Паранормальные явления в деревне

     Некоторые женщины были под влиянием то ли тяжелой истерии, или испуга, или других нервных заболеваний, среди которых большое место занимал и принудительный брак, когда имел место «любовный шок», то есть когда женщина, любя одного, выходила замуж за другого. Иногда такие свойства были врожденными при «фригизме», иногда они имели место при полученной в результате тяжелых переживаний нимфомании или же при истерио-эпилепсии. Была одна такая солдатка, жертва «снохачества» своего тестя; она стала больной, а позже паранормальной особой. В праздники она не могла стоять в церкви, так как на глазах у всех на ней рвалось в клочья платье, так что обнажалось тело! Этот случай особенно нам известен, ибо отец-священник должен был над ней читать молитвы об изгнании нечистых духов. Эта экзорсическая треба была выполнена несколько раз, но ничто не помогало. Платье больной разлетелось в клочья! Тогда отец ее спросил: «Может, у тебя какой тяжелый грех на душе? Покайся!» И она покаялась и с тех пор явления эти прекра-

 

226

тились. Она съехала на частную квартиру к вдовой старухе, у которой и жила, а «снохача» отец подверг церковному покаянию и запрещению на три года приступать к Святой Чаше.

     Таких странных случаев, на первый взгляд просвещенных людей, в деревне было достаточно. Почти в каждой деревне была такая особа. Та самая солдатка, о которой мы говорим, приобрела впоследствии большую славу: она могла назвать любого человека, которого видела впервые, по имени, отчеству, а иногда даже по фамилии и рассказать, чем он занимается, а также сказать, что ждет его в будущем. Для изучения этого явления приезжали даже профессора из университета в нашу деревню! Однако, в беседе с нами они повторяли все те же слова о «паранормальном явлении». На вопрос, что же из себя представляет «паранормальное явление», они открыто сознавались, что ответить точно не могут!

     Единственный вывод их был: при нормальной нервной системе эти явления места не имеют. Нужно потрясение или шок. Когда нервная система потрясена особым образом, ибо не всегда потрясение приводит к «паранормальности», тогда начинаются эти явления. Обычно в образованном обществе они крайне редки, но в крестьянстве встречаются значительно чаще.

     Позже, уже в Брюсселе, нам пришлось встретить француженку, мадам Лагранж, бывшую настолько паранормальной, что все шли к ней с вопросами, касавшимися будущего или прошлого, которое она узнавала по предметам, принадлежавшим тому или другому лицу. В Праге мы знали Варвару Алексеевну Гриценко, Олонецкой губернии, образованную женщину, удивительно прозорливую и совершенно из ряда вон выходящую по своим психометрическим способностям. В деревне, конечно, такие субъекты были значительно примитивнее и не все могли выразить словами. Но факт их существования не поддается сомнению!

 

 

Экзорцизм[42] и знахарство

     Случилось так, что в Юрьевке один человек убил другого выстрелом из ружья. Несмотря на то, что его оправдали по суду, он все время ходил в церковь, плакал, простаивал службы на коленях и надоедал священнику, считая, что его грех «непростимый». «Тебе говорю, властию, данною мне от Бога, прощаю и разрешаю!» — «Нет мне ни прощения, ни разрешения! — возражал он. — И как только дома сяду за стол, так и заплачу: зачем я убил его?» — «Но ведь ты не хотел убить его?» — «Нет, батюшка, истинно не хотел». — «Ну, значит нечаянно». — «Если бы нечаянно! А то ведь ружье-то кто зарядил? Я. И курок кто спускал? Тоже я. Как

 

