Ты можешь остаться на игру сегодня вечером?

Сегодня вечером. В принципе он планировал раньше на неделе остаться на игру, потому что они с Лэйни привыкли ходить и смотреть, как практикуется Саймон. Он просто думал, что они будут тут вместе c Лэйни.

— Я останусь до тех пор, пока мне не будет пора бежать, — ответил он.

Лицо Саймона расплылось в улыбке.

Габриэль махнул рукой в сторону мяча.

— Пойдем, — сказал он. — У меня есть время. Давай поиграем.

Это было приятно, отпустить мысли прочь и ненадолго забыться в игре. Его рука ныла, но он играл сквозь боль. Саймон хорошо тренировался, и это ощущалось по игре. В общении с ним Габриэль использовал знаки, которые Лэйни показала ему, но они не особенно были нужны им.

Когда Саймон обошел защиту Габриэля, ловко увел у него мяч и закинул его в корзину, Габриэль подумал, что если парень еще не играет, то ему определено следует начать это делать.

Где-то на противоположной стороне одна из створок дверей, ведущих в зал, распахнулась с громким звуком, но Габриэль не обратил никакого внимания на нее.

Пока Райан Стейси не появился на пороге зала и не перехватил пас.

Его лицо все еще было в синяках, оставшихся с вечера пятницы, и незажившая рассеченная губа делала его ухмылку еще более безумной.

— Ооо, похоже на то, что наш олигофрен нашел подружку.

— Ооо, похоже на то, что тебе мало досталось в ту пятницу?

Габриэль чувствовал, как гнев кольцами растет у него в груди, готовый вырваться наружу и со всей силой обрушиться на этого придурка.

Но тут чьи-то руки поймали его за запястье, удерживая его.

Тааак... Райан привел друзей.

По крайней мере, четырех, но Габриэль не мог с уверенностью сказать, кто именно был позади него. Возможно тот же неудачник, который избивал Саймона на прошлой неделе. Габриэль попытался дать им отпор, но их было слишком много, и в помещении был выключен свет, так что он не мог подтянуть энергию из лампочек.

Габриэль был уверен, что Стейси не собирается упустить свой шанс ударить его, но тот устремился к Саймону, который тем временем начал отступать.

— Эй, — окрикнул Габриэль. — Если тронешь его, я нахрен сломаю тебе руку.

Кто-то ударил его сзади по голове так, что перед глазами посыпались звезды. Райан поймал Саймона и сильно толкнул его в грудь, достаточно для того, чтобы тот упал на паркет.

Саймон начал отползать назад, но Райан потянулся к нему, готовый ударить кулаком Саймону в лицо.

Габриэль собрался с силами, но он никогда не был достаточно быстрым.

— Эй, — раздался новый голос со стороны трибун.

Авторитетный голос.

Голос тренера.

Парень, который держал Габриэля, оттолкнул его и убежал. Райан попытался побежать следом, но он был под сеткой, и тренер поймал его, несмотря на то, что у него в руках был большой сетчатый мешок с мячами. Хотя он и не был крупным мужчиной, тренер Коннэр был вполне устрашающим, и Габриэль порадовался, наблюдая за лицом Райана, которое побледнело под синяками.

Пока он не заметил, что Саймон был таким же бледным, и его дыхание было слишком частым.

— Да ладно, тренер, — сказал Райан. — Мы тут просто немножко потусили.

— Тебе не следует просто тусить на моей площадке. К ближайшим двум играм ты не допущен.

Глаза Райана, казалось, вылезли на лоб.

— Что? Но это не...

— Хочешь выбыть на три игры?

— Ладно. — Райан развернулся.

Тренер еще раз обратился к нему.

— Стейси!

Райан выглядел так, как будто он продолжает идти дальше, но он должен был хотеть оставаться в команде. Он повернулся.

— Что?

Тренер поднял бровь.

Райан вздохнул.

— Да. Сэр.

— Жду тебя на скамейке в четыре.

Райан ворвался в раздевалку, шибанув дверь так, что звук разнесся по всему залу. Габриэль поддразнил бы этого придурка, но он знал, что для него сейчас лучше. Он и так уже был в сложных отношениях с тренером. Вместо этого он протянул руку Саймону и помог ему встать на ноги.

Тренер смотрел на юношу.

— Ты в порядке?

Саймон кивнул. Его лицо было красным, зубы стиснуты.

Габриэль опустился к нему. Саймон умел играть, но он не мог играть в команде, в настоящей игре. Он был маленьким, и хотя несколько лет наверняка это исправят, даже год — это было очень долго. Особенно год, в течение которого тебе постоянно надирают задницу.

Все это было на поверхности и можно было видеть невооруженным взглядом.

Тренер потер свою шею.

— Я заметил, как вы играли. Вы хорошо поработали.

