Характеристика конфликтогенных факторов этнополитической сферы современности на Юге России

“Два врага под одной крышей не уживаются” – Чеченская пословица.

 

После распада Советского Союза, Россия оставалась мультиэтническим государством. Она менее этнически гетерогенна по сравнению с Российской империей девятнадцатого века или Советским Союзом, но, тем не менее, этнические меньшинства составляют более 20 процентов населения Российской Федерации и доля населения меньшинства возрастает. Более тридцати миллионов человек в современной России относятся к различным группам этнических меньшинств. Эти люди часто разговаривают на разных языках, практикуют различные религии, поддерживают разнообразные традиции, а иногда даже работают в различных социально-экономических системах. Удивительная гетерогенность России находит свое отражение в многообразии вопросов и проблем, с которыми сталкивается страна с точки зрения управления своим разнообразием[95].

Обсуждение этнического многообразия в контексте современной России не может быть сведено к узко определенному акценту на положение многочисленных групп этнических меньшинств. Смысл этнической принадлежности как социальной категории, место и роль этнического происхождения в общественной жизни лежат в основе дебатов о государственном строительстве в России[96]. Вопрос о том, какова должна быть роль политических и социальных институтов и ценностей в формировании идентичности новой России имеет много ответов. Голос тех, кто стремится укрепить гражданскую идентичность и заменить ей этнос, в качестве определяющего маркера государственности с общественными привязанностями и пристрастиями, силен и красноречив[97].

Большое количество этнических групп и религий означает, что существует большой потенциал для межэтнических распрей, особенно там, где национальные и этнические идентичности являются самыми сильными. Интересно отметить, что, однако, большинство кавказских народов приобрели свою этническую идентичность лишь после того, как россияне завоевали регион в восемнадцатом и начале девятнадцатого века. До этого, они рассматривали себя, например, как горных людей или мусульман. Многие этнические группы желают воспользоваться своим правом на самоопределение, которое находится в конфликте с сохранением территориальной целостности государства, в котором они живут. Националистическая и этноцентричная риторика некоторых лидеров, которая в основном служит для повышения их собственной политической власти, добавляет еще больше топлива к огню.

Тем не менее, этнические группы не являются единственной причиной конфликта. Опыт показал, что разные народы могут жить мирно вместе, пока экономическая ситуация благоприятна: Швейцария дает хороший пример. Но экономический спад и хронические социально-экономические проблемы за последние два десятилетия серьезно усугубили потенциал насильственных этнополитических конфликтов на Кавказе. Наконец, не следует забывать, влияние (или восприятие) истории о текущих войнах и потенциальных конфликтов. Многие из них являются достоянием русской и советской политики «разделяй и властвуй». В то время как некоторые этнические группы были разделены, другие получили высокую степень автономии, а некоторые другие были депортированы сталинским режимом. После распада советской системы каждая этническая группа боролась за свою автономию. Например, те, кто был депортирован, хотели вернуть районы, которые они потеряли в течение периода их изгнания (например, конфликт между ингушами и осетинами за Пригородный район, конфликт черкесов и карачаевцев, и конфликт обоих из них с казаками, а также конфликт между аккинцев-чеченцев и лакцев). Другие - например, в Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе - хотели установить независимость. Только четыре конфликта (произошедшие в Чечне, Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе) получили широкое международное внимание, но произошли и многие другие столкновения. Тем не менее, в этих конфликтах не было ничего нового, так как там совершалось, в основном незарегистрированное, насилие и в советское время.

Российская Федерация в настоящее время, также как и бывший Советский Союз, является многонациональным государством с населением в 144 миллионов человек. Россия является домом для более чем 150 наций и народностей.