227

же нечаянно?!» Исповедь шла вслух, перед всем народом, так как каявшийся убийца находил, что «скрывать-то нечего! И так все знают, что убил-то я, а не кто-либо другой». — «Послушай! Здесь Бог Сам невидимо предстоит. Я только недостойный иерей Его. Не предо мной гордишься убийством твоим, а перед Господом! Раз Он тебя прощает, так чего же тебе надо?» Но тот не унимался. Священник наконец вскричал: «Ты искушаешь меня! Уйди вон». Тот поднялся и «с темным лицом», как говорили потом крестьяне, вышел. Пошел он к Захарихе. Та посмотрела на него и сказала: «А батюшка правду сказал: гордишься ты грехом твоим! Если бы не гордился, так и не стал бы кричать: «Нет мне прощения! Нет мне прощения!» Раз сам говоришь, нет мне прощения, так чего же к батюшке да и ко мне ходишь? Тебе дают прощение от Бога, а ты и от Него не хочешь прощения взять! Что же тебе его, от Дьявола что ли?» А он смотрит на нее «горящими глазами» и говорит, нехорошо смеясь: «А хоть бы и от Дьявола! Да только как же я сам себя прощу?!» Видит тут Захариха, что нечистое дело, давай его отчитывать. Дьявол в нем пребывал. Кричит: «Одному Сатане и нет никакого прощения! И мне тоже нет!» — «Да[43] кто же ты такой? Человек или не человек?» — «А[44] может, и не человек! Откуда и знать тебе!» Встала тут Захариха, покропила его особой водой, которую про самые тяжкие случаи держала, написала на земле Коло мелом и стала в него. Как закричит он, как забьется, точно действительно нечистая сила его мучает… Упал на земь, пена изо рта. Бьется, кричит: «Не хочу!.. Не хочу выходить!» — «Нет, ты выйдешь! — твердо сказала Захариха. — Выйдешь, потому как тебе велено покинуть этого человека!» Бьется несчастный, по земле катается, кричит, и вдруг изо рта его «будто жаба выскочила» и ушла! И сейчас же поднялся он, спрашивает: «Где я? Почему у тебя, Захариха добрая?» — «Больной был, — отвечает та. — Теперь ступай в церковь, поблагодари Бога!» Тот пошел, стал в уголке в церкви и принес благодарение Богу. Все об этом знали. Все рассказывали. Знали и мы этого человека. Он буквально так и сказал: «Захарихи он послушался потому, что сильная она баба! А батюшки не слушался, потому что батюшка добрый и его побороть не мог!»

 

 

Два брата, Черняк И Беляк

     Проблема Добра и Зла ясно выражена в анновской легенде о двух братьях: Черняке и Беляке.

     Человек, живя на свете, находился под непрерывным и неусыпным наблюдением двух Братьев-Близнецов: Черняка и Беляка. Один из них во всем черном, с белыми заплатами на одежде. Другой во всем белом,

 

228

с черными заплатами. Оба они идут неотступно за человеком. Куда он, туда и Братья. Вся жизнь человека проходит на их глазах. И так как человек склонен к чрезмерности как в добре, так и во зле, то и наблюдение братьев сводится к регистрации поступков человека. Идут они, каждый со своей книгой, записывая в нее все поступки, независимо от того, покаялся ли человек в своих грехах или нет. Если покаялся, запись выцветает, она еле видна, но и в этом случае она все же сохраняется, чтобы Бог «мог видеть Правду», иначе покаявшийся, но живший преступно на земле человек мог бы явиться как праведник. Последний живет, не делая Зла, а кающийся живет, это Зло делая. Между тем, если бы тень записи его поступков не была сохранена, то они были бы оба на одном уровне.

     Итак, человек живет под наблюдением Братьев-Близнецов и в один день, который будет последним в его жизни, оба они одновременно направятся к нему со словами: «Ну, человече добрый, пора! Иди за нами!» И человек, скорбя о конце своей жизни, грустно идет за ними. Жизнь его кончена. Он скорбит, если не успел покаяться или не успел сделать какого-либо дела. Тогда Беляк говорит: «Делать нечего. Сын твой докончит дело!» А Черняк добавляет: «И ему тоже не все удастся[45] доделать!» Они идут все трое к Синей Меже, что на краю земли, к горизонту, «за которым — Рай». Там человек является впервые и, если его не примут, идет назад и тогда идет в своего рода чистилище, или Ад, сообразно своей жизни. Но Братья-Близнецы и здесь не оставляют его: если он в чистилище, они ему непрерывно читают свои записи. Один читает все добрые поступки, другой — все злые. Один говорит: «В день Покрова ты пошел в церковь». А другой: «Но слушал службу Божью плохо, думал о домашних делах!» Другой скажет: «Но, когда служба кончилась, ты перекрестился и подошел к кресту». А Черняк скажет: «И, выходя из церкви, в ту же минуту забыл, что был перед Богом, и пошел водку пить с друзьями!» Беляк скажет: «Но, даже выпив, никакого другого зла не сделал». А Черняк возразит: «Но и добра тоже никакого не сделал». И так, день за днем, всю жизнь прочтут! И тогда человек сам увидит, куда ему идти: в Рай или в Ад, или ни туда, ни сюда. И Суд Божий будет только санкцией того, что человек сам увидел! Таким образом, Бог только подтверждает то, что человек сам о себе решил.

     В этой легенде сказано еще, что иногда Бог, если человек себя слишком строго осудил сам, может сказать, что милует его!

     Анализируя этот миф-легенду, можно сказать, что она несколько расходится с чисто христианским взглядом на Суд Божий. Христианин оставляет все на Волю Бога, тогда как в этом мифе, в котором дуалистичность выступает вполне ясно, роль Судьи выполняет сам человек. Тем не менее, Бог следит за правильностью решения и может вмешаться, милуя грешника.