Саймон кивнул.

Затем тренер по-дружески толкнул Габриэля в плечо.

— Пока ты не начал лениться.

— Понимаешь, о чем я? — Габриэль улыбнулся. Он и забыл, как сильно он скучал по простой командной спортивной поддержке. А ведь реально прошло всего две недели.

— Это все он.

Тренер Коннер повернулся к Саймону.

— Как ты думаешь, ты сможешь так же играть сегодня вечером?

Брови Саймона взлетели вверх. Он энергично закивал.

— Вот мы и проверим, — сказал тренер.

Саймон кивнул еще раз.

Тренер поднял вверх палец.

— Один раз.

Затем он закинул мешок с мячами на плечо и направился к своему кабинету в конце зала.

Саймон посмотрел на Габриэля диким взглядом. Жестами он попросил телефон.

Охренеть.

 

Первый раз после выходных Лэйни включила свой компьютер.

Она не стала заморачиваться над количеством непрочитанных сообщений, только закатила глаза, увидев, сколько писем выделено жирным шрифтом.

Да ладно. Они не придумали ничего умнее, как писать письма?

Она продолжала думать про пожар. Про поджигателя. Про Габриэля.

И про свои шрамы.

Она смотрела на себя в зеркало в ванной безумным взглядом добрых двадцать минут. Сначала она хотела позвать отца. Ей хотелось, что бы кто-то еще увидел то, что видела она, ущипнул ее за руку и доказал ей, что она не бредит.

Но отцу наверняка потребуется объяснить, что это за чертовщина, и ей определенно не хотелось этого делать.

Что вообще произошло на конюшне?

Тот вечер, когда я первый раз подвез тебя до дома, был первый раз. Открытая тетрадка лежала рядом с ноутбуком. Она должна вспомнить. В тот вечер ее отец работал допоздна. В тот вечер Габриэль играл в баскетбол с Саймоном. Среда.

Она написала в тетрадке. Среда.

Она запустила поиск по местным новостям и ввела слово поджог.

В яблочко! Там была статья, опубликованная в четверг, про пожар, что случился накануне в среду. Семья из четырех человек, и только троим удалось выбраться наружу. Репортер взял интервью у матери, миссис Хастер, которая сказала, что начальник пожарной бригады сказал ей, что дом уже в слишком опасном состоянии, чтобы продолжать поиски, и что никто оттуда не сможет выбраться живым.

Но как-то получилось, что кто-то из пожарных оставался в доме. Как-то так получилось, что ее дочку вытащили оттуда.

Хастер. Фамилия казалась знакомой.

Алан Хастер! Конечно! Тэйлор болтала про пожар на следующий день в школе.

Выглядел ли Габриэль расстроенным? Знал ли он о пожаре?

Лэйни поставила карандаш на бумагу. Она не могла вспомнить.

Она пролистнула следующую статью. Еще пожар, еще подозрение на поджог. Пожарные были отозваны из помещения, но один из них провалился сквозь пол. Он не мог выбраться сам, он должен был погибнуть.

Но вновь, кто-то вытащил его оттуда.

Так, что у нас есть... среда, четверг.

В пятницу была вечеринка. Лэйни была с Габриэлем допоздна.

Поджогов нет.

Суббота. День полный взлетов и падений. День, который закончился визитом ее папаши, что вел себя как засранец, к дому Мерриков.

Она прокрутила к следующей новости про поджоги и ткнула по ссылке.

День закончился пожарами в жилом районе. Она уже видела эту статейку, Райан Стейси уже пересылал ее Лэйни с идиотскими комментариями.

В этот раз она все-таки прочитала ее. Пожар четвертой категории, ряд домов был полностью уничтожен.

Жертв нет. Только один получил серьезные травмы.

Она уставилась на то, что она написала на своем листке.

В одной из статей приводились слова пожарного, который говорил: "у этого парня просто комплекс героя". Дескать, поджигатель устраивает пожар только для того, чтобы потом пойти и спасти жертв.

Это вообще никак не было похоже на Габриэля.

Или было похоже? Что он сделал этим утром? Что?

Она вспомнила свой вопрос. Ты кого-то ранил?

И его испуганный взгляд. Нет. Совсем наоборот.

Или даже и то, и другое одновременно.

У нее заболела голова.

В дверь кто-то постучал, и Лэйни выключила монитор, прежде чем ее отец успел заметить, что она читала.

Он заглянул в ее комнату, вид у него был расстроенный.

— Во сколько Саймон должен был появиться дома?

Она взглянула на часы. Был пятый час.

— Сегодня его первая игра. Школьный автобус привозит нас примерно в пять тридцать.

— Его первая игра?

— Угу. Его первая игра. Баскетбол. — Она закинула руки за спинку кресла. — Хотя, он, скорее всего, на скамейке запасных.

