VI. Сладкий соблазн надзорных доходов

 

Беспрецедентные успехи Google, Facebook, а затем и Microsoft оказали ощутимое магнетическое действие на мировую экономику, особенно в США, где политика отказа от регулирования укоренилась прочнее всего. Не понадобилось много времени, чтобы компании из более традиционных секторов, с корнями далеко от Кремниевой долины, продемонстрировали свою решимость поспорить за доходы от надзора. Среди первых в этой второй волне были телекоммуникационные и кабельные компании, которые предоставляют услуги широкополосного доступа миллионам людей и домохозяйств. Хотя есть некоторые сомнения о том, могут ли эти компании эффективно конкурировать с существующими интернет‑гигантами, факты на местах говорят о том, что интернет‑провайдеры тем не менее полны решимости попытать счастья. «Вооруженные широким доступом ко всей сети, провайдеры могут даже оказаться в состоянии перефейсбучить Facebook или обгуглить Google», – заметила газета Washington Post[458].

Крупнейшие из этих корпораций – Verizon, AT&T и Comcast – сделали стратегические приобретения, которые сигнализируют об отходе от привычной модели платных услуг в пользу монетизации поведенческого излишка. Их тактические маневры демонстрируют универсальность основополагающих механизмов и «эксплуатационных требований» надзорного капитализма и свидетельствуют о том, что эта новая логика накопления создает совершенно новую территорию широкомасштабной рыночной деятельности.

Verizon – крупнейшая по рыночной капитализации телекоммуникационная компания в США и в мире[459] – публично заявила о шагах в направлении надзорных доходов весной 2014 года, когда в журнале Advertising Age было объявлено, что компания берется за мобильную рекламу. Вице‑президент Verizon по маркетингу данных утверждал, что такой рекламе мешала «неясность с адресатами <…> растущая сложность отслеживания потребителей при их переходе с одного устройства на другое». Как жаловался один маркетинговый эксперт, «не существует устойчивой идентичности пользователя, которая была бы привязана к мобильным приложениям и вашему мобильному браузеру». В статье объясняется, что Verizon разработал «альтернативу файлам cookie для маркетингового пространства, страдающего от отсутствия cookie». Verizon намеревалась удовлетворить нужды рекламодателей в плане отслеживания, назначив каждому пользователю Verizon скрытый и не подлежащий удалению следящий номер, названный PrecisionID[460].

На деле вторжение Verizon началось двумя годами ранее, в 2012 году, но тщательно скрывалось от общественности. Вероятно, это связано с тем, что PrecisionID позволяет корпорации выявлять и отслеживать привычки людей на их смартфонах и планшетах, генерируя поведенческий излишек и при этом игнорируя пользователя и оставляя его в неведении о происходящем. Идентификатор нельзя ни отключить, ни скрыться от него с помощью «приватного просмотра» или других инструментов и способов защиты конфиденциальности. Каждый раз, когда подписчик Verizon посещает веб‑сайт или открывает мобильное приложение, корпорация и ее партнеры используют этот скрытый идентификатор для сбора и упаковки поведенческих данных, все это без ведома клиентов.

Возможность неустранимого отслеживания со стороны Verizon обеспечивала явное преимущество в растущей конкуренции за поведенческий излишек. Рекламодатели, жаждущие переопределить вашу прогулку по парку как свое «маркетинговое пространство», могут теперь надежно нацеливать рекламу на ваш телефон на основе неустранимого личного идентификатора корпорации. Verizon также вступил в партнерство с Turn, фирмой, занимающейся рекламными технологиями, которая уже успела прославиться изобретением необычных «зомби‑cookie» или «перма‑cookie», которые немедленно «возрождаются», когда пользователь решает отказаться от слежения со стороны рекламодателей или удаляет отслеживающие файлы cookie. В рамках партнерства с Verizon, зомби‑cookie от Turn прикрепляются к секретному следящему идентификатору Verizon, обеспечивая еще большую защиту от обнаружения и разбирательства. Главный «сотрудник по вопросам конфиденциальности» Turn защищал эту схему, говоря: «Мы пытаемся использовать самый стойкий идентификатор из тех, что у нас есть, чтобы делать то, что мы делаем»[461].

К осени 2014 года новые скрытные притязания Verizon на бесплатное сырье стали достоянием общественности благодаря Якобу Хоффман‑Эндрюсу, технологу из Фонда электронных рубежей. Статья в журнале Wired обращала внимание на проделанный им анализ надзорной программы Verizon и на его дополнительное открытие, что AT&T использует аналогичный отслеживающий идентификатор. В статье цитировался представитель Verizon, признавший, что «отключить его невозможно»[462]. Хоффман‑Эндрюс заметил, что даже когда клиенты отказываются от таргетированной рекламы Verizon, его следящий идентификатор сохраняется, поскольку корпорация обходит или игнорирует все сигналы о намерениях пользователя, включая настройки «Не отслеживать», «Инкогнито» и другие режимы приватного просмотра, а также удаление файлов cookie. Затем идентификатор передается на каждый «незашифрованный веб‑сайт, который клиент Verizon посещает с мобильного устройства. Это позволяет сторонним рекламодателям и веб‑сайтам составлять глубокий, постоянный профиль привычек посетителей в сфере просмотра веб‑страниц без их согласия»[463]. Встревоженный угрозой новой конкуренции, Google, выдавая себя за защитника конфиденциальности, запустил кампанию за переход на новый интернет‑протокол, который предотвращал бы «встраивание в заголовки», подобнее тому, что делала Verizon с PrecisionID[464].