 

229

     Двойственность этого мифа приводит нас к языческому верованию в Белобога и Чернобога. Вне всякого сомнения, Беляк и Черняк именно они. Однако, понятие об этих Божествах древности сильно изменилось. В мифе отводится большая роль совести, которая понимается почти как христианская. Ибо если в христианстве роль Судьи оставляется Богу, то роль совести почти идентична с Гласом Бога. Ведически это — «искра Индры-Агни-Варуны-Сомы» в человеке. Христиански это — весы Добра и Зла, на которых человек сам взвешивает свои поступки и наделен[46], таким образом, свободной[47] волей.

     Миф о близнецах Черняке и Беляке, конечно, пережиток язычества и как таковой мы его и рассматриваем.

     Записи этих братьев, конечно, уже позднейший орнамент легенды, ибо в древности записи не существовали. Белобог знал все, как и Чернобог. Однако, в те времена как Белобог, так и Чернобог имели более мощное выражение. Они были чрезвычайно могущественными. В анновской легенде-мифе они лишь являются человеческими свидетелями. Сопутствуя человеку в его жизни, они в таковую не вмешиваются; между тем Белобог и Чернобог в жизнь человека непрерывно вмешиваются. Там человек был не вполне ответственен за свои поступки, тогда как в анновской легенде-мифе он за них ответственен вполне и даже сам себя судит.

     С другой стороны, если в язычестве Божества видят жизнь человека, они ему не ставят в упрек его поведения, ибо достаточно очищения, омовения и самопокаяния, чтобы Боги простили и забыли плохие поступки человека. В анновской легенде-мифе прощение есть, но забвения поступков нет. Таким образом, близнецы ничего не забывают. Они регистрируют все. И человеку тоже ничего не остается другого, как принимать все свои грехи, даже прощенные, за один общий грех, могущий перетянуть чашку Весов в ту или другую сторону. Люди же, не попавшие ни туда, ни сюда, остаются между Раем и Адом так долго, пока Бог, испытав их временем, не решает Сам, куда им идти. Нами это и отмечено, как своего рода «чистилище», но это «чистилище», конечно, совершенно не похоже на католическое.

 

 

Прошлые религии

     Конечно, в жизни всякого народа была не одна религия. От прошлых религий обычно с принятием новых остается все меньше и меньше. Так было, конечно, и с язычеством, исшедшим из ведической религии, и с последней, исшедшей из праведического Культа Единого [Вышнего] Существа. До того, конечна, и праведницы исповедывали какую-то рели-

 

230

гию. Вернее всего, она была тина палеолитической. Окруженные опасностями, видимыми и невидимыми, болезнями, смертью всякого рода как «дома», в пещере, так и на охоте за оленями или другими животными примитивные люди, конечно, принимали за истину, что окружающий мир живет и имеет душу. Для защиты от невидимого, предостерегающего их зла в той или иной форме пользовались священными предметами, которым мы даем имя «талисманов», или «амулетов». К числу последних можно отнести ношение «веревочки» на животе, бывшее в употреблении в Анновке, Антоновке и Ново-Батайске. К ним же надо отнести и «серьгу» в левом ухе, которую носили молодые, а зачастую и «старые люди». Правда, «серьга» имеет двойное значение. Она происходит из славянского, особенно киевского, первых веков Киевской Руси, времени. Вызвано это ношение было не столько тем, что «серьга приносит счастье», как непрерывной борьбой с кочевниками. Убитый на поле битвы мог потерять голову, а по вере неолитического человека, а, может, и более раннего, душа человека живет в его голове, отсюда — желание непременно найти голову своего сотоварища по оружию. Как ее отличить? По «серьге» в левом ухе! Если голова найдена, то тела можно и не искать или взять любое, даже принадлежащее кочевнику. Но иногда были другие предметы, как серебряные «чушки», похожие на поросенка или теленка. Последние, особенно с изображением коровы или теленка, были, несомненно, предметами Культа Быка, исповедывавшегося нашими Пращурами, скифами, а, может, и раньше. Сами ведийцы считали Индру Быком. Заря у них символизировалась Коровой, Питающей Живое своим Молоком. У некоторых неолитических народов амулеты изображали беременную женщину, и эти изображения пращуры носили как призывающие плодородие или плодоносность. Таковы Ориньякские[48] и Перигордские[49] изображения (Франция), где особенно известна «Дама Сирей», изображавшая собой Материнство. Религия этих людей была охотничья и амулеты, преследовали две цели: привлечение дичи и отпугивание хищников («Преисторическая жизнь», Раймонд Лантье, Париж, 1952). Охотничьи талисманы имели, например, вид «трех диких козлов», носимых на груди. Ясно, что такой талисман имел целью привлечь этих козлов к охотнику. С другой стороны, голова мертвого в эту эпоху отделялась и хоронилась отдельно, и в ней предварительно проделывали отверстие, чтобы «выпустить душу усопшего». То же, вероятно, проделывалось и с головой убитых животных. На Ново-Батайских «чушках» видно было, что в голове их были отверстия! «Чушки» эти были самодельные или же старинного изготовления, без особого искусства; видно было, что «артист»[50] скорее интересовался самой «чушкой», как она должна была быть сделанной, чем сходством изображения. Некоторые из них были медные, другие серебряные и