В 1990-х и первой половине первого десятилетия нового века, насилие на Северном Кавказе в основном базируется в Чечне. В декабре 1994 года, Россия предприняла полномасштабное военное наступление на Чечню. Лидеры двух православных республик, Грузии и Армении, поддержали действия России, в то время как украинский президент был «дипломатически вежлив и просто призвал к мирному урегулированию кризиса». Действия России также одобрили правительство православной Северной Осетии и 55–60% народа Северной Осетии. Наоборот, мусульмане в Российской Федерации и за ее пределами в подавляющем большинстве приняли сторону чеченцев. Исламский интернационал немедленно отправил в Чечню боевиков из Азербайджана, Афганистана, Пакистана, Судана и других районов. Мусульманские страны поддержали чеченцев, а Турция и Иран, как сообщалось, оказали им материальную помощь, что придало России дополнительные стимулы для попыток примириться с Ираном. Из Азербайджана в Российскую Федерацию начал поступать непрерывный поток вооружения для чеченцев, что заставило Россию закрыть свою границу с этой страной[98].

Мусульмане в Российской Федерации поднялись в поддержку чеченцев. Хотя призывы ко всекавказской священной войне мусульман против России не дали результата, главы шести республик Волжско-Уральского региона потребовали от России прекратить военные действия, а представители мусульманских кавказских республик призвали к «кампании гражданского неповиновения». Президент Чувашской Республики освободил чувашских призывников от службы в частях, действующих против их собратьев-мусульман. Наиболее мощные акции протеста против войны имели место в двух соседних с Чечней республиках – Ингушетии и Дагестане. Ингуши нападали на российские войска во время их движения к Чечне, что, в свою очередь, вызвало заявление российского министра обороны о том, что ингушское правительство «фактически объявило войну России». Нападения на российские войска происходили также в Дагестане. Русские ответили обстрелами ингушских и дагестанских селений. Враждебность дагестанцев по отношению к русским возросла еще больше, когда после чеченского рейда на город Кизляр в январе 1996 г. русские разрушили селение Первомайское[99].

Оккупация Северного Кавказа была причиной конфликтов на протяжении трех столетий. Россия вела разрушительные войны с Чечней с середины 1990-х годов, пытаясь подавить местные движения за независимость, остановить панисламское движение от захвата региона и сохранить доступ к нефтяным богатствам Каспийского моря. Есть несколько признаков того, что этот конфликт будет решен мирным путем, и отношения характеризуются сильной ненавистью, предрассудками и пропагандой с обеих сторон. Корни этого конфликта лежат в долгой истории жестоких репрессий и обнищания в Чечне.

В 2002 году президент Путин заявил, что война в Чечне закончилась, но, хотя русские заняли большую часть Чечни, но эта территория не была на самом деле под контролем. В том году многие беженцы были вынуждены вернуться к руинам своих домов. Миллионы долларов были выделены и отправлены в Чечню для восстановительных работ, однако до 2005 года не было достигнуто больших результатов[100].

С момента официального окончания войны в Чечне, насилие распространилось на большие части Северного Кавказа, и там часто происходили бои между повстанцами и федеральными войсками, например в Кабардино-Балкарии. Кроме того, экстремисты отказались от обычной войны и заняли террористическую тактику, наиболее важными из которых являются захват заложников «Норд-Ост» на Дубровке в Москве и средней школы №1 в Беслане[101].

Осетино-ингушский конфликт - борьба за Пригородный район, территорию в Республике Северная Осетия, был первым вооруженным конфликтом на территории России после распада Советского Союза, и имеет свои корни в политике «разделяй и властвуй» Царской России и Советского Союза. Исторически сложилось так, что осетины и ингуши никогда не были в состоянии войны, но и не имели особенно дружеские отношения. Конфликт не привлек внимание международного сообщества или ученых, но последствия спора все еще очевидны и могут возобновиться в любое время. Там остается много беженцев, до сих пор существует ненависть, а политическое урегулирование административного статуса региона все еще не достигнуто. Многие ингуши поселились незаконно в регионе. Решение конфликта не последовало, и вражда продолжилась. Ингушам с постоянным местом жительства было позволено вернуться в свои дома, но осетины часто им препятствовали. Отношения между ингушами и осетинами немного облегчились, но не стали дружественными, и время от времени враждебные сообщения появляются в средствах массовой информации. Захват заложников в школе в Беслане привел к новой вражде и опасности нового осетино-ингушского конфликта.

