина – морфологическая. Так, обычное слово лоб склоняется с «беглой гласной»: лба, лбу и т.д., тогда как термин теннисной игры лоб – «удар, перебрасывающий мяч через голову противника», склоняется без изменения звукового состава корня: лоб, лоба, лобу [4, c. 28].

Указанных трудностей избегают термины, являющиеся заимствованными чужими словами. Они входят в язык как кличка, этикетка, почти как собственные имена (комбайн, контейнер, бульдозер и др.). Как названия вещей и явлений (фен, преамбула, эмбарго и т.п.) они при изолированном употреблении чисто номинативны и получают семасиологическую функцию только после образования производных терминов, когда общность понятия выступает как связующее разные номинации различных слов. Такие заимствованные термины – чужеязычные слова не смешиваются с обычными словами; они отдельны, однозначны, стоят вне экспрессии [5, 115]. И таких случаев много в любой терминологии. Выбор языка-источника этих терминов обусловлен реальной исторической практикой, поэтому здесь очень ясно можно показать связь народов и наций и характер их культурного взаимодействия. В русском языке коневодческая терминология по преимуществу состоит из тюркских слов, благодаря общению с татарами (лошадь, табун, аргамак, аркан, буланый, каурый, чалый, игреневый и т.п.); морская – область голландизмов (бугшприт, фок, грот, ют, баки т. п.); кулинария и театр, а также в более позднее время электротехника и авиация – французские термины (меню, ресторан, бульон, рагу, консоме, крем; партер, бенуар, бельэтаж, рампа, антракт, афиша, дебют, па, ритурнель; пассатижи, монтер, шасси, фюзеляж, планер и т.п.); спортивные – английские (спорт, старт, финиш, чемпион, футбол, теннис, тайм, сеттер, пойнтер и т.п.).

Недостатки заимствованных слов из отдельных языков заключаются в том, что свой язык засоряется случайным чужеязычием, что отражается, прежде всего, на пестроте самой терминологии и на разрыве международных связей, так как разные народы могут заимствовать терминологию той же области из различных языков. Так, в русском языке название мастера горного дела штейгер взято из немецкого (буквально «подъемщик», от steigen – «поднимать», чего русское штейгер никак не выражает); во французском эта должность называется maître-miner, т.е. «мастер-шахтер», а в английском head miner – «главный шахтер» (head в английском – «голова, глава» и по конверсии «главный») [6, c. 87].

Еще интереснее случай с названием той специальности, в ведении которой сосредоточена «стрижка, бритье, завивка»: в русском языке испорченное немецкое слово парикмахер в немецком должно было бы быть Peruckenmacher, т.е. «делатель париков» (от Perũcke – «парик» и Machen – «делать»), но немцы эту специальность называют Friseur( от французского friser – «завивать»), однако французы так ее не называют, а именуют coiffeur (буквально «причесыватель», от coiffer – «причесывать»)

Таким образом, русские называют по-немецки, немцы – по-французски, а французы – по-своему, но не тем словом, что немцы. Эти примеры показывают, что ни систематичности, ни международности терминологии при случайных, хотя исторически и оправданных, заимствованиях терминов не получается. Кроме того, при устном бытовом усвоении терминов (что особенно часто встречается в области ремесленной техники благодаря непосредственному общению ремесленников разных наций и языков) возникают искажения слов на почве народной этимологии.

Случайность заимствования из отдельных языков можно проиллюстрировать следующим примером. Термин комбайн восходит к английскому combine – глаголу to combine – «объединяться», «комбинировать», «сочетать», а в качестве существительного – «трест», «синдикат», «комбинат», «союз»; благодаря «английской окраске» этот термин оторван от этимологически однокорневых с ним слов (из латинского и французского языков): комбинация, комбинировать, комбинатор, комбинезон и т.п. Если бы в русском языке это название было получено от французов, такого разрыва не получилось бы, так как французский язык лучше сохранил соотношения латинских гласных, чем английский (cр. термины линотип, монотип, пришедшие из английского языка, но без английского клейма (linotype и т.п.), благодаря чему этимологическая связь слов дагерротип, типография и т.п. и линотип, монотип не порвалась) [7, c. 195].

Так, политический термин революция, принятый с одинаковым значением во всех новых языках, исходит от использования латинского глагола revolvo, revolvi, revoltum, revolvere со значением «возвращать назад», «скатывать», что в латинском понималось по преимуществу в материальном смысле движений. Однако revolutio могло значить и «переворот». Переносное значение слова революция переведено в социальный план – «переворот в общественно-политических отношениях», с новыми переносными значениями: «культурная революция», «революция в тех или иных воззрениях» и т.п.

Из этого перечня видно, что русская форма революция наиболее близка к исходной латинской. Но это несущественно для главного, которое состоит в том, что:

1) различия в грамматическом и фонетическом оформлении международных

терминов обеспечивают их самобытность и системность в каждом языке

2) общность лексического значения и оформления основы (хотя бы и не

полностью) дает возможность взаимопонимания представителей разных наций.

Так, термин термометр составлен из двух греческих корней: therm-os – «теплый» и metron – «мера», через соединительную гласную. Эти элементы-корни могут и сами выступать как термины: термос и метр. Эквивалент составлен из двух латинских элементов, причем первый взят в словоизменительной форме (не aequus – «равный», a aequi, т.е. род. п. «равного», valens, valentis – «сильный», «крепкий», т.е. «сильный в равенстве», «равносильный»); и здесь могут быть отдельные образования от каждой половины: экватор, эквилибристика и т.п. и валентность, валентный и пр.

