Корион, Андрей и крестьянин.

 

Крестьянин

(к Андрею)

 

Готов-сто, батюшко!

 

Корион

 

Куда?

 

Андрей

 

В Москву он едет.

 

Корион

 

Бездельник! Так ты с ним письмо хотел послать

И все мои слова ты стал пренебрегать?

Так ты теперь уж сам быть хочешь господином?

 

Андрей

 

Не льстился я вовек таким великим чином.

Я знаю, что всегда я должен быть слугой;

Однако… иногда совет бывает мой…

Извольте бить меня, замучьте, притаскайте,

Лишь только от себя меня не отпускайте.

 

Корион

(крестьянину)

 

Изрядно, ты в Москву немедля поезжай.

 

(К Андрею.)

 

А ты по крайней мере то хотя теперь узнай,

Что я не буду век терпеть слуги такого

И что тебе давно отпускная готова.

 

(Уходит.)

 

Андрей

 

Хоть он отпускную изволит обещать,

Однако век ему меня не отпущать.

Хоть много на меня изволит он сердиться,

Однако без меня не может обойтиться.

Подобно без него и мне не можно жить:

Я сам привык ему с усердием служить.

Счастливы господа усердными слугами,

А слуги добрыми счастливы господами.

 

 

Конец первого действия

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Менандр, Андрей.

 

Андрей

 

Насилу мог того дождаться я часа,

В который вас сюда прислали небеса!

А если б вы еще помедлили подоле,

То б должно было мне взбеситься поневоле.

Спросите у него, зачем он здесь живет

И отчего ему противен стал весь свет.

Недавно к вам с письмом крестьянин отправлялся;

Я думаю, что он навстречу вам попался.

 

Менандр

 

Письма отсюда я еще не получал;

Но здесь вблизи я сам двух женщин обогнал,

Которых рассмотреть не можно было точно.

Не знаешь ли ты, кто?

 

Андрей

 

Я сам пойду нарочно

Узнать, зачем они изволят ехать к нам:

В таком случае я проворен очень сам.

 

Менандр

 

Неужель Корион еще того не знает.

Что я…

 

Андрей

 

От вас-то он теперь и убегает,

И более узнать не можно вам его:

Он стал совсем не тот…

 

Менандр

 

Скажи мне: отчего

Он начал так грустить, печалиться и рваться?

 

Андрей

 

Причины я и сам не мог тому добраться,

И, сколько мыслями моими ни брожу,

Однако я ее нигде не нахожу.

 

Менандр

 

Какая б быть могла поездки сей причина?

 

Андрей

 

Слуга не ведает; спросите господина,

Который, весь свой век намерясь промолчать,

Мне кажется, и вам не будет отвечать.

Досаден иногда и жалок он бывает:

Что сделать сам велит, то тотчас забывает.

Такая на него была еще пора,

Что вздумал и меня гнать в шею со двора!

А, обошедшися со мною так сурово,

Чрез полчаса забыл сдержать свое в том слово.

И если не был он сперва кому знаком,

Так тот сочтет его, конечно, дураком.

Хоть дерзко я сказал, да вы не осердитесь:

Я знаю, что тому вы сами удивитесь,

Увидя, как себе он голову вскружил.

Когда б он болен был, я б менее тужил:

Тогда б помочь ему нашлось какое средство;

А это злее всех болезней в свете бедство,

Чтоб чувствовать тоску и слезы проливать

И самому причин тоски своей не знать…

Да вот он сам идет. Побудьте с ним подоле,

Заставьте вы его открыться поневоле;

Старайтесь от него узнать всю тайну вдруг.

Я вас оставлю здесь одних…

 

 

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Корион, Менандр.

 

Менандр

 

Любезный друг!

 

(Обнимает.)

 

С какою радостью тебя я обнимаю!

Поверь, что счастие твое своим считаю.

Хотя старался то в письме изобразить,

Однако я письмом не мог доволен быть,

И сам приехал я с тобою повидаться…

 

Корион

 

Дозволь мне искренно, мой друг, тебе признаться,

Что если б ты приезд дни на два отложил,

То б тем меня еще ты больше одолжил.

Недавно я и сам письмо послал отселе,

В котором я просил тебя о важном деле.

Ах! если б на себя ты труд хотел принять,

И обстоятельствы…

 

Менандр

 

Я не могу понять,

Зачем ты здесь живешь. Что сделалось с тобою?

Спеши скорей отсель ты выехать со мною:

Не должно ли тебе за чин благодарить?…

 

Корион

 

За чин!… Но он меня не может веселить.

От дружбы я твоей того не сокрываю,

Что к прежней жизни я весь вкус уже теряю:

Противен город мне, и двор, и весь сей свет:

Они наполнены премножеством сует.

