Воспоминания о Николае Васильевиче Крыленко

«Экспедиции Н.В. Крыленко существенно расширили наши представления об оледенении и орографии Се­веро-Западного Памира...» (Из выступления академика Н.П. Горбунова)

«Здесь прошла замечательная картина того, что можно сделать и можно узнать за 3-4 года там, где не было ни дорог, ни вьючных троп, где пустынные низины смы­каются с высочайшими снежными нагорьями Памира. И прежде всего географический облик Таджикистана — то белое пятно, которое постепенно и упорно сжималось пла­номерной и долгой атакой отрядов альпинистов, геомор­фологов, картографов, фотограмометристов, географов и туристов...

В героической борьбе, трудности которой лишь отте­нялись эпически спокойными докладами Н.В. Крыленко и Н.П. Горбунова, сумевших объединить все эти силы в едином плане... мы узнали новый Таджикистан, с но­выми хребтами и новыми пиками... узнали ледяные реки в десятки километров длины... и отдельные звенья огром­ной производительной силы страны... И все же остались еще сотни тысяч квадратных километров, куда не ступала нога геолога или географа...» (Из выступления академика Л.Е. Ферсмана).

Мингитау

Это было летом 1927 г. Выйдя 9 августа из Кисловодска, мы направились пешеходной тропой по направлению к Эльбрусу, или Мингитау (Тысяча гор), как называют высочайшую вершину Кавказа балкарцы. Путь лежал по исключительно живописной местности: альпийские луга с травами выше человеческого роста уступали место доли­нам с нарзанными источниками — горячими и холодными.

Водопадами встретила нас река Малка, а в предгорьях Большого Кавказа уже горный ландшафт: сумрачные ущелья, перевальные тропы, и все выше над головой под­нимались сахарные вершины двуглавого Эльбруса.

Группу из пяти человек возглавлял Василий Логинович Семеновский, один из старейших горовосходите­лей, много сделавший для освоения нашей молодежью техники альпинизма. Значительную часть груза тащил ишак, приобретенный в одном из аулов еще под Кисло­водском.

Мы составили план: побродить по долинам и перева­лам Кавказа, подняться на вершину Эльбруса и встре­титься у подножия вершины с Н.В. Крыленко, чтобы посовещаться о выборе точек для строительства горных хижин. Старый большевик, соратник В.И. Ленина, быва­лый охотник и альпинист, много бродивший по горам Швейцарии еще во времена эмиграции, возглавлял в 1927 г. общество туристов. Слово Николая Васильевича в реше­нии вопроса о горных хижинах могло иметь большое зна­чение.

В 1927 г. комсомол положил начало развитию массо­вого туризма в нашей стране. Началось с экскурсии ком­сомольского актива Москвы в Ленинград, организованной «Комсомольской правдой». 600 человек молодежи специ­альным поездом прибыли в город Ленина. Там их тепло встретили ленинградские комсомольцы, показали все, чем богат Ленинград: памятники революции, передовые предприятия, культуру и быт молодежи. Массовка имела огромный успех, вызвала много откликов и предложений. И «Комсомольская правда» заговорила на своих страни­цах о туризме и экскурсиях. Прошло несколько месяцев, и уже осуществляется идея о создании массового турист­ского общества. Во главе организационного бюро, а позд­нее Центрального совета Общества пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ) становится Н.В. Крыленко. В ру­ководстве общества объединились молодые рабочие — лю­бители путешествий, активные комсомольцы, географы и краеведы. Наладилось производство палаток и рюкзаков, байдарок, ледорубов и кошек.

Николай Васильевич Крыленко — Генеральный Про­курор республики, а позднее народный комиссар юсти­ции — мог, конечно, уделять буквально минуты работе ОПТЭ, но, обладая умением молниеносно схватывать и разрешать самые сложные вопросы, оказывал большую помощь молодому обществу.

Нам не удалось встретиться и посовещаться с Н.В. Крыленко на «вершине Эльбруса», как шутливо он предлагал нам еще в Москве. Пришлось опередить его на несколько дней. Меня удивило следующее: в августе 1927 г. десятки палаток белели по склонам Кругозора. Население палаток — и маститые ученые, и молодые ту­ристы — мечтало покорить одну из вершин Мингитау, но удавалось это очень немногим. Из нашей пятерки двое также повернули назад, не достигнув высоты 5000 м.