— Он что серьезно, обо всех этих баскетбольных штучках?

—— Да, папа. — Лэйни пристально смотрела на него с сожалением и сомневалась, заслуживает ли он этого. Она никогда не была на стороне матери, но, может быть, она была права насчет того, что он слишком много работал.

Он никогда не разговаривал с Саймоном, и она думала, что причина в том, что Саймон всегда обижался на отца.

Она никогда на самом деле не думала о том, что их отец ни разу не сделал ни малейшей попытки как-то исправить эту ситуацию.

Он вошел в комнату и присел на край кровати.

— У тебя все в порядке?

Лэйни думала о шрамах, которые исчезли.

— Да. Как всегда.

— Извини, если я был недостаточно внимательным сегодня. После того, как я услышал, что случился пожар, и ты была там… после всего того, через что мы прошли, когда ты была маленькой. — Он запустил руку себе в волосы, и в этот момент она услышала настоящие эмоции в его голосе. — И тогда, с твоей матерью… это было слишком.

Лэйни подошла и села рядом.

— Все в порядке.

— Мне никогда не нравилось, что ты ходишь на ферму одна, я всегда беспокоился, что ты можешь упасть и пораниться.

— Пап. Все нормально.

Он обнял ее за плечо и поцеловал в лоб.

— Я знаю, что у нас сейчас не все идеально. Но я стараюсь.

— Я понимаю.

И она действительно понимала это. Он всегда старался делать то, что он обычно делает, много работал, забывал поесть, при этом оставив все домашние дела, такие, как приготовить ужин и поддерживать дом в порядке, на чьи-то чужие плечи.

Раньше этим занималась ее мать.

Сейчас это делала Лэйни.

— Хочешь пойти посмотреть, как играет Саймон? Мы можем разместиться на трибуне, — сказала она.

Он снова поцеловал ее в лоб и приобнял.

На мгновенье ей показалось, что он может ответить да.

Но он поднялся.

— Я ненавижу оставлять тебя одну, но мне надо в офис. Моя дневная встреча была перенесена на вечер.

Она постаралась не зацикливаться на этом.

Все вернулось на круги своя. Обычное состояние.

Одна.

 

 

Баскетбольная игра должна быть захватывающей, с учетом того, что центральным был Саймон, а Райан Стейси отсиживался на скамейке запасных.

Идеальное заслуженное возмездие требовало, чтобы трибуны были заполнены, и Саймон забил победный мяч на последней секунде.

Но это была команда второкурсников, так что было не многолюдно. Да и другая команда была не фонтан, им не хватало организации даже для того, чтобы нормально вести мяч по паркету.

Но Саймон был великолепен. Они были в лидерах с первого мяча.

И они выиграли со счетом двадцать против двух.

— Ты сказал, он не может слышать? — спросил Хантер, когда они выползли с трибун. Он остался на всю игру. — Как ты можешь мне это доказать?

Габриэль фыркнул и швырнул банку из-под содовой в мусорную корзину, что стояла рядом с дверью.

— Давай будем надеяться, что тренер думает также.

Он переживал, что Хантер будет осуждать его из-за пожара на конюшне, за то, что он рассказал Нику, или за что-то еще, чего он не мог определить. Но Хантер был спокоен, как обычно, слушал, как Габриэль излагает утренние события с пустой трибуны.

И потом он спросил то же самое, что спрашивал всегда.

— Ты хочешь остановиться?

Габриэль не хотел.

Он не мог. Особенно сейчас, особенно после сегодняшних событий, он просто физически чувствовал необходимость того, чтобы огонь горел, чтобы чувствовать его кожей, он был как наркоман, который проходит через лечение.

Если бы только у него была зажигалка.

Они ждали на выходе из зала, чтобы поздравить Саймона, пинали камушки и наблюдали, как народ мимо них потоком устремляется на выход.

В основном, это были студенты первого курса, у которых закончились факультативы. Затем вышла команда черлидерш второго курса, рука об руку, они шли, хихикая и пританцовывая, через всю стоянку к школьному автобусу. Затем парни из баскетбольной команды, с мокрыми волосами после душа, они поднимали руки и хлопали друг друга ладонью в едином порыве "дай пять".

Когда поток студентов резко сократился, Габриэль начал думать, не пропустили ли они где-то младшего брата Лэйни.

Но он также не видел и Райана Стейси.

Габриэль выругался и подошел к двери, но в этой части школы двери открывались только изнутри, снаружи они были заперты. Он постучал, но конечно ему никто не ответил, так что почувствовал себя идиотом, который стоял здесь и дожидался, пока все выйдут.

— Пойдем, — сказал он Хантеру, повернувшись чтобы побежать к основному входу.

— Что случилось?

