С Иллиеодором успел поиграть в оркестре, одну партию играли. Юшин на теноре, иногда приходил поддержать.

                         ***

Когда начался учебный год, мне пришлось выехать еще раз в командировку на север Тигильского района. Передо мной была поставлена задача: проверить работу начальных школ в селах Кинкиль и Лесная. До поселка Паланы, центра Корякского национального округа, я летел на самолете АН -2, в следующий день я уже ехал верхом на лошади на север. Ехали втроем, вместе со мной ехал третий секретарь райкома партии Манаков и председатель колхоза из села Лесной Иван Егорович Землянский, очень энергичный молодой человек, ранее работавший в сельхозотделе Корякского окрисполкома. Расстояние от Паланы до Лесной около семидесяти километров. Мы ехали по проторенной тропе через перевал, сначала подъем, потом по склону сопки, как будто кружась около этой сопки. Потом был березовый лес, кедровый сланец, трава выше человеческого роста. Мы, сидя верхом на лошадях, едва видели окружающие нас места. На склоне сопки росло очень много камчатской рябины. От спелых ягод рябины весь склон сопки казался раскрашенным красно - оранжевым цветом. Позже я узнал, что от этих сочных сладких ягод местные жители готовят очень вкусное варенье. Сначала мы приехали в село Кинкиль, не останавливаясь в этом селе, поехали дальше по берегу Охотского моря, отсюда до села Лесной всего - то десять километров. Но мы натолкнулись на залив, длиной более пяти километров. Было время отлива, морская вода бурным потоком «уходила» из залива в море. «Вход» в этот залив пролив был узким, около пяти метров. Землянский решил переехать в другую сторону залива вплавь с конем. Конь по его «команде» шагнул в воду, и мы увидели только голову плывущего коня и ездока до пояса погруженного в воду. Конь с трудом удержался, зацепившись ногами об дно этой «речки», его вместе с ездоком чуть не унесло в море. Если бы это случилось, то это было бы конец жизни для Ивана Яковлевича. Все - таки он благополучно переехал через эту «речку». Теперь он весь мокрый, находясь в нескольких метрах от нас на другом берегу залива, советует нам не рисковать, не следовать его примеру, лучше объехать этот залив, что он подождет нас. Потратив не один час времени, мы с Манаковым объехали этот безымянный залив. Потом все вместе поехали дальше и вскоре приехали в село Лесное. В этом селе живут оседлые береговые коряки - нымыланы. Здесь была четырехклассная начальная школа, дальше дети могли учиться в Паланской школе, живя в интернате. В каждом из четырех классов работала отдельная учительница. Запомнил заведующую школой Раиса Иванову и учительницу Кузнецову. Преподавание в школе велось на русском языке. Объем работы для меня был привычным, который я старался выполнить полностью. Завершил работу составлением акта проверки и проведением педсовета. С Р. Ивановой и учителями договорились об открытии в этом селе при школе вечерней семилетней школы, чтобы юноши и девушки могли продолжить учебы в своем селе. Распределили между учителями учебную «нагрузку», кто какой предмет может преподавать по программе пятых - седьмых классов, но следует решить вопрос об обеспечении школы учебниками через окроно. Через неделю я один верхом ехал обратно по морскому берегу в Кинкиль. Доехав до того залива, доставившего нам неприятность, я увидел «чудо». Это «чудо» - невероятное большое скопление диких уток и гусей, которые собрались на озерах, речушках, заливах, находящихся близко к морскому берегу, осенью перед перелетом на юг. Это ведь было в конце сентября. Казалось, что половина неба закрылась от такого количества дичи, стало темно. Их голоса, курлыканье я не могу описать, для этого в моем лексиконе не хватает слов. Я только удивленно от всего увиденного и услышанного, остановился и долго не мог двинуться дальше, пока не понял, что могу так простоять целый день до наступления ночи. Я пересилил себя, чтобы продолжить свой путь. Прибыв в село Кинкиль, я остановился у местного медицинского работника Минина, молодого человека уже семейного. Он показал мне свое «хранилище», запасы птичьего мяса, приготовленного на зиму. Я увидел ряд висящих туш уток и гусей. Несколько десятков разделанных, ощипанных, очищенных туш этой дичи висели так, словно стояли в строю. По его словам он охотился на них, сидя на крыльце своего дома с ружьем, когда рано утром утки и гуси прилетали и садились на лужайку около его дома. Дробовиком он одним выстрелом, за раз он мог добыть несколько уток или гусей. Он щедро угощал меня мясным блюдом, приготовленным из свежего мяса дичи. Кроме того, он ставил на стол варенье, изготовленное из камчатской рябины. Необычный, приятный вкус этого варенья с чаем, я не забыл до сих пор. В селе Кинкиль я познакомился с работой школы. Школа представляла собой две комнаты, два класса и две учительницы, работающие с детьми коряков - намыланов. Завершив работу, я выехал из Кинкиля в Палану по той же дороге через перевал, ехал верхом на коне один без всяких приключений, была прекрасная погода, не было повода для беспокойства, шестьдесят километров пути на коне проехал за световой день, только один раз остановился, чтобы спокойно пообедать, попить чай. В следующий день в самолете АН -2 я летел в Тигиль.