 

231

даже железные, а иногда, впрочем, весьма редко, из сплава золота и серебра. На вопрос: «Откуда ты взял эту «чушку»?» следовал ответ: «Это еще от Прапрадеда». Должно быть, в старое время в XVII или XVIII веках крестьяне их еще делали сами. То, что значение «дырки» в голове животного было утрачено, видно из того, что многие их носили на веревочке, продетой через эту «дырку», а не через отверстие для утерянного колечка. Нам приходилось такие «чушки» видеть и на цыганах. Может, они и были поставщиками таких «талисманов», хотя утверждать это мы не можем. В наших, южных местах, не сохранилось надписей или изображений животных с того времени, так как юг России — это равнина и степи. Гор нет, нет гротов и нет скал, достаточно мягких для вырезывания на них изображений. Вероятно, магическая операция перед охотой производилась на земле, на земле рисовались те животные, найти которых хотели охотники. Конечно, следы таких рисунков сейчас же зарастали травой и исчезали. Между тем, безусловно, такие «магические действия» производились, потому что все человечество в конце концов прошло через эту религиозную стадию. Значит, прошли и наши Предки. Вопрос лишь в том, автохтонны ли были эти Предки или нет; однако, и этот вопрос не имеет значения, так как среди наших Предков были и автохтонные. Таким образом, прошлые религии отразились на язычестве и некоторые следы таковых проникли даже в христианский период нашей жизни. Конечно, эти следы, отброшенные «образованными людьми» в разряд «суеверий», исчезли бы, если бы не стойкая традиционность толщи русского народа. Однако теперь, с революцией, вероятно, пострадала и последняя. Тем не менее во времена до Первой мировой войны амулеты носили не только на шее, а также в виде брелков на часовой цепочке. Девки иногда носили их на шее вместе с ожерельями или в качестве последних. Таким образом, палео- и неолитическая религия пережили в «амулетах» даже язычество.

     Что касается остатков «храмов» этого периода, которыми богаты Пиренеи, например, у нас, в России, еще можно искать следы таких остатков в горах Урала или на Кавказе, в Крыму или на Алтае, но никак не на равнине южной России. Там есть лишь степь и почти нет никаких возвышенностей. Сохранились лишь «курганы», или Царские могилы скифов, а, может, и более древних обитателей. «Курганы», вероятно, шумерийского происхождения, как на это указывает их название, или же наши Предки сталкивались с шумерийцами. «Курганы» же имеют прямое сходство с пирамидами Египта, как указано нами в «Происхождении русов». В каких отношениях были наши Предки с египтянами, нам неизвестно. Есть «теория» Жернаковой-Николаевой о… «египетском происхождении русского народа», но мы ее не разделяем. В частности, изготовление «в виде пира-

 

232

мид сырных пасок», нужно отнести за счет библейского влияния в начале нашего христианского периода жизни. Так как праздник Пасхи у евреев совпал с их исходом из египетского рабства, русские, празднуя Пасху, ввели «пирамиды» сырных пасок. Вероятно, в древнейшие времена ягненок был непременным блюдом на празднике Весны, совпадающем с христианской Пасхой, а творог с медом был таким же ритуальным блюдом, как и сейчас, как символ близкого тепла и обилия молока, масла и мяса.

     Но прошлые религии, несомненно, оставили следы в фольклоре славян, как остались следы иудейской религии в христианстве. Найти эти следы очень трудно. «Амулеты» в этом вопросе — прямой ответ и ответ положительный. Однако, кроме «амулетов», из палео- и неолитического периода у нас не осталось ничего, разве что обычай носить «серьги», как мы уже говорили. Однако, этот обычай мог быть вызван и другими соображениями. Тем не менее он указывает на верование наших Предков, что «душа пребывает в голове», и это верование несомненно праведическое, идущее из палео- и неолитического периода. Уважение же криниц, источников, ключей, рек и озер идет из ведического периода, где все источники воды играли решающую роль, так как водопой скота был одной из важнейших задач пастушьего периода жизни.

