Штанге, Зернов, Щеткин – локомотивы павловской истории

Вот так запросто Анатолий Николаевич за несколько минут смог рассказать мне, как то самое кустарное село, в потёмках стекавшееся к фонарям скупщиков – то самое Павлово, жизнь которого с такой скорбью описывал Короленко, – встало на новые рельсы. Но старожил города передумал заканчивать рассказ и продолжил:

- В 90-х годах Александр Генрихович Штанге появился, нерусский по происхождению, как и мы все, наверное. Он сочувствовал нашему городу, нашим обывателям, нашим людям – жутко загруженным труженикам! И он взялся за организацию этой артели. Он был грамотный, приезжий, нездешний, закончил университет – в Петрограде, вроде бы[15]. Он занял денег везде, где можно было, - а человек он был солидный! И возглавил эту артель, до послереволюционного времени. По-моему, только где-то в тридцатых годах он перестал работать, уже не жил.[16] Кстати, и завод у нас имени Штанге был.

Действительно, Александр Генрихович Штанге скончался 13 ноября 1932 года, и в 30-е годы артель носила его имя. Правда, в 1944 году её переименовали в «Павловскую артель имени Кирова». Посмертно, в 1938 году, советская власть обвинила Александра Генриховича в «стремлении протаскивать идеи народников, а затем меньшевиков». Также «Штанге в прошлом состоял членом «Сергиевского общества трезвости» в г. Павлове, руководимом попами», «кроме того, Штанге был в близкой связи с <...>, оказавшимися врагами народа, ныне изъятыми органами НКВД»[17]. В связи с этими обвинениями, партком артели Штанге счёл, что предприятие не может в дальнейшем носить имя Александра Генриховича. Однако не все согласились с такими нелепыми претензиями: что устно, что во многих документах артель продолжали называть «имени Штанге». Шесть лет потребовалось аппарату власти, чтобы убедить рабочих наконец переименовать артель.[18]

В 1956 году артель имени Кирова стала заводом. Сегодня «предприятие является крупнейшим производителем столовых приборов в России и СНГ», и его продукция «составляет около 30% всего рынка отечественных производителей»[19].

Примечательно, что Александр Генрихович основал артель в 1890 году, то есть как раз в год прибытия в село Короленко и публикации «Павловских очерков». Позднее, 1897 году, Короленко пишет в своих дневниках: «Штанге производит впечатление человека, удаляющегося уже на некоторую высоту. <...> Артель, я вижу это, держится искусственно, требует совершенно экстраординарных условий и самопожертвования. <...> А ещё Штанге требует, чтоб я побольше написал об артели. Что же писать? Лгать не хочу и не могу. Написать правду – значит толкнуть хоть сколько-нибудь налаженное дело и содействовать его скорейшему разрушению. А может быть я и не прав. Придётся, кажется, опять помолчать…»[20]

А вот письмо от Короленко к Штанге от 17 апреля 1891 года:

«Многоуважаемый Александр Генрихович!

Я получил от одной барышни из Казани четыре рубля, с просьбой передать их той девочке, которая описана в моих Павловских очерках, т.е. дочери Прянишниковой (Блударевой) на Семеньей горе. В виду такого прямого назначения – на сей раз остаётся уже только прямо и исполнить поручение, т.е. передать по назначению. От себя на сей раз для круглого счета прилагаю рубль, которым можете распорядиться, как захотите.

Что у Вас нового? Черкните.

Ваш Влад Короленко»[21]

Несмотря на то, что Владимир Галактионович никак не упоминает Штанге в своём произведении, он пишет, что идеи создать артель уже бродили в павловском обществе. Артель мечтал создать Николай Петрович Зернов. Короленко публикует отрывок из его письма. Там как раз описывается, почему для главы артели так важно было быть человеком «солидным», каким был А.Г. Штанге: «Торговцы хихикают, принимая во внимание незначительность капиталов артели сравнительно с их капиталами, и, не стесняясь, высказывают на стороне те препятствия, на которые артель неизбежно натолкнется при ведении дела. Они соглашаются, что со временем для артели дело будет выясняться все более и более, но до тех пор артель, не имеющая, по уставу, права покупать чужие изделия и пополнять ими свой "ассортимент", уже разлетится на этом камне. Мастера, которых изделия необходимы, могут и не попасть в члены артели, тем более что их постараются "придержать", и т.д.»

Свою артель, согласно «Павловским очеркам», создал Дмитрий Васильевич Дужкин. Сотрудники библиотеки им. Короленко выяснили, что прототипом этого героя был купец Пётр Васильевич Щеткин[22]. Старинный дом на улице Красноармейской до сих пор напоминает о нём. Кто-то утверждает, что Щеткин в этом доме жил, кто-то – что дом построен для детей Петра Васильевича с целью устраивать балы, а на старых фотографиях здание подписано как «Фабрика торгового дома Щеткина». Сегодня здесь находится кафе-ресторан «Русь»[23].

