История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
Топ:
Проблема типологии научных революций: Глобальные научные революции и типы научной рациональности...
Эволюция кровеносной системы позвоночных животных: Биологическая эволюция – необратимый процесс исторического развития живой природы...
Выпускная квалификационная работа: Основная часть ВКР, как правило, состоит из двух-трех глав, каждая из которых, в свою очередь...
Интересное:
Искусственное повышение поверхности территории: Варианты искусственного повышения поверхности территории необходимо выбирать на основе анализа следующих характеристик защищаемой территории...
Подходы к решению темы фильма: Существует три основных типа исторического фильма, имеющих между собой много общего...
Отражение на счетах бухгалтерского учета процесса приобретения: Процесс заготовления представляет систему экономических событий, включающих приобретение организацией у поставщиков сырья...
Дисциплины:
2023-01-02 | 33 |
5.00
из
|
Заказать работу |
|
|
– Многообещающе! – Тристан с неохотой выпустил клуб сигаретного дыма и подбодрил меня взглядом.
– Ты думаешь? – спросил я с сомнением.
– Абсолютно! – Тристан кивнул. – Позвонила тебе Хелен сейчас или не позвонила?
– Да. И совсем неожиданно. С тех пор как я пригласил ее в кино, мы с ней не виделись. Ведь начался окот. И вдруг она приглашает меня на чай в воскресенье!
– Очень хороший признак, – сказал Тристан. – Но только не воображай, будто все уже в полном порядке и тебе больше не о чем беспокоиться. Ты знаешь, что кроме тебя есть и другие?
– А, черт! Ну, конечно, я просто один из многих.
– Ну не совсем. Однако Хелен Олдерсон настоящая жемчужина. Не просто красотка, а… м‑м‑м… прелесть. Есть в ней что‑то такое…
– Да знаю, знаю! Конечно, от женихов у нее отбоя нет. Вот Ричард Эдмундсон – я слышал, у него большие шансы.
– Верно, – отозвался Тристан. – Сын старого друга семьи, богатого фермера. Денег у них куры не клюют. Насколько мне известно, папаша очень не прочь увидеть Ричарда своим зятем.
Я засунул руки в карманы.
– Его можно понять. Это ведь не то, что оборванец‑ветеринар, у которого еще на губах молоко не обсохло.
– Не вешай нос на квинту, старина. Ты ведь кое‑чего уже добился.
– Что есть, то есть, – ответил я с суховатой улыбкой. – Два раза пригласил ее – на танцы после ужина, которых не было, и в кино, где показали не тот фильм. Первый раз сплошной минус, да и второй немногим лучше. Ну не везет мне, хоть ты тресни. Каждый раз что‑нибудь да не так. Вот и пригласила она меня наверняка из вежливости. Так сказать, любезность за любезность.
– Чушь! – Тристан со смехом похлопал меня по плечу. – Теперь все пойдет как по маслу. Вот увидишь, на этот раз обойдется без подвохов!
|
И когда под вечер в воскресенье я вылез из машины, чтобы открыть ворота Хестон‑Грейнджа, все действительно выглядело многообещающе. Проселок за воротами петлял по лугам, уводя к дому Хелен, дремавшему в солнечном свете у речной излучины. На фоне сурового холма старое здание из серого камня выглядело приютом мира и спокойствия.
На мгновение я оперся на створку ворот, вдыхая душистый воздух. За последнюю неделю погода переменилась: резкие холодные ветры улеглись, под ласковым солнцем все зазеленело, и прогревшаяся земля заблагоухала. На нижних склонах холма в тени сосняка в тусклой бронзе сухого папоротника нежными облачками голубели колокольчики, и легкий ветерок доносил до меня их аромат.
Я покатил по проселку мимо коров, смаковавших молоденькую травку после долгой зимы в коровнике, и когда поднялся на крыльцо, на душе у меня было удивительно хорошо. Дверь открыла младшая сестра Хелен, и только когда я ступил на каменный пол большой кухни, меня укололо дурное предчувствие. Возможно, потому, что все там было совсем как в прошлый, катастрофический раз. У очага сидел мистер Олдерсон, точно так же погруженный в газету, а над его головой писанные маслом коровы на большом полотне точно так же стояли по колено в пронзительно голубом озере под сенью фантастического нагромождения горных пиков. На выбеленной стене часы тикали все с той же неумолимостью.