Опять был в своей «хибаре на курьих ножках», зажил обычной, привычной для меня, жизнью. Снова будни, снова ежедневная канцелярская работа.

9

                           Ничто так не объединяет                                                                                                      людей, как одинаковые пережтвания.                                     

К. Федин

В октябре месяце пригласил меня в свой кабинет вновь избранный первый секретарь Тигильского райкома партии Кравцов и предложил мне перейти на работу в отдел пропаганды и агитации райкома партии. Мне хотелось что - то изменить в жизни, и я согласился. Конечно, характер моей работы был иным, но была тоже работа с людьми. В мою обязанность включили подбор и расстановка агитаторов из числа интеллигенции для работы среди населения,

В Тигиле. За спиной школа.

организации лекционной работы и другая аналогичная работа среди людей. Я был доволен работой, если то, чем я занимался, назвать работой. В это время много читал. Чтение всевозможных документов, толстых партийных журналов, таких как «Коммунист», «Партийная жизнь», «Политическое самообразование», журнала «В защиту мира», центральных газет «Правда» м «Известия», были моей работой. Я готовил лекции «О международном положении», по экономичксуим вопросам и не только. Выступал с лециями перед населением, быд в командировке в Усть-Хайрюхово и Хайрюзовою Так незаметно прошло время, прошла зима. Вот в апреле месяце 1958 года я получил первый отпуск после пяти лет работы на Камчатке, и была возможность выехать на «материк», побыть на родине, отдохнуть в санатории. Еще находясь в Тигиле, я получил путевку для санаторного лечения в Крыму, где Тигильские врачи писали о моей болезни так: «остаточное явление от плеврита». Итак, я отпускник и вылетел самолетом АН -2 до Петропавловска. Опять я любовался величественными творениями природы, тысячами шпилей снежных вершин сопок, которыми так богата Камчатка. Впоследствии сколько раз мне приходилось проделывать этот путь по воздуху? Сосчитать что ли? Сейчас на пальцах я сосчитал двадцать. Может, наверняка, больше. А из Петропавловска до Москвы летали самолеты ТУ -104. Аэропорта, аэродрома - полосы для взлета и посадки таких больших гражданских самолетов на Камчатке близ Петропавловска в то время не было. Реактивный самолет ТУ -104 с пассажирами садился и взлетал с военного аэродрома близко к поселку Елизово в тридцати километрах от Петропавловска. Здесь не было никаких вокзалов, пассажиров обслуживали в складских помещениях. Стояли ряды военных самолетов, большая часть из них были небольшие реактивные самолеты. Через каждые пять - десять минут они с ревом взлетали в воздух, и мы слышали сильный хлопок, когда они преодолевали звуковой барьер. С такой же последовательностью другие самолеты со звездочкой на хвосте садились на посадочную площадку, и мы видели, как они останавливались с раскрытыми парашютами. Рядим с аэродромом были целые горы списанных, сломанных самолетов, алюминиевых деталей самолетов. Около близко находящихся деревянных домов, земельные участки, были огорожены заборами, сделанными из алюминиевых листов. Что скажешь? Такое было время. Сейчас на месте этого бывшего военного аэродрома находится прекрасный гражданский аэропорт, а военный аэродром, вероятно, еще в Советское время построили подальше в глубине полуострова. В наши дна Елизовский аэропорт ежедневно принимает самые современные воздушные лайнеры. Отсюда я первый раз в 1958 году вылетел на реактивном самолете ТУ -104 на «материк». Помню, как я через иллюминатор самолета видел Тихий океан и оба берега острова Сахалина, над которым мы пролетали. После вылета из Елизово через два часа и двадцать минут самолет приземлился в Хабаровском аэропорту. Здесь надо было пересесть в другой самолет, предварительно