— Райан Стейси.

Они рванули через холл, их ботинки скрипели по напольной плитке, когда они проскальзывали на поворотах. Учительница прикрикнула на них, чтобы они прекратили бегать, но Габриэль не слышал ее, и они пролетели мимо, прежде чем вообще поняли ее слова.

В зале было пусто, не считая нескольких девчонок, которые развешивали баннер с анонсом распродажи выпечки на следующей неделе.

В раздевалке пусто. В мужской душевой пусто.

Габриэль выругался снова. Школа была огромной, они могли быть где угодно.

— Подожди. — Хантер поймал его за руку. Габриэль замер и на мгновенье прислушался, но он не услышал ничего.

Хантер шагнул в сторону ближайшего коридора и толкнул дверь в раздевалку для девочек, приоткрыв ее на несколько сантиметров. Свет внутри был выключен, и, открыв дверь, он осветил кафель на полу и мусорную корзину, несмотря на темноту, он заорал в пустоту.

— Здесь кто-то есть?

Тишина.

Хантер щелкнул выключателем. Свет залил помещение с розовой плиткой и розовыми шкафчиками.

Пусто, но Хантер все равно направился вперед, заворачивая за угол в сторону женской душевой. Здесь они и нашли Саймона, трясущегося под розовой шторкой душа, с синяком под глазом и разбитой губой.

И абсолютно раздетого.

 

Глава 34

 

Лэйни никогда не следила за временем во время урока. Сегодня же, казалось, что каждый урок длится вечность; она отсчитывала минуты и ждала, когда появится Габриэль.

Она до сих пор не могла определиться со своими чувствами к нему. Злость из-за того, что произошло? Она не имела ни малейшего понятия, был ли он вообще к этому причастен. Любопытство? Определенно. Если точнее, она была заинтригована.

Ярость? Страх?

Желание? Страсть?

Все вместе.

Это утро было настоящим мучением. Она проснулась еще до рассвета, впрочем, как обычно. Она быстро ощупала себя в поисках привычных шероховатостей, уверенная, что все это ей приснилось.

Нет. Шрамов по-прежнему не было.

Но как?

Она не могла пойти на конюшню, так как уцелевших лошадей на время перевезли в другое помещение, в пятнадцати километрах от прежнего. Она не могла позвонить Габриэлю, потому что ее отец постоянно следил за ее мобильником. Он уже и так достаточно нервничал по поводу фингала под глазом у Саймона.

Лэйни собрала всю волю в кулак, чтобы держать рот на замке и не напоминать отцу, что она предлагала пойти на игру. Если бы они были там, то Саймон пошел бы вместе с ними, вместо того, чтобы рассчитывать на кого-то из ребят, чтобы они подбросили его до дома после того, как хрен знает, что произойдет. Тогда у Саймона бы не было фингала под глазом и причин закрываться в своей комнате без объяснений.

Но, наконец-то, зазвенел звонок, означающий конец второй пары.

Лэйни направилась на математику.

Ну и, конечно же, место, где должен был сидеть Габриэль, было пустым.

Она остановилась в дверном проеме в смятении. Может, он получил травмы вчера, а она не в курсе?

Или, может, это было запланировано? А может, он прогуливает занятие?

Или он не хочет видеть ее.

Она сжала руки в кулаки. Разочарование навалилось на нее со всей силой, и ногти впились в ладони.

Как обычно она хотела молотить кулаками по его груди и одновременно крепко обнять, и никогда не отпускать.

Если он только вообще появится на горизонте.

— Лэйни.

Она резко повернулась, готовая ударить, ее руки все еще были сжаты в кулаки.

Габриэль поймал ее за запястья, его пальцы нежно пробежались по рукавам ее водолазки.

Но сразу после этого он остановился и просто держал ее. Он не отталкивал ее, но и не притягивал ее ближе к себе. Его голос был низким и хриплым, так что только она могла его слышать.

— Не бей меня.

Она уставилась в его голубые глаза, такие близкие и полные эмоций.

Ей потребовалось время, чтобы она смогла говорить. Сто тысяч вопросов крутились в ее голове все утро, но сейчас все, что она смогла произнести, было:

— Почему?

Она заметила, что Габриэль слегка вздрогнул.

— Мм, ну, по крайней мере, подожди, пока закончатся уроки. Затем ты можешь выбить из меня всю дурь, если, конечно, захочешь.

Он выпустил ее руки, освобождая ее.

— Драка в классе — это автоматическое отстранение от учебы на один день.

Она сглотнула. Сейчас, когда он стоял прямо напротив нее, она слишком боялась спрашивать.

Нет, она слишком боялась услышать ответ.

Студенты потоком ломились в двери. Габриэль подвинулся чуточку ближе.

— Ты в порядке?

