Рассвет. Причина просвещения. Когда останутся только пепел и пыль

Фигуры бушевали в огне – тени и наваждения сражались с демонами, их пламенные силуэты выглядели нечёткими и постоянно меняющимися. Рождённые огнём воплощения павших Десяти Тысяч бились по колено в психическом огне и пронзали пламенными копьями. Силуэты преданных и убитых на Исстване космических десантников сражались секирами, клинками и когтями, символы вырезанных легионов скрывал пепел почерневших доспехов. Гигант среди гигантов с огромными обнажёнными руками бросался вперёд на гребне огненного прилива. Десятый сын умирающей империи ненадолго возродился в жертвенном гневе своего отца.

Демоны сгорали тысячами, эфирная плоть сползала с их ложных костей. Ореол белого пламени окружал меч в губительном очищающем сиянии. Оно вспыхивало расходящимися волнами от каждого взмаха клинка Императора. Смотреть на Него – означало ослепнуть. Стоять перед Ним – означало умереть.

И ревущие кустодии следовали за своим владыкой и повелителем. Они выкашивали ряды Нерождённых, изгоняя каждым выпадом копья и грохотом болтера. Клинки рассекали демоническую плоть, заставляя кислотную кровь проливаться дождём едких брызг. Теперь не туман заслонял обзор, а пепел сожжённых мертвецов. Копья вспыхивали серебром в сгустившемся от пыли воздухе. Последняя атака Десяти Тысяч.

За золотыми воинами шли вооружённые трэллы, неся боеприпасы и герметики для доспехов, они и сами могли постоять за себя, но двигались под защитой вращавшихся клинков своих повелителей.

Не имело значения, что все эти годы тайной войны истощили легио Кустодес до бледной тени самих себя. Не имело значения, что они сражались, истекали кровью и погибали в течение пяти лет в этом беспощадном бессолнечном мире, населённом только мёртвыми и проклятыми. Пришёл их король, солнце взошло, и они атаковали с криком, который перекрыл вопли умиравших на их клинках демонов.

Звери, пережившие стремительную атаку Императора, пошатываясь и покачиваясь, направились к кустодиям, вскидывая хрупкие клинки в растворявшихся руках и бессмысленно озираясь кровоточащими ослеплёнными глазами. Что‑то мёртвое – горбатое и раздутое существо, всё ещё несущее в себе убивавшую его же чуму – бросилось на Ра. Копьё трибуна пронзило глаз твари и раскололо уродливый череп. Шипящая и бурлящая кровь хлынула на перчатки Ра, испаряясь и сгорая в ауре Императора.

Он выпустил последние разрывные болты и понял, что оружие опустело даже раньше, чем предупреждающий символ вспыхнул на визоре:

– Перезарядить! – крикнул Ра и швырнул оружие назад трэллам‑оружейникам, уже выхватывая меридианские мечи. Изогнутые лезвия разрывали болезненную плоть, проливая гнилые органы на затянутую туманом землю. Энергетические поля мечей плевались кинетическим импульсом при каждом ударе.

Руна зазвенела на ретинальном экране и замерцала белым. Он плавно убрал обе сабли в ножны и поймал копьё стража, когда отвечавший за снаряжение трэлл бросил оружие. Мгновение спустя он сжал рукоять и убивал снова. Таков был путь кустодиев.

Время для Ра перестало существовать. Не было ничего кроме ударов сердца и молочнокислого жжения мускулов. Он видел только клинки и когти, мелькавшие возле его лица. Пепел умирающих и рассеивающихся Нерождённых покрывал его доспех.

– Перезарядить! – крикнул сзади Солон. Ра услышал резкий треск активированных меридианских мечей Солона и урчащее бормотание подтверждения, когда трэлл‑оружейник взял вонзённое в землю копьё стража.

Ра парировал рассекающий удар тяжёлого медного клинка, ответив выстрелом из пальцевых лазеров, выбив лицо существа сквозь затылок наклонённой головы. Из расколотого черепа брызнула демоническая мерзость, дождём пролившись на спину Императора, но она превратилась в пепел, так и не коснувшись доспеха монарха.

Потоки химического огня показали позицию Чжаньмадао слева от Ра. Он слышал драконий рёв пик “Инцендиум”, которые сжигали всё ещё дёргавшихся тварей, павших под клинками первого ряда кустодиев. Десять Тысяч и их золотой король сражались глубоко по голени в пепле, дымные призраки демонических сущностей корчились, когда их поглощало пламя Императора.

