Семиотика и лингвистика в правовом познании

Для исследования правовых знаковых конструкций вводится и предлагается к применению понятие семиотики права как категории общей теории государства и права, проявляющейся на стыке теории права, теории мышления и теории языка, и отражающей типологию правопонимания и уровень правовой культуры данного сообщества.

Категория семиотики права раскрывается через соответствие и взаимосвязь правовых понятий и символов, эти понятия выражающих, юридических фактов и пропозиций, эти факты определяющих; она выводит правовое исследование за, пределы текстологического и терминологического (словесного) уровня на смысловой уровень.

В связи с особенностями категории семиотики права, исследуя те или иные правовые институты, предпочтительнее основываться не столько на нормах законодательства, сколько на оценке соответствия норм действующего либо действовавшего позитивного права правовым понятиям и представлениям.

При исследовании категории семиотики права используется семиотический метод исследования, основанный на необходимом внутреннем единстве правовых знаковых конструкций. Семиотический метод анализа правовой знаковой конструкции позволяет проследить и особенности формирования правового понятия в правосознании данного общества, и психологические особенности восприятия этого правового понятия представителем данного общества, и степень адекватности применения юридического термина в правовом тексте.

Как известно, уровни правового сознания зависят от степени понимания права и подразделяются теорией государства и права на обыденное, специализированное (профессиональное) и научное (теоретическое) правосознание.

Категория семиотики права позволяет определить взаимосвязь этих уровней правосознания через анализ внешней и внутренней форм правовых знаковых конструкций; через выявление таких знаковых элементов этих конструкций, которые могут наиболее действенно проводить правовые идеи, представления и понятия, выработанные на теоретическом уровне, на профессиональный и обыденный уровни.

Семиотический метод исследования наиболее приложим к «области операций с модельными, знаковыми символами», куда из «области предметной... компьютеризация трудовых процессов перемещает деятельность человека».

Для развития правовой семиотической концепции особенно интересны ценные бумаги, так как они приобрели знаковую универсальность задолго до появления понятий информационных моделей, более того, приобретение такой универсальности являлось внутренним целеполагающим фактором института ценных бумаг.

Лингвистические знания могут быть полезны в понимании сути и содержания законов и контрактов, однако адвокатура, кажется, не торопится признавать этот факт. Американские лингвисты, в свою очередь, провели немало исследований речи юристов и адвокатов, выясняя, чем она отличается от обычной устной и письменной речи.

Конституционное право является еще одной областью, в которой лингвистика играет скромную роль. Конституция США декларирует «свободу слова», однако что она имеет в виду под «словом»: только ли словесные, вербальные высказывания или также и невербальные акты, не менее важные в процессе общения? Ведь угрозы экстремизма, оскорбление чести и достоинства могут быть заключены не только в слове, но и в поведении человека.

Главный судья Суда английского казначейства Поллок однажды заметил, что «судьи — филологи высочайшей категории». Являются ли судьями филологи — вопрос спорный, но английские судьи действительно уделяют большое внимание значениям слов, особенно с учетом интерпретационного принципа, принятого в юриспруденции. Согласно ему судья обязан определить значение правового текста безотносительно его контекста и без учета каких бы то ни было доказательств за пределами текста. Здесь работает принцип римского права: expressiouniusandejusdemgeneris, который означает, что общие слова истолковывают только в применении к лицам или вещам того же общего характера или вида.

Принципы интерпретации правовых текстов, толкования юридических договоров отражают нормы обиходного языка, а не языка юриспруденции. Двое ученых, Синклер (1985) и Миллер (1990), используя инструменты лингвистической прагматики, и более конкретно — понятие коммуникативной импликатуры (то, что подразумевается «по умолчанию», небуквальные аспекты значения), показали, что юридические тексты действительно опираются на обиходные языковые понятия.

Около двух десятилетий назад судья Энтони Скали (Верховный суд США) начал дискуссию по этому поводу, в которую были вовлечены ученые юристы. Одним из наиболее интересных аспектов этой дискуссии был спор о понятии «простого» смысла (внеконтекстного, буквального) в лингвистике и юриспруденции.

Еще один перспективный подход в области правовой интерпретации предложила когнитивная лингвистика, или когнитивная наука в целом. Лингвистика способна дать наилучший способ толкования юридического договора или трактовки закона. Существует также множество внеязыковых соображений, которые должны быть приняты во внимание при принятии решения о изменении юридического документа, и судья или законодатель в этих вопросах руководствуется не только лингвистическими подходами, но и своим человеческим, житейским, профессиональным опытом.

Ученые-правоведы начинают понимать, что лингвистика может быть полезна при толковании юридических договоров, лингвистической экспертизе, но мало кто из них может воплотить теорию в практику. Возможно, пришло время юристам заняться изучением основных языковых принципов, особенно если они считают себя экспертами в области правовой интерпретации, в которой глубокие знания языка и лингвистика могут быть особенно полезными.

Особое поле, на котором пересекаются лингвистика и юриспруденция, это судебная лингвистическая экспертиза, в которой используются лингвистические знания и методологии для решения фактических вопросов, разрешения правовых споров. Так, лингвистическая экспертиза может помочь в решении вопроса об идентификации личности писавшего, назвать автора того или иного текста. Фоноскопическая экспертиза в сочетании слингвистической может установить, кому принадлежат слова на аудиозаписи или в прослушанном телефонном разговоре, по акценту в речи определить национальную принадлежность и происхождение человека, что особенно актуально в экспертизе экстремизма и терроризма. Но в основном филологическая экспертиза решает фактические вопросы, вырастающие в правовых спорах, заключающих в себе лингвистические проблемы.

Важнейшей задачей, стоящей перед лингвистической экспертизой является надежность ее результатов. Особенно это касается автороведческой экспертизы, потому что в настоящее время у нас слишком мало знаний в этой области и методы не надежны, кроме того, при идентификации автора приходится довольствоваться, как правило, короткими текстами, из которых мало что можно извлечь.

Некоторыеученые (Gibbons, John. 2003. Forensic linguistics: An introduction to language in the justice system. Oxford: BlackwellPublishing) предполагают, что термин «Лингвистическая экспертиза» должен использоваться в более широком смысле, как синоним фразы «лингвистика и право». Действительно, лингвистическая экспертиза — это удобный термин, получивший широкое распространение, но, на мой взгляд, судебная лингвистика неизбежно будет рассматриваться лишь в качестве подраздела более широкой области лингвистики и права.

Мне кажется, что некоторые из самых интересных и актуальных работ о лингвистике и праве создают люди, имеющие ученые степени или, по крайней мере, обширные знания как в лингвистике, так и в праве, но таких людей крайне мало. Более реалистичным вариантом является сотрудничество между правоведами и лингвистами. Другой способ укрепления междисциплинарного диалога — сотрудничество на уровне организаций и конференций, которые обогащают одновременно и правоведов, и лингвистов.