Эпилог, не вполне законченный

 

Овощи в Кашире действительно были собраны. Подробности об этом можно узнать из многих газет.

В номере каширской районной газеты "Коллективист" за 11 октября опубликован приказ райисполкома о закрытии на три дня предприятий и учреждений для сбора овощей. Вместе с другими были остановлены: фабрики Моссельпрома, механические мастерские, трикотажные артели, опытный завод и т.д. Все эти предприятия стояли три дня по приказу райисполкома.

Интересно узнать, во сколько обошелся каждый килограмм картошки и других овощей, собранных по приказу райисполкома?..

Вот из-за этого-то, дорогие товарищи, и не закончен эпилог нашего рассказа. Для того чтобы его закончить, необходимо предварительно узнать, во-первых: во сколько обошелся каждый килограмм овощей и картофеля, собранных в Кашире? Во-вторых: произведена ли с председателем каширского райисполкома хотя бы одна из операций с холкой, хвостом и шеей? В-третьих: слыхали ли в Кашире что-нибудь о социалистических субботниках, массовой работе и вообще о социалистических методах?

Вот тогда эпилог будет вполне закончен!

1931

 

УМНАЯ МАМА

 

- Домик у нас, мамаша, ничего себе. Подходящий. Летом - прохладный. Зимой - теплый. Если, конечно, уголька достать...

- Вот именно - если достать.

- А что же. Достанем.

- Погляжу, как ты достанешь.

- Не будьте, мамаша, таким скептиком. Пойду в контору. Напишу заявление и достану.

- Гляди, Васенька, зима на носу. Как бы мы с твоими заявлениями не померзли.

- Будьте уверены.

- Посмотрим.

- Увидим.

Антошкин бодро надел драповое пальто, сунул ноги в глубокие галоши и, охваченный радужными надеждами, отправился в контору.

Небо хмурилось. Дул довольно холодный ветер. Мамаша зябко куталась в шерстяной платок и печально усмехалась.

Вернулся Антошкин вечером.

- Ну что? Достал уголь?

- Достал. То есть не достал, а почти достал. Велели прийти в среду.

- Васенька, - сказала мамаша, - водки у тебя случаем нет? Литра два? И папирос "Казбек"? Сотню...

- Для чего вам?

- Как это для чего? Для того, что холодно становится. Гляди, скоро снег пойдет. А у нас не топлено.

- Что же это вы, водкой будете согреваться?

- Буду водкой согреваться.

- Гм... А папиросы вам для чего?

- Согреваться.

- Папиросами?

- Папиросами.

- Мамаша, не раздражайте меня.

- Гляди, померзнем.

- Не померзнем. В среду пойду в контору, подам заявление, привезу тонну уголька...

- Дурак...

- От родной мамы такие слова! Мне это больно.

- А ты не будь дураком. Дай два литра и сотню "Казбека".

- Для чего?

- Уж говорила, для чего! Греться будем.

- Не померзнем.

- Увидим.

- Посмотрим.

В среду Антошкин потеплее оделся, сунул нос в кашне и отправился в контору. В воздухе кружились первые снежинки. Вернулся Антошкин поздно вечером. Лицо его сияло. Изо рта вылетали клубы пара.

- Достал?

- Достал. То есть не вполне достал, а сказали, чтобы приходил во вторник или, лучше всего, в пятницу. Тогда обещали дать.

- Замерзнем, Васенька. Я уж коченею.

- Не замерзнем.

- Увидим.

- Посмотрим.

Во вторник Антошкин пошел в контору ранним утром, когда косматое, морозное солнце только что появилось над обледенелой крышей. Вернулся поздно ночью не в духе. Молчал. Спал в шубе и валенках.

Ночью мамаша подошла к его постели:

- Васенька...

- А?

- Дай два литра и сотню "Казбека".

- Не дам.

- Почему?

- Принципиально.

- Померзнем.

- Не померзнем. В пятницу обещали непременно дать.

В пятницу Антошкин вернулся глубокой ночью. Под глазами были синяки. Глаза лихорадочно блестели. Мамаша в салопе и ковровом платке топала валенками. Красивый иней сверкал на стенах.

- Достал?

- Достал. Почти достал. Обещали в...

- Дай два литра и сотню "Казбека".

- Не дам.

- Но почему же, Васенька? Ведь вымерзнем.

- Принципиально. Я знаю, для чего вам водка и папиросы! - закричал Антошкин. - Вы хотите взятку дать!

- Замерзнем.

- Пусть замерзнем. Но взятки давать не будем.

- Как хочешь, Васенька.

На рассвете Антошкин вскочил. Руки у него были красные, как морковка. На волосах сверкал иней. Он бросился к постели мамаши, долго рылся в шубах, половиках, коврах, перинах и, наконец, откопал старушку...

- Мамаша... - хрипло сказал он. - Если бы я жил в другом доме... Но в нашей конторе засели жулики. Мамаша, не могу больше! Черт с ним! Берите два литра и сотню "Казбека".