     С пастушьим периодом русский народ никогда не порывал окончательно, и всегда на юге России были стада коров и овец, которые пастухи перегоняли с места на место. В Ставропольских степях Северного Кавказа эти стада достигали многих тысяч голов. Уходя в кочевья со стадами, крестьяне теряли всякий контакт с оседлым населением и возвращались к зиме, загорев и одичав до неузнаваемости. Конечно, главным условием такой жизни было знание основ травоведения, ветеринарного искусства, а главное — личное бесстрашие и выносливость. Этими качествами, можно сказать без преувеличения, обладало решительно все население юга России. Пастухи знали звезды, по которым вели свое направление в передвижениях, а также умели пользоваться солнцем, луной и даже в пасмурную погоду другими признаками, как, например, узнавать Север по лишайникам на камнях и т.д. Таким образом, будучи пастухами в открытой местности, наши Предки не могли не придать мистический характер своим ритуальным местам для служения перед охотой, и потому их служения происходили главным образом у костра перед Огнем-Агни. В этом Огне-Агни они приносили Агнца в Жертву Божеству, и потому в этом — «мистерия Огонь-Агни-Агнец». «Знание» таковой есть Веда.

 

 

233

 

Боголесье славян в степях

     Сохранилось поверье в крестьянской среде относительно травы-«богородки», или чебра, чебреца, рода дикого тмина, что он — трава Богоматери. Другие травы: «Азарум»-копытник[51] и «Девясил», или «Оиэ» по-французски (иногда крестьяне, очевидно, ошибочно, как и нами тоже было ошибочно указано в предыдущем труде, называли «девясилом» этот копытник), были неизбежными составными частями всякого снадобья, имеющего под собой языческую религиозную почву. «Девясил» — трава Дев[52] была основной для приготовления напитка на меду, которому южные крестьяне приписывали не только целительную, но и священную силу.

     Боголесий у южнорусских людей не могло быть[53], так как мы уже сказали, что они жили в степях. Такими Богомолитвенными местами были у них родники. Каждый из них почитался Родом и к нему приходили в дни рождения младенцев, чтобы показать им родник и омыть их чистой Водой Моления. Обычно в таких местах, более влажных, чем остальная степь, были и богородка, и азарум, и девясил. Эти травы считались священными. На отваре из них приготовлялась вода для мытья волос, и девицы считали для себя обязательным мыть голову в Богородской воде. В таком же отваре из богородки, кудрявой мяты и канупера мыли и младенцев. Родники в степях были молельным местом, но самый родник был предметом особого культа, ибо считалось, что в нем пребывают Русалки, покровительницы Рода и Рожаницы (матери), или в них «бил» Род и Рожаниц, то есть сам Бог-Отец (Исварог). Азарум, девясил и богородка были основой для напитка, как мы сказали. Приготовлялся он так: раздавливали стебли и корни этих трав, к которым подливали чистого меду-самотеку, хмеля (цветов) и оставляли бродить. Когда первое брожение было закончено, приливали еще меду и заставляли бродить по второму разу. После этого напиток был готов. Его пили, разбавив водой из родника, уважаемого в селе, и, выпив, считали, что этим исполнили какой-то древний обряд. Так делалось в Анновке и Юрьевке. На крайнем юге этой традиции не было, потому что там население было пришлым и вековых традиций не имело. Но в Анновке это нами было встречено еще в 1913 году. На Желтых Водах и в Пятихатках такой напиток назывался попросту «мед». Значение его там не знали, а в Анновке это эначение было известно, хотя и смутно: «Так наши Прадеды пили, славя Бога!» Это, конечно, подобие Сомы ведийцев, и6о при этом говорилось: «Пусть Бог даст дождя, воды и «стравы»!» «Страва» — пища, как бы «иду-

 

234

щая из травы». Ведийский, пастуший элемент в этих словах выступает сам собой. В Анновке дубов не было, но были деревья, а в Антоновке принято было, выпивая свою чару «меду», «держаться за дерево» (символ Перуна-Варуны-Индры).

     В Антоновке пили этот «мед» на Пасхе и на Рождестве, но не знали уже значения его. В Юрьевке в травы, уже указанные, прибавлялась солома, [также] сено, как символ лета, тепла и плодородия. Туда же прибавляли зерен ржи и масла.

