Самый Священный долг. Конец множества путей. Пробуждение

Архимандрит занимался расчётами с максимальной скоростью. Конечно, оставались сомнения. Колебания. Он размышлял о некотором еретическом аспекте своего выбора, но пришёл к выводу, что считать его действия ересью – значит пойти на поводу ошибочного и ограниченного восприятия. Десять Тысяч и Безмолвное Сестринство не сдержали слово, данное самому генерал‑фабрикатору, и были виновны. Маршрут на Марс требовалось сохранить. Аресианский путь должен остаться в имперских руках. Предпринятые ради этого действия были настолько далеки от ереси, насколько вообще возможно. На самом деле это был священный долг.

И на кого ляжет вина в случае неудачи? Поэтому отступление на Терру не было ответом. Терра находилась в безопасности. Терра не томилась под предательской пятой ложного культа. Терре не требовалось подкрепление.

Нет, существовал только один логичный ответ, который соответствовал текущим потребностям марсианского превосходства. Только один план действий для выполнения.

< Дом. >

С картой паутины, воспроизводящейся в постоянном успокоении в мыслях архимандрита, не представляло никакого труда рассредоточить боевых сервиторов, роботов, протекторов и военных жрецов Мирмидии, которые слушали архимандрита, а не Десять Тысяч. Те, которых он не мог направлять лично, выступили с передовыми частями эвакуационного конвоя, а затем получили достаточно данных из мысленной карты, чтобы отклониться от пути отступления и вернуться по вспомогательным туннелям. Они сворачивали на ключевых перекрёстках, ориентируясь в паутине с помощью загруженных данных от своего властелина.

Было легко проникнуть сквозь слои их верности благодаря безмолвному обмену кодом и вести ноосферные разговоры одновременно с сотнями для определения их применения и потенциала в растущей армии архимандрита.

Он не тешил себя никакими иллюзиями. Он не мог освободить Марс силами, собранными в паутине. Не важно. Главное удержать Аресианский путь. В новом крестовом походе Омниссия направит гораздо большие силы в паутину, и военный сбор архимандрита безустанно будет ждать наготове в самом важном проходе во всей сети.

Если бы только Игнатум придерживался подобных соображений. Даже один из нескольких оставшихся титанов стал бы благодатный предзнаменованием, но архимандрит знал, что не стоит даже и пытаться просить их о помощи. В экипажах титанов Игнатум было больше плоти, чем металла, и архимандрит чувствовал, что их лояльность была столь же тесно связана с Террой и Десятью Тысячами, как и с марсианским идеалом. Они переживали о доме, так же как и любой из изгнанников Культа Механикум, и всё же они сохраняли верность воинским узам с имперцами и личным нерушимым клятвам Омниссии.

Их скитарии, однако, оказались намного восприимчивее. Они были простыми вооружёнными существами, и архимандрит отозвал их от защиты лодыжек богов‑машин, направляя во вспомогательные проходы и капиллярные туннели, спасая от гибели, на которую Сестринство и Десять Тысяч обрекали их.

Архимандрит объявил, что остаётся защищать последний конвой – и затем, когда последние имперцы пробивались в туннели под Невозможным городом, он сделал свой самый просчитанный и рискованный ход и отключился посреди опустошения. Теперь он казался всего лишь ещё одним разрушенным роботом, которого бросили в последние часы ужасной битвы.

И это сработало. Ни один варп‑зверь не явился разорвать его в демоническом гневе.

Осколка сознания, который оставался в ядре во время дремоты, было достаточно для поддержки немногочисленных биологических компонентов. Тем драгоценным кусочкам внутренних органов, которые некогда являлись магос‑доминой Иеронимой, нельзя было позволить сгнить.

В глубоких пещерах из призрачной кости фундамента Шпиля бога, запертый в хранилище Объединителей для используемых в ремонтных работах летучих материалов архимандрит медленно активировался, посылая небольшие заряды энергии по всему телу.

“ Дом ”, – подумал он.

Он. Она?

Он.