- И умница, Васенька! Давно бы так!

Мамаша поспешно оделась. То есть, вернее, разделась: сняла с себя лишнюю шубу, положила в котомочку два литра доброй московской водки и сотню "Казбека", перекрестилась и деятельной старушечьей походкой засеменила к дверям.

Через час во дворе раздался грохот сваливаемого угля, и бодрый молодой человек с черным носом ворвался в комнату:

- Вы Антошкин?

- Я Антошкин.

- Распишитесь.

- А что?

- Ничего. Распишитесь здесь и здесь. Уголек вам привезли. Счастливо оставаться! Грейтесь на здоровье. У нас это быстро.

От молодого человека приятно попахивало доброй московской, и во рту дымился "Казбек".

1944

 

С НОВЫМ ГОДОМ!..

 

...И тогда поднялся советский рубль, взял в руку стакан и, одернув новенький, хрустящий пиджак, желтый, в разноцветную сетку, сказал:

- Товарищи и граждане! Позвольте и мне произнести маленькую новогоднюю речь.

- Просим! Просим! - послышались голоса.

- Внимание!

- Тише!

- Слушайте, слушайте!

Советский рубль солидно откашлялся и начал:

- Хотя я и являюсь, так сказать, представителем младшего поколения советской валюты, но в эту торжественную новогоднюю ночь мне хочется поговорить о себе. Вот вы все смотрите на меня и, наверное, думаете: "Скажите пожалуйста, какой он у нас молодой, здоровый, крепкий. Даже завидно". Не отрицаю. Да. Я действительно молодой, действительно здоровый, действительно крепкий. Больше того - я очень устойчивый и очень твердый.

Но, товарищи и граждане, прежде чем я стал таким, каким вы меня видите сейчас, мне пришлось пережить немало критических минут и тяжелых переживаний. Не забудьте, что в разгроме немецкого фашизма наряду о пушками, пулеметами, "катюшами", самолетами, винтовками принимал самое деятельное участие и советский рубль. Советский народ бил гитлеровцев, как говорится, и дубьем и рублем. Так что я за время войны порядком-таки поистрепался. Сам по себе поистрепался, да и фашистские гады не дремали. Небось знаете сами, как они меня подделывали? Иной раз смотришь на себя в зеркало и не понимаешь: это ты или твоя фальшивка?

Опять же от различных спекулянтов и кубышечников сильно мне досталось. Я люблю простор, волю, свободное обращение, а меня запихнут куда-нибудь под матрас, пока я вырасту. А какой может быть рост среди клопов и тараканов, в грязной тряпке! Мне для правильного роста, если хотите знать, необходима хорошая, культурная сберегательная касса. Там я действительно чувствую себя человеком - расту и развиваюсь. А в кубышке, - помилуйте, разве это жизнь? В кубышке я бог знает во что превращаюсь, не валюта, а, извините за выражение, какая-то греческая драхма или фунт стерлингов! Тьфу! И до того это меня заездили всякие спекулянты и мешочники, что сказать не умею. Разве же это для уважающей себя валюты дело?

Но в самые черные дни я не терял надежды. Я знал, что советский народ меня в обиду не даст. Выручит. И действительно, я не ошибся.

Посмотрел на мое положение трудовой советский народ и сказал: "Глядите, братцы, что-то наш кровный рублик захирел, ослабел малость, шатается, того и гляди, упадет. Давайте-ка его, братцы, укреплять". А уж что советский трудящийся народ скажет, то верно.

Как прослышали спекулянты да кубышечники, что Советское правительство меня укреплять будет, - свету белого невзвидели. Как кинутся, пользуясь моей слабостью, в магазины - и ну покупать! Покупают, хватают, домой тащат, а чего - сами не разберут. Лишь бы чего-нибудь хапнуть.

Одна божья старушка, закоренелая спекулянтка, впопыхах в зоологический магазин заскочила и двух удавов, не торгуясь, купила и в кубышку вместо меня сунула. Дескать, пускай удавы лежат под матрасом и в цене растут.

А один старичок-мешочник два мотоцикла купил. Насилу домой доволок. А что с ними делать - и не знает, потому что он, кроме как на крыше поезда, ни на чем ездить не ученый. Стал их запускать - так на одном горючем разорился.

А вот, например, когда я сюда, на встречу Нового года, шел, на такую картину наскочил: сидит на сугробе гражданин и плачет.

- Что с вами? - спрашиваю. - Почему плачете?

А он отвечает сквозь глухие рыданья:

- Опоздал. Тринадцать часов.

- Как, - говорю, - тринадцать часов, когда еще только половина двенадцатого?

А он плачет, разливается:

- Может, у других людей двенадцать с половиной, а у меня ровным счетом тринадцать, и не знаю, что с ними делать.

- Чего тринадцать?

- Да часов же! Часов! Тринадцать штук. Восемь будильников, четверо столовых да одни заграничные штампованные. Уже золотые до меня все расхватали. Опоздал.