Сознание Лэйни продолжало возвращать ее к тому моменту на поляне, когда солнечные лучи танцевали на ее коже, и поцелуи Габриэля спускались по ее животу, когда ее дыхание замирало от страха и трепета, и когда она впервые почувствовала, что все идеально.

И потом эта идеальная картинка исчезла в дыму. В прямом смысле этого слова.

Она вытащила из кармана зажигалку Габриэля и протянула ему.

— Думаю, что тебе надо рассказать мне.

В его глазах промелькнула паника. Он выхватил зажигалку у нее из рук и засунул себе в карман. И после этого он приник к ней еще ближе, привлек ее к себе, чтобы сказать ей на ушко.

— Если тебя поймают с такой зажигалкой, это тоже автоматическое отстранение от учебы.

Его дыхание обжигало ее шею. Она задрожала.

Сфокусируйся.

— Рассказать правду? — прошептал он.

Она кивнула.

— Я хочу знать все.

Прозвенел второй звонок, и Лэйни отпрянула назад. Сердце, казалось, выпрыгивало у нее из груди.

— В перерыве?— спросил он.

— Да, — выдавила она.

В этот момент мисс Андерсон вошла в кабинет и предложила всем пройти на свои места.

Лэйни решила шесть заданий на разминке, благодарная им за то, что можно было отвлечься, за необходимость смотреть в тетрадку, а не по сторонам.

Сложенный тетрадный листок приземлился на ее учебник. Лэйни развернула его под партой.

Ты меня боишься?

У нее перехватило дыхание, и кровь прилила к голове.

Затем она взяла карандаш и написала.

Чуть-чуть.

Она смотрела на него, когда он разворачивал листок. Ни сожаления, ни разочарования. Только спокойное согласие.

С искоркой вызова.

Лэйни почувствовала, что ее ладонь, в которой она держала карандаш, стала влажной. Она вытерла ее об коленку.

Внезапно она поняла, что не может ждать, когда начнется перерыв.

Интерком рядом с классной доской внезапно ожил.

— Мисс Андерсон?

— Да.

— Могли бы вы отправить Габриэля Меррика в кабинет наставника?

Все в классе, включая Лэйни, повернулись и уставились на него.

— У тебя проблемы? — прошептала она.

Он пожал плечами и сложил учебник и тетрадь в рюкзак.

— Понятия не имею.

Затем он отодвинул стул и отправился вниз по проходу между партами. Он вышел из кабинета, и тут она заметила новую сложенную бумажку, засунутую в уголок ее тетрадки.

Это правда: не бойся меня.

Габриэль прошел по безмолвному коридору, его плечи были напряжены, его рюкзак, казалось, весил тонну.

В кабинет наставника? Если у тебя проблемы, то тебя вызывают в кабинет директора. Он знал эту привычную схему наизусть.

В офис наставника приглашали в случаях, если приезжал кто-то из колледжа для собеседования со студентами, и с Габриэлем этого не происходило никогда за его школьные годы. В офис наставника вызывали, если у тебя были терки с другими учениками, и Викерс думала, что вы сможете поговорить об этом и обсудить, но чтобы для этого вызывали с урока?

Затем он вспомнил первую неделю в школе, когда Эллисон Монтгомери позвали в офис наставника во время химии. Ее отец погиб в автокатастрофе.

Ник. Сердце остановилось в груди.

Затем вернулось к обычному состоянию. Ник был здесь, в школе.

Если бы случилось что-то серьезное, Габриэль бы услышал об этом. То же самое с Крисом.

Майкл.

Но если бы что-то случилось со старшим братом, то он бы натолкнулся в коридоре на Криса и Ника, вот прям сейчас, в эту минуту.

Затем он вспомнил, что случилось накануне вечером. Габриэль не имел ни малейшего представления, пришел ли Райан сегодня в школу, но он помнил прекрасно, как он обнаружил Саймона в шкафчике в женской раздевалке. Издевались они над ним изысканно.

Может быть, это вообще не имело отношение к Габриэлю.

Он толкнул двойные двери и вошел в главный офис.

Абсолютно пусто. За столом нет секретаря, никто из студентов не ожидает на скамейке около кабинета наставника.

Весьма странно.

Но он толкнул дверь, что открывалась в любую сторону, и вошел в приемную. Школа постаралась на славу, сделав из этого места приятное помещение: красно-синий ковер покрывал напольную плитку, четыре мягких кресла стояли вдоль стены.

Приятную атмосферу убивали пятеро полицейских, стоявших внутри.

Габриэль резко остановился. Он натурально почувствовал, как кровь отхлынула у него с лица. Разве они не посылают полицейских, чтобы доложить о том, что что-то плохое случилось с твоей семьей?

Он не мог вспомнить, когда в последний раз он сказал хоть слово своему старшему брату.

