Напряженное ожидание. — Беседа с султаном. — Арабская трапеза «Щедрый дар». — Ниангара оказывает мне доверие. — Белый раб в пустыне

 

На этот раз я не привез в Мукаллу каких-либо диковинных животных; новыйсултан гораздо меньше интересовался зоологией, чем его отец. Но приехаля все-таки не с пустыми руками. Я привез воистину хороший подарок,который, как мне казалось, доставит султану большую радость. Это былакопия цветного фильма, который я снял в Мукалле в прошлый раз. И к словусказать, эта копия была гораздо транспортабельнее, чем страусы.

Я предполагал, что фильм станет моей въездной визой в сказочную страну«Тысячи и одной ночи» и, может быть, позволит мне пробиться сквозь стенутаинственности, которая окружает Саудовскую Аравию.

И вот однажды мне принесли приглашение явиться к султану.

— Не забудьте захватить с собой подарок, — сказал гонец.

Думаю, что это напоминание он сделал не от имени султана, а, таксказать, по собственной инициативе, ибо весь город уже знал, что япривез цветной видовой фильм о Мукалле. Много раз я ловил себя наразмышлении: а что султан подарит мне взамен? Ведь на Ближнем Востокепринято обмениваться ценными дарами: если я сделал дорогой подарок,значит, я могу рассчитывать на подарок примерно такой же ценности.

Почему-то пришло в голову, что, возможно, султан подарит мне княжескуюодежду. Такие вещи случались. А глядя на султанский подарок, я бы судовольствием вспоминал о своем визите в Мукаллу. Однако настоящаякняжеская одежда с золотой отделкой и золотым шитьем стоит все-такинастолько дорого, что даже султану ее цена может показаться непомерной,поэтому рассчитывать на подобные подарки было по меньшей мереопрометчиво. С другой стороны, если бы султан вздумал пригласитькинооператора, чтобы снять видовой фильм, это обошлось бы ему внесколько тысяч крон.

Я представлял себе и другие подарки, и в конце концов фантазия завеламеня так далеко, что мне вспомнилась вдруг сказка Андерсена «Торговкаяйцами».

Мои мечты были прерваны появлением роскошного лимузина, которыйостановился у подъезда. На радиаторе развевался султанский вымпел, и непрошло и нескольких секунд, как вокруг машины собралась толпа народа.

Когда машина свернула на площадь перед султанским дворцом, я увиделдворцовую стражу. Солдаты были одеты в мундиры европейского покроя, наголове у них красовались ярко-красные тюрбаны, а ноги были босые… Онивзяли на караул, я поднялся по многочисленным ступенькам широкойлестницы и вошел во дворец с запутанным лабиринтом коридоров. Этажи внем расположены таким образом, что вам нужно либо подняться, либоспуститься на несколько ступенек, чтобы перейти из одного зала в другой.

Наконец меня ввели в громадную комнату, обставленную очень массивной ивесьма безвкусной мебелью самых различных стилей. Ожидая, пока появитсясултан, я насчитал сорок пять ламп, и среди этих сорока пяти не былодаже двух, которые бы хоть в какой-то мере гармонировали друг с другом.Здесь было все: от обыкновенных электрических лампочек и зеленыхночников до клубнично-красных люстр, усыпанных искусственным жемчугом,люстр в виде перевернутых тарелок и, наконец, разноцветных лампочек,которые были бы вполне уместны в саду на даче. Комната была убрана сбольшой претензией на европейский «вкус», что выглядело вдвойне нелепона фоне стрельчатых окон, украшенных мозаикой, и изящных балконов.

Вот сколько наблюдений я успел сделать до того, как в комнату вошелсултан.

Я не сразу его узнал. Он сутулился и казался каким-то вялым и апатичным.На нем был светлый костюм, все лицо закрывали большие роговые очки.Когда он жестом предложил мне сесть на огромный диван и сам сел рядом,мне показалось, что он все время испытывает какое-то странноебеспокойство. Прошло немало времени, прежде чем завязался разговор. Егонервозность передалась и мне, и первые пятнадцать минут мы лишьобменивались общими фразами. Потом нам подали чай и разлили его внесколько необычные, но очень красивые маленькие чашечки.

Потом мы перешли в другой зал, во всю длину которого на широченном коврестояли самые изысканные яства, какие только можно себе представить. Вовремя праздничных пиршеств вы сидите прямо на полу, а перед вами выситсяцелая гора промасленного риса.