Дагестан является самой полиэтнокультурной республикой на Северном Кавказе, и даже во всей Российской Федерации. Сложный этнический состав Дагестана характеризуется хрупкой стабильностью. Многие дагестанские этнические группы объединили свои сильные стороны и яростно сопротивлялись любому продвижению России в регионе. Хотя многие аналитики ожидали конфликты в Дагестане после распада Советского Союза, этот регион был избавлен от масштабного насилия, а несколько возникших разногласий были успешно разрешены.

Аккинские чеченцы были депортированы в 1944 году, и лакцы и авары были переселены в Ауховский (переименованный в Новолакский) район. После реабилитации, чеченцы-аккинцы вернулись в родные земли и вступили в конфликт с лакцами и аварцами, особенно в 1991-1992[102]. Несколько лакцев согласились переселиться в другие части Дагестана. Повышенный риск насилия связан в некотором аспекте, и с аварцами. Группа не имеет недавнюю историю насилия против государства, не выражает серьезных обид и даже пользуется относительно привилегированными отношения «визави» с Москвой. Тем не менее, факт того, что аварцы сконцентрированы территориально, увеличивает риск насилия и распространения нестабильности из соседней Чечни и представляет потенциальную проблему[103].

Еще одна потенциально опасная ситуация возникла 7 августа 1999 года, когда три деревни в районе Ботлихского объявил его независимой исламской территорией[104]. Тем не менее, эта исламская республика просуществовала всего несколько дней. В предыдущем году, несколько других дагестанских деревень также провозгласили исламское правление и отказались от российского авторитета. Кроме того, кумыкский популярный фронт Тенглик выдвинул нечеткие требования, начиная от некоторой формы местной автономии, заканчивая созданием суверенной республики.

Хотя некоторые факторы риска этнонациональных конфликтов были связаны с кумыками, до 1992 года не было никаких упоминаний упорного протеста. С середины 1990-х годов, кумыки являются самыми активными и спорящими из дагестанских групп и наиболее часто участвуют в межгрупповых спорах. Возможно, это происходит потому, что они были одним из самых привилегированных в Дагестане, а также имеют культурную традицию, отличающуюся от других кавказских групп. Они также видели другие группы, злоупотребляющих кумыкскими землями и угрожающих выживанию кумыкской культуры. Земли, которые исторически занимают кумыки, являются одними из наиболее ценных в Дагестане[105].

С другой стороны, нетитульные этнические группы, которые испытывали недостаток собственных институтов, такие, как лезгины в Азербайджане и Дагестане, имели наименьшую вероятность мобилизовать свои силы, и даже если мобилизовали, тенденций требовать отделения от основной республики не было. Несмотря на то, что первые призывы к лезгинской унификации и гарантий их прав возникли еще в 1959 г., главное политическое движение, ведущее борьбу за свое дело, Садвал (Единство), было создано в Дагестане в июле 1990 года. Несмотря на то, что изначально не существовало никаких претензий дискриминации в Дагестане, они хотели объединение лезгин в Лезгистан. Призыв Садвал к независимости Лезгистана был прекращен в апреле 1996 года[106]. Тем не менее, потенциал для дестабилизации Дагестана до сих пор существует.

Кабардино-балкарский конфликт является основной линией этнополитической напряженности в стране. Конфликт произошел между двумя титульными нациями и был связан с пользовавшейся популярностью среди балкарцев, идеей создания собственного национально-территориального образования Российской Федерации. Но по сравнению со всеми ранее обсужденными республиками, этнополитическая напряженность в Кабардино-Балкарии в постсоветский период, отличалась большей стабильностью и межэтническим взаимодействием, характеризующаяся ограниченным объемом концентрации потенциала этнополитических конфликтов с применением насилия.