Отец Хелен взглянул на меня поверх очков совершенно так же, как в прошлый раз.
– Здравствуйте, молодой человек. Входите и садитесь.
Я опустился в кресло напротив, он несколько секунд с недоумением смотрел на меня, потом пробормотал что‑то вроде: «А денек нынче получше», и его глаза скосились на страницу у него в руках. Наклонив голову, он погрузился в чтение, оставив меня при твердом убеждении, что он понятия не имеет, кто я такой.
Тут мне стало ясно, что одно дело – приезжать на ферму в качестве ветеринара и совсем другое – приезжать туда в качестве гостя. Сколько раз я мыл руки в теплой кухне, предварительно сняв на крыльце грязные резиновые сапоги, и непринужденно разговаривал с фермершей о заболевшей корове. А сейчас я в лучшем своем костюме напряженно сидел напротив старика, за чьей дочерью ухаживал. Да, это совсем другое!
|
Мне стало чуть легче, когда в кухню вошла Хелен с пирогом и водрузила его на стол. Что было не так‑то просто, ибо там уже царила невероятная теснота: пирожки с ветчиной и яйцами соседствовали с белейшими лепешками, маринованный язык льнул к миске с салатом, аппетитнейшие кремовые корзиночки оспаривали место у колбасного рулета, бутербродов с помидорами и воздушных бисквитов. В центре на расчищенной полянке красовался домашний торт со взбитыми сливками. Йоркширский чайный стол во всей красе.
Хелен повернулась ко мне.
– Здравствуйте, Джим! Рада вас видеть… Вы совсем исчезли, – она улыбнулась своей неторопливой дружеской улыбкой.
– Здравствуйте, Хелен! Вы же знаете, что такое окот. Надеюсь, теперь станет полегче.
– Было бы хорошо. Работа – работой, но и передохнуть необходимо. Ну садитесь же к столу, выпейте чаю. Есть хотите?
– Сейчас – ужасно, – сказал я, обводя взглядом бесчисленные яства. Хелен засмеялась.
– Так садитесь! Папа, да оторвись же от своей газеты! Мы хотели принять вас в столовой, Джим, но папа не согласен пить чай нигде, кроме кухни.
Я сел за стол вместе с Хелен, Томми и Мери (ее младшим братом и сестренкой) и тетей Люси, овдовевшей сестрой мистера Олдерсона, недавно поселившейся у них. Мистер Олдерсон, постанывая, выбрался из своего уютного уголка, плюхнулся на деревянное кресло с высокой спинкой и принялся флегматично нарезать язык.
Мистер Олдерсон плюхнулся на деревянное кресло с высокой спинкой и принялся флегматично нарезать язык.
Приняв нагруженную тарелку, я почувствовал себя очень неловко. Гостеприимные обитатели холмов часто приглашали меня перекусить, когда я приезжал по вызову, и я успел убедиться, что застольные светские разговоры там не приняты. По старомодному обычаю есть полагалось в полном молчании, а затем снова браться за работу. Но, может быть, тут это правило не применимо? Ведь это же все‑таки воскресный чай… Я обвел взглядом стол, выжидая, чтобы кто‑нибудь что‑нибудь сказал. Молчание прервала Хелен:
|
– С тех пор как мы видели Джима в последний раз, у него было много работы с овцами.
– Ах так? – тетя Люси наклонила голову набок и улыбнулась. Она была маленькой женщиной с птичьими движениями, очень похожая на брата. Мне показалось, что она посмотрела на меня одобрительно. Дети глядели на меня во все глаза, и губы у них подергивались. В предыдущий раз они нашли меня очень смешным и, видимо, остались при прежнем мнении. Мистер Олдерсон посолил редиску, положил в рот и невозмутимо захрустел ею.
– Джим, а у вас было много случаев с болезнью ягнят‑близнецов? – спросила Хелен, делая второй заход.