Вы зачерпываете рис сразу своей тарелкой и приступаете к трапезе. Беретепальцами из многочисленных блюд большие куски мяса, горох в. оливковомсоусе и всевозможные деликатесы, обильно сдобренные приправами, все этообваливаете — тоже пальцами — в рисе и отправляете в рот. Однакосправиться с куском мяса здесь не так-то просто, ибо есть можно толькоправой рукой, тогда как левая рука считается нечистой. Нельзя откусыватьот целого куска мяса; можно лишь отщипнуть от мяса правой рукоймаленький кусочек и проглотить его, стараясь не уронить при этом веськусок на пол. А какое нужно искусство, чтобы съесть рис и не высыпатьего в рукава… Тем не менее я выдержал все эти испытания настолькоуспешно, что один министр, приглашенный на обед, спросил, где я научилсяесть рис пальцами. Я бы мог рассказать, что этому искусству меня научилигрузчики Бангкока, которые, между прочим, управляются с рисом гораздопроворнее, чем арабы; они мгновенно скатывают из риса маленький шарик,берут его тремя средними пальцами правой руки, а потом большим пальцембыстро опрокидывают шарик в рот! Но я решил не расстраивать почтенногоминистра.

Когда настало время уходить, я поднялся и бережно, обеими руками,передал султану жестяную коробку с фильмом о Мукалле, словно это некоробка, а драгоценнейший алмаз.

Он сдержанно поблагодарил меня, и тут, когда я спросил, нельзя лисфотографировать его, у нас завязалась беседа. Лед недоверия наконецрастаял, и он предложил, чтобы я снял его министра, потом его слуг идаже некоторых рабов.

Закончив съемки, я осторожно спросил, нельзя ли мне сделать несколькоснимков с плоской крыши дворца, откуда открывался великолепный вид нагород и на море.

Разрешение было мне пожаловано, но, прежде чем пустить меня на крышу, нанее взбежал дворецкий и, хлопнув несколько раз в ладоши, закричал:«Прячьтесь, прячьтесь!» Предостережение относилось к женам изсултанского гарема, которые случайно могли оказаться поблизости. Если ихувидит чужеземец, и особенно неверный, это будет иметь для бедных женщинсамые печальные последствия, хотя бы все произошло по чистойслучайности. Но крики дворецкого, очевидно, были услышаны вовремя, покрайней мере ничего соблазнительного я так и не увидел.

Вид на Мукаллу с плоской крыши султанского дворца — зрелищенезабываемое. Когда вы идете по улицам между высокими домами, городкажется серым и грязным; но когда вы смотрите на Мукаллу сверху, онапревращается в совершенно белый город. В ярком свете тропического дняздания сверкают таким ослепительным блеском, что хочется зажмуритьглаза. Там и сям над крышами домов, словно изящные пальцы, взмываютстройные шпили минаретов. Когда вы смотрите на Мукаллу, белеющую на фонесинего моря или бурой скалистой стены, игра красок зачаровывает вас. Мнебыло трудно оторваться от этого зрелища, но я утешал себя тем, что увезус собой цветной фильм, который воссоздаст потом перед моими друзьями этуизумительную картину.

Я снимал долго, снимал все подряд, и наконец спустился вниз к султану.Проводы были короткие… и без подарков. «Вот тебе и на! — подумал я, —очевидно, это очень громоздкий подарок и, чтобы не обременять своегогостя понапрасну, султан решил прислать его прямо ко мне домой». Правда,султанский автомобиль, который отвез меня во дворец, был достаточнобольшой, чтобы вместить весь княжеский гардероб.

Ночью я видел сон, будто султан подарил мне двадцать пять самыхупитанных женщин из своего гарема и непременно настаивал, чтобы я отвезих на родину в Данию. При этом он заверил меня, что если моя жена вдругподнимет шум, то он с радостью примет ее в свой гарем. Когда япроснулся, никаких женщин у постели не было, но кто знает, что означаетэтот сон! Может быть, дома меня ждут какие-то неприятности…

Уже миновал полдень, а от султана не было ни слуху ни духу. Я сидел вванной комнате и принимал душ, когда вдруг услышал крик Ниангары, чтогонец привез подарок от султана. Я готов был пулей вылететь из ванной,но тут же овладел собой и, насколько мог, спокойно повелел Ниангаревзять подарок и отнести его ко мне в спальню.

В один миг я оделся, ворвался в спальню и стал взглядом искать подарок.Однако в спальне не было ни княжеской одежды, ни наложниц. Я спросилНиангару, где же султанский дар.

— О господин! Я положил его в твой чемодан.

Я рывком вытащил чемодан. На моем красивом тропическом костюме лежаликакие-то странные коробки. Я принюхался. Запах меда? Да, это был мед.

Две плоские коробки, которые в Дании можно купить каждую за десять крон.А я между прочим терпеть не могу меда!

К подарку был прикреплен листок бумаги, оторванный от какого-топротокола. На нем было написано:

«Дворец Мукалла, 5/12 1959 год». И далее я прочел: «Дорогой мистерЙорген Бич! Его Величество Султан Авадх имеет удовольствие послать Вам сгонцом 2 (две) банки меда в надежде на то, что он и Вам понравится.

Искренне Ваш Моселлан Аведх Балала, управляющий делами дворца».