Хотя опять же… оставались сомнения. Логически рассуждая, могла ли быть эта тоска по дому – тлетворным влиянием ядра Иеронимы внутри машины. И если так, то это свидетельствовало о чистоте помыслов архимандрита или являлось эмоциональным недостатком, сбоем в точности плана?

Помимо этого следовало рассмотреть вероятность внешней манипуляции. Являлось ли это ожидаемым? Просчитанным? Предусмотренным генерал‑фабрикатором? Её выбрали стать Им, понимая, что она поставит свою эмоциональную верность родине выше потребностей Десяти Тысяч?

Архимандрит отбросил эти соображения, как не важные для вычислений. Теперь они не имели никакого значения. Как говорится “ Шестерёнка уже повернулась ”.

Первым делом архимандриту следовало восстановить ноосферную сеть с альфами и командирами подразделений, которых он привлёк на свою сторону. И затем направить на Аресианский путь.

Полностью зарядившись, военная машина выпрямилась и приступила к обмену кодом с подчинёнными, отмечая на встроенной карте их местоположение.

< Пора. >

 

Альфа обладал буквенно‑цифровым обозначением KRRJ‑1211 (F) и нельзя было сказать, что он проявлял особую индивидуальность или амбиции. В этом отношении он мало отличался от большинства обычных скитариев, которых хирургическим и химическим путями создавали для верности и повиновения. Он смотрел на мир сквозь линзы целевого накопителя в глазах, у которых удалили веки для непрерывной загрузки получаемых им данных напрямую его повелителям. И в этом он также мало отличался от остальных из своего вида.

Это делало его идеально подходящим для целей архимандрита. Абсолютно верный Священному Марсу и полностью лишённый высших функций мозга, необходимых для определения действия/противодействия и причинно‑следственных связей в конфликте лояльности, он повиновался призывам архимандрита < Дом, > < Дом, > < Дом, > со всем бездумным поведением насекомого‑рабочего, которое возвращалось по следу сородичей в улей.

Однако в этом случае он вёл, а не был ведомым. KRRJ‑1211 (F) приказал остановиться, подняв кулак и прорычав код в ноосферу. Следовавшие за ним воины остановились с нечеловеческой точностью гештальт‑единства. Транспорты с припасами Объединителей и несколько бесценных жрецов продолжили путь по туманным туннелям. Вопросы от архижрецов Механикум, отвечавших за строительство и ремонт этих туннелей, начали загружаться в чувства KRRJ‑1211 (F), но что он ответил необходимым обманом:

< Вы в безопасности, > произнёс он код, пока они управляли транспортёрами или шли рядом с грузовыми тягачами. Это было ложью. < Мы должны вернуться в бой. > Это было где‑то между ложью и правдой. Их призвали сражаться, да, но KRRJ‑1211 (F) просто не собирался объяснять, где именно произойдёт этот бой. Он увёл своих воинов, оставив Объединителей верить, что вернулся на помощь арьергарду.

Немного позже он вошёл в туман бокового туннеля, ведя за собой отряд. Они двигались в смертоносном темпе, поршневые ноги быстро несли их по извилистым проходам.

Судя по карте архимандрита, вспомогательный туннель разветвлялся более чем в ста местах и только один маршрут вёл непосредственно в Невозможный город. Что особенно важно, для этого требовалось ненадолго войти во врата паутины, ведущие назад в материальную вселенную, быстро войти в другой портал и продолжить путь.

К несчастью для KRRJ‑1211 (F), не прошло и дня после того, как отряд скитариев отправился в марш‑бросок по боковым проходам, а чудовищно грохотавшие туннели Механикум сменились пси‑резонирующим материалом настоящей паутины, они оказались в месте, которое напоминало давно завядший сад под звёздами. Скитарий‑альфа уделил совсем немного внимания на пыльные остатки цветов под поступью своих железных ног. Он обратил столь же мало внимания на странные угловатые скульптуры, расположенные вокруг безжизненного серого сада. Почти всё его внимание было сосредоточено на поиске вторых врат и возвращении в сеть для завершения путешествия.