– Порядочно! – ответил я бодро. – А вот с лечением не все шло гладко. В этом году я попробовал давать маткам глюкозу, и вроде бы помогало.
Мистер Олдерсон кончил хрустеть редиской.
– Никакого толку от глюкозы нет, – буркнул он. – Я ее пробовал. Никакого толку от нее нет.
– Неужели? – сказал я. – Но это же очень интересно. Да… э… совершенно верно.
Я старательно занялся салатом, собираясь с духом для следующего вклада в общую беседу.
– В этом году внезапно погибало немало ягнят, – объявил я. – Видимо, от размягченной почки.
– Только подумать! – сказала тетя Люси, ободряюще мне улыбаясь.
– Да, – продолжал я увереннее. – Еще хорошо, что теперь у нас есть от нее вакцина.
– Вакцины – это просто чудо, – внесла свою лепту Хелен. – Вскоре вы будете предупреждать все болезни овец.
Разговор становился все оживленнее. Мистер Олдерсон покончил с языком и отодвинул тарелку.
– Никакого толку от вакцины нет. А внезапно они погибали от волосяного шара в желудке. И ни от какой ни от почки.
– А, от волосяного шара? Да‑да, от волосяного шара.
Я прикусил язык и решил сосредоточиться на еде.
А она того стоила. Поглощая одну вкуснятину за другой, я преисполнялся изумления при мысли, что, вероятно, все было приготовлено Хелен. Когда же мои зубы погрузились в несравненную ватрушку, я в полной мере оценил всю меру подобного чуда: такая привлекательная девушка – и такая искусница!
Я посмотрел на нее. Она была высокой и совершенно не походила на своего щуплого отца. Вероятно, она пошла в мать. Миссис Олдерсон давно умерла… Может быть, и у нее была такая же милая дружеская улыбка, такие же ласковые синие глаза, такие же пышные темно‑каштановые волосы.
|
Томми и Мери дружно фыркнули – им очень понравилось, как я уставился на их сестру.
– Ведите себя прилично! – одернула их тетя Люси. – И вообще уходите. Мы с Хелен будем убирать со стола.
Они начали уносить посуду в посудомойную за кухней, а мистер Олдерсон И я вернулись в кресла у очага. Старичок рассеянно пригласил меня:
– Так вы…. садитесь…. э… молодой человек.
Из посудомойной донесся стук тарелок и чашек. Мы были в кухне совсем одни. Рука мистера Олдерсона потянулась было к газете, но он отдернул ее, затравленно посмотрел в мою сторону и принялся барабанить пальцами по ручке кресла, легонько насвистывая.
Я отчаянно отыскивал хоть какую‑нибудь тему для разговора, но в голову ничего не шло. Гулко тикали часы. Лоб у меня покрылся потом, но тут мистер Олдерсон откашлялся:
– В понедельник цена на свиней стояла высокая, – сообщил он.
– Неужели? Очень хорошо, ну просто замечательно.
Мистер Олдерсон кивнул, устремил взгляд куда‑то за мое левое плечо и снова забарабанил. Опять над нами сомкнулась тягостная тишина, и тиканье казалось ударами тяжкого молота. Казалось, прошли годы. Мистер Олдерсон заерзал на сиденье и кашлянул. Я с надеждой поглядел на него.
– А вот на рогатый скот цена упала, – возвестил он.
– Какая жалость! Скверно, скверно, – залепетал я. – Но ведь так оно всегда бывает, а?
Отец Хелен пожал плечами, и мы вновь погрузились в молчание. Я утратил всякую надежду вынырнуть из него: у меня в голове была полная пустота, а, судя по растерянному виду собеседника, он сказал свое последнее слово. Откинувшись на спинку, я принялся изучать развешанные на крючьях под потолком окорока и копченые свиные бока, затем мой взгляд прошелся по ряду тарелок на большом дубовом буфете и добрался до красочного календаря (подарка фирмы, торгующей брикетами из жмыха), который свисал с гвоздя в стене напротив. Затем я рискнул и покосился на мистера Олдерсона, но он выбрал именно эту секунду, чтобы покоситься на меня. Мы оба поспешно отвели глаза в сторону, а у меня по коже забегали мурашки.