- Так тебе, дураку, и надо, - сказал я. - Теперь тебе не на что и Новый год встретить. Сиди и рыдай.

И поспешил сюда.

Итак, дорогие товарищи и граждане, я очень рад встретить наступающий Новый год среди вас, умных людей, которые знают, что чем крепче и тверже рубль, тем лучше жить, тем скорее придем мы к счастливому будущему. С Новым годом, дорогие друзья! С новым счастьем!

1947

 

 

ЧАСТЬ III

 

СМЕРТЬ АНТАНТЫ

 

 

Антанта доживает последние дни.

Из газет

 

Антанта сидела на подушках в глубокой, но очень удобной фамильной калоше и умирала.

Возле нее шептались доктора:

- Острое малокровие и воспаление Рурской области.

- Положение серьезное.

- Позвольте, коллега! Совершенно наоборот. Сильная форма конференции с легкой примесью разжижения финансов.

- Гм!

- Что касается меня, то я думаю, что у пациентки английская болезнь.

- Не может этого быть! Английская болезнь - детская болезнь. А пациентка - особа пожилая.

- Вот-вот! Значит, впала уже в детство.

- По-моему, у больной французская болезнь.

- А также испанка.

- Скорее, турчанка...

- Во всяком случае, сильные приступы социализма налицо.

- Вы хотели сказать - на лице?

- И на лице. Тоже. Ссадины порядочные.

- Коллеги, обратите внимание: болезненное сужение... проливов и вывих Моссула.

- Ерунда! Мы имеем дело с чисто психическим заболеванием.

- Вы думаете?

- Уверен. У больной опасная мания.

- Именно?

- Мания величия.

- Ну, это не так опасно. Я думаю, что у нее есть другая мания, более серьезная.

- Какая?

- Гер-мания.

- Что вы говорите?

- Ну да. Больная все время бредит углем.

- Это плохой симптом.

Бедные и богатые родственники, разбившись на группы, тихо совещались по углам.

- Наследство?

- Гро-мад-ное.

- Что вы говорите?

- Одних... долгов сколько!..

- А кто же... будет платить, если старуха протянет ноги?

- Как вы выражаетесь! Стыдитесь!

- А черт с ней! Чего стесняться! Никто не слышит. Вы лучше скажите, кто будет платить долги?

- Естественно кто: родственники.

- Да? Вы думаете? Ну, я пошел, мне пора. Я и так на десять минут опоздал. Бегу, бегу!

- До свидания. Впрочем, я тоже... опоздал. Бегу.

Родственники бросились бежать, как крысы с тонущего корабля.

- Тише! У больной падает...

- Пульс?

- Нет, франк.

- Дайте зеркало. Что, никого нет? Все сбежали? Ну и родственнички!

- Ну что ж! Вечная ей, как говорится, память! Спи с миром, дорогая собак... То есть, что это я говорю?.. Тетя.

* * *

А с улицы доносилось пение "Интернационала".

Это синеблузые кредиторы грозно надвигались в дверь, сжимая в руках неоплаченные счета.

Счета за войну, за рурский уголь, за врангелевскую авантюру, за расстрелянных коммунистов и еще за многое другое.

Лица у них были беспощадны.

1923

 

НЕЦЕНЗУРНАЯ ТЕРЕЗА

 

 

Официально в Италии цензуры нет, но на самом деле, негласно, она существует; особенно свирепствует цензура в области социалистической прессы. Когда появились рабочие газеты с цензурными лысинами, рабочие увидели, что цензура есть, и стали волноваться. Цензура заявила газетам, чтобы цензурные лысины заполнялись чем угодно, лишь бы в газетах не было пробелов. Редакторы газет заявили, что все цензурные пропуски будут заполняться народной песенкой о Терезе.

Из газет

 

Главный цензор итальянского управления по делам печати развернул утренние рабочие газеты и немедленно схватился за лысую голову:

- О, санта Мария! Эта лысина доведет меня до могилы! Позвать сюда секретаря!

Вошел секретарь.

- Синьор Макарони! Лысина. Опять лысина! Ради бога... Вы не знаете средства против лысины?

Секретарь искоса взглянул на цензорский череп и, самодовольно погладив свою пышную итальянскую прическу, сказал, нежно изгибаясь:

- О синьор! Что может быть проще: последнее американское патентованное средство для ращения волос "Жуликоль". При регулярном втирании три раза в день в течение двух месяцев самый упорный бильярдный шар обрастает пышной шевелюрой. Большой флакон - пять лир, два флакона, - десять лир, три пятнадцать, четыре...

Главный цензор вспылил:

- Довольно! Прекратите эти лирические излияния! Я никому не позволю издеваться над моей честной лысиной! Не в ней дело! В газетах лысина. Вот, поглядите. Что делать?

Секретарь изогнулся еще ниже:

- Слушаю-с, синьор! Сейчас мы это все уладим.