И где Крис и Ник?

Страх сдавил его грудь железной хваткой. Он не понимал, как его ноги до сих пор держат его.

Мисс Викерс стояла напротив закрытой двери, ведущей в ее кабинет.

Она была бледной, как раз настолько, насколько бледным Габриэль ощущал себя в своей панике.

— Габриэль?

Он никогда не видел, чтобы Викерс была в замешательстве. Во рту пересохло.

— Да.

Один из полицейских шагнул вперед. Он был самым старшим из группы, ему было ближе к пятидесяти, его волосы были подернуты сединой.

— Габриэль Меррик?:

— Да. Да.

Его голос упал. Он едва мог выдавить и слово.

— Вы бы могли опустить рюкзак? Пожалуйста.

Рюкзак? Габриэль бросил его, и он упал на пол с глухим стуком.

— Что случилось?

Офицер сделал еще один шаг вперед.

— Вы арестованы.

 

 

Глава 35

 

Лэйни сидела за столом вместе с отцом и Саймоном, но она не могла есть.

Она вообще удивлялась, что еда на столе была съедобной, потому что она витала где-то в облаках, пока готовила.

Габриэля арестовали.

Он исчез на математике, но она услышала об этом в очереди в кафетерии. Вся школа стояла на ушах. Безумные истории были абсолютно неправдоподобны: как будто Габриэль разыскивался в трех штатах, что он напал на школьного наставника с банкой аэрозоля и зажигалкой, что он варил амфетамин в лаборатории. Но большинство историй были о том, что его арестовали по подозрению в поджогах, за организацию пожаров по всему городу.

Самая же популярная история гласила, что кто-то доложил о том, что он организовал поджог на конюшне.

Саймон нашел ее и потребовал ответов. Знала ли она?

Верит ли она в эту версию?

Она не хотела, но все же не могла забыть о зажигалке, что вывалилась из толстовки Габриэля. И его взгляд, взгляд пойманного зверя.

Она также не могла забыть записку, что он оставил для нее, когда она призналась, что боится его.

Это правда: не бойся меня.

Так что она дала Саймону единственный искренний ответ, который она могла дать.

— Я не знаю.

Лэйни решила найти его братьев, но она не знала их расписания и не представляла, где их искать. Как только она добралась до дома, она нашла в справочнике номер компании по ландшафтному дизайну, но телефон не отвечал.

Остальное время она провела в попытках справиться со своими нервами.

Если ее несовершенства хватило для того, чтобы напугать мать так, чтоб она сбежала от нее, то той информации, что ей надо было рассказать отцу, могло хватить для того, чтобы с ним произошло то же самое.

Как будто почувствовав ее пристальный взгляд, ее отец оторвался от своего Айфона.

— Ты что-то тихая сегодня.

Она сглотнула.

— У меня есть гипотетический правовой вопрос.

Он отложил телефон в сторону.

— Исходя из моего опыта, гипотетические вопросы обычно совсем даже и не гипотетические.

Она шлепнула ладонями по своим коленям.

— Если у тебя есть случай, когда кто-то может предоставить твоему клиенту алиби, но этот кто-то получит проблемы из-за своих слов, тебе надо было бы такое алиби?

Он поднял бровь.

— Определи, что ты понимаешь под проблемами.

Она смотрела на свою тарелку и толкала кусок мяса по кругу.

— Ее отец отречется от нее.

Сейчас он был весь во внимании. И Саймон тоже.

— Мы говорим о тебе? — спросил отец. Он прищурился. — Кому необходимо алиби?

— Габриэлю Меррику, — прошептала она.

— Для чего конкретно?

— Его подозревают в поджоге. — Лицо ее отца стало суровым, но она продолжала, спотыкаясь на словах, переживая, что она разревется, прежде чем все расскажет. — Они думают, что он устраивает пожары, те, о которых пишут в газетах, но я знаю, я знаю.

— Что ты знаешь, Лэйни? — Голос ее отца был ледяным. — Что ты знаешь?

— Что он этого не делал. Я знаю, что он этого не делал. По крайней мере…

— Ты ничего не знаешь, Лэйни. — Его рука на столе превратилась в кулак. — Поджог — серьезное дело. Они не арестовывают никого просто так. Всегда есть доказательства и расследование.

— Вероятно, кто-то доложил, что он устроил поджог на ферме, на конюшне. Но он не делал этого. Он не мог сделать этого. — Ее руки тряслись. — Потому что он был со мной.

Ее отец уставился на нее. Впрочем, как и Саймон.

Но ничего не сказал.

Она сделала глубокий вдох.

— Мы лежали на склоне позади загона. Он…

— Лежали? На холме?