Забавно, что после Щеткина этот дом заняла артель «Кустарь», соединившаяся впоследствии с другими организациями в артель «Металлист». Со временем артель стала заводом, на базе которого было организовано научно-производственное объединение «Мехинструмент»[24]. Это был тот самый «Мехинструмент», труба перед которым так напугала меня китовыми криками в первую ночь в Павлове.

Сегодня ОАО «Мехинструмент» выпускает садово-огородный инвентарь: секаторы, сучкорезы, садовые ножовки, ножи, а также пассажирские сидения для автомобилей, в том числе для знаменитых «ПАЗиков» – автобусов, производимых заводом «Павловский автобус». Во времена Советского Союза «Мехинструмент» полностью обеспечивал садовыми инструментами все союзные республики. [25]

Закулисье артели

Анатолий Николаевич продолжает импровизированную экскурсию по выставке:

– Нет ли здесь фотографии… Нет, значит, я пожадничал, не дал. Там как раз сидит мужчина–хозяин и мальчишка-паренёк работает. А на этих фотографиях уже начало советского времени. Здесь была артель «Металлист», где тоже производили металлические товары. Вот всё оборудование, какое было в этой артели: тиски, молоток – и вся механизация! А вот можете себе представить? Крутится огромный шлифовальный круг, и от него сноп искр летит вместе с вредоносной пылью, с щепями. И вот эта дамочка затачивает режущий инструмент. Видите? Её руки ничем не защищены даже. Они все так работали. Причём ведь, допустим, зима, открытые помещения, тут пылища! В основном почти все болели туберкулёзом, чахоткой тогда это называлось, потому что по-другому не получалось! Жуткое дело.

– А это вот – в той же артели химические ванны для обработки готовой продукции. Там делали уже готовый нож столовый, не обязательно перочинный, складной. Чтобы он не ржавел, в этих ваннах покрывали его никелем. А вот кузнецы. Здесь обрезок дерева, как табуретка, на нём нáковаленя – это металлический такой, здоровенный, весом в килограмм тридцать-сорок-пятьдесят куб, и вот на нём нагретый материал куют. Вот делают коромысло, древние меры веса. Оно подвешивалось, как весы: на одном плече чаша, а на другом – гири. Коромысла делались поштучно, на заказ. В месяц из Павлова штук десять-пятнадцать-двадцать выйдет. Если замки сотнями, сотнями, сотнями производились, то таких коромысел делали немножко.

– Токарь – универсальная профессия, ой-ой-ой! Это художник по металлу! Из болвашки, чушки сделать замысловатые такие по чертежам детали! У нас авиационный завод[26], и моя деталь летала – и, может быть, до сих пор летает! – там, наверху.

Маята без моста

– А тут у нас мост через реку Тарку. Многие-многие годы, десятилетия его не затапливало, но был один год, 1926, когда было много воды. И в 1932, кажется, затопило и мост сам. А вот через реку Оку у нас моста постоянного нет, и не было. После того, как вода в реке встанет на место, уровень её успокоится, ставили мост наплавной. Река широкая, больше сотни метров. На зиму этот мост, естественно, снимали, иначе его льдом изуродует. А в эту зиму, 2017 года, решили мост наплавной не снимать, а оставить его вмерзшим в лёд. Удобно, конечно, потому что когда мост уберёшь, там лёд тонкий, машина не проходит, только пешком. А у нас Тỳмботино[27] рядом – это большое село. И оттуда люди работают в Павлове, и из Павлова – туда, и каждый день туда-сюда по несколько раз. Так вот, оставили мост, нашли техническое решение такое: пусть он будет вмёрзший. Всю зиму техника ездила по этому мосту, и все были от-так довольны, прям вот хлопали: «Ура! На самом деле!» Только в момент, когда началось интенсивное таяние, мост снова выломали и сняли. Поэтому сейчас в городе разговоры: «Когда поставят назад?» Раньше ходил небольшой катер, таскал на прицепе большую такую баржу. Катер причаливал баржу к берегу, на эту баржу заезжали машины, катер брал на прицеп это дело, и вот так туда-сюда, туда-сюда. Это в совсем ранний период на буксире, на верёвке-канате, катерочек таскал через реку баржу с техникой, а потом и до последнего времени приобрели небольшой технический паромчик, который уже на себя принимал транспорт.

Так же, на пароме, перебирались из села Тумботина в село Павлово и в XIX веке. Короленко пишет о прибытии Николая Петровича Зернова: «На небольшой круче села Тумботина, отделенного половодьем от глинистых павловских гор, стоял молодой человек. Он недавно еще протащился несколько часов по самой ужасной дороге, продрог, потерял калошу и узнал, что в Тумботине придется еще ждать перевоза. <...> Молодой человек смотрел и забывал скучную дорогу по грязи, забыл о том, что он продрог и промок... Первый паром должен был доставить его в родное село, куда он вез с собою новое дело...»