Через полчаса в редакцию рабочей газеты была отправлена официальная бумажка. Составлена она была коротко, ясно и твердо:

"Впредь ликвидировать всякие лысины. Печатайте на месте цензурных выпусков что угодно. Хотя бы песенку о Терезе. Но чтобы ни одного пробела! Мы вам покажем коммунистическую пропаганду! Закроем в два счета".

Прочитав отношение, редактор мрачно подмигнул портрету Маркса и сказал помощнику:

- Хорошо. Будьте добры, товарищ, дайте мне передовую с цензурными лысинами. Мы их сейчас ликвидируем!

И, деловито насвистывая песенку Терезы, он взялся за работу.

На следующее утро секретарь подошел к столу главного цензора:

- Вот! Ни одной лысины! Извольте взглянуть.

Цензор самодовольно развернул газету и пробежал глазами передовицу.

Затем он надулся, стал красным, потом синим, потом желтым. Наскоро переменив на своем лице все цвета, имевшиеся у него в репертуаре, он заорал:

- Вы не смеете издеваться надо мной! Я вас выгоню со службы! Мальчишка! Читайте передовую.

Секретарь трясущимися руками потянул к себе газету и обомлел.

Вот как выглядела передовая статья:

"Товарищи!

Дальше так продолжаться не может. Мы не можем оставаться пассивными в то время, как германский пролетариат схвачен за горло беспощадной рукой...

Я к тебе попался в сети,

Ты смеешься надо мной.

Ах, Тереза, шутки эти

Могут кончиться бедой.

Затем все действия королевского правительства, направленные...

Ах? Тереза, шутки эти

Могут кончиться бедой.

Для капитализма, сжимающего итальянский пролетариат:

Я к тебе попался в сети,

Ты смеешься надо мной.

Ах, Тереза, шутки эти

Могут кончиться бедой.

А также и фашистского премьер-министра Муссоли...

Я к тебе попался в сети,

Ты смеешься надо мной.

Ах, Тереза, шутки эти

Могут кончиться бедой,

Могут кончиться бедой.

И вообще все это

Могут кончиться бедой.

для всех душителей рабочего класса.

Главный цензор лежал без чувств.

1923

 

НЕУДАЧЛИВАЯ КОММЕРЦИЯ

 

 

Ни одно государство не соглашается купить пароходы, уведенные Врангелем из Крыма.

Из газет

 

На рынок вышел испитой человек с подвязанной щекой и в коротеньком пиджачке.

Одной рукой он прикрывал видневшуюся из пиджака волосатую грудь, а в другой волок мешок.

Человек вышел на середину площади, сел на корточки и разложил товары.

- Ей, не зевай! Хватай-налетай! Старый и малый, брюнет и блондин, старуха и красавица - выбирай, что нравится! Вот пароход - проверен ход. С ручательством на пять лет, полезный предмет для каждой уважающей себя нации - незаменимо при эвакуации. Верьте словам. Пробовал сам.

Подошли покупатели. Трое. Румын, турок, грек.

- Почтеннейшая публика! Не пожалейте иностранного рублика. Купите подводную лодку по случаю - самую лучшую. А? Прикажете завернуть? Отдаю за четверть цены, себе в убыток, ей-богу!

Покупатели сумрачно покачали головами.

- Не хотите? В таком случае не угодно ли чайных ложечек? Серебряные, с пробой. Можно сказать, трофей, отбиты в бою у неприятеля. Исторические ложечки.

Один из покупателей вздохнул:

- Не надо ложечек. На них монограмма: "Кафе "Якорь". Они краденые.

Продавец выпучил глаза.

- Что? Краденые? Да отсохни у меня рука, да провались я на этом самом месте, да пусть я... Впрочем, я могу предложить вам еще... салфеточки. И меточек нет-с, все честь честью. За четверть цены...

- Тоже. Краденое. Метки вырезаны.

Торговец заплакал.

- Значит, не покупаете? А я думал... Даже сами господин Пуанкаре публично одобряли.

- Нет. Не покупаем. Пускай твой Пуанкаре сам краденое покупает. За это и в МУР можно попасть.

- Тогда, может быть... господа, так, кельк шоз пур буар... Несколько сантиметров в счет этой самой интервенции... Пожертвуйте герою Перекопа, бывшему студенту... Превратности судьбы... А ведь поверите - бароном был... И фамилия моя барон Врангель... Смеетесь? Не верите? С-с-странно! Ч-ч-честное слово... Мерси... За ваше здоровье!

1923

 

ДЕТСКИЙ РАЗГОВОР

 

Американский мальчик вежливо улыбнулся английскому мальчику.

- Здравствуй, мальчик!

- Здравствуй!

- Ты очень красивый.

- И ты очень красивый.

- Спасибо. Ты мне очень нравишься.

- Давай дружить.

- Давай.

- У вас есть король?

- Много: король железа, король сахара, король свиней, ко...

- Н-н-у! Покажи свои игрушки.

