Жаркая погода на Тихом океане

 

День выдался на редкость жаркий. Высоко в небе кувыркалось облачко со спасательный круг. Вся команда парохода «Даёшь!» бегала по палубе в трусах. Мохнатый Мишка‑2 обалдело вертел от жары головой, тёр лапами брюхо, и Солнышкин отвёл его в душ. Мишка‑1 занял своё любимое место на крыле мостика и смотрел из‑под лапы вдаль.

Приблизительно в это время в своих каютах начали продирать глаза артельщик и Плавали‑Знаем.

«Апчхи!» – чихнул артельщик. Из носа у него вылетел кусок шпагата. Артельщик испуганно схватился за ключи и, переваливаясь, пошёл в артелку проверять, целы ли продукты.

Плавали‑Знаем потянулся изо всех сил и так хрустнул пальцами, что ему показалось, будто судно лопнуло пополам. Он, озираясь, поднялся и загромыхал по коридору.

– Ну и встряска! – процедил он сквозь зубы. – Чёртов артельщик! – И вдруг остановился.

Прямо на него по коридору как ни в чём не бывало шёл Перчиков. Плавали‑Знаем протёр правый глаз. Перчиков продолжал идти. Он протёр левый глаз. Перчиков всё шёл.

– Привет! – сказал самый настоящий Перчиков и удалился в свою каюту.

Плавали‑Знаем бешено заскрипел зубами и бросился в рубку. Он высунул в иллюминатор голову и увидел, что судно полным ходом удаляется от острова Камбалы.

– Кто посмел?! – кинулся он к Федькину.

Но тот невозмутимо держал в руках штурвал.

– Кто посмел? – ещё громче закричал Плавали‑Знаем.

Он выскочил на крыло рубки и схватил за плечо стоявшего перед ним матроса‑наблюдателя.

– Петькин! Кто посмел? – И тут он заметил, что у Петькина оттопыриваются мохнатые уши.

Матрос повернулся, и страшный медвежий нос уткнулся в глаз Плавали‑Знаем.

– Иа, иа, – заикал от испуга Плавали‑Знаем и попятился назад.

Мохнатый Петькин сделал шаг вперёд и мигнул страшным медвежьим глазом.

– Не надо, – попросил Плавали‑Знаем и на четвереньках стал спускаться по трапу. – Проклятая жара! – сказал он, опомнившись. – Всё от неё. Нужно освежиться, и всё пройдёт.

Он взял полотенце и решительно направился в душевую.

В соседней кабине кто‑то ухе плескался и от удовольствия фыркал.

Плавали‑Знаем открыл душ, намылил голову, побулькал водой в горле и крикнул соседу:

– А ну‑ка, потри спину! Сосед не обратил внимания.

– Ну, ты что, не слышишь? Говорят, потри спину!

За переборкой кто‑то зашевелился, и Плавали‑Знаем выгнулся, как кот на солнце. И тут же на поясницу ему обрушился крепкий шлепок, что‑то острое царапнуло по спине.

– Эй, полегче нельзя? – крикнул Плавали‑Знаем.

Он сердито повернул голову и, прикусив язык, шлёпнулся на мокрую палубу. На него снова надвигалась чёрная медвежья морда. Плавали‑Знаем застучал зубами, тихо завыл и, весь в мыле, бросился из душевой. Он скатился по последнему трапу, влетел в первую открытую дверь и захлопнул её за собой. Тут же щёлкнул замок, в скважине повернулся ключ, и испуганный Плавали‑Знаем почувствовал страшный холод, Он огляделся и с ужасом увидел вокруг себя мороженые бараньи туши. Он попал в морозильник. Артельщик, проверяя его, забыл закрыть дверь. Теперь она захлопнулась. У Плавали‑Знаем застучали зубы. Мыло на голове превратилось в лёд.

 

Капитан подпрыгивал, на голове у него звенели льдинки. Наконец он присел и стал примерзать к полу.

К счастью капитана, артельщик спустился вниз, чтобы пересчитать бараньи туши. Он отомкнул дверь и с размаху налетел на застывшую скорченную фигуру.

Он решил, что это баранья туша, но вдруг услышал голос Плавали‑Знаем:

– Лом! Тащи лом!

– Лом! – заорал изо всех сил артельщик, стараясь сообразить, как Плавали‑Знаем очутился в этом месте. – Капитан примёрз к палубе! Давайте доктора!

Все бросились к боцману в поисках лома, а в морозильник спустился Челкашкин. Он качнул Плавали‑Знаем влево, потом вправо и вытолкнул в коридор:

– В изолятор! Растереть спиртом, и двадцать четыре часа отдыха!

При этих словах знаменитый капитан дёрнулся и открыл рот.

– Что‑о? – вылетело оттуда. Он с трудом выпучил глаза из‑под заиндевелых ресниц. – Не выйдет! Плавали – знаем! Ещё один такой сон – и по палубе вместо команды забегают бразильские мамонты!

И капитан мрачно направился на капитанский мостик.