Н.В. Крыленко почти без акклиматизации (он про­шел два перевала из Сванетии в Балкарию) поднялся на вершину Эльбруса да еще потянул с собой 16-летнего школьника-комсомольца Стаха Ганецкого, который также поднялся на вершину, но при подъеме морально робел перед такой высотой. А спустя два года Станислав стано­вится уже постоянным спутником Николая Васильевича на Памире и уверенно поднимается на шеститысячники.

Памир. Пик Ленина

В 1928 г. мы видим Н.В. Крыленко в составе советско-германской экспедиции на Памир, приуроченной к 200-летию Академии наук СССР. С 1871 г., когда естество­испытатель А.П. Федченко, начав научные исследования Памира, открыл Алайский и Заалайский хребты, Памир посещали лишь отдельные энтузиасты-исследователи и во­енно-научные экспедиции. Ныне на Памир отправился мощный отряд, куда входили 26 квалифицированных со­ветских специалистов: геолог Д.И. Щербаков, профессор Н.Л. Корженевский, геодезисты И.Г. Дорофеев и К.В. Исаков, метеоролог Р.Р. Циммерман, зоолог А.Н. Рейхарт, астроном И.Я. Беляев, альпинисты Н.В. Крыленко, О.Ю. Шмидт и другие и 11 человек не­мецкой группы, куда входили такие ученые, как геоде­зист Финстервальдер, геолог Нет, зоолог Рейниг, языко­вед Ленц и альпинисты.

Академик Д. И. Щербаков так оценивает итоги работ экспедиции 1928 г.: «Большой результат дали совместные работы советских и германских исследователей в районах Центрального и Западного Памира: составлена топогра­фическая карта, обследованы районы озера Кара-Куль, бассейны рек и ледников Танымаса, Кара-Джилги, лед­ника Федченко, обследованы перевальные пути от лед­ника Федченко в долину Ванча, установлено мощное оле­денение на границе Западного Памира, обнаружены ме­сторождения ряда полезных ископаемых и выполнено много других работ.

Советские и германские альпинисты совершили около 30 восхождений на вершины от 5000 до 6000 метров, 7 восхождений на вершины выше 6000 метров. Кроме того, немецкие альпинисты Э. Альвейн, К. Вин и Э. Шнейдер в быстром темпе поднялись 25 сентября 1928 года на пик Ленина...» К сожалению, немецкие альпинисты после вос­хождения были направлены в город Ош, в больницу с тя­желыми обморожениями ног.

Но экспедиция 1928 г. открыла лишь часть завесы, скрывавшей тайны Памира. Необходимо было продол­жать. Группа ученых во главе с Н.П. Горбуновым на­правила в правительственные органы проект экспедици­онного и стационарного изучения природных ресурсов Памира в течение ближайших лет, начав в первую оче­редь с исследования горных богатств. Учитывая труднодоступность горных областей «Крыши мира», предполага­лось, что в помощь ученым на Памир отправятся группы альпинистов. Проект был одобрен правительством.

В 1929 г. на Восточный Памир выехала геологическая партия, возглавляемая профессором Д.В. Никитиным. За­дача ее — исследовать на золотоносность южные склоны Заалайского хребта, и в частности долину Саук-Сая. Еще в 1916 г. геологи установили в этих районах наличие ко­ренного золота, и в ущелье Джургучек была начата раз­работка месторождения золота российскими предпринима­телями с участием иностранного капитала. Поскольку до­быча золота давала довольно скудные результаты, дельцы акционерного общества, по сведениям профессора Д.В. Никитина, вели разработку лишь для отвода глаз, а на самом деле занимались скупкой золота из россыпей у местного населения, что было во много раз выгоднее. После Октябрьской революции деятельность акционерного общества прекратилась.

Участники экспедиции на Памир в 1928 г. В Москве перед отъездом.

Справа налево: О.Ю. Шмидт, Н.В. Крыленко, Н.П. Горбунов и др.