Хуже всего приходилось демонам, которые осмелились предстать перед Повелителем Человечества. Сильнейшие и самые неистовые среди своего вида они замахивались оружием на человека, который исчезал, и рассекали золотой туман, кружившийся на Его месте. С громовым раскатом психической силы золотой военачальник появлялся за спинами тварей с уже погружённым в их позвоночники огненным мечом. Пламя вспыхивало позади глаз, бушуя и разрывая изнутри. Их шипящая кровь забрызгивала Ра и ближайших к Императору кустодиев.

Восторг пел в крови Ра, излечив замедлявшую его усталость. Он устал настолько, что было даже невозможно в это поверить, и всё же никогда это не значило столь мало. Каждый удар его всё ещё живого сердца был местью и возмездием.

Мы побеждаем. Он чувствовал это в звучавших по воксу обновлённых проклятиях и клятвах наступавших Десяти Тысяч. Они не просто удерживали позиции. Что бы гениальное ни создал Император ради битвы рядом с ними в этот последний час, это сработало. Ничто не могло устоять перед ними.

Император повернулся к Ра и метнул меч, словно копьё. Он пронёсся прямо над плечом кустодия и вонзился по рукоять в череп существа, которое Ра едва успел увидеть, прежде чем оно превратилось в сгоревший шлак. Во вспышке освещённого солнцем тумана клинок вернулся в руку Императора, вращаясь, падая и убивая.

И Император продолжал наступать. Напоминавшая одновременно собаку и рептилию тварь прыгнула на Него только затем, чтобы разорвать воздух на том месте, где Он стоял. Она забулькала расплавленной кровью, когда меч Императора пронзил её горло. Военачальник ещё секунду держал её, а затем распорол и направился дальше.

Но враги всё равно атаковали – потоком, наводнением. Ра мельком оглянулся на врата из призрачной кости, столь чуждые среди оборудования Механикум, наблюдая, как Объединители в капюшонах исчезают в синем тумане в сопровождении групп последних выживших Сестёр Безмолвия.

Скоро только Десять Тысяч остались рядом со своим повелителем.

+ Приготовься, Ра. +

– Сеньор?

Кустодий взвился на пикирующее и похожее на стервятника существо, которое рухнуло от последних шести болтов, швырнул копьё назад и выхватил меридианские мечи, когда ещё был в воздухе. Он приземлился рядом с Императором, став спина к спине со своим повелителем. Клинки сплели узоры серебряного света, потроша всё, что приближалось к границе их сети.

+ Приготовься. +

– К чему, сир?

На ретинальном экране Ра вспыхнул белый символ. Он поймал возвращённое оружие, вращая его с силой и скоростью роторной лопасти. Туннель вокруг потрескивал и искрился от напряжённой работы перегруженных генераторов.

+ Скоро, Ра. Оно приближается. +

Император шагнул вперёд, рубя и рассекая. Он вёл Своих хранителей в самые орды мифологического ада, и, как паладины, былых эпох они следовали за своим королём.

Редкая эмоция окрасила безмолвные слова Императора:

+ Я ощущаю такую чистоту этой сущности. Столь чистую неразбавленную злобу. +

Ра уклонился от падающего лезвия секиры и в ответ сделал выпад копьём, пробив чешуйчатое горло существа. Он бросил взгляд влево на Диоклетиана, увидев, как сородич выдёргивает копьё из брюха толстопузой рогатой и гротескной твари, вытаскивая заодно пронзённые гнилые внутренности. Мухи гудели вокруг распадающегося месива, злясь от потери своего улья.

Даже бессмертные могут устать. Дыхание Ра вырывалось между сжатыми зубами. Пот внутри шлема прочертил на лице полосы влажного огня. Ретинальный экран продолжал автоматически тускнеть, компенсируя огонь и свет, которые вырывались с каждым взмахом меча Императора.

– Я вижу только орду, сир. – Ра не понравилось восторженное восхищение в тоне его властелина.

+ Покажись… +

Император поднял клинок и опустил в полумесяце огня. Поток пламени проревел по испепеляющей дуге, омыв ряды Нерождённых перед Ним. Мортис‑пепел взорвался в безветренном воздухе, покрыв ближайших кустодиев прахом мёртвых демонов.

Тень. Фигура посреди пепла.

Человек. Просто человек. Длинные волосы, тёмная кожа, племенная борода, украшения из обработанной кости и копьё с наконечником из расколотого кремня, которое привязали лианой к укреплённому обжигом дереву. Человек, покрытый почти такими же тяжёлыми ранами, как и те, что он нанёс столь многим другим. Сотни шрамов от копий и порезов от мечей покрывали его плоть. Самая новая и кровавая рана располагалась на груди – наследие последнего удара Джаи.

Один человек, ведущий за собой безумно воющие ряды.