 

 

Формы[54] нечистой силы

     В Юрьевке существовала легенда-миф такого содержания: молодая девушка летом, утомившись, легла в саду под деревом на земле и заснула. Пока она спала, Нечистая Сила в виде змеи влезла ей в рот и поселилась в ней. С тех пор она стала чахнуть и сколько бы ни ела, всегда ей было мало, а с виду она казалась худой, истощенной и в конце концов умерла. Здесь, вероятно, в основании этого рассказа-легенды лежит «солитер». Однако, не раз приходилось слышать, что «когда Нечистая Сила хочет завладеть человеком, она принимает форму либо жабы, либо змеи, либо еще кого-либо из отвратительных животных, насекомых или зверей. Чаще всего ведьма (злая колдунья) принимает вид кошки, иногда ящерицы, другой раз вид собаки. В полночь и до зари всякая кошка, встреченная по пути, либо собака, жаба или змея может быть ведьмой, колдуном или Нечистой Силой. Иногда это большой паук, иногда — дракон со ста головами, рычащий на идущего. Формы Нечистой Силы многочисленны и многообразны. Но всегда заря и пение петуха прогоняет ее. Петуха Нечистая Сила боится особенно, ибо петух обладает сокровенной силой, данной ему от Бога, «чтобы указывать время»[55]: Нечистая же Сила именно тем и характерна, что, будучи Нечистой, она несет с собой нечистое и делает нечистым все, к чему прикасается. Так, воду, которую тронула Нечистая Сила, нельзя пить; по тому месту, где она появляется, нельзя ходить, а кони на дороге, если они доходят до места, «где ведьма ходила», начинают ржать и становятся на дыбы. Собаке дана способность видеть Нечистого Духа и знать заранее несчастье, которое должно случиться. Если собака выла, юрьевцы различали обычный вой «на луну» от «воя по мертвому». Если собака начинает «выть по мертвому», то обязательно кто-либо умрет. Говорили о многих случаях, когда это подтверждалось. С другой стороны, говорили тоже, что в некоторых случаях, когда лежит при смерти человек, много согрешивший в жизни, и «Черняк с Беляком уже в быльце у него»,

 

235

то есть у ног постели, пришли «за душой», то собака может рычать на них, как на невидимого врага. Говорили много историй о том, когда был болен тот или иной из близких и пес лежал в сенях, смотрел в угол, где ничего не было и, ощетинясь, ворчал на кого-то, ему одному видимого. По словам «старых людей», это были духи зла, или же Нечистая Сила. Говорить об этом избегали под вечер, особенно накануне часа, когда надо было ложиться спать, потому что «нельзя его призывать». Напомним, что как в Швеции не говорят прямо о волке, называя его «тихим», так и здесь крестьяне избегали говорить о Нечистой Силе прямо, ибо поименование кого-либо есть акт магического выкликивания. Здесь мы касаемся истоков слова[56] как магического действа. Слово было в глазах крестьян некоей силой: «Он слово такое знает!» — говорили о ком-либо, удачливом охотнике или рыболове.

 

 

Перун Гремячий

     В Юрьевке еще говорили: «Илья грается!» (то есть «Илья играется»), когда гремел гром, но в то же время говорили: «Илья кинув Паруну!» Иногда говорили: «Илья игрался, да забросил свою Поруну!» Особенно когда блистала молния, говорили: «Бачь древо в небе, а молись Богу, бо то молонья!» Поговорка: «на то молонья, абы молиться». Таким образом, Поруна, или Паруна — нечто, подобное мечу или копью, которым забавляется Илья. Илья-Перун стал со времен христианских, а до того это был Перун-Бог, бог грома и молнии. Только «старые люди» еще знали: «Илья — так то Перун Гремячий!» Летом во время грозы считалось грешным ругаться или называть Нечистую Силу: «Прийде а визьме!» («Придет и возьмет». Для удобства будем говорить лишь по-русски). Крестьяне, конечно, знали, что гроза и дождь — залог урожая и иногда даже сами молили: «Хоть бы Илья кинул свою Поруну!» Некоторые даже произносили: «Поруйну», придавая, таким образом, этому слову значение «разрушить», превращать в «руины». Другие выражались: «Кабы не барбарис, так и хлеб бы не рос!», намекая, что в этом есть какая-то вина барбариса, скромного кустарника в кислых ягодах. Уже за границей нам удалось однажды узнать, что виновником «зоны»[57] в хлебе является именно барбарис! Нас это поразило. Всякий раз, когда открывается что-либо новое, непременно оказывается: «старые люди» и это знали! Так, например, когда пришлось услышать: «треба ковать ножа из настоящего железа», нам показались эти слова лишенными смысла и лишь значительно позже мы узнали, что железо представлено в нашем мире несколькими изотопами, то есть разновидностями, и что одна из них в радиоактивном отношении нейтраль-