< Местонахождение: мир‑корабль! > произнесла в тревоге одна из его несовершенных младших офицеров. У неё не было доступа к карте паутины. Её ограниченный интеллект с трудом справился бы даже с частью карты. < Местонахождение: эльдарский мир‑корабль. Процедура: отступление? >

< Зззт, > раздражённо ответил KRRJ‑1211 (F).

Поглощённый поиском он стоял спиной к скульптуре, когда статуи начали обнажать мечи. Даже если бы он переключил на них всё внимание, то не узнал бы гибкие фигуры ксеносов, которые вытаскивали из украшенных драгоценными камнями ножен клинки из зачарованной кости. Он никогда не сталкивался с расой эльдаров, как и их погребальной стражей из призрачных сородичей.

< Пора, > раздался некоторое время спустя голос архимандрита. Слова разнеслись по тихому саду из вокс‑приёмника KRRJ‑1211 (F). Скитарий лежал разрубленный на куски на засохшей траве вместе со своими воинами, но аугметические части его трупа сохранили достаточно внутренней энергии для получения сообщения.

Если статуи и услышали это испорченное статикой послание, то не показали вида. Мечи остались в ножнах. Головы по‑прежнему были склонены. Они ждали в тишине, взирая на новые могилы среди старых.

 

Группа военных сервиторов катилась по сети, следуя точным указаниям архимандрита. Эта конкретная группа – обозначенная как LAM‑Exios в архивах генерал‑фабрикатора – состояла из марсианских преступников, приговорённых к покаянию через превращение в сервиторов, и никто из них не помнил, ни кем был, ни за что был осуждён.

Каждый из лоботомированных рабов обладал значительной огневой мощью в виде плазменных каливров с утолщёнными стволами, радиоактивных пушек и огнемётов, а также усовершенствованными когнис‑технологиями прицеливания. Они являлись прекрасным примером расходных войск, которые погибали тысячами, защищая Объединителей в течение пяти последних лет, и которых Загрей Кейн отправил в ошеломляющем количестве в ответ на требование реквизиции Диоклетиана и Керии.

К его чести отряд LAM‑Exios сумел преодолеть большую часть пути назад к Невозможному городу. Их уверенное продвижение остановилось только тогда, когда они встретили потрёпанные остатки усиленной танками разбойничьей роты XVI легиона, которые стремились вырваться вперёд и атаковать отступающие имперские конвои из засады.

Следуя своему предназначению и протоколам, боевые сервиторы LAM‑Exios активировали подпрограммы убийства/уничтожения и атаковали, обрушив иссушающий поток огневой мощи на напавшие вражеские подразделения.

< Пора, > произнёс архимандрит. И действительно было пора. К этому времени, однако, в живых после боя оставалось всего семнадцать военных сервиторов, которые могли ковылять или передвигаться. Эти почти безмозглые победители были изрублены следующей вражеской волной, пробивавшейся по туннелю, выпотрошены и разорваны на части цепными секирами Пожирателей Миров, а их головы взяты в качестве трофеев, которые очистят и повесят на поясах, как шаманские тотемы.

 

< Пора. >

Араволос из культа Мирмидии, чьё большое и неповоротливое тело покрывала изорванная мантия красного марсианского цвета, отключил связь с ноосферой. Одновременно он душил сержанта Детей Императора всеми четырьмя механодендритами и выпускал непрерывные волкитные лучи по остальному отделению из стационарной конечности‑оружия. Он уже участвовал в священном акте войны.

Его помутившемуся окровавленному сознанию не хватало ни времени, ни концентрации на измену архимандрита.

Он напряг механодендриты и поднял облачённого в керамит воина в воздух. Следующим усилием он сокрушил горжет, сломал шею и вырвал обе руки из плеч. Араволос швырнул останки сержанта в объятые пламенем отступающие фигуры космических десантников и повернулся в поисках другой жизни, которую можно оборвать.