Я отвращенье к ним жестокое имею;

Доволен буду я судьбиною моею,

Когда останусь здесь в спокойствии весь век

И буду от сует свободный человек.

 

Менандр

 

Я должен твоему намеренью дивиться:

Прилично ли тебе от света удалиться.

Когда уже нашел ты счастие свое?…

Не безрассудно ли намеренье сие?

Все те, которые его предпринимают,

Нередко со стыдом его уничтожают:

Оставя свет, сперва скучают мыслью сей;

За скукой идет грусть, раскаянье за ней —

И после в свет вступить желаньи вновь родятся,

А возвратясь, они смешными становятся.

Скорее всех того свет может позабыть,

Который в нем ничем не мог доволен быть.

Доверенность его и счастье пропадает:

Он – свет, а свет его оставить предпримает,

Тогда он отстает от места своего,

Где могут обойтись легко и без него;

Потом занять его хоть мысль опять приходит,

Но место прежнее он занятым находит.

Скажи мне: чтоб покой снискать душе своей,

Оставить должно ль свет и бегать от людей?

Разумный человек, которому природа

Велела в обществе для пользы быть народа,

Оставить должности не хочет никогда,

И, где велит долг жить, он там живет всегда:

Хоть при дворе жить век судьба его приводит,

Уединенье он среди двора находит;

И если иногда он так захочет жить,

На тот час может он всю пышность отложить,

Не помышлять о том, что важно и полезно,

И видеть только то, что есть ему любезно.

Но ты мне искренно скажи, любезный друг:

Какая темна мысль тебя объяла вдруг?

И ежели тебя о том спросить я смею,

Печаль?…

 

Корион

 

Я никакой печали не имею,

И мне еще к тому причин нималых нет.

 

Менандр

 

Так для чего ж тебе противен ныне свет?

Хоть нравы у людей и стали поврежденны,

Однако мы наш век жить с ними принужденны.

Мы должны завсегда покорны быть судьбе —

Последовать сему советую тебе,

И убегать людей причины я не вижу;

 

Корион

 

Я их, любезный друг, и сам не ненавижу;

Современникам я могу ли быть злодей?

Могу ль я быть в числе превратных тех людей,

Которые без вин, без права, без причины

Злословят весь сей свет до самой их кончины?

Хулитель таковой с излишеством суров:

Развратны люди есть; но всякий ли таков?

Я много раз бывал и сам тому свидетель,

Что многими еще хранится добродетель.

Имел причину я людей не презирать

И узы общества усердно почитать;

И никогда не знал таких веселий злобных,

Чтоб огорчать, язвить и гнать себе подобных.

 

Менандр

 

К чему же убегать ты света принужден?

 

Корион

 

Но что б ты сделал сам? Я к скуке осужден,

Тоскою поражен, страдаю и крушуся,

И уже сам себе я в тягость становлюся:

Хочу от света скрыть навеки я того,

Который в нем лишен спокойства своего.

Не будь встревожен ты, мой друг, моим ответом:

Скучает мною свет, а я скучаю светом.

Пришло то время, чтоб я тех забав бежал,

Ко горы я любил, которы обожал.

Их жизни нашея считал я красотою,

И их же я теперь считаю суетою:

Они стремятся нас спокойствия лишать,

Но оного опять не могут возвращать.

Течение сует на колесо похоже,

Которое глазам всегда представит то же.

Обманом, хитростью и лестью полон свет,

Убежища от них нигде нам больше нет!

Мне самым опытом то все известно стало,

И в свете ко всему желание пропало,

Я в пышной суете всю жизнь мою провел;

Все видел, все вкусил, узнал, пересмотрел:

Уже ничто меня на свете не прельщает;

Ничто опять меня в него не возвращает;

Ничем от мыслей сих не буду отведен

И здесь останусь жить, от света удален…

 

Менандр

 

Питая грусть, тоску, отчаянье презлое?

Ты хочешь оправдать намеренье такое?

Но все ли ты вкусил блаженствы жизни сей?

Достигнуть их и знать во власти есть твоей —

Старайся их вкусить и ими наслаждаться.

К чему тебе грустить? К чему тебе терзаться?

И не в отчаянье ль ты мне теперь сказал,

Что ты на свете все веселии узнал?

Но только ль то одно блаженство составляет,

Во что нас молодость слепая привлекает?

Иль кроме тех страстей, что свойство юных лет,

Другого счастия на свете смертным нет?

Но если будем мы рассудка слушать боле,

Другое мы найдем своим желаньям поле;

Не будут наши в том старании вотще.

Поверь, любезный друг: мы не жили еще.