- Пожалуйста. Вот солдатики... Видишь, сколько? Много. Целая уйма!

- И у меня есть солдатики. Тоже уйма. А пушки у тебя есть?

- Есть. Сто коробок пушек. И еще есть броненосцы. А у тебя?

- И у меня броненосцы. Тоже сто коробок...

- Гм! Давай дружить.

- А у тебя есть нефть?

- Есть.

- Много?

- Сто бочков.

- А у меня больше. У меня сто бочков, и еще сто бочков, и еще сто бочков.

- Ну-ну! Где же ты взял?

- Накрал. В Персии, Месопотамии и прочих местах.

- А у меня флот.

- А у меня нефть. На тыщу лет хватит. А у тебя не хватит.

- А у нас... небоскребы.

- А у меня нефть.

- А мой папа миллиардер.

- А у меня нефть.

- А ты ворюга!

- А у меня нефть. А ты не ругайся, воспитанные мальчики не должны ругаться, а то я тебе дам по морде, паршивая сволочь!

- Это я-то сволочь? Ах ты, сукин сын, и мать твоя сука вместе со своими лордами!

- А это видел?

- Дам в морду.

- Попробуй.

- Ну давай опять дружить.

- Давай.

И так далее. Впрочем, невдолге один другому даст в морду. Это уж верно!

1923

 

ТОРГОВЕЦ МЯСОМ

 

 

Речь Посполита призывает Англию и Францию помочь Польше, расстроившей свои финансы в борьбе за спасение от большевизма. Франция решила Польше предоставить заем, покупая, таким образом, за недорогую цену польское пушечное мясо на случай, если Франция выступит против германской революции.

"Известия"

 

- Господин Пуанкаре, вас там один дожидается, в передней. С утра сидит.

- Кто такой? Что ему нужно?

- Не могу знать. Говорит, значит, что расстроивши финансы. В борьбе, значит, за спасение...

- Врангель, может быть?

- Никак нет. Не Врангель. Врангеля мы очень хорошо знаем. Хи-хи! Врангель - они каждую субботу за получкой с черного хода шляются. Не Врангель.

- Какой же он из себя?

- Да как будто из французов, только сортом пониже. Опять же усы.

- Говоришь - усы? Гм! Что же он говорит?

- Так и говорит, что расстроивши финансы. В борьбе, значит, за спасение. Опять же насчет мяса.

- Мяса? Ничего не понимаю... Ладно. Веди его! Только пусть ноги вытрет хорошенько.

* * *

- Здравствуй, любезный. Ты кто такой?

- Витос я, премьер польский. Не изволили признать? Хе-хе!

- И то я смотрю. Садись, голубчик. Только ты того... с обивкой поосторожнее.

- Слуш... вашсиясь!

- Ты рот не разевай, а то луком от тебя на два квартала воняет.

- Хе-хе! От хорошей жизни не завоняет. Дороговизна, вашсиясь, заела. В борьбе, так сказать, за спасение от большевизма финансы свои растратил. До четверга. Как честный человек...

- В деньгах, что ли, нуждаешься? Нечего хвостом крутить. Прямо говори.

- Так точно, вашсиясь! В деньгах. До четверга, как честный человек. Лимонов шестьсот. Прикажите, вашсиясь. А то уж я вам, вашсиясь, такой товар поставлю! Такой товар! Пальчики оближете.

- А что такое?

- Мясцо, вашсиясь. Пушечное. Первый сорт. Два миллиона голов - как одна копейка. Один в одного. Шестьдесят процентов грамотных. Бей - не хочу. Незаменимо для подавления немецкой революции.

- Гм! А ты не врешь?

- Побей меня бог!

- А не много будет шестьсот?

- Вашсиясь! Один в одного. Мясо - мясо. Красота. Два миллиона. И все рабочие и крестьяне.

- А они... тово... не левые?

- Вашсиясь!.. Как перед богом! Расстроил финансы в борьбе за спасение от большевиков... Товар - первый сорт. В случае чего жандармами погоним. Набавьте!

- Не могу, четыреста.

- Эх, пожалте ручку, забирайте. Вашсиясь! Верьте: себе дороже стоит, ну да уж по старой дружбе! Один в одного.

- Получай чек.

- Довидзеньица, вашсиясь. Бардзо дзенькую... Вы наши паны, мы ваши хлопы!

1923

 

ЛАВОЧКА

 

 

Второй Интернационал поставщик буржуазных министров.

Из газет

 

Толстый господин в цилиндре, с сигарой в зубах, солидно покачиваясь, вошел в магазин.

Немолодой приказчик с почтительным, лакейским лицом и социал-демократическими бачками подобострастно изогнулся перед посетителем:

- Здравия желаю, вашсиясь!.. Давненько не изволили заходить-с! Милости просим!

- Здравствуй, братец.