 

Эхо‑Эхо‑71 оставил конвой и повёл воинов во вспомогательные туннели, как и было приказано. Он обладал большей автономией, чем многие из его альфа‑сородичей и даже среди других сикариев, но мало что знал о необъятности Великой Работы несмотря на то, что несколько лет сражался в её границах. Уравнение его верности решилось просто: представитель генерал‑фабрикатора объявил, что Священный Марс взывает об освобождении, и этот долг перевешивал любой другой.

Его путешествие проходило гораздо спокойнее, чем многие другие. Он без происшествий добрался до выбранных архимандриссой мест встречи, обойдя туннели, которые по её расчётам с высокой вероятностью могли быть захвачены противником. Он рассылал разведчиков, проверяя проходы, которые ещё не были заняты, и двигался только получив подтверждение, что они безопасны. Он перемещал воинов дисциплинированными истребительными командами, шагающие танки и подразделения пилотируемых роботов рассредоточились, чтобы отразить с максимальной силой и быстротой любую потенциальную засаду.

< Пора, > раздался призыв. Эхо‑Эхо‑71 никогда не являлся особенно верующим и всё же почувствовал, как святость вливается в него вместе с загружаемым голосом. Он выполнял работу Омниссии и вёл воинов на службе Священному Марсу.

Все продолжали быстро двигаться, пока туннель резко не оборвался. Они давно уже свернули в истинную паутину, покинув созданные Механикум проспекты, и теперь оказались в проходе, который продолжался по карте, но заканчивался тупиком перед линзами глаз.

Он исчезал в золотом тумане. Первые разведчики вошли и мгновенно замолчали. Эхо‑Эхо‑71 не был до конца уверен, что это означало.

Он отправил одного из управляемых роботов, предупредив женщину пилота быть начеку и постоянно передавать данные сканеров по инфопотоку. Она поклялась в повиновении, направила вперёд дюнного шагателя с тонкими ногами, начала выгружать поток данных от сенсоров и вошла в туман.

И сразу же мгновенно замолчала.

Эхо‑Эхо‑71 задумался. Картография архимандриссы могла быть неточной из‑за недостатка информации или превратностей этого странного мира. Первоисточник, возможно, также был неточным, учитывая, что Объединители сосредоточили усилия на строительстве маршрутов для соединения с уже существующей паутиной, а не на скитаниях на значительные расстояния и записях обходных путей. Архивные данные показывали, что такие разведывательные экспедиции осуществлялись на начальных этапах Великой Работы, но подобная практика закончилась после разрушительного появления Магнуса Красного и развёртывания Десяти Тысяч и Безмолвного Сестринства для защиты работников Механикум.

Как бы там ни было, устарели ли данные или неправильно записались, в любом случае его карта была недостоверной.

Ни одно из этих размышлений не решало дилемму Эхо‑Эхо‑71. Отступление или поиск иного маршрута означали отклонение от плана архимандриссы. Продвижение по прежнему маршруту означало вхождение в аномалию, что не предоставляло никаких гарантий выживания, не говоря уже о приближении к цели.

Всё время < Пора > отзывалось в его чувствах, давящее принуждение, требующее повиновения.

– Вперёд, – приказал он, выпустив код. – За Марс и Омниссию.

Эхо‑Эхо‑71 был настолько доблестным, насколько только мог быть элитный скитарий, и он повёл своих воинов в туман. Он был мгновенно и полностью разобран даже за пределами атомного уровня и стёрт из существования, когда погрузился из разрушенного участка паутины в подлинную материю варпа. Аналогичная участь постигла и его дух, разреженное машинным шёпотом сознание вспыхнуло в Море Душ и просуществовало на статистически незначительное количество времени дольше, чем тело.

Не способные узнать, что их альфу постигло вечное забвение в бушевавшем за пределами материальной вселенной истинном демоническом эфире, все остальные воины покорно последовали за ним и разделили его судьбу.

 

< Пора. >

Слова разносились к десяткам отрядов, большинство из которых погибли к моменту получения сообщения или затерялись в капиллярных туннелях и сражались за выживание против орд порождений варпа.