 

236

на и что эта разновидность и является настоящим железом! Легко себе представить, как мы были удивлены! Такого значения в полном смысле этого слова мы у «старых люден» не ожидали. «Слушай Илью до семи раз да не закрывай двери в хату. Ильино имя свято!» Это нам казалось непонятной тарабарщиной, но позже мы убедились, что значение этой фразы надо искать в числе семь. Последнее действительно лежит в основании физического мира: семь лучей (цветов) света, семь периодов элементов в химии, семь дней недели, семь тонов и полутонов нашей гаммы и т.д. Откуда же простые крестьяне могли знать такую вещь? Есть лишь одна гипотеза, что «ведическое знание» (Веда) перешло к ним из времен древних и составило основу их верований и что сами ведийцы пользовались каким-то предыдущим знанием, полученным ими от Предков, обладавших какой-то высшей формой цивилизации. Эта гипотеза имеет много данных за собой и отрицать их просто невозможно. Откуда народ, именуемый китайцами «сака», знал, что катанье Кола[58] — символ не только грядущей весны, но что его семь спиц имеют священное значение, обозначая цвета[59]?

 

 

Реченец Сестрениц[60]

     В старых рукописях говорится о «тридевяти сестреницах» — русалках земных, водяных, лесных и прочих. И всякая мать, рождая ребенка, готовится к Реченцу[61] Сестрениц. Прежде славянки несли своих детей на берег ручья, родника, озера, где показывали своих детей, нарекали их при Водах, в Боголесье, на берегу моря, говоря: «Се реку ему имя сие», и потому день этот назывался Реченец. Нарекая младенца именем, которое мать ему дала, она погружала его в воду трижды, как и в Святом Крещении по чину Православному. С тех пор забылось многое. Уже не идет мать на берег, в Боголесье, не нарекает его перед Ликом Божьей Природы. Крещение совершает священник. Но остался еще до самого последнего часа на Руси обычай нести в баню или в погреб ушат воды, а рядом с ним ставить угощение Роду с Рожаницем. Носили славянки угощения эти Роду с Рожаницем и на берега рек, ручьев и озер, там его оставляли, завернутым в белую скатерку, и лишь на третий день возвращались за посудой. Так теперь делали они в бане и в погребе, ставя ушат с водой на подогребнике в знак Омовления младенца, то есть очищающего омовения его, а угощение Роду с Рожаницем, Божествам, означавшим Бога-Отца, Сварога. Все равно, что мы теперь христиане. Не мешает это нам никак признать высокое значение языческого обряда и его красоту. Язычники, идя на лоно природы, шли к Богу, считая, что зеленая трава, деревья, небо

 

237

— все это Лик Божий. Показывали они свое дитя Лику Божию — Солнцу, светившему впервые на его нежное личико, показывали Лелю с Лялей, давшими ребенка матери по ее прошению. Детская наивность была в этом обычае, доверчивость, радопанпе, желание поблагодарить Бога за дар! И обычаи угощения Роду бережно хранился русскими людьми тысячелетие. О нем не рассказывали, не кричали, и, хотя об этом знало духовное начальство, оно ему не препятствовало, давно поняв силу народного обычая.

     Угощение Роду ставилось с вечера на ночь. Состояло оно из «жарева», мяса, молока, яиц, творогу и сметаны. В ночи домашние ложились спать, думая, что они угодили Роду, то есть Богу, от которого Род ведут. Утром шли, смотрели, коснулся ли Род угощения и, если не коснулся,[62] оставляли еще на день и ночь. Только спустя три дня и три ночи забирали они угощение и, если оно не было тронутым, то оставляли его в саду птицам, жукам, зверькам всяким. Человек давал от избытка радости души своей, что мог всему живому! Всякий воробей, жучок, мышонок мог пользоваться трудами его рук. Он не жадничал, этот русский человек, еще остававшийся примитивным в своих религиозных верованиях. Он был добр и щедр. Он давал всем: и другим людям, и животным. И Род-Рожаниц свято блюли по деревням, как день личный, семейный, домашний. Это был Праздник Домашнего Дыма. Свой Праздник.