- Извольте стульчик! У вас, кажется, сигарка погасла? Вот спичечка. Чего прикажете, господин Капиталов? Получена свежая партия провокаторов. Замечательный товар! Но если вам не нужны провокаторы, я могу вам предложить первоклассный экземпляр ренегата. Оставлен на комиссию. Имеет солидные рекомендации. Не угодно? В таком случае, может быть, вас заинтересует транспорт старых, выдержанных штрейкбрехеров? Каждый избит не менее четырех раз. Не угодно? Но, может быть...

Приказчик интимно понизил голос:

- Но, может быть, вам понадобится полдюжины хороших, испытанных и недорогих политических убийц? Имеем благодарственное письмо от господина Муссолини...

Господин в цилиндре озабоченно покачал головой.

- Это все хорошо... Парочку провокаторов и вагона два штрейкбрехеров вы мне, пожалуйста, пришлите... Да убийцу одного заверните, только не дорого. Но это все мелочи жизни! Мне нужны, видите ли, благонамеренные министры-социалисты, но, как бы вам сказать, не чуждые этакого... хе-хе-хе!.. Вы меня понимаете?

Приказчик вытянул руки по швам, засиял всеми цветами радуги и выпалил:

- Так точно, вашсиясь, понимаем! Наша фирма "Интернационал Второй и К°", идя навстречу растущим потребностям своих многоуважаемых клиентов, открыла у себя отдел по снабжению буржуазных государств первоклассными, скромными, покладистыми и уступчивыми министрами-социалистами. Незаменимая вещь при смене кабинетов! Лучшее средство для втирания очков рабочим массам. Имеются в продаже как поштучно, так и целыми гарнитурами, для полного оборудования кабинетов! С ручательством на шесть лет. По рабочему кредиту рассрочка...

- А ну-ка, покажите.

- Пожалте!

С этими словами приказчик быстро и ловко стал выбрасывать на прилавок связки министров-социалистов. Господин в цилиндре внимательно осматривал их, брал в руки, мял пальцами, нюхал и морщился.

- Попахивают они у вас что-то!

- Что вы, помилуйте... Самый свежий товар... На шесть лет ручаюсь.

- Ну уж и на шесть! Дай боже, чтоб на три месяца выдержали. Да и вид у них какой-то чересчур уж правый. Так от них и несет фашизмом.

- Правый-с? А вот сейчас полевее партию достанем. Прошу убедиться.

- Эти? А почему у всех у них на щеках кровоподтеки?

- А это... хе-хе... после парламентских прений.

- Молодоваты.

- Ничего-с! Молодые, да из мильеранних.

- Мне бы посолиднее что-нибудь.

- Вот есть другой сорт. Только подороже немного будут. Система "Макдональд". Его величество английский король очень одобряли.

- Гм... Пожалуй, я бы у вас взял дюжину этой системы. Только вы уступите.

- У нас без запроса. Себе дороже стоит. Не могу-с!

- Это мне-то, старому покупателю, вы уступки не делаете? В таком случае придется пойти покупать себе министров напротив - в фашистский кооператив. До свидания!

- Псс! Мусью, подождите. Так и быть. Я вам сделаю скидочку! Пятнадцать процентов... Забирайте! Митя, заверни господину дюжину министров системы "Макдональд". До свиданья-с. Честь имею кланяться! Заходите-с!

Господин в цилиндре направился к двери, но остановился и сказал строго:

- Но имейте в виду... Если они у меня испортятся через две недели, деньги обратно... Скандал устрою...

Оставшись один, приказчик уныло почесал затылок.

- Ох, не надеюсь я на этот самый товар. Как пить дать провоняются. А потом скандалу не оберешься. Уж лучше закрыть лавочку. Э-эх!

1924

 

ВОЙНА И МИР

 

 

Профессор Прянишников в "Правде" справедливо отмечает, что Доброхим в мирное время можно отождествить с Агрохимом. Задача руководителей и работников того и другого - найти пути правильного согласования их основных нужд.

Из газетных сообщений

 

Мы не хотим воевать.

Социализму противны убийства, насилия, кровь...

Уже давно мы ликвидировали внешние и внутренние военные фронты, навязанные нам мировой контрреволюцией.

Но мы продолжаем бороться на других фронтах:

На фронте промышленности.

На фронте культурном.

На фронте агрономическом.

Особенно на последнем. Так надо. Таковы требования момента.

Агрохимический отряд выступил на позицию.

Вокруг безбрежное поле. Куда ни глянь - золотая щетина колосящейся ржи. Ни облачка в синем небе. Солнце. Зной. Благодать.

Но нет. Это только на вид все благополучно. Невидимый враг притаился за каждой соломинкой, за каждым бугорком, в каждой норке.

Он не виден, но он грозит уничтожить урожай.

Командир Агрохима осматривает окрестности в бинокль.

Крестьяне-разведчики возвращаются с разведки.

- Товарищ командир, справа появились передовые летучие отряды саранчи. Суслики окопались по всей линии фронта.

- Дальше...

- В юго-восточном направлении поиски жучков кузьки.

- Дальше...