Этнические напряженности в Карачаево-Черкесии вернулись к ненадежному миру в 2001 года после интенсивной, в основном ненасильственной борьбы. Конфликт разразился в 1999-2001 годах из-за спорных выборов. Риски межнациональной розни в Карачаево-Черкесии пришли из трех источников: турецко-черкесская напряженность в 1999-2000 годах; напряженность между обеими группами и казаками, которые воспринимаются как орудие репрессий из Москвы; и эмерджентные исламские организации, вовлекающих членов многих кавказских наров в серии нападений на местную полицию и гражданских лиц[107]. В республике Карачаево-Черкессия наблюдались этнические напряженности. Но их собственный потенциал конфликта был недостаточен. Эскалация этнической напряженности в Карачаево-Черкесии была сама во многом спровоцирована внешними факторами - быстрой социально-политической и социально-экономической дестабилизации в стране, растущим фоном социальных конфликтов, актуализации существования автономии[108].

Ситуация в сфере межэтнических отношений в Адыгее оставалась достаточно стабильной на всем протяжении постсоветского периода, что было обусловлено двумя факторами. Во-первых, незначительным удельным весом адыгов в национальной структуре населения. Во-вторых, низкой отмобилизованностью русского населения на защиту своих общественно-политических прав и интересов[109].

Ученые, таким образом, выявили высокую корреляцию между историей обладания этнически определенной территории и этнотерриториальными конфликтами на юге России, особенно на Северном Кавказе. В самом деле, все сепаратистские территорие на Кавказе имели некоторую форму автономии в Советском Союзе.

В этом регионе насчитывается более восьмидесяти наций и национальных групп некоренного населения, которые компактно живут здесь на протяжении многих лет. В политических процессах, активно участвуют этнические и политические элиты, которые соревнуются за перераспределение ресурсов, финансовые потоки от центральных и местных бюджетов, земельные и производственные объекты, минеральные источники и запасы сырья. Массовая безработица в сельских районах и в большинстве городов, закрытие заводов, огромная степень расслоения общества с точки зрения жизни, рост преступности и напряженности произошли отчасти в связи с военными действиями в Чеченской Республике. Именно здесь наблюдается наиболее выраженный эффект новых политических образований - национальных элит, которые берут на представление интересов этнических групп, создавая этнические общественные организации, часто с националистическим уклоном.

В течение постсоветских лет миграция и движение беженцев были главными определяющими факторами в изменениях населения. Существовал приток населения в Северный Кавказ и отток в Южный Кавказ. Это явилось результатом вооруженных конфликтов, плохой экономической ситуации и эмиграции русских по рождению и украинцев из Южного Кавказа и Северо-кавказских автономий. Существует два типа мигрантов. Первый тип - миграция, вызванная бедностью, низкими зарплатами, высоким уровнем безработицы, отсутствием правовой защиты, политической нестабильностью и отсутствием возможностей, таким образом, люди пытаются искать лучшую жизнь в другом месте. Другие типы мигрантов – беженцы. Эмиграция из Чечни ясно связана с двумя последовательными войнами и отсутствием решения. Грозный был однажды мультиэтническим и относящимся к разным культурам центром, но сейчас большинство нечеченцев его покинули.

Динамика миграции может ощущаться на территории нескольких районов и провинций на юге России. К примеру, в Ставропольском крае к 2000 г. проживало более 500 тыс. вынужденных переселенцев - выходцев из Чечни, Дагестана, закавказских государств (прежде всего из Армении и Азербайджана), а также из Средней Азии и Казахстана. Следует учесть, что приведенная выше цифра отражает только учтенную часть миграционного притока. И действительные его масштабы были существенно больше[110]. Следовательно, миграция нарушила сложившуюся этническую структуру населения в большей мере, чем это следовало из данных последней переписи. Итак, оценивая результаты этнической миграции на Ставрополье в постсоветский период, можно констатировать, что последняя «с одной стороны пополнила диаспоры (армянскую, греческую, украинскую, чеченскую, черкесскую), а с другой - обострила межэтнические отношения. Возникли опасения «арменизации», «даргинизации» края, кроме того, отмечаются противоречия как между русским населением и диаспорами, так и между ними и внутри них[111].