Переменив позу и вытянув шею, я сумел увидеть тот угол кухни, где стояло старомодное бюро с вращающейся крышкой, увенчанное фотографией мистера Олдерсона времен войны – он был в форме йоркширского ополченца и выглядел очень суровым. Я перевел взгляд на стену за бюро, но тут в кухню быстро вошла Хелен.
– Папа, – сказала она, – прибежал Стэн. Он говорит, у одной коровы судороги.
Ее отец вскочил на ноги с видимым облегчением.
|
По‑моему, он только обрадовался, что с одной из его коров что‑то приключилось, да и я, торопливо шагая следом за ним, чувствовал себя узником, выпущенным из темницы.
Стэн, скотник, стоял во дворе.
– Она на том краю луга, хозяин, – сказал он. – Я пошел пригнать их на дойку, а она, гляжу, ноги задрала.
Мистер Олдерсон вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул и открыл дверцу машины.
– У меня все нужное с собой, – сказал я. – Поехали.
Мы все трое влезли в машину, и я погнал ее туда, где у стенки виднелась распростертая на земле корова. На каждой кочке и выбоинке бутылки и инструменты позвякивали и полязгивали.
Обычная работа для ветеринара в начале лета: неотложный вызов к корове, у которой через неделю‑другую после того, как ее выпустили на пастбище, вдруг начинались судороги. Научное название этого заболевания – пастбищная тетания, или гипомагнемия. Последнее означает, что причина заключается в понижении уровня магния в крови. Очень опасное состояние, часто завершающееся гибелью животного, но, к счастью, в большинстве случаев исцеляемое инъекцией магния.
Несмотря на серьезность положения, я про себя возликовал: во‑первых, невыносимое сидение на кухне кончилось, а, во‑вторых, мне предоставился случай показать, что и я на что‑то гожусь. Между отцом Хелен и мной словно стена стояла, но, может быть, когда я сделаю его издыхающей корове магический укол и она тотчас поднимется на ноги и как ни в чем не бывало направится к своим товаркам, он взглянет на меня более благосклонно. А столь эффектные исцеления не такая уж редкость.
– Еще, кажись, жива, – сказал Стэн, перекрикивая натужный рев мотора, – вон ногами дергает.
Он не ошибся, но, когда я затормозил и выпрыгнул на траву, у меня мучительно сжалось сердце. Слишком уж сильно дергались эти ноги.
Такие конвульсии часто завершались летальным исходом. Распростертая на боку корова отчаянно болтала в воздухе всеми четырьмя ногами. Голова закинута, глаза выпучены, на губах пузырится пена. Пока я поспешно свинчивал крышку с бутылки раствора сульфата магния, корова замерла, по ее телу пробежала судорога, ноги словно окостенели, глаза зажмурились. Потом она расслабилась и несколько секунд лежала в пугающей неподвижности, после чего ее ноги вновь задергались.
У меня пересохло во рту. Скверный случай. Нагрузка на сердце во время судорог была чудовищной, и каждая могла оказаться последней.
Я скорчился у ее бока и нацелил было иглу на молочную вену. Обычно я вводил препарат прямо в кровь, чтобы добиться быстрейшего эффекта, но тут заколебался. Любое воздействие на сердечную деятельность могло убить эту корову. Нет, лучше не рисковать – изогнувшись, я ввел иглу под кожу на шее.
Жидкость поступала в подкожные ткани: под пепельно‑желтой шерстью вздувался бугор, – и тут корову вновь сковала судорога. Несколько невыносимых секунд ее ноги словно мучительно тянулись к чему‑то, глаза исчезли под плотно зажмуренными веками. Я беспомощно смотрел на нее, а мое сердце оглушительно стучало, но вот она расслабилась и шевельнула ногами. Но они уже не дергались, а только подрагивали – все слабее, слабее… Глаза медленно открылись и уставились в никуда.
Я нагнулся и тронул пальцем роговицу: никакой реакции.