+ Эхо Первого Убийства. + Слова Императора ворвались в череп Ра с сокрушительной мягкостью.

– Анафема  , – раздался болезненный скользкий ответ.

Хищники всегда показываются в мгновения перед ударом. Волки воют во время погони; акулы разрезают поверхность океана плавниками во время охоты. Здесь же пепельный силуэт двигался сквозь ряды Нерождённых, меньшие существа расступались перед его столь человеческой поступью. Каким бы ни была настоящая форма существа, она точно была иной, чем этот мускулистый военный вождь Каменной эпохи. Он просто подражал форме первых людей.

В первый ужасающий раз Ра увидел промелькнувшую неуверенность в глазах своего повелителя. Это зрелище заполнило его неведанной порчей страха.

– Сир, – прошептал Ра. – Мы должны…

Но Император уже атаковал. Монарх и демон бежали навстречу друг другу, то исчезая, то появляясь в реальности, опережая меньших с обеих сторон битвы. И две эти сущности: одна – воплощавшая спасение расы, а другая – её проклятие, сошлись клинок к клинку.

Кровь брызнула в пепельный туман. Император выгнулся, тело военачальника напряглось от совершенно незнакомых мук. Пять когтей, каждый не уступал копью, капали красным, гордо выступая из спины Императора.

Ра слышал о том, что каждый мужчина, женщина и ребёнок видели разное лицо, разный оттенок кожи и разный характер, когда смотрели на Императора. Десяти Тысяч это не касалось. Они считали это бессмыслицей, порождённой напряжением незрелых разумов, представших перед истинно бессмертным. Для глаз Ра Император был человеком, как и любой другой. Кустодии видели только своего повелителя.

И в этот момент, когда когти покраснели от крови его короля, Ра увидел то, что видела остальная раса. Мальчика, который хотел стать королём. Старика в мантии и капюшоне, чья жизнь утекала сквозь потрескавшиеся губы. Рыцаря в рассвете сил с тёмными волосами, увенчанного лавровым венком. Вожака варваров, жестокого и сильного, который ухмылялся сквозь покрасневшие от Его крови зубы.

Изображения. Личности. Мужчины, которые некогда были. Мужчины, которыми Он, возможно, некогда был. Мужчины, которые никогда не существовали.

Ноги Императора оторвались от затянутой туманом земли. Он почти не сопротивлялся, когда Его подняли, пронзённого пятью когтями‑копьями. Меч выпал из Его рук в перчатках, исчезая в тумане.

– К Императору! – прокричал приказ Ра, настолько громко, что ретинальный экран на полсекунды померк. – Все к Императору!

Он бежал, убивая быстрее, чем когда‑либо убивал, усиленный адреналиновой смесью лояльности, ненависти и чуждого прикосновения чего‑то неизвестного и мерзкого на вкус.

Не страх, нет, не может быть. Конечно, не может быть.

“ Я – Конец Империй  ”.

Мысль не принадлежала Ра. Она принадлежала пепельной фигуре, убийце Императора, который говорил, перекручивая мысли окружавших людей. Мучительное вторжение грубыми жестокими пальцами протянулось к содержимому черепа Ра, заставляя мысли формировать слова демона.

– Убить его! – прокричал Ра наполовину клятву наполовину приказ. Фигура человека повернулась среди оседавшего пепла, всё ещё удерживая Императора над землёй. Военачальник сжал пронзившую руку. Раздался грубый телепатический голос:

+ Назад. Все вы. Назад. +

“ Я – твоя смерть  ”, – пообещало существо Императору.

+ Возможно, когда‑нибудь. Но не сегодня. +

Золотой свет вспыхнул достаточно ярко, чтобы ослепить незащищённые глаза. Император появился рядом с Ра, Он опустился на колено, прижав руку к груди, волосы свисали, закрывая лицо. Кровь, человеческая кровь, не важно, что говорили легенды, бежала ручейками по пробитым доспехам Императора.

+ Ра. + В сообщении остро чувствовалась болезненный вызов. И затем:

– Ра, – произнёс Он вслух, посмотрев в глаза Своего верного кустодия и встретив испуганный взгляд.

Клинок пронзал тело Императора. Украшенный меч, настолько же из волшебной кости, насколько и из металла, оружие с корчащимися и вопящими лицами вырезанных в стали душ. Лица визжали, выпивая божественную жизнь Императора. Оружие начало извиваться, когда Император сжал его в руках. Оно было живым и голодным, а очертания колебались и размывались.

С криком Император вытащил меч, достав клинок из собственного тела. Он швырнул его, бросил в сторону с усиленной доспехами силой и сокрушительной телекинетической мощью.