Краснодарский край – в составе этнической миграции в крае существенное место занимали представители национальных анклавов Западного кавказа (абхазы, другие представители адыгских народов, грузины). Специфической проблемой в Краснодарском крае являлась проблема турок-месхетинцев, появившихся в регионе после 1989 г. Дапная этническая группа первоначально планировала использовать территорию края в качестве временного пристанища в своем миграционном транзите на историческую родину (территория Грузии). Однако политическая ситуация изменилась и в настоящее время данная достаточно многочисленная этническая община остается в крае так и не определившись со своим статусом. При этом исходные психо-поведенческие (ментальные), социо-профессиональные, социо-культурные и другие характеристики данной группы обуславливают повышенную конфликтогенность ее взаимодействия с этнокультурным окружением[112].

Ростовская область – как уже упоминалось, значительное увеличение многоэтничности населения является фактором, который увеличивает конфликтный потенциал, и Ростовская область в этом отношении не является исключением. Анализ социальных конфликтов с этнической составляющей указывает на то, что наибольшая вероятность эскалации и возвращения к той или иной форме межэтнического конфликта, существует в сельской местности и в малых городах. Причины этого лежат в "разреженной" и упрощенной социальной среде, в которой все человеческие контакты носят более личный характер, этническая принадлежность служит важным показателем физического лица или целой группы[113].

Астраханская и Волгоградская области – расположенные на «стыке» двух крупных национально-территориальных анклавов бывшего СССР (Кавказ и Средняя Азия с Казахстаном) поволжская область являлась центром миграционного притяжения для обоих этих анклавов. Многие из старых сложившихся диаспор характеризовались невысоким ростом или даже сокращением (казахи, татары, армяне, немцы в Волгоградской области; татары, калмыки, евреи в Астраханской области), тогда как стремительно росли «молодые» кавказские общины. При этом максимальные темпы демонстрировали представители восточных республик Северного Кавказа (чеченцы, аварцы, даргинцы, лезгины) и азербайджанцы. За последнее советское десятилетие их диаспоры выросли в 2-4 раза[114].

Положение в сфере межнациональных отношений на Нижнем Поволжье, как и остальных областных и краевых администрациях Юга России в значительной мере определялось динамикой этнического миграционого притока и его территориальной локализацией. При наличии значительного числа городских центров и районов, в которых межнациональные отношения оставались стабильными, имелись и очаги ощутимой напряженности. При этом этно-конфликтогенный потенциал чаще всего концентрировался по коммуникационной оси: русское население и кавказские общины, в сельских территориальных общностях, наиболее изменивших свою структуру за счет мигрантов.

Этнополитические конфликты происходят там, где рушатся тоталитарные режимы, что ослабляет центральное правительство во времена структурных перестроек государственности, где масштабы борьбы за власть между центром и регионами принимают острый характер. Этнополитические конфликты, которые в Советском Союзе находились в латентном состоянии, или просто подавлялись, вспыхнули во время политических свобод. Мы достигли критического уровня противоречий в национальном государственном устройстве и межэтнических отношениях. От оппозиции народов (осетины - ингуши, карачаевцы-черкесы) до открытых военных выступлений (Чеченская Республика) и принятие собственных конституций, многие из статей, которых противоречат положениям действующей Конституции Российской Федерации - все эти явления одного и того же порядка - сепаратизма. Конфликты такого рода могут длиться в течение многих лет (арабо-израильский конфликт, борьба курдов в Турции и басков в Испании). Это страшные погромы Сумгаита, сожжение столицы Чечни – города Грозный, и взаимные нападения балкарцев и кабардинцев.

Жизнь показывает, что рост этнополитической напряженности - стремление к «суверенитету», экономическое противостояние, приводит к вспышке коллективных политических конфликтов с применением насилия со стороны этнических групп на юге России. В заключение этническая напряженность в некоторых районах юга России отвечает постулатам причин насилия в этнополитических конфликтах. Во-первых, толкование этнической группой своей истории оправдывает враждебность по отношению к другим, и подчеркивает необходимость придания особого статуса (особой автономии или суверенитета). Во-вторых, когда страх группового вымирания силен, то в это время вспыхивает насилие. Об этом можно судить, по тому, как в противостоянии в Северной Осетии погибло множество людей, 419 ингушей и 171 осетин были убиты, а также количество между 34500 и 64000 ингушей было насильственно вывезено, в основном в Ингушетию. В-третьих, этническая группа имеет территориальную базу и возможность мобилизоваться (большая часть восстаний в горах Кавказа)[115].

