Религиозные объединения в период Великой Отечественной войны и первые послевоенные годы.

Ситуация существенно изменилась в 1941 г. с началом Великой Отечественной войны. Представители всех конфессий, действовавших на территории СССР, выступили с патриотическими воззваниями к своим последователям. В первый же день войны с призывом к консолидации против внешнего врага выступил митрополит Сергий, фактически возглавлявший Русскую православную церковь в течение 17 лет. В его пастырском послании, разосланном по всем приходам, были следующие слова: «Православная наша церковь всегда разделяла судьбу народа. … Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своём долге пред Родиной…»[150] С июня месяца 1941 г. по август 1944 г. было опубликовано 30 обращений митрополита (с сентября 1943 г. - патриарха Московского и Всея Руси) Сергия к духовенству и верующим с призывом к сплочению в борьбе за Родину.

С патриотическим призывом выступили и представители ислама, второй по численности конфессии в СССР. В обращении ЦДУМ также основное внимание акцентировалось на необходимости сплочения против внешней угрозы. В частности, в нём говорилось: «Центральное духовное управление мусульман СССР призывает всех правоверных встать на защиту родной земли, молиться в мечетях за победу Красной Армии и благословить своих сыновей, сражающихся за правое дело»[151].

Патриотическая деятельность верующих и духовенства выражалась в самых различных формах, начиная от непосредственного участия в боевых действиях на фронте и заканчивая сбором в тылу материальных средств в фонд Красной Армии. К примеру, в одном из своих воззваний от 14 октября 1941 г. митрополит Сергий призвал верующих «пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам», а в декабре 1942 года по его же инициативе был начат сбор средств для формирования танковой колонны имени Дмитрия Донского. В Татарской АССР религиозными объединениями городов Казани и Мензелинска к марту 1944 г. в фонд обороны страны было собрано 1272, 4 тыс. руб., кроме того, государству было сдано около 4 фунтов золота и собраны подарки бойцам и командирам Красной Армии - всего 476 предметов[152].

Тот факт, что религиозные организации заняли патриотическую позицию и выразили готовность всемерно поддержать и оказать содействие Советскому правительству в его борьбе с внешним агрессором, стало логическим продолжением курса религиозных организаций на «мирное сосуществование» с враждебно настроенной по отношению к ним властью. По словам А.Б. Юнусовой, «и до войны как церковь, так и верующие зачастую активно поддерживали всевозможные начинания и кампании советов, …не противопоставляли себя стране и властям»[153]. Новым же явлением во взаимоотношениях государства и церкви стала ответная реакция властей, выразившаяся в существенной либерализации религиозной политики. Причиной этих шагов стала ситуация как внутри страны, так и за рубежом.

Жесткий контроль, установленный сталинским режимом над всеми сторонами общественной жизни, в т.ч. духовной, подавление любых проявлений несоответствия с советским образом жизни и мышления, в условиях войны был невозможен. Как известно, социальные катаклизмы, к числу которых относятся войны, обуславливают эмоциональный кризис у большинства индивидов общества. В такие периоды актуализируются и становятся особенно востребованными стабилизирующие и интегрирующие функции религии. Поэтому неудивительно, что в эти годы многие верующие стали открыто выражать свою приверженность к той или иной конфессии, посещая молитвенные здания и отправляя обряды, игнорируя тем самым многие запреты и ограничения. По справедливому замечанию А.В. Малашенко, «во-первых, война объективно способствовала усилению религиозности… Во-вторых, в годы войны апелляция к религиозным чувствам способствовала консолидации советского народа»[154].

Одной из причин, повлекших корректировку религиозной политики, стала международная ситуация данного периода. Перед Советским Союзом, в одиночку ведшим войну с фашистской Германией, стояла важная задача – открытие второго фронта. В этих условиях демократизация некоторых сторон жизни Советского общества могла благоприятно сказаться на ходе переговоров с союзниками. Дело в том, что с целью скорейшего открытия второго фронта на лидеров стран-союзниц оказывалось значительное давление со стороны различных общественных организаций этих государств. В Великобритании таковым являлся Объединённый комитет помощи СССР, возглавляемый настоятелем Кентерберийского собора Х. Джонсоном. В свою очередь, англиканская церковь, представителем которой являлось вышеупомянутое лицо, настойчиво добивалась разрешения Сталина посетить Советский Союз. Чтобы произвести «нужное» впечатление на делегацию, Советскому правительству было необходимо пересмотреть некоторые самые жёсткие и одиозные моменты в своей религиозной политике. К тому же, пословам Д.В. Поспеловского, «Черчилль и Рузвельт дали ему (т.е. – Сталину) понять, что настроить общественное мнение их стран в пользу Советского Союза могут сведения о религиозной свободе в СССР»[155]. Поэтому не случайно официальное признание властями заслуг религиозных организаций и верующих произошло накануне переговоров на высшем уровне в Тегеране.