Ра моргнул от удара, и почувствовал оглушительный треск в груди. Он сглотнул и понял, что не может дышать. Кровь текла изо рта, мешая воздуху.

Это был клинок, пронзивший его тело. Это был демон, заключивший его в объятия. Это была болезнь в крови, пожирающая кости. Это было и не было, всё и ничего.

Кустодий упал на колени, обхватив руками пронзивший его клинок. Ярость разочарованного демона посылала болезненные разряды молнии сквозь нервы его пальцев.

– Почему? – спросил Ра своего короля.

Император выпрямился и посмотрел на него сверху холодными глазами.

В этот момент Ра понял. Слова Императора, которые были произнесены словно вечность назад, вспыхнули в потемневшем разуме, наполняя мысли красным откровением.

“ Для твоего просвещения, – сказал Император, когда они смотрели на былые чудеса и грехи галактики. – Ты будешь сражаться отважнее, когда поймёшь за что сражаешься ”.

И теперь он понял. Ра Эндимион, единственная живая душа, увидевшая полноту мечтаний и амбиций своего повелителя. Цель просвещения заключалась не в войне, а… в этом. Знать правду, когда все остальные верили в тени и фрагменты, нести и страдать от этой правды, пока она не разорвёт его.

Ра встал на дрожащие ноги, опираясь на копьё. Меч исчез. Демон был внутри него, в темнице из плоти, связанный пропитанными муками волей. Он чувствовал, как щупальца демона обвивают его кости, выворачивают их, извиваясь в стремлении добраться до Повелителя Человечества. Существо, которое текло в его крови, никогда не остановится и никогда не умрёт. Его нельзя было уничтожить – только лишить свободы.

Кустодий не стал смотреть в глаза своего владыки. Ему не требовались извинения или объяснения. Ра родился служить, был воспитан повиноваться, и избран для величайшего просвещения, которое предшествовало тяжелейшему долгу. Внутри него бушевал зверь, которого даже Император не мог убить, демон, чьим предназначением являлось стать концом империи.

Каждый шаг от Императора отдалял демона от повелителя Ра, и ознаменовывал ещё один день, который Империум выстоит, несломленный.

У Императора всё ещё текла кровь, Он всё ещё прижимал руку в перчатке к раненой груди. Кровь покрывала Его губы:

– Когда останутся только пепел и пыль, – с трудом произнёс Он, – будь готов.

Меч поднялся и снова опустился. Прилив огня сорвался со смертоносного лезвия, сжигая всех на своём пути. Очищая путь. Нерождённых, попытавшихся наступать по пепельным останкам своих сородичей, ожидало такое же разрушение.

Император обратился к Ра в самый последний раз, отдал приказ, который не слышал больше никто:

+ Беги. +

Ра Эндимион, золотой тюремщик Драк’ниена, сын воровки воды, повиновался последнему полученному им в жизни приказу.

Он побежал.

 

 

Легио Кустодес следуют за Императором в битве.

 

Глава 24

 

 

СМЕРТЬ МЕЧТЫ

Диоклетиан сорвал шлем и вдохнул озоновое и машинное зловоние Имперской Темницы. Пот струился по его лицу. Кровь покрывала доспех, и по большей части это была его кровь. Он вошёл последним.

– Туннели взрываются, – запыхавшись, произнёс он. Золотой туман ещё цеплялся за его броню из портала за спиной. – Схемы вспыхивают. Целые участки наших туннелей проваливаются в туман. Я не смог найти Ра. Но он не погиб, я уверен в этом. Я был рядом. Я увидел бы.

Он знал, что бредит. Ему было всё равно. Он сплюнул, прочищая рот, разбрызгав приправленную кровью слюну на полу тронного зала Императора. За звоном в ушах он услышал звук, какой‑то механический гул, медленно затихавший октава за октавой.

Копьё Диоклетиана загремело о пол, и отключилось мгновение спустя после того, как покинуло руку со знакомым генетическим кодом. За копьём последовала кровь, вытекая из слишком глубоких ран, чтобы быстро затянуться. Она бежала по его руке и из трещин в аурамите, капая со сжатых пальцев.

– Закройте ворота! – приказал он, даже не зная, можно ли было это сделать. – Они всё ещё идут. Их – тысячи. Закройте ворота немедленно или мы потеряем Терру.

Он увидел, что это уже пытались сделать. Адепты и инженеры собрались возле машин, работая со средствами управления каждой системы. Его поражённые войной мысли связали увиденное со стихавшим механическим гулом: дежурные зала отключали оборудование, но недостаточно быстро.