По заключению Д.В. Никитина, современная добыча золота — крупицы по сравнению с тем, что добывалось в далеком прошлом из месторождений так называемого Памиро-Дарвазского золотоносного пояса. Нашим геологам удавалось обнаруживать древние отвалы от промывки зо­лота, достигавшие несколько километров в длину и десят­ки метров по мощности. Римский историк Плиний Стар­ший (23-79 гг. н. э.) в своих трудах упоминает о золоте Дарваза и Каратегина. В недавнее время геологами обна­ружены в Центральном Памире россыпи, которые по содержанию золота отвечают богатым россыпям Урала и Сибири («Труды Таджикской комплексной экспедиции АН СССР», 1932).

Вместе с партией Д. В. Никитина в экспедиции 1929 г. на Восточном Памире участвовала группа альпинистов, возглавляемая Н. В. Крыленко. В состав группы входили: топограф С. Герасимов, зоолог В. Шель, молодые альпинисты А. Поляков, С. Ганецкий, В. Никитин и автор этих строк.

Какие задачи ставил Д.В. Никитин перед альпини­стами? Предстояло разведать и проложить удобный для каравана путь по реке Саук-Сай и леднику Большой Саук-Дара с обследованием прилегающих ущелий и ледников и нанесением всего этого района на карту. Отдельной зада­чей стояло разведать путь до седловины Заалайского хребта, пройти, насколько удастся, по пути немецких аль­пинистов и подняться па пик Ленина.

Начав путь из Ферганы 8 августа, мы верхом пере­секли два перевала, Алайскую долину и на пятый день оказались в ущелье Джургучек, где находилась основная база всей экспедиции. Переход проходил благополучно. Из Джургучека Н. В. Крыленко направил группу топо­графа С. Герасимова на запад для топографической съемки в районе горного узла Гармо. С ним ушли аль­пинисты. На базе осталось несколько человек для охраны тыла на случай появления басмачей, а я вместе с Кры­ленко направился на разведку пути по реке Саук-Сай, вверх до ледника.

Путь оказался довольно сложным. В результате жар­ких дней и интенсивного таяния ледников уровень воды в Саук-Сае был очень высок. Тропа, проложенная дикими козами и золотоискателями, была во многих местах раз­мыта или уходила глубоко под воду. Переправляться, учи­тывая бешеную силу течения, было бы неоправданным риском.

После нескольких неудачных попыток, получив не­сколько ушибов от ударов о камни, мы начинали караб­каться по довольно крутым склонам ущелий, чтобы найти обходный путь. Нужно отдать справедливость Николаю Васильевичу: в походах он не допускал ни малейшей привилегии для себя. Он строго требовал, чтобы весь груз распределялся равномерно. Сверх общего груза Н. В. Кры­ленко обычно нес еще ружье с патронами, фотоаппарат, но ни разу не было слышно от него ни малейшей жа­лобы на усталость или претензии.

Мы взбирались на плато, всхолмленное отрогами За­алайского хребта, изрезанное боковыми ущельями, подни­мались и спускались много раз. Удавалось иногда выйти к берегу Саук-Сая и пройти сравнительно короткий отрезок пути, не залитого водой. А затем опять вверх и вниз карабкаемся по склонам.

На плато приходилось переправляться через притоки, стекавшие с ледников Заалайского хребта. Большие не­приятности доставила нам переправа через притоки Комансу и Чакманташ. С помощью веревки мы пере­правляли рюкзаки и переправлялись сами. На второй переправе, когда Николай Васильевич попытался встать ногами на один из валунов на дне реки, камень неожи­данно подался. Николай Васильевич рухнул в воду, и его понесло бешеным потоком прямо на валуны, высовывав­шиеся из воды метрах в двадцати ниже. Решали секунды. Выручила веревка. Николай Васильевич, весь мокрый, но невредимый, уже на берегу.

Немного отдохнув и подсушившись, мы продолжали путь. Иногда мы пересекали небольшие лужки с сочной высокой травой. Здесь привольно чувствовали себя кийки (дикие козы). Нередко мы слышали предостерегающий свист. Это был сигнал вожака об опасности. И стадо начи­нало быстро уходить обычно вверх по склону, стремясь укрыться в скалах. Николай Васильевич брался за ружье, но стрелять не решался. Нести неопределенное время на себе тушу кийка сверх наших довольно тяжелых рюкза­ков было бы легкомыслием. Мы ограничивались тем, что с некоторой завистью смотрели и любовались, как строй­ные, красивые животные легко и непринужденно преодо­левают весьма крутые склоны.