Как скоро обществу служить нам время стало,

С тех пор и жизни мы должны считать начало.

Кто к общей пользе все стараньи приложил

И к славе своего отечества служил,

Тот в жизнь свою вкусил веселие прямое:

Веселье для него не может быть иное,

Как то, о коом он старался весь свой век,

Чтоб жить и умереть, как честный человек…

Но внемлешь слов моих и очи отвращаешь?

 

Корион

 

Ты с здравым разумом согласно мне вещаешь;

Но чувство победить уже не может он;

Рассудок чувствию не делает препон.

Ступай ты тем путем, по коем за тобою

Идти было и мне назначено судьбою.

Но, ах! мне больше жить уже надежды нет!

Ты тщетный мне даешь, любезный друг, совет;

Ты тщетно нову жизнь представить мне желаешь

И счастье новое ты мне изображаешь:

Нет больше для меня веселья и забав,

И стал совсем не тот, как прежде был, мой нрав.

 

Менандр

 

Сколь много мысль твоя от истины далека!

Погрешность такова бесславит человека.

Но если б света ты и должен был бежать,

Так нужно ль для того и жизнь свою скончать?

Кто знает рассуждать, тот сам собой доволен,

Жить может, от сует собою сам уволен,

И, отвращение имея к жизни сей,

Не скучит никогда он долею своей.

А чтобы всякий быть доволен мог судьбою,

То надобно уметь довольным быть собою.

Желание сие имея, человек

В уединенье жить не должен весь свой век;

Он должен разделить свой вкус попеременно:

То жить во обществе, то жить уединенно.

И ежели ты здесь побольше поживешь,

Желанье видеть свет ты сам в себе найдешь.

Премена такова бывает часто нравам:

Отдыхновение должно быть и забавам:

Они становятся нередко в тягость нам.

Примером быть сему теперь ты можешь сам:

Ты должен всех забав на несколько лишиться,

Чтоб к ним желанно опять могло родиться.

И только оттого несчастливым ты стал,

Что ты уже и сам быть счастливым устал.

Ты хочешь повторить слова свои конечно,

Что нельзя победить нам чувствие сердечно?

Но я такую мысль советую забыть:

Какими хочем мы, такими можем быть,

Рассудок чувствие свободно одолеет;

Над сердцем человек власть полную имеет.

Прошу тебя, мой друг, скажи мне: отчего

Не хочешь слушать слов ты друга своего,

Которого к тебе усердье непременно?

Скажи мне наконец, скажи мне откровенно:

Чего недостает к спокойству твоему

И чем могу служить я другу своему?

Я разделю мое имение с тобою.

 

Корион

 

Я искренностию обязан таковою;

Но ты узнаешь сам, что я не расточил

Того, что я себе в наследство получил.

 

Менандр

 

Ты более меня в смущение приводишь.

Какую же грустить причину ты находишь?

 

Корион

 

Чтоб отогнать скорей печальны мысли прочь,

Уединение в том может мне помочь:

Прошу тебя, мой друг, сокройся ты отселе

И помоги мне в том начатом мною деле,

О чем ты из письма узнаешь моего:

Спокойство состоит в том друга твоего.

 

 

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

 

Менандр

(один)

 

Мне подозрительно спокойствие такое.

Конечно, принял он намерение злое.

В отчаянье, тоске, вздыхая и стеня,

Он, тайны не открыв, сокрылся от меня.

Я сам в смущении жестоком здесь оставлен.

 

 

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Менандр, крестьянин.

 

Крестьянин

 

Я к вашей милости с письмом в Москву отправлен,

Однако здесь вблизи, по щастью моему,

Сказали мужики на первом мне яму,

Что ты-сто мимо их к нам ехать торопился,

Так для того и я назад-сто воротился.

 

Менандр

 

Подай скорей письмо. Поди отсюда вон.

 

 

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

 

Менандр

(один)

 

Узнаю, отчего несчастлив Корион.

 

(Читает.)

 

«Ты жизни был моей, любезный друг, свидетель;

Ты знал Зеновии любовь и добродетель;

Ты знаешь, наконец, пред ней мою вину,

За что я сам себя в раскаянье кляну.

Я к смерти подал ей неверностью причину.

Но если рок ее остановил кончину

И если ты найдешь еще в живых ее,

Вручи ты ей, мой друг, богатство все мое;

Уверь ее, что я в раскаянье страдаю

И что с любовью к ней я душу испускаю.

Приходит время мне оковы разорвать…

Как станешь ты, мой друг, письмо сие читать,

Уже тогда мой дух от тела отлучится».

Он сам себе, увы! убийцей становится!

Удар сей должен быть скорее отвращен.

 

 

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