В этом смысле, по крайней мере, они действительно защищали конвой. Их жизни были проданы, чтобы замедлить врага, пусть и благодаря неудаче.

 

Архимандрисса обрабатывала прилив загружающихся данных с чувством растущего ужаса. Она обращалась к уцелевшим отрядам, запрашивая обновлённую информацию о местоположении и пересылая новые вычисленные маршруты, которые позволят соединиться с другими частями Механикум для формирования единой боевой силы.

Сначала она пыталась объединить выжившие подразделения для прорыва. За считанные секунды она поняла невозможность выполнения первичных расчётов, после чего согласилась на запросы об отступлении, бегстве и принятии всех возможных мер для спасения. Даже тогда она получила совсем мало кода с ответами. Большинство подразделений уже погибли.

Она – Она? – изучала инфопотоки в своём разуме, скованная ледяным чувством вины. Она направила тысячи и тысячи душ Механикум на верную гибель. Она не сумела удержать Аресианский путь, несмотря на предательство преторианцев самого Омниссии.

“ Ошибки были сделаны ”, – думала она с отказывавшими когнитивными способностями и вползающим чувством неприятия реальности.

Судьба имперцев была ничем в свете её собственной невольной измены, за которую не будет никакого прощения. За этот грех генерал‑фабрикатор вырвет органику и сокрушит в своих руках перед её затухавшим взором.

Истощённая сущность Иеронимы проявилась сквозь переплетение амбиций архимандрита. Она услышала шаги в зале, что являлось совершенно невозможным, учитывая, что герметичные двери были полностью закрыты, и вырвалась из ноосферы, поворачиваясь лицом к незваному гостю.

Первым, что она увидела сквозь соскальзывающие захваты целеуказателей, было то, что дверь оставалась закрытой. Вторым, что она увидела, был мужчина, чьё лицо казалось размытым, а тень на полу слишком длинной.

Она развернула оружие, которого хватило бы на целую армию, со своих плеч, запястий, предплечий и даже грудной полости. Оружие было создано на основе запретных знаний Аркхана Лэнда, и многое из него даже не имело имперского названия.

– Иеронима  , – произнёс приближавшийся человек. Слова прозвучали невнятно, словно он совсем недавно овладел не только готиком, но и любым языком вообще. Движения рта не совпадали с произносимыми слогами. – Я почувствовал тебя. Ты познала такое кровопролитие…  

Его лицо перекосилось из‑за чего‑то, что сначала напоминало улыбку, но на самом деле оказалось просто разрывом плоти. Тварь внутри вырвалась на свободу и потянулась к ней.

Всё её драгоценное неназванное оружие выстрелило слишком поздно, чтобы что‑то изменить.

 

Пленники Керии запели, когда заработали машины. Ни в одном из рассмотренных Сестрой обстоятельств или возможностей не было и намёка, что обречённые узники начнут петь.

Она не могла услышать их, даже не могла быть уверенна, что они вообще пели. Ей просто сообщил об этом непредвиденном поведении один из техножрецов, убравший вспомогательные руки под мантию и повернувший изголодавшееся по солнцу лицо к капсулам наверху. Сотни из них были соединены со стеной, зафиксированные на месте.

– Они поют, – сказал он в слабом удивлении.

Керия прищурилась и изучала множество эмоций на лицах разных пленников. Некоторые кричали в звуконепроницаемых капсулах, до крови разбивая кулаки о прозрачные панели. Некоторые свернулись клубком и, похоже, спали. Некоторые даже, казалось, пребывали в немом восторге, оставаясь совершенно мирными и спокойными. Другие лежали, откинув головы, с широко распахнутыми глазами и открытыми ртами, и… Да. Она могла почти представить, что эти последние души, лица которых словно окоченели от смерти и являлись измученными певцами.

Она верила, что они кричали. Учитывая происходящее это было вполне ожидаемым.

На что могли быть похожи эти звуки?

Она могла позвать одну из молодых послушниц, которая ещё не принесла клятву спокойного языка, и спросить от её имени. И всё же пока Керия осматривала зал, слыша только грохот дополнительных генераторов Золотого Трона, она почувствовала благодарность за свой дар пустого сердца. На некоторые вопросы не нужны никакие ответы.