- По всему фронту наблюдается отсутствие дождя. Вчера были замечены тучи, но они прошли стороной.

Командир Агрохима берет трубку полевого телефона.

- Алло! Химическая батарея номер три! К бою. Прицел сто двадцать. Трубка сто двадцать. По саранче. Беглый огонь!

Послышался грохот пушек, и химическим дымом застлало тот участок горизонта, откуда надвигалась саранча.

- Алло! Взвод особого назначения. Немедленно затопить хлором окопы сусликов. Исполнено? Великолепно! Дальше. Алло! Суперфосфатный дивизион, приказываю продвинуться на сто верст вперед и закрепить за собой занятую территорию химическим удобрением.

В это время над полем битвы появилось облако. Оно быстро разрослось в тучу. Но ветер гонит его мимо. Дождя нет.

- Алло! Зенитная батарея. Дождевыми патронами по облаку. Огонь!

Со свистом пронеслись вверх снаряды зенитной батареи. В середине тучи вспыхнули взрывы, и послышался грохот. Вслед за тем блеснула молния, грянул гром, и живой, благодатный ливень хлынул на готовые для урожая поля.

Разведчики докладывали командиру Агрохима:

- Товарищ командир, передовые летучие отряды саранчи рассеяны дымом газовых батарей. Суслики выбиты из окопов и в беспорядке отступают. Жучок кузька сдался в плен. По вашему приказанию линия фронта удобрена суперфосфатом. По всей линии выпали обильные дожди. Урожай за нами.

Так мы ведем в мирное время войну на сельскохозяйственном фронте.

Иностранный шпион возвратился из СССР в свой штаб и был введен в кабинет военного министра.

- Ну как дела у большевиков? Готовятся ли они к войне?

Шпион неопределенно покрутил головой:

- Как вам сказать... Я не заметил, чтоб-бы особенно готовились к войне.

- Вы меня радуете. Чем же они заняты?

- Сельским хозяйством они заняты.

- О! Это очень хорошо. Ну и что же? Их занятия сельским хозяйством идут успешно?

- Чрезвычайно успешно, господин министр. Они отлично истребляют всяких полевых паразитов удушливыми газами. Суслики, кроты, жучки, саранча гибнут миллионами от их химических батарей. Урожай будет прекрасный.

- Я очень люблю прекрасный русский урожай! - с восторгом воскликнул военный министр, потирая руки. - Нам очень пригодится вкусный и питательный русский хлеб. Мы захватим этих наивных большевиков врасплох. Пока они будут заниматься своим сельским хозяйством, мы - пиф-паф! И никакого большевика. Немедленно же отдаю распоряжение об интервенции СССР.

- Да, но, - задумчиво сказал шпион, - эти большевики-варвары могут взять и начать травить нас из своих сельскохозяйственных батарей. А потом доказывай, что ты не суслик.

- Черт возьми, - сказал военный министр, - этого я не учел. Нет, положительно большевиков трудно обвести вокруг пальца. А жаль!

1924

 

НЕУРОЖАЙ НА... СУБСИДИИ

 

Публики было мало. Штук шесть.

Человек в чужом фраке сипло откашлялся и начал:

- Милостивые государи и государыни! Керенский я, Александр Федорович. Почему ж нет оваций? Очень странно. Можно сказать, народный трибун, вождь. Вот и мадам Кускова может подтвердить. Мадам Кускова!.. Она куда-то вышла. Хе-хе! Итак, продолжаю. По имеющимся у меня самым достоверным сведениям, в России начался небывалый, чудовищный голод. Сто миллионов населения накануне гибели... Виноват? Вы говорите, что это неправда? Нет, правда! Мне говорил один знакомый полковник. То есть как при чем здесь полковник? Вы, может быть, и генералов не признаете? Мадам Кускова может подтвердить. Честное слово! Ну, если не сто, так пятьдесят, во всяком случае! Ну, двадцать пять. Одним словом, господь бог покарал большевиков. Факт.

Керенский сделал круглые глаза и свистящим шепотом продолжал:

- А все потому, что эсеров и меньшевиков не послушались. Учредительное собрание разогнали. И Кускова может подтвердить... Итак, Россия накануне гибели. Я слышу стоны умирающих и карканье ворон, которые грозными стаями носятся над разоренной русской землей! И главное, что большевики, эти изверги и негодяи, отказываются от всякой заграничной помощи! Это ли не подлость! Посудите сами. Организовали бы мы здесь комитет помощи, привлекли бы американский капитал... То да се... А там, смотришь, АРА какая-нибудь выскочит... Меня бы назначили уполномоченным, мадам Кускову - заведующей финансами. Ну, там штаты всякие, оклады. Это само собой разумеется... А то, знаете ли, субсидий больше нигде не дают...

Керенский понизил голос:

- А главное - ин-тер-вен-ци-я! Вы понимаете? Вооруженное вмешательство. Это же шикарно! Шум, гром, блеск. Бенгальские огни и десять оркестров военной музыки. Знамена развеваются, штыки блестят, и я впереди, на белой лошади. Заметьте себе. И мадам Кускова может подтвердить.