Таким образом, по совокупности причин и обстоятельств, к осени 1943 г. Советским правительством была осознана необходимость заключения своеобразного перемирия с духовенством. Ввиду того, что большая часть верующих Советского Союза являлись приверженцами Русской православной церкви, первый шаг к нормализации отношений между государством и религиозными организациями был сделан в отношении именно этой конфессии. В сентябре 1943 г. состоялась встреча И.В. Сталина с главами Русской православной церкви, в ходе которой были приняты решения, ознаменовавшие новый этап в отношениях государства и религии. На практике это выразилось в санкционировании проведения Поместного собора (основной целью которого было избрание патриарха), смягчении налогового законодательства в отношении зарегистрированных служителей культа (постановление СНК СССР за N2584 от 3 декабря 1946 г. «О порядке обложения на­логами служителей культов»), освобождении их от призыва по мобилизации (постановление комиссии при СНК СССР по освобож­дению и отсрочкам от призыва по мобилизации принятое 26 фев­раля 1945 г.), предоставлении религиозным организациям ограниченных прав юридического лица (постановление СНК СССР от 28 января 1946 г. «О молитвенных зданиях религиозных культов»), разрешении издавать «Журнал Русской патриархии» и других действиях государства.

Потепление отношений между государством и Русской православной церковью распространилось также и на другие конфессии, действовавшие на территории Советского Союза. Эпохальным событием для мусульман страны, стало разрешение на совершение хаджа группе верующих из 17 человек, в которой квота от Татарской АССР составляла два человека. В 1946 г. Советом по делам религиозных культов (СДРК) при СМ СССР по согласованию с директивными органами было разрешено ЦДУМ издать мусульманский лунный календарь. В 1943 г. в дополнение к действующему ЦДУМ (с центром в г. Уфе), были образованы ещё три духовных управления мусульман - Северного Кавказа (в Буйнакске), Закавказья (Баку), а также Средней Азии и Казахстана (Ташкент). Таким образом, государство стремилось воздействовать на сознание верующих с целью дальнейшего стимулирования и усиления их патриотической деятельности.

Среди вышеперечисленных духовных управлений мусульман статус неформального лидера приобрело Среднеазиатское духовное управление, в ведении которого находилось единственное на территории СССР высшее мусульманское учебное заведение – медресе Мир-Араб (г. Бухара). В этой связи «прочие духовные управления стали рассматриваться властями как второстепенные, представляющие периферию «советского ислама»[156].

Относительная нормализация государственно-конфессиональных отношений в 1943-1948 гг. вызвала необходимость создания нового органа власти, способного осуществлять связь между правительством и религиозными объединениями в новых условиях с учётом либерального характера перемен в религиозной политике Советского государства. Исходя из этого, создаваемый орган власти в своей структуре и форме деятельности не мог ориентироваться на существовавшие в 1920-1930-е гг. государственные учреждения, скомпрометировавшие себя крайне жёсткими действиями в отношении конфессиональных объединений. По этой же причине новый орган власти также не мог находиться в ведении НКВД, в структуре которого действовал специальный «церковный» отдел, с 1938 г. единолично осуществлявший контроль над религиозными организациями; поэтому было решено основать его при СНК СССР.

В контексте этих событий вначале был образован Совет по делам Русской православной церкви (СДРПЦ) при СНК СССР, а позднее, в мае 1944 г. – Совет по делам религиозных культов СДРК при СНК СССР. Оба совета вплоть до 1991 г. (в 1965 г. произошло их слияние в единый орган – Совет по делам религиозных культов (СДРК) при Совете Министров СССР) находились под опекой идеологического отдела ЦК КПСС и отдела по делам религий КГБ.

Новые структуры власти были призваны осуществлять связь между правительством и религиозными объединениями. К примеру, непосредственные функции СДРПЦ при СНК СССР заключались в «предварительном рассмотрении вопросов, возбуждаемых патриархом Московским и всея Руси и требующих разрешения Правительства СССР»[157]. Значительное внимание в деятельности Совета уделялось также разработке проектов законодательных актов и постановлений по вопросам состояния религиозных организаций, а также различных инструкций и указаний.

После того, как были сформированы центральные аппараты Советов, были утверждены их уполномоченныев большинстве союзных, автономных республик, краёв и областей. По распоряжению заместителя председателя СНК СССР В.М. Молотова от 29 марта 1945 г. уполномоченные по своему статусу были приравнены к начальникам управлений союзных, автономных республик. Функции и сфера деятельности уполномоченных были утверждены в Положениях о Советах. В частности, согласно Положению о СДРПЦ его уполномоченные должны были осуществлять «наблюдение за правильным и своевременным проведением в жизнь на всей территории СССР законов и постановлений Правительства СССР, относящихся к Русской православной церкви; представление Совнаркому СССР заключений по вопросам Русской православной церкви; общий учёт церквей и составление статистических сводок по данным, представляемым местными органами»[158]. Таким образом, уполномоченные были призваны стать непосредственными исполнителями и проводниками религиозной политики Советского государства на местах.

Для властей основным показателем, выражавшим усиление религиозных настроений среди населения, стали массовые заявления верующих с просьбой о регистрации религиозных объединений и открытия при них молитвенных зданий. До сентября 1943 г., то есть официального начала либерального курса в религиозной политике, ходатайства верующих оставались без положительных решений и это понятно, так как в условиях тоталитарного режима без соответствующих директив «сверху» представители власти на местах не могли самостоятельно изменить своего отношения к столь важному и ключевому вопросу.