— Разговаривали, — сказала она. — Просто разговаривали! Но пожар начался в тот момент, когда он был рядом со мной, так что я точно знаю, что он не мог сделать этого.

Ее отец ничего не сказал, так что она продолжила, ощущая, что слезы затмили ее глаза из-за внезапных эмоций.

— Ты можешь сказать полиции? Можешь сказать им? Ты можешь проклясть меня навсегда. Ты можешь ненавидеть меня. Только, пожалуйста.

— Нет.

Лэйни вздрогнула.

— Нет?

— Это дело с поджогами во всех новостях. Если только ты не можешь предоставить алиби на все случаи пожаров, — его глаза сузились. — А ты не можешь, не так ли?

Она быстро покачала головой.

— Это не имеет значения. И я не собираюсь впутывать тебя в расследование только из-за того, что ты связалась с местным плохим парнем.

— Все не так! Он мой друг.

— Уверен, что так и есть. Иди в свою комнату, Лэйни.

— Но…

— Я сказал, иди!

Она развернулась, чувствуя, как слезы текут по ее щекам.

— Извини, — прошептала она. — Пожалуйста. Просто, мы можем помочь ему.

В глазах отца плескалась ярость.

— Он не заслуживает твоей помощи.

Саймон отодвинул свой стул из-за стола и встал.

— Нет. — Сказал он решительно. — Он заслуживает.

Их отец уставился на него, потеряв дар речи.

— Он и мой друг тоже, — сказал Саймон, — от гнева его слова стали практически неразборчивыми. Он жестикулировал, когда говорил, но и его руки были слишком напряженными, а движения резкими. — Ты бы знал это, если бы хоть когда-нибудь побеспокоился о том, чтобы поговорить со мной.

Их отец выглядел абсолютно сбитым с толку.

 — Саймон, ты не…

— Заткнись! Ты хотел, чтобы я разговаривал, так что слушай. 

Саймону пришлось сделать паузу, чтобы успокоить дыхание.

— Габриэль Меррик заслуживает ее помощи. — Он взглянул на Лэйни и коснулся синяка вокруг своего глаза. — И моей помощи тоже.

— Зачем? — пошептала она.

Саймон взглянул на отца и нахмурился.

— Ты уверен, что тебе не надо проверить электронную почту?

— Это нечестно, Саймон. — Но их отец положил телефон в карман, даже не взглянув на него.

— Нет, — сказал Саймон. — Что нечестно, так это вести себя со мной так, как будто мы остались с мамой.

Теперь отец вздрогнул.

Лэйни поймала Саймона за запястье в попытке остановить его словесный поток и попросила его жестами. Пожалуйста, остановись. Он все, что у нас осталось.

— Подожди минуту, — сказал отец. — Что это значит, я все, что у вас осталось.

Лэйни вскинула голову.

— Ты… ты понимаешь знаки?

— Конечно, я понимаю знаки. Что ты имеешь ввиду?

— Но ты никогда не говорил знаками.

— Потому что я думал, что у Саймона и так достаточно сложных проблем в жизни, кроме того, чтобы быть полностью зависимым от языка жестов. Особенно, — он сделал акцент и посмотрел внимательно на Саймона, — когда ты можешь разговаривать практически идеально.

Теперь уже Саймон выглядел ошарашенным.

— Я никуда не собираюсь, — сказал их отец, его голос стал чуть мягче. — Я весь во внимании. Расскажите мне, что я пропустил.

 

***

 

Они оставили Габриэля в комнате для допроса.

На самом деле он испытал облегчение, поскольку он успел мельком заглянуть в камеру, пока у него снимали отпечатки пальцев и делали фотографии. Пятнадцать парней, кто-то стоял, кто-то сидел. Большинство из них были в два раза больше него. Один парень привалился к дальней стене и наблевал на себя в какой-то момент. Судя по пятнам на одежде, не один раз.

Он был единственным, кто не смотрел на Габриэля, когда он проходил мимо.

Все остальные рассматривали его. Особенно бледный парень лет двадцати, с татуировками по плечам, пялился на него с жутким задумчивым видом.

Габриэль старался не смотреть никому в глаза.

Если бы только Майкл был здесь. Он даже не знал, в курсе ли его брат, что произошло.

И ему еще раньше казалось, что он одинок.

Хотя это сдерживало. У него был приступ паники в школе, из-за которого взорвались лампочки в офисе у наставника. Внезапно он оказался на полу, и чье-то колено уперлось ему в спину.

Они удерживали его так, пока Викерс не начала бубнить насчет проблем с электричеством в последнее время.

И они обыскали его.

Полицейские нашли зажигалку у него в кармане и еще одну, закопанную среди книжек в его рюкзаке. Рассказала ли Лэйни им о том, что произошло на ферме?