Глаза Керенского сверкнули.

- Милостивые государи и милостивые государыни! Вы все, как один человек, должны требовать интервенции. Раз большевики не желают заграничной помощи, так мы сами должны устроить эту помощь. Верно я говорю?

Пауза. Молчание.

- Вы молчите? Ай-ай-ай! Не хорошо так индифферентно относиться к столь важному вопросу! Виноват? Вон там, в двенадцатом ряду, кажется, кто-то кричит, что, мол, русские вовсе не голодают и не нуждаются в заграничной помощи?

Керенский театрально возвел к небу руки:

- Хорошо! Допустим. Но я-то, я... Разве я не русский?

Он ударил себя кулаком в манишку:

- Как перед истинным богом, русский... И мадам Кускова может подтвердить. А разве я не голодаю? Верьте слову... Второй день ничего не ел... Если бы не мадам Кускова... Так... Эх, да что там говорить... Субсидий нет... Вы говорите, фрак? Разве это фрак? Прошу убедиться - на локтях дырки... Подкладка на портянки пошла... Укрываюсь я этим фраком заместо одеяла, вот что... Как перед богом... Пуанкаре подарил... на бедность...

Керенский встал на колени и заплакал.

- И вообще, жрать нечего... Помогите пострадавшему от неурожая... на субсидии...

Сконфуженная публика полезла за кошельками.

1924

 

ТИХАЯ ОППОЗИЦИЯ

 

 

Продолжение немецкими социал-соглашателями мнимой оппозиции имеет целью удержать действительную энергию масс от настоящей борьбы против реакции и Гинденбурга.

Из декларации ЦК Германской компартии

 

Приехав в Берлин, Гинденбург кряхтя вылез из вагона и вышел к встречавшему его "народу".

Оркестр грянул гимн. Послышались крики "гох!".

- Будьте покойны, господин президент, - услужливо изгибался Лютер, обходя вместе с Гинденбургом ряды встречавших. - Будьте уверены. Встреча как в лучших домах-с... не жалея затрат, так сказать. Весь великий германский народ в лице своих лучших представителей имеет счастье приветствовать своего обожаемого президента республики.

- Чего-чего? - раздраженно переспросил президент, приставив ладонь к уху. - Чего президента? Не слышу.

- Республики-с, - застенчиво пояснил Лютер. - Германской республики-с! Республика ведь у нас, ваше превосходительство. Даже в газетках насчет того было пропечатано. Не изволили читать?

- Не читаю газет, - буркнул сердитый старик. - Не читаю. Ну да ладно. Посмотрим, что у вас тут за республика. Показывайте.

- Вот-с доблестный отряд рейхсвера. Видите - и знамена у них даже трехцветные. Все честь по чести. Вот-с фашисты. С палками. Честь по чести. Вот-с правые депутаты-с. Видите, как орут? Все в полной исправности, вашсиясь... не республика, можно сказать, а клад. Честь по чести...

- А это кто такие? - вдруг строго заинтересовался президент, останавливаясь.

- А это-с оппозиция!

Президент густо побагровел.

- Чего-чего?

- Оппозиция, господин президент... Да вы не извольте беспокоиться: социал-демократы все. Свои парни... Видите, как приветствуют? Фашистам сто очков вперед дадут. Честь по чести.

- Гм... А зачем же все-таки оппозиция?

- А как же-с! Помилуйте! Как в лучших домах. Ежели республика, значит, и оппозиция. Свобода, - значит, равенство и прочее. Хе-хе! Да вы подойдите к ним, вашдитство, поговорите. Они любят, когда с ними начальство разговаривает.

- Здорово, ребята!

- Здрав-желай-ваш-дит-ство! - хором ответила оппозиция.

Гинденбург ткнул в одного из оппозиции пальцем и спросил:

- А что это у тебя, братец, на палке?

- Знамя оппозиции, вашдитство, социал-демократическая газета "Форвертс".

- Ага... гм... Германию любишь?

- Так точно, вашдитство, люблю!

- Молодец. Продолжай в том же духе.

- Рад стараться!

- А как зовут твоего императора?

- Его величество Вильгельм Второй, Гогенцоллерн!

- Правильно. Начальство уважаешь?

- Уважаю.

- То-то! Начальство, братец, надо уважать. Какого полка?

- Второго интернационального.

- Кормят хорошо?

- Так точно!

- Ни на что не жалуешься?

- Никак нет!

Гинденбург растроганно высморкался и, смахнув маршальским жезлом со щеки большую красивую слезу, воскликнул:

- Молодцы, ребята! Ей-богу, молодцы!

- Р-р-рады стараться, ваш-дит-ство!! - гаркнули молодцы.

- А вы говорите - оппозиция, - подобострастно прошептал Лютер. - Будьте уверены. Как в лучших республи<