Одного взгляда на капсулы‑саркофаги оказалось достаточно, чтобы понять, что произошло в его отсутствие, и как Император смог прийти к ним на помощь. Сёстры Тишины исполнили свои тайные Негласные Меры. Они накормили Трон жизнями тысячи псайкеров. В каждой капсуле он увидел скорчившийся в предсмертных муках труп, бесполезно бивший перед гибелью по прозрачным панелям. Все они были мертвы. Все до единого. И не похоже, чтобы кто‑то из них умер быстро и безболезненно.

Спутанные голоса звучали по воксу и среди собравшихся воинов, обсуждая источник их спасения. Одни видели расцветающую звезду или восход солнца, другие видели Самого Императора. Остальные говорили о вздымавшейся волне огня.

Повсюду люди выглядели потерянными и ошеломлёнными. Баронесса Джая сидела на полу, сжимала шлем в руках и уставилась на своё отражение в визоре. Кровавый Ангел, Зефон, помогал выносить раненых Сестёр из “Налётчика” Лэнда. Сам техноархеолог опустился на колени рядом с танком, покачиваясь назад и вперёд, сжимая дрожащими руками ожерелье из марсианских чёток и, по очереди, поглаживая тонкими пальцами каждую обсидиановую бусинку:

– Мой Омниссия, – тихо повторял он, рассеянно глядя по сторонам. – Мой бог. Бог Машина. Мой Омниссия.

Сагиттар выжил, его корпус выглядел помятым и разрушенным, дымоотводы на спине изрыгали вредные выбросы перегруженного генератора. Дредноут прислонился спиной к танку Лэнда, вытекавшие из внутреннего саркофага жизненно важные жидкости стекались в маслянистую лужу.

Сёстры и воины Десяти Тысяч собрались в монументальном беспорядке, все они смотрели на арку портала, все они слушали замедлявшийся гул выключаемого оборудования.

Диоклетиан всё ещё требовал ответы от других, когда к нему подошла Керия:

– Где Ра? – спросил он её. – Он вернулся? Он не погиб. Я точно знаю, что не погиб.

Взгляд Керии стал твёрже.

– Он не погиб, – повторил Диоклетиан. – Я сражался рядом с ним. Я увидел бы это. Он окажется по ту сторону врат, когда они закроются.

Сестра‑командующая Кроле подошла к Керии и сделала несколько быстрых жестов Диоклетиану. Он не знал её, как знал Керию – и не мог прочитать мысли только по выражению лица. Также пониманию мешал тот факт, что она лишилась трёх пальцев на левой руке. Раны покрывали лицо, а доспехи несли повреждения, свидетельствующие о слишком многих часах на переднем крае.

– Нет, – сказал кустодий. – Я сражался рядом с ним, командующая. Он не погиб. В один момент он был рядом, а затем его уже нет.

Оборудование темнело вокруг них. Великие машины видения самого Императора – века проектирования и десятилетия создания – замедлялись, теряя энергию. Медленно, медленно, слишком медленно.

Диоклетиан стал искать самого Императора и увидел, как его повелитель снова поднимается по ступенькам Золотого Трона.

– Мой сеньор!

Император сел на Трон, Его руки легли на подлокотники.

– Сир! Закройте ворота!

Император ждал, не отводя взгляда от портала. Даже на таком расстоянии Диоклетиан видел, насколько напряжённым был этот взгляд. Император внимательно смотрел на врата, и ждал, ждал. Не решаясь сделать то, что должен был сделать? Не желая отказаться от Своей величайшей амбиции? Или всё же надеясь, что ещё одна фигура покажется из золотого тумана?

В тумане показался тёмный силуэт. Что‑то с крыльями и когтями. Ещё одна фигура, раздутая и рогатая. И ещё. Всё больше. Бесчеловечная армия. Машины Трона продолжали медленно останавливаться.

– Сир! – взмолился Диоклетиан.

Император сжал правую руку в перчатке в кулак. С гармоничным звучанием раскатов грома каждый генератор в зале потемнел, их внутренние механизмы разрушились, лишив Золотой Трон энергии.

Ведущий обречённое человечество к спасению арочный проход превратился в обычный украшенный дверной проём в голой каменной стене тронного зала.

Энергия полностью отключилась, погрузив Имперскую Темницу во тьму.

 

Одинокая, но с демоном, жаждущим пожрать её изнутри, безмолвная, но с жестоко воющим в голове пленённым зверем, золотая фигура бежала по туманным проходам древней паутины, покинув прерванное Объединение Механикум.

 

 

Эпилог

ПУСТЫНЯ

 

Солнце было молотом, а пустыня – опалённой наковальней. Это был мир, измученный драконьим зноем кипящего жара, где ветер неспешно разносил разгневанный вой над морем дюн. Бесплотное небо не предлагало тени. Безжизненный пейзаж не предлагал надежду на прохладу.