Такие же термины, как терминология, социология, построены из смешанных латино-греческих элементов: лат. terminus – «граница», societas – «общество» и греч. logos – «наука»; используются для создания терминов и арабские элементы как в чистом виде:

- алкоголь (арабск. al kuhl – «глазной порошок»)

- алканин – «вид краски в парфюмерии и индикатор при химических

анализах» (от арабск. al kanna)

- алкил – «одновалентный остаток (радикал) какого-либо углеводорода

(метил, этил и др.)» (от арабск. alkil), так и в комбинации с античными элементами, например: альдегид из al (cohol) (из арабск. al kuhl) + dehyd (rogenatum) (из de + hydro, греч. «вод-о» + genatum, лат. genus – «род») – буквально «алкоголь, лишенный воды» [8, c. 56].

Используя международные модели терминов и их словообразовательные элементы (античные корни, суффиксы, префиксы), можно создавать термины и из своих элементов по этим образцам и с участием античных префиксов и суффиксов; таковы в русском термины: военизация, яровизация, часофикация, теплофикация; очеркист, значкист, связист; отзовизм, хвостизм; усатин, осветим; соломит, победит, а также слова: антиобщественный, архинелепый, инфракрасный, суперобложка, транссибирский т.п.

Характеристика термина. Обычно специалисты пользуются рабочими определениями термина, которые, как правило, неполные, однако отражают его существенные свойства. В определениях термина чаще всего раскрывается один существенный признак (например, соотнесенность с научным понятием, системность и т.п.).

Выделяются три основные точки зрения на функции термина: номинативная, дефинитивная, т.е. наличие у термина строгой и точной дефиниции, номинативная и дефинитивная. В.В. Виноградов пишет: «Слово исполняет номинативную или дефинитивную функцию, т.е. или является средством четкого обозначения, и тогда оно – простой знак, или средством логического определения, тогда оно – научный термин». «Иногда говорят, что термин называет, обозначает, выражает и даже отражает понятие, из чего следует, что термину приписывается номинативная, сигнификативная, экспрессивная и даже отражательная функция» [9, c. 132].

Наиболее правомерной нам кажется точка зрения К.А. Левковской: «Среди полнозначных слов особыми словами в отношении значения и употребления являются термины, поскольку они наряду с номинативной функцией (функцией обозначения тех или иных представлений), выполняемой и другими словами языка, выделяются еще и своей дефинитивной функцией (функцией определения соответствующего понятия)» [10, c. 85].

Интересно отметить, что лишь у терминов возможно совмещение понятия и лексического значения, несмотря на существующие между ними различия.

Перечислим наиболее важные особенности значения слова-термина в отличие от слова-нетермина:

1) соотнесенность не с отдельным предметом, а с понятием; потребность в

дефинировании;

2) формирование индивидуальных, свойственных отдельным ученым понятий;

3) соотнесенность значения термина со значениями других терминов в

пределах соответствующей терминологической системы;

4) соотнесенность с определенной профессиональной деятельностью и др.

«Получается, таким образом, что в слове-термине на первый план выступает его объектное значение, субъектное же, оценочное, или вообще снято, или затушевано».

Традиционно к хорошему термину предъявляются следующие основные требования, которые варьируют у различных авторов: однозначность, точность, краткость, системность, эмоционально-экспрессивная нейтральность, отсутствие модальной и стилистической функции, безразличие к контексту, отсутствие синонимов и омонимов в пределах одной терминосистемы и др.

Термин однозначен, по мнению одних, допускает многозначность, по мнению других, имеет тенденцию к однозначности, по мнению третьих. А.А. Реформатский вносит уточнение, что однозначность термина следует понимать в пределах терминологического поля, т.е. данной терминологии»

Системность, или систематичность термина понимается по-разному:

1) как классификационная сущность;

2) как словообразовательная системность;

3) как системность вдвойне: термин как элемент терминологической

системы, с одной стороны, и как элемент системы языковой – с другой. А.А. Реформатский указывает на тенденцию систематичности термина [11, c. 98].

Традиционно терминологи считают, что термин безразличен к контексту. «Принцип независимости термина от контекста скорее означает требование того, чтобы термин всегда одинаково понимался представителями одной профессии, чтобы его однозначное истолкование обеспечивала система научных понятий, а не лексико-семантическая система языка». А.А. Реформатский считает, что термину не нужен контекст, так как он связан с терминологическим полем, которое и заменяет собой контекст. Такая точка зрения вполне приемлема для идеального термина, отвечающего соответствующим требованиям. Для понимания значения полисемантичных терминов (и редко встречающихся омонимов) требуется нейтрализующий контекст, в котором реализуется лишь одно из его значений [11, c. 210].

Бурное развитие науки и техники в ХХ веке привело к быстрому развитию соответствующих терминологий. Возникла необходимость в стандартизации терминов, а также в анализе, регулировании и упорядочении терминологий различных областей науки и техники.

На рубеже XX–XXI столетий выдвигается новая идея, «что в традиционном терминоведении лингвистические факты были подменены требованиями к создаваемой терминологии», что нельзя говорить об однозначности термина или об однозначном соответствии (изоморфизме) «один термин – одно понятие», хотя бы потому, что есть элементарное развитие понятий и категорий…».