Я поудобнее устроился в кресле, положил ноги на стол и расхохотался.Ниангара посмотрел на меня немного удивленно и опрометью выбежал изкомнаты, а через несколько секунд снова вернулся с кувшином воды.

— Сегодня очень жарко, о господин. Я принес тебе немного холодной воды,— сказал он заботливо.

Очевидно, в моем голосе вдруг прозвучало нечто располагающее коткровенной и непринужденной беседе; во всяком случае, Ниангара принесдве чашки, которые наполнил горячим душистым чаем, — для меня и длясебя. Потом уселся в кресло и, пытаясь подражать изысканным манерамбелых, тоже положил ноги на стол.

Я не думаю, чтобы это можно было назвать фамильярностью. Просто, помнению Ниангары, белые всегда поступают так, когда хотят поболтать овсякой всячине. Правда, в таких городах, как Мукалла, много говорятсейчас о том, что с рабами теперь просто сладу нет; они ведут себя всеболее нагло и вызывающе и с чужеземцами, и со своими хозяевами. Но кНиангаре эти разговоры не имеют никакого отношения. Наверняка ончувствовал бы себя гораздо уютнее, если бы сидел на полу на корточках.Но ему хотелось показать, что он доверяет мне и я могу положиться нанего целиком и полностью.

Поэтому мне было легко говорить с ним на самые различные темы. Он небоялся меня и даже гордился тем, что может ответить на мои вопросы. Спредыдущим гостем, султаном какой-то сопредельной страны, емуприходилось гораздо труднее. Ниангара буквально должен был ползать передним на животе, не произнося при этом ни слова, дабы не оскорбить слухвысокородного владыки.

— Ниангара, — начал я, сделав пару глотков. — А в нашей стране нетрабов.

— Неужели вы такие бедные? — удивился Ниангара.

— Нет, просто нам не нужны рабы. У белых людей нет рабов, и они никогдане бывают рабами других людей.

— Это не совсем так.

— Что не совсем так?

— В нашей стране есть белые рабы.

— Белые рабы?

— Да, белые рабы. Сам я не видел, но от знатных гостей, которые жили вэтом доме, я слышал, что есть рабы с белой кожей. В гаремах живет многобелых женщин, но мне говорили, что есть и немало белых мужчин-рабов.Совсем недавно один высокородный князь рассказывал о человеке с белойкожей, который был рабом в городе, где дома выше, чем в Мукалле. Онитакие высокие, что достают до самых туч.

— А где находится этот город?

— Кажется, он называется Шибам, и, чтобы добраться до него, надо многодней ехать через вади.

Я попытался выяснить у Ниангары еще кое-какие подробности, но он самбольше ничего не знал, хотя и горел желанием помочь. Однако с меня быловполне достаточно и того, что я от него услышал. По-видимому, если япоеду по караванной дороге через вади, то рано или поздно попаду вШибам. И я немедленно начал готовиться к отъезду. Шибам лежал далеко встороне от того маршрута, который я первоначально наметил дляпутешествия по Саудовской Аравии, но меня это не могло остановить. Япослал Ниангару в город, чтобы он достал четыре автомашины дляпутешествия через пустыню. На его лице было написано изумление: зачеммне понадобились четыре машины? Но он привык действовать, а неспрашивать «почему» и «зачем», и уже на другой день ему удалось достатьто, о чем его попросили. Я тщательно осмотрел каждую из четырех машин ивыбрал лендровер; владельцам остальных я заплатил за беспокойство иотпустил их.

— Когда мне приехать за тобой? — спросил владелец лендровера.

— Машина пусть остается здесь, а ты приходи сюда завтра перед восходомсолнца, — ответил я.

Я нашел в чемодане цепь и висячий замок и прикрепил лендровер к железнойрешетке перед одним из окон дворца. Только теперь я мог быть более илименее уверен, что завтра машина будет на месте.

Когда на следующее утро солнце поднялось над горизонтом, машинапо-прежнему стояла возле решетки, но шофера не было и в помине. Я долгоозирался по сторонам и наконец не на шутку рассердился. Мне ничегодругого не оставалось, как самому вместе с Ниангарой загрузить машинубагажом, и я принялся за дело.

Внезапно из кузова лендровера вытянулись Длинные черные ноги. Шоферрешил не оставлять свою машину на произвол судьбы. Белый человек отнессяк нему с известным недоверием, и с таким же недоверием он отнесся кбелому человеку, который, кто знает, еще чего доброго угонит его машину.Поэтому он решил переночевать в кузове.

Вскоре мы погрузили багаж в машину и вместе с Ниангарой, которого султанпредоставил в мое полное распоряжение, отправились в путь.

Я не верил, что мне удастся найти в Шибаме белого раба. Но я очень многослышал об этом городе небоскребов, выросшем посреди пустыни, и хотелувидеть его собственными глазами.

 

Путешествие в Шибам