снова зарегистрироваться для вылета до Москвы. Хабаровский аэропорт. Летом здесь необычное скопление пассажиров, приземляются самолеты, прилетающих из десятки городов страны, из всех Дальневосточных городов. Для вылета в Москву и другие города в западной части страны приходится стоять в очереди, регистрироваться несколько раз. Если удастся вылететь раньше трех дней, то это удача. В аэровокзале было столько людей, что не было возможности ни сидеть, ни прилечь, а спать порою приходилось в каком - то тамбуре, застелив вместо постели газету. Правда днем старался дольше находиться, обедая в ресторане - в «аквариуме», как называли этот ресторан, стены которого были сделаны из стекла. Казалось, Если смотреть с улицы, что, сидящие здесь за столом люди, действительно находятся в огромном аквариуме полукруглой формы. Я хотя не заказывал спиртные напитки, порою только двадцать пять граммов коньяка, но старался долго сидеть за столом, поглощая все съестное. Находиться в таких условиях, в такой невероятной сутолоке и не жаловаться на жизнь, это уже мужественный поступок. Но я, привыкший уже к трудностям не только такого рода, в ожидании скорой встречи с родными и друзьями, не замечал эти небольшие кратковременные неприятности в жизни. Находясь в таком ожидании, я решил найти мужа моей сестры Зои - Льва Ильича Пантелеймонова, встретиться и познакомиться с ним. Мы были знакомы только через письма. Он написал мне несколько писем из села Калинина Чувашии, прислал мне свою фотокарточку. В то время, когда я находился в томительном ожидании самолета в Хабаровском аэропорту, он был на офицерских сборах военно - морских сил страны - на курсах для офицеров запаса в этом городе. Он, участник Великой Отечественной войны, прошедший дорогими войны сотни километров, получивший боевые награды во фронтовых условиях. Вероятно, он нужен был стране как боевой офицер военно - морских сил, пусть в запасе. До выезда с Камчатки я получил его последнее письмо из Хабаровска, и я знал номер его войсковой части. Воспользовался тем, что я здесь задержался, и решил его разыскать. В военной комендатуре города мне дали ориентир, где его можно найти, предварительно проверив мои документы, я еще показал его письмо, написанное мне. Я сел в трамвай, номер которого мне назвали в комендатуре. В этом трамвае я увидел одного офицера в форме военно - морских сил и заговорил с ним. Оказалось, что он проходит службу вместе с Львом Ильичом и знает его. Около проходной войсковой части мы встретились и познакомились уже не заочно. Около полудня мы были вместе, ходили по городу, беседовали, узнали друг о друге, пообедали в офицерской столовой около части. К определенному времени он должен был вернуться в часть, и мы расстались. Он сказал, что еще вернется. Но я не дождался, бросил записку - письмо, адресованное ему, в почтовый ящик на улице и вернулся в аэропорт. После этого мы встретились только в селе Калинино в Чувашии, когда я вернулся из Ленинграда и Москвы. Вскоре я вылетел на ТУ-104 в Москву. Их Хабаровска этот реактивный самолет летал так. Три часа в воздухе и самолет в Красноярске, час заправка и отдых для членов команды; еще три часа в воздухе и самолет в Омске, опять час на заправку самолета, пассажиры все это время находились в салоне самолета. Через следующие три часа самолет приземлился в аэропорту Внуково в Москве. Я пять лет назад до Камчатки, до Тигиля я ехал около двух месяцев, то обратно до Москвы я добрался за пять дней. Казалось, что Камчатка стала ближе. В тот же день из Казанского вокзала Москвы поездом я ехал по железной дороге. Минуя Муром, Сергач, Канаш, проведя в купе вагона ночь, я вышел из поезда на станции Тюрлема, не доезжая до Свияжска, откуда уехал пять лет назад. Из Тюрлемы до Козловки, где я кончил среднюю школу, я шел пешком, ведь здесь