Сообразно с новыми реалиями существенным изменениям подверглась и деятельность СВБ – массовой атеистической организации, призванной вести агитационно-пропагандистскую работу среди верующих. Центральный Совет СВБ предписал областным, краевым и республиканским отделениям в своей деятельности руководствоваться незыблемой на его взгляд аксиомой о том, что усиление религиозности среди значительной части населения представляет собой временное явление, вызванное исключительно обстоятельствами военного времени.

Серия законодательных актов, ознаменовавших официальное изменение курса в религиозной политике Советского государства в сторону её либерализации, обусловила удовлетворение властями в середине 1940-х гг. некоторой части ходатайств верующих о регистрации религиозных объединений. Например, в Татарской АССР с 1944 по 1947 гг. подверглись перерегистрации и регистрации 34 религиозных объединения (без учёта объединений Русской православной церкви городов Казани и Мензелинска), что, безусловно, стало отражением либерализации курса государства в отношении религии.

О высоком уровне религиозности населения в тот период свидетельствует такой пример. 15 ноября 1945 г. в Татарской АССР необычайно торжественно и широко прошло празднование Курбан-байрама. В нём приняли участие ориентировочно 24000-25000 человек, причём половина из них была представлена молодёжью и людьми среднего возраста[159]. Шествие к местам исполнения намаза сопровождалось пением «Такбир»(произнесение молитвенной формулы Аллаху акбар («Аллах – велик!»)). В мечети Марджани (единственной официально действующей мечети города Казани) на праздничный намаз собралось около 12000–13000 человек[160]. Среди них были замечены и люди в военной форме, которые были не только участниками богослужения, но и сами осуществляли жертвоприношения. Ещё одной особенностью празднования курбан-байрама в 1945 г. стала значительная численность участвовавших в нём детей школьного возраста и женщин. Последним была предоставлена возможность провести молебен 17 ноября в мечети Марджани, где численность собравшихся составила 1500 – 1800 человек[161].

В этот день почти во всех деревнях республики были проведены богослужения в частных домах и на кладбищах. Ими руководили бывшие муллы и старики, хорошо знающие обряды ислама. Например, в деревне Кляшево Тетюшского района ТАССР на праздничный намаз в пустующей мечети собралось более 60 человек, из них 30% - пожилых, 40% - среднего возраста и 30% - молодёжи (1928-1930 г.р.). При этом было зарезано 15 овец, причём один из обрядов жертвоприношения исполнил председатель колхоза[162].

Видимо причиной столь активного выражения мусульманами республики своей религиозности стал эмоциональный подъём, наступивший в советском обществе в послевоенный период. Долгожданная победа в Великой Отечественной войне, радость возвращения домой победителей, за спасение жизней которых молились их родные и близкие, переоценка духовных ценностей за годы войны некоторой частью самих военнослужащих, относительная лояльность властей по отношению к религии – всё это в совокупности определило необычайно высокий уровень религиозной активности населения в первый послевоенный праздник Курбан-байрам. В последующие годы подобной массовости среди верующих уже не наблюдалось.

Из вышесказанного видно, что в данный период к религии обратились не только люди пожилого возраста, но и достаточно молодые и социально активные слои населения республики. Данная тенденция была характерна не только для приверженцев ислама, но также и для представителей других конфессий.

В 1948 г. впервые за 22 года был созван меджлис Центрального духовного управления мусульман (переименованного на съезде в Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири - ДУМЕС), сам факт созыва которого в истории государственно-религиозных отношений в Советском государстве является едва ли не исключительным. Однако решения, принятые на съезде, лишь подтвердили ограниченность прав, какими обладали верующие и духовенство в 1920-1940-е гг. Из ведения Духовного управления были изъяты такие полномочия как право организовывать конфессиональные школы и курсы для подготовки служителей культа, образовывать новые мухтасибаты, составлять метрические книги и др. В его компетенции оставались функции богословского характера, а также отныне ему предписывалось вести учет мечетей и молитвенных домов. Политическая конъюнктура той эпохи, даже на фоне либерализации государственно-религиозных отношений, не позволяла ставить вопрос о полном восстановлении прав верующих и духовенства.

Завершение краткосрочной разрешительной политики Советского государства в отношении религии совпало по времени с окончанием послевоенного периода. Это служит доказательством тому факту, что лояльная религиозная политика для Советского режима являлась мерой вынужденной и временной. Задачи, вызванные условиями военного времени, такие как консолидация советского общества перед угрозой внешнего врага, создание благоприятного образа перед союзными державами, трудности послевоенного периода - перестали быть приоритетными. К тому же, в этот же период заканчивается кампания Московского патриархата по установлению связей с зарубежными православными церквями, в результате которой в 1946–1948 гг. под юрисдикцию Мос­ковской патриархии перешли Русские духовные миссии в Болгарии, Югославии, Румынии, Австрии, Чехословакии, Ки­тае. После выполнения религией отведённой ей миссии государство более не считало нужным продолжать в её отношении либеральный курс.