Фермер и скотник молча смотрели на меня. Корова вздрогнула и замерла.
– Боюсь, все кончено, мистер Олдерсон, – пробормотал я.
Он кивнул, переводя взгляд с изящных неподвижных ног на красивый темно‑пепельный бок, на большое тугое вымя, которое уже никогда не будет давать молока.
– Мне очень жаль, – сказал я. – Но, очевидно, сердце у нее не выдержало, прежде чем магний успел подействовать.
– Черт‑те что! – буркнул Стэн. – Другой такой удойной коровы поискать.
Мистер Олдерсон неторопливо зашагал к машине.
– Что же, и не такое случается, – произнес он негромко.
Мы поехали по лугу к дому.
Посуда была домыта, и вся семья собралась в гостиной. Некоторое время я посидел с ними, испытывая только одно желание – поскорее очутиться где‑нибудь еще.
Отец Хелен и раньше был немногословен, но теперь он уныло понурился в кресле и никакого участия в разговоре не принимал. Меня грызло подозрение, что в смерти коровы он винит меня. Да и что там говорить: ветеринар подходит к ней, быстренько делает ей укол, и она тут же издыхает. Конечно, я ни в чем не был виноват, но выглядело все это не слишком хорошо.
Внезапно я поднялся.
– Благодарю вас за чай и очень приятный вечер, – сказал я. – Но, к сожалению, мне пора. Сегодня мое ночное дежурство.
Хелен пошла проводить меня до дверей.
– Была рада повидать вас, Джим… – Она помолчала и тревожно посмотрела на меня. – Ну не расстраивайтесь так из‑за этой коровы! Жалко ее, конечно, но вы тут ни при чем. Ей ведь уже нельзя было помочь, правда?
– Спасибо, Хелен, Вы правы, но ведь для вашего отца это тяжелый удар.
Она пожала плечами и улыбнулась своей доброй улыбкой. Хелен всегда была на редкость доброй.
Проезжая через пастбище к воротам фермы, я увидел труп моей недавней пациентки. В золотом закатном свете другие коровы с недоумением его обнюхивали. А скоро подъедет живодер со своим фургоном… Мрачный эпилог к неудаче любого ветеринара.
Я закрыл за собой ворота и оглянулся на Хестон‑Грейндж. Как я верил, что уж на этот раз никакие неприятные сюрпризы меня не ждут! И вот, пожалуйста.
Просто заклятие какое‑то!
Культиватор
Перед севом вспаханную почву необходимо разрыхлить. Трактор на рисунке тащит культиватор с пятью лапами, которые, точно гигантские грабли, разбивают комья земли и одновременно выпалывают сорняки. Рукоятка слева от тракториста поднимает и опускает эти лапы. Иногда вместо культиватора – или после него – пользуются бороной, которая тоже рыхлит землю, но не так глубоко.
Ягненок принимает лекарство
Чтобы ягненок обязательно проглотил дозу глистогонного лекарства, пастух задирал его нижнюю челюсть, выпрямляя шею, потом всовывал в угол рта небольшую мерную бутылку и выливал ее содержимое прямо в глотку. Когда надо было обработать все стадо, работу облегчал помощник, наполнявший бутылки.
Дробилка для брикетов
В 30‑х годах в сарае можно было видеть дробилку, вращаемую вручную. Из бункера жмых в брикетах попадал в вальцы, обычно зубчатые, и крошился для добавления к корму или перетирался в порошок для удобрения почвы. Тонкие твердые брикеты, в которые спрессовывается жмых льняного и капустного семени после отжима масла, служат прекрасным удобрением, а также высококалорийной добавкой к корму для крупного рогатого скота и овец.
Гусеничный трактор
Когда засеянное травами поле готовилось под зерновые, вспашка требовалась мелкая, и трактор легко вел сразу пять борозд. Этот трактор, работавший в Фарндейле в 1939 году, был на гусеничном ходу. До этого тракторные колеса были железными, рихтованными или с шипами для лучшего сцепления. Тракторы на резиновых шинах тогда только еще появлялись в Великобритании.
|
|
История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...
Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...
Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...
Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!