Теория коллективного политического насилия считает, что насилие, скорее всего, произойдет, в случае если этнические группы стремятся к власти и имеют сильные этнические идентичности. Насилие более вероятно, произойдет в Чечне, потому что в республике проживают 95% чеченцев. Или же в Дагестане, из-за неоднородности этнического состава и присутствия нетитульного этноса в республике.

Тогда как некоторые политики пытаются убедить своих избирателей в том, что они быстро решат все конфликты и, что Кавказ станет процветающим местом, будущее, безусловно, не выглядит очень ярко. Взаимное отчуждение среди различных этнических групп продолжается, поскольку молодежь не имеет больше общего языка. Назревают и многие другие потенциальные конфликты. В регионе существует множество других этнических меньшинств, которые потенциально могут привести к волнениям, но большинство из них вряд ли будет бороться за автономию или независимость.

2.3. Сравнительный анализ современных этнополитических конфликтов на Юге России (в Южном федеральном округе и Северо-Кавказском федеральном округе)

В период после Холодной войны, новые и формирующиеся насильственные конфликты носят все более этнополитический характер. Многие традиционные объяснения этнических конфликтов основываются на давней взаимной ненависти между этническими сообществами. Эти глубоко укоренившиеся враждебности находились в состоянии покоя и сдерживались в течение многих лет авторитарного правления. Падение авторитарного правления привело к проявлению этих древних, непримиримых противостояний и обид, таким образом, приводя к ожесточенным этническим конфликтам. Этот аргумент указывает на то, что этнические конфликты являются исторически неизбежными.

По особенностям статуса противоборствующих сторон, этнополитические конфликты могут быть выделены в качестве нескольких критериев: межгосударственные и внутригосударственные конфликты, конфликты между различными этническими группами, конфликты между центральными органами власти и властями приграничных регионов, стремящихся к сецессии. И все вооруженные (насильственные) столкновения на юге России изначально зародились и развивались как внутригосударственные.

Конфликты в Северо-Кавказском федеральном округе являются более неустойчивыми, по сравнению с Южным федеральным округом. Как уже говорилось в первой главе, существует три этапа этнополитических конфликтов: латентный этап, этап противостояния и этап урегулирования. Почти все конфликты на Юге являются латентными, например, конфликты между народами: карачаевцы и черкесы, кабардинцы и балкарцы, лакцы и кумыки. На латентной стадии усиливаются этноцентричные настроения; преувеличены негативные стереотипы другой национальности; наблюдается повышение социальной и этнической напряженности; Стороны конфликта не готовы решить проблему мирным путем. То есть, на данном этапе, формируется психологическая готовность сторон к предстоящей конфронтации.

Так, например, осетино-ингушский конфликт, в одной стороны, являлся конфликтом различных этнических групп, а в другой стороны, э также территориальным спором. Выход национальных республик из состава Советского Союза спровоцировал сецессионистские настроения бывших автономий. Грузино-осетинский, грузино-абхазский, российско-чеченский конфликты стали противостоянием центральной государственной власти и сепаратистских образований. При этом определение «сепаратист» в равной степени используется противоборствующими сторонами. Для лидеров непризнанных Абхазии и Южной Осетии в роли сепаратиста выступает Грузия, вышедшая из состава СССР и тем самым предоставившая возможность для этнонационального самоопределения осетин и абхазов. В начале 1990-х годов идеологи «чеченской революции» призывали отказаться от двойных стандартов и квалифицировали антисоветские действия российского руководства в 1990–1991 гг как сепаратизм[116].