                              Наша семья без меня в 1957 году

Расстояние всего - то семь километров, а не такое расстояние, какое я преодолевал на Камчатке. В Козловке я разыскал своего брата Арсентия. После окончания Канашского педучилища он работал в небольшой начальной школе в селе Нижний Курган, который сейчас входит в черту города Козловка. Он в этой школе были и директором, и учителем, и завхозом, и сторожем, и уборщиком. Недавно женился, его молодая жена Нина - Мила находилась в Чебоксарах на курсах поваров - кулинаров. Вместе с Арсентием мы пешком пошли в Дятлино, как и раньше за два часа мы прошли по дороге, известной нам с детства, в дом наших родителей. За те пять лет, пока я не был дома, отец мой и младший брат Валерий завершили строительство большого пятистенного деревянного дома. В строительстве этого дома принимали участие все члены семьи. Отец и Арсентий заработали и заготовили лес в Марийской республике и сплавляли плоты по Волге и Анишу еще до 1949 года, то того, пока Арсентий не был призван в Армию. Когда я учился в институте, во время летних каникул, мы с Валерием пилили продольной пилой половые доски, и доски для крыш. Как правило, начинали работать летом рано утром после восхода солнца и за световой день продольной пилой делали путь сотни метров, делали нужную работу и накачивали мышцы, которые нам пригодились в дальней жизни.

В 1951 году отец, я и наша старшая сестра Зоя готовили мох в марийских лесах близ Кокшайска. Мы с отцом по Волге на пароме сплавляли этот мох. Когда Зоя, Арсентий и я уехали из дома, всю дальнейшую работу завершили отец и младший из его сыновей Валерий. Вот в этот просторный новый дом мы с Арсентием пришли в 1958 году. Наши родители были еще не очень старые, им не были и шестидесяти лет. Через неделю из Козловки по Волге на теплоходе я поехал в Чебоксары, был в институте, который окончил пять лет назад. Институт находился в новом здании на противоположной стороне площади. В институте в это время работали бывшие однокурсники Юрий Иванович Боголюбов, Роза Феофановна Якимова, Владимир Захаров, Анатолий Ильин. Юрий Боголюбов был деканом факультета, имел ученую степень кандидата физико - математических наук Владимир Захаров, я, кажется, обо всем этом уже писал. В городе встретился с Владимиром Захаровым, Анатолием Ильиным, Эрастом Ильиным.

Анатолий Ильин начал работать в институте ассистентом после того, как демобилизации из Армии. По его рассказу я узнал о том, что он, находясь в Армии, был участником тех трагических событий, которые были в Венгрии в 1956 году. Он рассказывал подробности об этих событиях, о том, как развалились Армия и правоохранительные органы Венгрии, как солдаты и служащие страны, побросав оружие, сбежали кто куда. Как они ходили по лесам и полям и собирали брошенные оружия. Впоследствии из печати мы узнали подробности этих трагических событий. В то время, когда я встретил Анатолия, он говорил, что заочно учится в аспирантуре при Казанском университете, вместе с Владимиром Захаровых работает над кандидатской диссертацией. Здесь же я встретился с Эрастом Ильиным, с которым мы вместе уехали на Камчатку, плыли на одном корабле в Охотском море и расстались близ Усть - Тигиля, я высадился на берег, а он поплыл дальше до Паланы. Он рассказал, что он, поработав в Паланской средней школе два учебных года и один год в Карагинском районе инспектором отдела народного образования, вернулся на родину. Однокурсники помогли ему устроиться на работу ассистентом кафедры математики в родном институте. Позже я узнал, что он окончил еще один институт - Казанский авиационный институт. О дальнейшей его судьбе я не знаю. Будучи в Чебоксарах, я вспомнил студенческие годы. Может быть, в своих воспоминаниях я еще не раз вернусь к этим годам, к рассказам о своих студенческих товарищах. Через десять дней я по Волге вернулся в Козловку, и снова был в родной деревне. В это время у меня была путевка в санаторий Крыма, в санаторий я должен был прибыть 10 мая. Снова я из Тюрлемы выехал поездом в Москву, потом двое суток тоже поездом до Симферополя, потом довольно долго, петляя по асфальтированной дороге, до Ялты и оттуда в Мисхор. И вот я в санатории «Коммунары», который