 

 

Начало рода человеческого

     В Антоновке «старые люди» рассказывали о том, как почались люди на земле. «Вначале, — говорили они, — был Бог-Отец, который женился на Бабе (Земле), а оттуда и люди пошли». На вопрос, как же он мог жениться, когда все мы знаем, что земля слеплена из вещества, материи, и не живет, как мы, не дышит, «старые люди» отвечали: «А как же земля не живет? У нее есть бугры, зелень-волосы, кровь-вода, а дышит она, и мы чувствуем ветер! Сердце у нее есть, оно бьется глубоко в середине, и мы его не слышим, но когда земля начинает трястись, тогда и удары сердца слышны». В этом мифе мы угадываем культ Тенгри, финского[63] Божества. Как попал этот культ в русские поверья, сказать наверное не можем, но думаем, что он волжского происхождения, если не монголо-финского. Должны же были монголо-татары оставить какой-либо след в течение трех веков владычества на Руси? Наконец, их нашествие могло передвинуть некоторые финские народы дальше, на юг, а затем они смешались с местным населением. Следы же культа Тенгри остались. Вообще это Божество Азии недостаточно охарактеризовано у самих финских народов.

 

238

     Сведения об этом мы имеем из труда Михаила Агриколы[64] (Епископа XVI века), затем из «Калевалы», из труда Плано Карпини[65], посла Римского Папы Иннокентия IV, «История монголов» Гильома Ройсбрука[66], второго посла Папы Людовика IX, и из труда Марко Поло. Остальные труды нами не изучены, так как они выходят за пределы настоящего описания. Однако мы должны заявить, что после изучения этой легенды мы были удивлены в общем таким влиянием урало-алтайской мифологии на нашу отечественную[67]. Ни одного из наименований Божеств финской группы нет в славянских и русских легендах. Однако, «начало Рода Человеческого» в Юрьевке объяснялось иначе: «Вначале был Бог, и тот спал! — говорит легенда. — А проснулся, потянулся, суставы треснули, искры посыпались, молоньи пошли стегать пустое место, а из тех молоний, что друг друга ударили, пошел прах твориться. Бог сел, взял прах, дохнул на него и стал лепить вместе, орешками, да стал их бросать вниз. А они и закружились, и стала Вселенная. Бог стал мыться в мовнице, да попарился, а капли пота упали на землю и стала она расти, большая-пребольшая. Тогда Свар подул на Солнце, чтобы огня развести побольше, и стал Дух Святой в том солнце действовать и раздувать все сильнее и жарче. Стала земля большой, а тогда Бог сказал: «Довольно!» и так она и осталась. Долго была она без людей, да пришли вниз Божьи Дети, стали драться. Волосы выдирать друг другу, а где упал один — там дерево, а где клок — там лес вырос. Тогда Бог сказал: «Деретесь на земле, ну, и живите на ней!» Так пошли от них и люди …»[68]

     Так говорит эта легенда о сотворении мира и человека. Согласно ей, люди пошли от Бога. Это сходится с ведической идеей божественного происхождения человека. Бог — Пращур, Прадед, Прадедо славянской космогонии. Другая легенда, приведенная нами в книге о славянском язычестве, из статьи Гомолицкого, совпадает с цитируемой здесь. В Антоновке дед Канунник говорил: «Бог был в мире, а мира не было. Кроме Бога ничего не было. И взял Бог Всемогущий ничто[69], и сделал из него мир и человека! А человек живет в мире и понемногу мир в «ничто» обращает. В этом и грех его самый главный». Здесь говорится о греховности человека, и эта греховность не сексуального характера, как у семитов, а морального, ибо «человек понемногу мир в ничто обращает». Эта идея грандиозна, ибо она выявляет Богоборчество человека, уже видное даже в Библии в борьбе Иакова с Богом. Однако Библия не придавала значения этой идее и ее не развила. Дед Канунник выразил немногими словами всю суть Богоборчества человеческой городской цивилизации. Сексуальный момент религиозной морали заметен ясно даже в христианстве, но моральная греховность человека, как противостоящего Богу, видна лишь в словах деда Канунника. Сейчас мы сталкиваемся вплотную с такой идеей, видя, во что обращается совре-

 

239

менная цивилизация. В этом смысле открытие атомной энергии и взрыв материи является действительно разрушительным актом человека, обратным Акту Творения. Человек дорос до того, чтобы бороться с Богом!

     Не удивительно, что мы можем эту идею сейчас форму пировать довольно ясно, но удивительно то, что дед Канунник, простой человек, сформулировал ее раньше, чем произошли события, приведшие к такому критическому положению.

     Об этой космогонии, выраженной «старыми людьми» в Юрьевке и дедом Канунником в Антоновке, можно говорить, что она ведического происхождения. Бог, «раздувающий огня» в солнце, передает солнцу Свой Дух, и этот Дух поддерживает жизнь солнца и живит мир. Юрьевское же объяснение «сна Божия» и затем «бодрствования Бога» вполне совпадают с «днем Брахмы и ночью Брахмы» современного брахманизма. В «ночи Брахмы» Брахма с