Она посмотрела на Императора на троне, чувствуя желчь горькой иронии. Там сидел её король, передавая Своё сознание машине, созданной для спасения расы. И всё же зафиксированная вдоль стен зала и запертая в паразитических капсулах‑саркофагах тысяча пленных кричала в тишине и психически пела свои души из тел. Аккумуляторные батареи для Трона, чтобы Император смог встать. Человеческие жизни свели до источников психической энергии.

Жертвы. Покалывала мысль кожу головы.

На мгновение энергия в тронном зале замерцала на грани аварийного отключения. Машины вдоль стен замедлились, несколько издали ужасный вой протестующих механизмов, пока энергия не стабилизировалась. Одна из капсул испустила навязчиво мелодичный перезвон и её информационная панель замерцала красными предупреждающими знаками.

“ Первый умер, – подумала Керия, – уже умер. Так быстро ”.

На самом троне, когда генераторы по всему залу загудели громче, Император Человечества открыл глаза.

 

III

ХОР

 

Это сейчас. Все её воспоминания, всё то, что было тогда подошло к концу. Она больше не лежала на траве, прислушиваясь к далёкой буре. Она больше не сидела в грузовом трюме космического корабля, почти как рабыня. Это было тогда, а это было сейчас.

Скойя открыла глаза.

Она лежала внутри саркофага, омываемая дрожащим звуком. Он становился всё громче, октава за октавой, и она подумала о глубоководных чудовищах, о пожиравших корабли существах, которые шевелились и взбалтывали не знавшее света океанское дно перед тем, как всплыть.

Она вдохнула, сумев протолкнуть в лёгкие только небольшой глоток воздуха. Сердце билось медленно, так медленно.

Скойя прижала руки к толстой прозрачной панели, инстинктивно понимая, что она предназначалась не для того, чтобы смотреть наружу, а чтобы её похитители смотрели внутрь. Увидеть её, увидеть, жива ли она ещё.

Следующий вдох дался тяжелее предыдущего. Ей пришлось бороться, чтобы вдохнуть воздух, и он едва ли проник дальше горла. Зрение по краям уже начало сереть.

Она начала бить кулаками по окну, заставив капсулу мягко всколыхнуться, движение не отличалось от раскачиваемой колыбели.

Третий вдох едва произошёл вообще. В этот момент она закричала – не ртом, а разумом. Она кричала духам прийти к ней. Она молила их о помощи. Она проклинала их за молчание. Паника превратила её былую святость в богохульство, и она кричала.

Другие крики присоединились к её крику. Некоторые, как Скойя, молили предков‑духов или воспоминания о погибших, другие возносили отчаянные молитвы Императору или ложным и полузабытым богам далёких миров. Это был единый крик людей из сотен культур, выразивших свои психические дары в окончательной гармонии.

Не все из них страдали. Некоторые стали самозабвенно радостными, другие находились в состоянии шестого чувства беспомощного гнева или простого грубого страха. Хор безграничных эмоций звучал всё громче, и армия соединённых машин работала всё быстрее и упорнее в сочувственном отклике.

Теперь она исчезала. Дышать больше не получалось и это только усилило её молчаливый крик.

Она подалась вперёд, прижавшись щекой к небьющемуся стеклу, губы дрожали, глаза широко раскрылись и моргали. Чем спокойнее она становилась, чем темнее становилось зрение, тем громче она кричала в голове.

И теперь, только теперь она услышала мелодию тысячи других душ, разделивших такую же судьбу, страдавших так же, как страдала она. Их крики, молитвы, паника и страхи переплелись незаметно для всех и сформировали один звук, одну невероятно прекрасную ноту. Находившиеся вне капсул люди услышали её, но истинную чистоту не слышал никто, кроме самих умирающих душ.

Это была самая первая нота в песне, которая продлится десять тысяч лет, а возможно и дольше.

И она, Скойя, стала её первой певицей.

 

Глава 22