Одинокий путник шёл по этому царству, его ботинки шаркали по рассыпчатому песку, а плащ слегка колыхался в щелочных порывах. Он брёл вперёд, оставляя следы, отмечавшие его путь по безликому пространству. Он ни разу не оглянулся. Не на что было смотреть, даже если бы он сделал это.

Путешествие привело его к краю глубокой расселины, расколотому участку кожи планеты, где тектоника мира некогда разверзлась после воющего перемалывающего шума. Путник спускался по скале ущелья, пока солнце продолжало нести бессменную вахту высоко в небесах.

К счастью достаточно скоро он оказался в царстве тени, куда не заглядывало солнце.

В ущелье покоились сломанные кости мёртвого города. Стояла невероятная тишина, лишённая опустошающего пыльного ветра, и только звуки шагов путешественника отзывались эхом. Он осторожно миновал это место траурной памяти, стараясь не касаться пепельных пятен, в которые превратились убегающие жители.

Он проходил по изъеденным временем кафедральным соборам забытым богам, по обрушившимся от пожаров дворцам, где когда‑то процветали династии королей и королев, заявлявшие права на целые миры. Он шёл без всякой цели, не оглядываясь на то, что скрывалось в заброшенных тенях.

Наконец в глубочайших неосвещённых пределах этой погибшей цивилизации путник остановился. Он стоял в пещере в нескольких днях пути от поверхности, где каменные стены показывали очень мало следов некогда процветавшей здесь культуры.

Не отсюда те древние монархи управляли своим королевством, но это было главным сосредоточием власти, позволявшей им править.

Прогрохотал гром. В недели пути отсюда высоко над пустыней бушевал шторм. Пыль посыпалась с потолка пещеры, выбивая тихие мелодии осквернения на неисправных машинах.

Путник повернулся во мраке, подняв люминесцентную сферу рукой в перчатке из ткани.

– Привет, Диоклетиан, – сказал он.

Воин стоял в темноте, спокойно сжимая копьё. Он был без шлема, вдыхая земляной запах миллиона воспоминаний.

– Мой сеньор, – сказал он. Каким‑то образом голос прозвучал выстрелом в пустоте, нарушив молчание, которое не нарушил Император. Существа зашевелились в тенях, уползая подальше от оскверняющего звука речи.

Император шагал среди безмолвных машин – песок поразил всё даже здесь – и вёл рукой в перчатке вдоль почерневшего от огня металла.

– Сир? Что происходит? Почему я здесь?

– Ты узнаёшь это оборудование?

Диоклетиан позволил взгляду блуждать по обломкам в пещере:

– Нет, мой сеньор.

Император продолжил идти, двигаясь от устройства к устройству, как человек мог бы бродить по коридорам библиариума. Гром, который не должен быть слышен так глубоко под землёй, загрохотал громче, чем прежде.

– В Культе Механикум среди Объединителей есть те, кто считает, что я нашёл главную часть Золотого Трона здесь под песками Терры. Как они полагали реликвию Тёмной Эры Технологий.

Диоклетиан не знал, что ответить. Он был свидетелем неисчислимых часов планирования и создания Золотого Трона. И всё же, как он только что сказал, он ничего не узнал здесь. Он не знал, являлось ли это следствием недостаточного понимания процесса строительства Трона из этого оборудования, или причина просто заключалась в том, что машинный склеп не имел вообще никакого отношения к величайшей работе Императора.

– Возможно, здесь нашли только озарение, – тихо размышлял Император. – Принявшую форму идею, основанную не на успехах древней расы, а на наших неудачах. – Он выдохнул грустный звук, не совсем вздох, не совсем усмешку. – Может я увидел машины, которые не использовались по своему истинному предназначению, и решил создать намного превосходящее воплощение? В этом есть определённая поэзия, не так ли, Диоклетиан? Вера в то, что мы знаем лучше тех, кто был до нас. В то, что мы усидим на троне лучше, чем они.

– Сир, Я… Вы в порядке?

– Или, возможно, идея полностью принадлежала мне. Все оказавшиеся полезными реликвии потерянных эпох являлись наследием мёртвых рас, у которых возникла такая же идея за тысячи лет до моего рождения. В таком случае каждая раса уповает на своё собственное спасение, независимо от других, только затем, чтобы обнаружить, что другие расы и другие империи не смогли спасти себя.

Диоклетиан медленно выдохнул в темноте:

– Это имеет значение, сир?