Наиболее яркие примеры этнополитических конфликтов имели место в Дагестане, самом полиэтничном национально-территориальном образовании в составе России. Как уже много раз говорилось что, в этой республике не существует "титульной нации" и определяющую роль играет этнический баланс сил. Нарушение этого баланса, достигнутого в советские годы в обход официальной партийной иерархии, и поиск нового соотношения сил стали источниками серии межэтнических противостояний начала 1990-х годов. Установление нового этнического равновесия в дагестанской власти в 1994 г. способствовало снижению уровня этнической конфликтности в республике[117].

Все латентные конфликты на юге России, в основном, могут рассматриваться в качестве этнически мотивированных конфликтов или конфликтов стереотипов. Эти латентные конфликты могут быть впоследствии, перерасти в коллективные насильственные конфликты или вооруженные столкновения. На этом этапе, напряженность между этническими группами, позволяет им узаконить насилие ради великих целей - восстановление утраченных территорий, консолидации нации, или достижения исторической справедливости. И для актуализации конфликтов (следующая стадия после латентных конфликтов), это можно увидеть в истории каких-либо конфликтов на Кавказе и в странах бывшего Советского Союза.

Мы также можем проанализировать такую проблему межэтнического противостояния и постконфликтного урегулирования, как полиюридизм (или правовой плюрализм), то есть сочетания в повседневной жизни народов Юга России государственного, религиозного (шариат), обычного (адаты) права. Учет различных правовых традиций и практик может стать как фактором «разогрева» конфликтов, так и фактором их «замораживания»[118].

Этнополитические конфликты различаются также по целям, объявленным противоборствующими сторонами. Конфликт может возникать из желания этнических групп (или автономии страны) повысить их статус, достичь отделения исходя из права на самоопределение. Или конфликты, которые включают борьбу за определенную территорию, ставят целью защитить "нашу землю". Эти две цели конфликтов всегда почти схожи на Юге России. Существует также важная особенность Юга России, заключающаяся в преобладании этнических конфликтов над межконфессиональными. Это явление можно объяснить по нескольким причинам:

– государственные образования Юга России в течение 70 лет входили в состав советского государства, с одной стороны, проводившего политику государственного атеизма, а с другой – способствовавшего правовой институционализации этничности. Религиозность запрещалась, в то время как этничность культивировалась;

– ислам и православие в регионе имеют существенные особенности. Южно-Российское православие и кавказский ислам являются феноменами, весьма отличающимися от принятых стандартов;

– этническая консолидация на Юге Росси развита сильнее, чем конфессиональная. Более того, между различными направлениями ислама (суфизм и «салафийа») существуют серьезные и подчас непримиримые противоречия[119].

Время от времени все основные этнополитические конфликты на юге России рассматриваются как религиозные противостояния. Например, русско-чеченский и осетино-ингушский конфликты часто интерпретируются как конфликты между христианами и мусульманами. Действительно, наличие религиозной мотивации в этих конфликтах очевидна. Но также явно преобладание этнических лозунгов над призывами борьбы за веру. В ходе вторжения боевиков Ш. Басаева в мусульманский Дагестан на стороне российских войск (среди которых были и призывники-мусульмане) выступили мусульмане – жители Дагестана[120].

Даже самые известные атаки чеченских сепаратистов (Буденновск, Кизляр, Норд-Ост) были не столько под зеленым знаменем Пророка, как под лозунгом независимости Ичкерии. В стадии ухудшения латентных этнополитических конфликтов друг против друга выступали представители различных этнических групп, исповедующих ислам. Мусульмане являлись противниками, в конфликтах кабардинцев-балкарцев, карачаевцев и черкесов, аварцев и чечено-аккинцев, лакцев и кумыков. В то же время грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты не рассматриваются в религиозном дискурсе. Наоборот, самые жестокие и насильственные этнополитические конфликты являлись противостоянием между различными ветвями ислама (тарикатисты и салафиты «ваххабиты»). Наиболее тяжелая борьба происходила в Дагестане и Чечне.