Снова вверх и вниз. Более всего задерживают нас стены ущелий, сложенные конгломератами. Зацепиться было негде. Оставалось только рассчитывать на крючья.

Солнце клонится к закату. Мы спускаемся по крутой скалистой стене и выходим на берег Саук-Сая. Ставим па­латку и разводим небольшой костер. Я дежурю у чайника и котелка, где варится суп из концентрата. Николай Ва­сильевич забрался в палатку и что-то пишет в записной книжке. Во всех походах и переходах, как бы ни был тяжел день, Н.В. Крыленко ежедневно уделял записям по крайней мере часа два на биваке независимо от того, стояла ли палатка в живописном ущелье, на каменных склонах или на фирне. Утром, выйдя из палатки, чтобы набрать воды для чая, я увидел шагах в тридцати от места нашего ночлега свежие следы, похожие на коша­чьи. Вышел из палатки Николай Васильевич.

— Снежный барс бродил около нас ночью, — Сказал он. — Хорошо, что барс первым не нападает на людей, а то палатка не спасла бы!..

Еще несколько дней довольно тяжелого пути, и мы вышли к леднику, запиравшему долину. Дальше путь был возможен только для пешеходов, но не для лошадей.

Основное задание разведки было выполнено.

26 августа весь отряд, оставив в районе Каинды и Танымаса геологическую группу, выступил к верховьям Саук-Сая. С отрядом шла группа топографов, чтобы нанести на карту весь прилегающий район до седловины Заалайского хребта. Топографам помогали альпинисты А. Поля­ков, С. Ганецкий и В. Никитин. Николаю Васильевичу и мне приходилось уточнять путь, что особенно было важно, когда отряд, оставив лошадей под ледником, сту­пил на бугристый, разбитый трещинами ледник Большой Саук-Дара. 29 августа наши палатки на леднике уже были в снегу. Еще шесть дней пути, и мы пробираемся по глубокому снегу под седловиной Заалайского хребта, на высоте около 6000 м. Температура достигала ночью 27° мороза. Из всего отряда остались здесь четыре человека. Остальных Николай Васильевич вынужден был отпустить еще раньше, так как у них появились признаки горной болезни. Хорошо чувствовали себя Поляков и Ганецкий. Очень стойко держался Николай Васильевич. Он регу­лярно вел свой дневник при свете складного фонарика. Его несколько тревожило, выдержит ли палатка, когда ветер достигал, казалось, ураганной силы и легкая ткань могла разорваться.

Самым большим пробелом в нашей подготовке оказа­лось отсутствие утепленной обуви. Кожаные горные бо­тинки не выдержали экзамена. На морозе кожа твердела, как железо, ноги в ботинках замерзали, а растирания по­могали на короткое время — это заставило нас спуститься.

Спустившись, Николай Васильевич раздобыл валенки и решил довести до конца попытку подняться на пик Ленина и водрузить на вершине бюст человека, которому Н. В. Крыленко был глубоко предан. Так как сопровож­давшие Николая Васильевича альпинисты не могли больше задерживаться на Памире, его спутниками вызва­лись быть сотрудники геологической группы Н. Латкин и Д. Иванов и красноармеец Нагуманов, участник совет­ско-германской экспедиции 1928 г.

Неудача постигла Николая Васильевича со спутни­ками. Ссылаясь на горную болезнь, с высоты около 6100 м выбыл Д. Иванов, еще около 300 м продержался и затем выбыл Н. Латкин, и, наконец, на высоте около 6600 м окончательно сдал и пошёл вниз Нагуманов.

«Я не помню другого такого момента в своей жиз­ни, когда бы чувство такого полного отчаяния, беспо­мощности, бессилия охватывало меня так, как охватило сейчас...» — пишет Н. В. Крыленко в своих воспоми­наниях.

14 сентября, около двух часов дня. До вершины оста­ется 530 м. Николай Васильевич продолжает подъем. Он двигается медленно, ровным шагом, тяжело выдыхая воз­дух и останавливаясь через каждые 10-15 шагов. Путь был неровным. Встречались оледенелые участки, где при­ходилось пускать в ход ледоруб. Местами встречались не­большие впадинки, заполненные свеженаметенным сне­гом, куда глубоко уходила нога. Свистел и выл подняв­шийся с середины дня ветер, забрасывая альпиниста снежной пылью.