Это напомнило ему о том, как она смотрела на него в классе этим утром, едва дыша и глядя на него широко распахнутыми глазищами, и она едва ли могла говорить. И эта записка от руки на клочке бумаги, когда он спросил ее, боится ли она его.

Чуть-чуть.

Как будто он мог ее обвинять.

Прямо сейчас он мог себе представить.

Комната для допросов была точно такой, какой ее показывают по телевизору, едва ли 4 квадратных метра, на которых стоял стол и четыре стула, белые стены, металлическая дверь с махоньким окошком. Он мог сесть, но они оставили его в наручниках. И они оставили его в одиночестве, уверив, что кто-то подойдет через минуту, чтобы поговорить с ним.

Это была очень длинная минутка.

Его желудок отчаянно напоминал ему о том, что прошло уже много времени с тех пор, как он ел, хотя, реально, Габриэль не имел ни малейшего представления, сколько на самом деле прошло времени. От долгого сидения в наручниках у него начали ныть плечи, но он не хотел жаловаться, потому что сидеть здесь было в десять раз лучше, чем сидеть в камере.

Хотелось бы ему знать, как долго они собираются держать его здесь.

Была же какая-то тема насчет семидесяти двух часов. Или это только в передачах про копов?

Так что он сидел. Ждал. Достаточно долго, чтобы тревога начала шевелиться внутри, словно живое существо, поедая его изнутри.

Может быть, в этом все дело. Пассивно-агрессивная манера поведения, стандартная модель поведения плохой-хороший полицейский. Может, они вообще не могут позвать полицейского.

Ему еще не было восемнадцати. Что может быть хуже, чем то, что произошло? Колония для несовершеннолетних?

Он продолжал думать о разговоре с Майклом в машине, о том, как проблемы с законом могут привести к проблемам с опекой.

Лампы на потолке загудели, сверкая электричеством. Габриэль сделал глубокий вдох. Электричество успокоилось.

И в этот момент кто-то вошел в дверь. Ни предупреждения, ни стука. Просто ручка двери повернулась, и в комнату медленно вошел мужчина с металлической кружкой и какими-то бумагами. Это был какой-то новый человек, ему было хорошо за сорок, хотя седина только начала пробиваться на висках в его светлой шевелюре. На нем не было формы, он был в джинсах и свитере, хотя значок болтался у него на поясе. В прищуренном взгляде его голубых глаз ничего не читалось.

Было какое-то ощущение власти в этом человеке, Габриэль отметил это по его манере держаться.

— Габриэль Меррик? — Он не ожидал ответа, просто сел за стол напротив и бросил несколько папок и блокнот перед собой. — Я Джек Фолкнер, окружной маршал пожарной охраны.

Фолкнер. Отец Ханны.

Габриэль не знал, что ему сказать.

Маршал Фолкнер откинулся назад на своем стуле и сделал глоток кофе.

— Долго пришлось ждать?

То, как он произнес это, подразумевало, что он точно знает, как долго пришлось ждать Габриэлю.

Может быть, поэтому его оставили в наручниках. Чтобы, когда кто-то вел себя как мудак, он не смог двинуть этому парню по морде.

— Мой брат придет? — спросил он. Во рту пересохло, и его голос был грубым.

— Твой брат?

— Вы же не можете меня допрашивать без официального представителя или кого-то такого, правильно?

Маршал Фолкнер наклонился вперед и приподнял обложку папки из плотной бумаги.

— Тебе семнадцать?

— Да.

Обложка упала назад, закрыв папку.

— Тебя обвиняют в поджоге первой степени. Прямо сейчас это один случай, но скорее всего их больше, учитывая события последней недели. Это преступление, которое автоматически означает твою ответственность как совершеннолетнего. Именно поэтому ты здесь, а не в центре для несовершеннолетних

Габриэль не двигался. Комната внезапно стала меньше.

— Тебе разрешается привлечь адвоката. — Маршал Фолкнер щелкнул ручкой. — У тебя есть адвокат?

Габриэль покачал головой. Один из тех полицейских, что зачитывал ему права, говорил что-то о том, что адвоката ему предоставят, но он не представлял, как это работает. Если он потребует адвоката, это будет выглядеть, как будто он виноват.

— Я не устраивал эти пожары, — сказал он.

Маршал поднял брови.

— Хочешь поговорить об этом?

— Тут не о чем разговаривать. Я их не устраивал.

За исключением, может быть, одного. Пожара в лесу. Но если он признается, что он соврал про это, то все остальное тоже будет звучать, как вранье. Габриэль отвел взгляд.

После недолгого молчания маршал наклонился вперед на своем стуле.

— Позволь мне снять с тебя наручники.

Габриэль резко поднял взгляд.

— Да.

Когда он расстегнул их, Габриэль размял плечи, чтобы снять напряжение, затем вытер ладони о