По мере нарастания насилия, поставленные на карту первоначальные проблемы, обычно подвергаются переоценке, как упомянул Чарльз в отношении - "мы" против "них". В коллективном политическом насилии, роль лидера действительно способна мобилизовать массы или группы. В этих случаях политические лидеры активизируют призывы к этнической и религиозной лояльности, а цивилизационная идентичность усиливается по отношению к другим идентичностям. Существует динамика ненависти, которая сравнима с дилеммой безопасности в международных отношениях, где существуют взаимные опасения, ненависть не доверие друг к другу.

В то же самое время умеренные лидеры, ставящие узкие цели, такие как автономия, но не независимость, не достигают своих целей путем переговоров, которые почти всегда терпят неудачу на начальном этапе. Они дополняют или вытесняют радикалов, видящих путь достижения гораздо более долгосрочных целей насильственным путем. Это можно увидеть в 1992-1993 годах. Чеченский конфликт активизировался с Россией, правительство Дудаева приобрело доминирующее влияние, и наиболее радикальные группировки чеченских националистов, выступили против любого примирения с Москвой, а умеренные были притеснены в оппозиции.

Активация и мобилизация этничности на юге России сопровождается «всплеском» периферийного национализма, который получил реализацию в регионе в двух проектах - этнически и политически. Этнический проект связан с ростом этнического самосознания и формирования на уровне повседневной жизни определенной этнической картины мира как основы национальной идентичности. А на Северном Кавказе, речь идет об этнической принадлежности ("мы, кумыки", "мы, ингуши", "мы, лезгины" и т.д.), а не религиозной идентичности ("мы мусульмане"). Политический проект национализма на Северном Кавказе заключался в реализации на уровне политических элит, и был связан в первую очередь с приобретением государственного иммунитета, в сопровождении этнополитической мобилизации титульной нации, обращения к своим культурным и историческим традициям и обновлению восприятия этнонационального государства в качестве носителя этих традиций.

В то время как все конфликты являются латентными в Северо-Кавказском федеральном округе, этнополитические отношения в Южном федеральном округе являются относительно стабильными. Существует одна очевидная проблема в этом районе- миграция людей (или в данном случае этнических групп). Распад Советского Союза привел к целому ряду миграционных процессов, которые происходят по всей России. Даже через 20 лет эти явления продолжаются. Миграция является одним из основных факторов в формировании диаспор. Диаспорой называется устойчивые множество людей, объединенных этническим происхождением, проживающих за пределами своей исторической родины, и имеющие социальные институты для поддержания и развития их сообщества. Процесс формирования диаспоры, созданной на территории России с 1991 года, имеет свои особенности, которые отличают его от аналогичных процессов в других странах.

Процесс формирования диаспоры активен и сейчас, во многих регионах существуют интенсивные миграционные движения, что дает основание утверждать о существовании их в многочисленных устойчивых, сплоченных этнических группах. В южных регионах России, как и в крупных городах, можно наблюдать активное движение людей. Согласно статистическим данным, в 1989-2002 годах насчитывалось 1 млн 103 тыс. человек, переехавших в Южный федеральный округ[121].

Еще одна большая группа мигрантов - внутренне перемещенных лиц: лица, перемещенные в результате насилия или конфликта в своих собственных странах. Этнический конфликт предполагает противостояние между группами, отличающимися культурной самобытностью, языком, расой и / или религией; он может быть насильственным (отмечен применением силы) или ненасильственными (с участием активной дискриминации, отторжения, молчаливого злоупотребления и угрозы насилия). Последняя форма является более распространенной. Причинно-следственные связи между миграцией и этническим конфликтом являются сложными: один часто вызывает другой, и наоборот, тем не менее, во многих случаях, один может быть объяснен без другого. Тем не менее, в последние полвека наблюдается как феноменальный рост миграции людей и во всем мире, так и распространение этнических конфликтов.

В период между 1987 и 1994 годами несколько войн вспыхнули в бывшем Советском Союзе на границах или вблизи Краснодарского и Ставропольского краев, настраивая национальности друг против друга. Несколько провинций в Южном федеральном округе стали местом притяжения беженцев, вынужденных переселенцев и мигрантов, бегущих от этих конфликтов. Наиболее активные миграционные процессы наблюдаются в следующих регионах <