Император повернулся к нему и впервые посмотрел на кустодия:

– Война закончена, Диоклетиан. Победим мы или проиграем – Гор проклял нас всех. Человечество будет разделять его невежество, пока последний представитель расы не испустит дух. Варп навсегда станет опухолью в сердце всех людей. Империум может простоять сто, или тысячу, или десять тысяч лет. Но он падёт, Диоклетиан. Он – падёт. Сияющий путь потерян для нас. Теперь наш гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.

– Этого не может быть, – шагнул вперёд Диоклетиан, сжав зубы. – Не может быть.

Император наклонил голову:

– Не может? Что ты собираешься сделать, кустодий? Как ты – со своим копьём, яростью и верностью – заставишь саму судьбу свернуть с её повторяющегося пути?

– Мы убьём Гора. – Диоклетиан посмотрел на побеждённого монарха, освещённого красноватым светом люминесцентной сферы в руке. – И после войны мы начнём сначала. Мы зачистим паутину. Объединители восстановят всё, что было потеряно, даже если на это уйдут века. Мы повергнем Гора и…

– Я встречусь с Шестнадцатым, – перебил Император, снова отвлекаясь на машинное кладбище. – Но другой придёт занять его место. Я вижу это. Таков порядок вещей. Враг никогда не смирится. Придёт другой, который, несомненно, извлечёт уроки из ошибок Гора в вере и суждениях.

– Кто, мой король?

Император покачал головой:

– Невозможно узнать. И пока бессмысленно. Но хорошо запомни – мы не единственные, кто учится на этом конфликте. Наши враги также становятся мудрее.

Диоклетиан отказывался соглашаться:

– Вы – Император Человечества. Мы победим любого, кто выступит против нас. После войны мы всё восстановим под вашим руководством.

Император внимательно посмотрел на него. Он задал вопрос, который не был вопросом и который не требовал никакого ответа:

– А что если меня не будет, Диоклетиан.

Кустодий промолчал. Гром загремел над ними, заставив задрожать пещеру и принеся неприятный звук осыпавшихся камней и пыли.

– Мой король, что теперь? Что нас ждёт?

Император отвернулся и направился во мрак пещеры, пока шторм продолжал неистовствовать в мёртвом городе высоко над ними. Он произнёс три слова, которые ни один кустодий никогда не слышал от Него раньше:

– Я не знаю.

 

Послесловие

 

Война закончена. Человечество проиграло. Warhammer 40,000 – во всей его готической, возвышающейся, циклопической, одряхлевшей, обречённой, загнивающей византийской величественности – сделал свой первый бесповоротный шаг.

О, Ересь Гора ещё не закончилась. Амбиции Гора не иссякли и не исчезли, и Империуму ещё предстоит иметь дело с обманутым Хаосом примархом, который пробивается к Терре, но злобные силы варпа достигли своей конечной цели. Шанс человечества освободиться от варпа был утрачен. Не важно, что произойдёт после этого, не важно как упорно Империум будет сражаться против себя самого и своих врагов – из‑за завесы доносится эхо смеха безумных богов.

Но я уверен, что это не новость для вас. Главный посыл Warhammer 40,000 всегда заключался в том, что человечество уничтожало само себя. Старейшие предания, уходящие корнями в далёкое прошлое, рассказывали об ангельском восстании, которое назвали Ересью Гора, когда человечество начало своё долгое неизбежное падение. Warhammer 40,000 всегда был о том, что всё рушится на части; о том, что гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.

Империум Тёмного Тысячелетия, спустя десять тысяч лет после Ереси Гора, не может победить своих врагов. Этому никогда не суждено произойти. Warhammer 40,000 – место, где ваши грехи рискуют породить самых настоящих демонов, где неисчислимые знания были потеряны или засекречены, как еретические или опасные. Но прежде всего: где человечество день за днём пожирает само себя, скармливая тысячи псайкеров духовным машинам Золотого Трона, поддерживая последнюю искру божественной воли Императора. Человечество жертвует своим будущим ради настоящего, уничтожая свою эволюцию в психическую расу, потому что развитие и вознесение – значит засиять, как маяк для существ из преисподней.

Почти каждой угрозы ксеносов, грозящей умирающему Империуму Человека, было бы достаточно, чтобы самостоятельно, в конечном счёте, положить конец судьбе империи – и всё же одно проклятье довлеет тематическим первенством и постоянством. Хищные орды ксеносов беспрестанно терзают границы Империума, но именно порча Хаоса держит клинок у горла каждого мужчины, женщины или ребёнка.

Император знал это. Освобождение человечества от зависимости – чёрт возьми, вообще насколько возможно от контакта – с варпом являлось единственным шансом для расы на долгосрочное выживание. Со смертью этой мечты начался долгий затянувшийся предсмертный хрип человечества.