Кошки плохо держатся на валенках. Много раз при­ходится наклоняться и подвязывать их вновь и вновь. Хорошо, что догадался оставить полушубок на месте рас­ставания с Нагумановым. На этой высоте каждый лиш­ний грамм чувствуется. Крыленко смотрит на часы. Пя­тый час дня. Альтиметр показывает высоту 6850 м. Остается 280 м до вершины.

Сила еще есть. Утих ветер. Установилась ясная, ти­хая погода. Через три часа есть надежда добраться до вершины.

Но спускаться придется в полной темноте, без ве­ревки, одному, без всякой надежды на своевременную по­мощь. «Благоразумие взяло верх», — пишет Н. В. Кры­ленко в своих воспоминаниях. И, достигнув высоты, на которой не был еще ни один советский альпинист, усилием воли он поворачивает назад. У Крыленко хва­тило еще сил, чтобы полюбоваться при спуске той красотой гор при солнечном закате, теми дивными пано­рамами гор, какими может любоваться только горовосхо­дитель.

Уже ночью, напрягая последние силы, Крыленко подо­шел к палатке, где его с волнением и беспокойством ожи­дали товарищи.

Перевал имени Крыленко

Утром 15 сентября Латкин и Иванов начинают осторожно спускаться по южному склону хребта, по старым следам, на ледник Большой Саук-Дара, к палаткам геологической партии. Н. В. Крыленко не торопится спускаться. Он вни­мательно вглядывается в рельеф северного склона хребта. Стоит ли попытаться исследовать возможность спуска на север, в Алайскую долину? На глаз спуск возможен. Крутые участки склона чередуются с горизонтальными участками-террасами. Крутизну можно обойти, в крайнем случае поработать здесь ледорубом. Наиболее реальную опасность представляли лавиноопасные участки. Но по­года уже второй день держится ясная, безоблачная, мо­розная.

— Спускаемся прямо в Алайскую долину? — предла­гает Николай Васильевич Нагуманову. Тот отвечает со­гласием.

Нагруженные тяжелыми рюкзаками, альпинисты дви­нулись по северному склону вниз. Было 11 час. 30 мин. дня. Высота — 6000 м. Ноги уходили в снег почти до бедра. Стали попадаться крутые оледенелые участки. Аль­пинисты обходили их, делая зигзаги. Выйдя на снежный склон, заканчивавшийся внизу большой площадкой, ре­шили устроить спуск на полушубках, используя их в ка­честве «саней». Сказано — сделано. Началось стремитель­ное скольжение вниз. Но управлять «санками» не удалось: помешали тяжелые рюкзаки. «Мы понеслись с бешеной скоростью, — пишет Крыленко в своих воспо­минаниях, — неслись мы, что называется, кувырком. Не хватало воздуха, снег забивался в нос и рот. Мог быть трагический конец. Если не затормозим любым способом, не остановимся...»

Крыленко пытается распрямиться и сильным движе­нием погружает руки в снег до плеч. Это помогло. Оста­новка. Измученные «санным» спуском с тяжелым грузом, альпинисты добираются до площадки и здесь организуют отдых и ночлег. Около 4 часов дня. Спустились за четыре часа примерно на 1100 м.

16 сентября, продолжая спуск, альпинисты с осторож­ностью обходили краевые трещины: начинался ледник Ленина. Около 10 часов утра услышали журчание воды — впервые за 4 суток напились вволю, до этого обхо­дились талым снегом.

К концу дня расстались с царством ледниковых тре­щин и перешли на боковую морену, покрытую пожелтев­шей травой. Высота по альтиметру — 3750 м. Следова­тельно, с седловины спустились примерно на 2100 м. Отсюда хорошо были видны склоны под пиком Ленина. Разглядывая и фотографируя их, Н.В. Крыленко приходит к убеждению, что подъем на пик следует проводить имен­но здесь, с севера, со стороны Алайской долины, и брать направление именно к третьему ребру хребта, ближай­шему от пика.

Еще два дня пути по Алайской долине, сравнительно легкая переправа через реку Кзылсу, и измученные, го­лодные альпинисты были гостеприимно встречены кирги­зами ближайшего кочевья.

К югу возвышался Заалайский хребет со снежными вершинами, и среди них пик Ленина, а несколько восточ­нее пика хребет понижался, образуя седловину, именуе­мую ныне перевалом Крыленко.