Какая радостная мысль.

Не слабо, не так ли? Не могу даже перечислить, сколько бурных обсуждений я провёл с различными хранителями мудрости, и сколько раз всё становилось с ног на голову, пока я планировал и работал над этой книгой. Я прочитал каждое слово, когда‑либо написанное про Императора, и говорил обо всём этом, ну скажем восемь сквалионов раз. Когда вы пишете роман о самой величайшей и невообразимо таинственной фигуре во всём мире – в любую из его главных эпох – тогда, конечно, вы приступаете к этому с некоторой осторожностью.

Не существовало никаких строгих установок о том, что нужно включить, а что нужно исключить, но я начал со вполне сформировавшимся представлением о вещах, которые хотел показать, и вещах, которых хотел избежать любой ценой.

С первым всё понятно. Почти всё, что я хотел показать, показано: если вы не начали прямо отсюда, то, вероятно, вы только что прочитали книгу и теперь продираетесь сквозь мои бессвязные мысли.

Со вторым всё намного сложнее. Я уверен, что роман разделит людей с точки зрения его восприятия. Во многих отношениях он и не может не сделать это, учитывая о чём он, и к этому я готов.

На самом деле (давайте не будем тянуть и сразу сорвём пластырь) я не хотел ничего показывать об Императоре, как устоявшуюся и объективную истину. Не думаю, что это вообще нужно, потому что тридцать лет понимание характера и происхождения Императора не являлось важным для получения удовольствия от чрезвычайно популярного мира (и никогда не станет необходимым для этого), и отчасти потому, что, ну, никакой ответ никогда не сможет полностью устроить или быть достаточно правдоподобным для всех. Ничто не сможет соответствовать разнообразным представлениям мира каждого читателя – и так и должно быть. Это – Warhammer 40,000, в конце концов. Здесь нет “правых” и “виноватых” фракций – всё это просто уровни невежества и преград.

Давайте по секрету? Я считаю идею единственной и объективной истины для любой тайны в 40К несколько скучной. Удовольствие всегда покоится в изучении возможностей и вероятностей под разными углами. Родился ли Император из душ первобытных шаманов? Создание ли он Тёмной Эры Технологий, подражавшее человеческой форме и оставленное проводить свою волю над невежественной ныне расой? Был ли он коварным властелином и тираном, знавшим о Хаосе всё? Был ли он просто хорошим человеком, интеллект которого с трудом взаимодействовал с теми, кто несовершеннее его, и, в конечном счёте, Императора подвели меньшие существа?

Всё это может быть истинным. И всё это может не быть истинным.

Это то же самое, когда люди смотрят на Тёмное Основание и Проклятое Основание и гадают, есть ли ордены космического десанта, созданные из геносемени легионов‑предателей. Вот что самое главное! Меня интересует вопрос. Меня интересует возможность. Меня всегда интересовали подтверждение и правдоподобность таких вопросов.

А вот взять так и просто сказать: “Хмм, те товарищи – реально хорошие парни из Гвардии Смерти” (и прочее), звучит несколько… уныло.

Это мир, где изобретательство считают едва ли не подлежащей казни ересью, а самыми надёжными способами связи с другими планетами является сновидение искажённого сообщения в разум другого психического спящего, который не может понять, что вы говорите; или путешествие на корабле размером с небольшой город, защищённого от волн самого ада. И даже в этом случае вы можете прилететь за три года перед тем, как отправились в путь, или спустя двести лет или вообще никогда. Люди, живущие в этом мире, и сами не знают всех ответов. Сами высочайшие верховные лорды Терры не знают даже части правды – и мы просто смотрим глазами людей мира, и видим то, что видят они.

Тайна и возможность взывают ко мне. Искусство и реализм состоят в том, насколько верными могут оказаться сразу несколько ответов. Это – непростая задача, и на ней покоится глубина мира.

Теперь… всё это рассказано? Если вы не перелистнули сразу сюда и читаете книгу с самого начала, то уже знаете, что я рассказал многое об Императоре. Разные персонажи верят разным вещам о нём (он? оно?) и разные персонажи видят разные вещи, когда смотрят на него. Отчасти из‑за конфликта между разными точками зрения персонажей, но далеко не только из‑за этого. Здесь есть истина, настолько искренняя и простая, насколько она вообще может быть.

Так чего именно я хотел избежать? На самом деле не так уж и много. Всё просто сводится к тому, чтобы не показать, что происходит в голове Императора. Мы не должны знать его мысли. Мы – не сможем понять большинство из них. Это не та завеса, за которую мы, простые смертные, должны когда‑либо за<