Эксперт по приватности и журналистка Джулия Ангвин и ее коллеги из ProPublica сообщили, что подобные следящие идентификаторы становятся стандартом во всей телекоммуникационной отрасли. Как сказал один рекламный менеджер: «Нас не может не радовать то, что это идентификатор на уровне оператора, точка распознавания более высокого уровня, которая позволяет нам надежно отслеживать…». Хоффман‑Эндрюс в итоге назовет тактику телекоммуникационного гиганта «вопиющим нарушением конфиденциальности пользователей Verizon»[465]. Как бы то ни было, тактические действия корпорации говорят об еще более масштабном процессе.

Verizon так и не отступит с территории, которая уже была захвачена в ходе вторжения. Скрытый идентификатор останется, и компания заверила клиентов, что «маловероятно, что сайты и рекламные организации начнут создавать профили клиентов»[466]. Однако не потребовалось много времени, чтобы эксперты обнаружили, что отдел мобильной рекламы Twitter уже пользуется Verizon ID для отслеживания поведения пользователей Twitter[467]. Затем ученый‑компьютерщик и правовед Джонатан Майер обнаружил, что созданные в Turn зомби‑cookie отправляли и получали данные из более чем тридцати компаний, включая Google, Facebook, Yahoo! Twitter, Walmart и WebMD. Майер исследовал политики отказа от услуг Verizon и Turn и обнаружил, что обе вводят в заблуждение, заключив, что все публичные заявления Verizon о конфиденциальности и безопасности его идентификационного номера ложны. «Для обычного пользователя, – написал он, – защиты просто нет»[468].

Приход Verizon в надзорный капитализм неизбежно привязал интересы корпорации к императиву извлечения. Мы можем проследить это в том, как Verizon открыл для себя и реализовал цикл изъятия, быстро продвигаясь по тактическим фазам этого цикла от вторжения до перенаправления. Первоначальное вторжение Verizon обеспечило ему три года на внутренние эксперименты и открытия. После этого он вышел из тени, начав постепенный процесс приучения публики к своим новым методам. После того как его стратегии стали общедоступными, он выстоял под огнем критики журналистов и расследований экспертов по конфиденциальности, но также выиграл дополнительное время для изучения возможностей получения доходов и расширения маршрутов поставок. Реакция общественности на его вторжение вынудила корпорацию составить карту следующих фаз цикла.

К началу 2015 года общественное давление спровоцировало сдвиг в сторону адаптации. За несколько месяцев до этого Федеральная комиссия по связи начала расследование методов незаконного отслеживания со стороны Verizon. Информационный центр электронной конфиденциальности распространил в январе 2015 года петицию с требованием, чтобы комиссия оштрафовала компанию. К концу месяца сенатский Комитет по торговле, науке и транспорту опубликовал письмо в Verizon с выражением «глубокой озабоченности» относительно его новых практик[469]. Комитет отчитал Verizon и Turn за их, «по всей очевидности», преднамеренное «нарушение конфиденциальности потребителей» и «игнорирование выбора, сделанного клиентом»[470]. На следующий же после публикации письма день Verizon заявил: «Мы начали работать над расширением функции отказа, чтобы охватить ею идентификатор, известный как „уникальный идентифицирующий заголовок“ [unique identifier header, UIDH], и ожидаем, что скоро это станет доступным». Газета New York Times назвала заявление Verizon «серьезным пересмотром его программы таргетирования мобильной рекламы»[471].

New York Times не могла знать, что цикл изъятия уже вышел на фазу перенаправления. В мае 2015 года Verizon договорился о приобретении AOL за 4,4 миллиарда долларов. Как быстро поняли многие аналитики, AOL была интересна прежде всего ее генеральным директором Тимом Армстронгом, первым главой отдела продаж рекламы в Google и человеком, под руководством которого компания перешла от рекламы в стиле Мэдисон‑авеню к революционным открытиям AdWords. Армстронг был президентом отдела продаж Google в Америке, когда, как и Шерил Сэндберг до него, в 2009 году он ушел из Google в AOL, неся с собой глубокое понимание генов надзорной ДНК AdWords и решимость спасти денежные дела AOL с помощью генной терапии надзорного капитализма. Как сказал инвесторам президент по операциям Verizon: «Для нас главный интерес был связан с рекламной технологической платформой, которую выстроил Тим Армстронг со своей командой – действительно потрясающая работа». Журнал Forbes заметил, что Армстронг нуждался в ресурсах Verizon, «чтобы бросить вызов дуополии Google и Facebook»[472].

Любой серьезный вызов гигантам надзорного капитализма должен начинаться с эффекта масштаба в захвате поведенческого излишка. С этой целью Verizon немедленно перенаправил свои маршруты поставок через рекламные платформы AOL. Спустя несколько месяцев после приобретения AOL Verizon тихо разместил на своем веб‑сайте новое уведомление о конфиденциальности, которое прочитают лишь немногие из 135 миллионов пользователей его беспроводных сетей. Несколько строк, вставленных в последние абзацы поста, рассказывают всю историю: PrecisionID снова на марше. Verizon и AOL теперь будут работать вместе,

 

чтобы предоставлять услуги, еще более персонализированные и полезные для вас <…> мы объединим существующие рекламные программы Verizon <…> с рекламной сетью AOL. Такое слияние поможет сделать рекламу, которую вы видите, более ценной на разных устройствах и службах, которые вы используете.

 

В новом уведомлении утверждается, что «конфиденциальность наших клиентов важна для нас», хотя и не настолько важна, чтобы поставить под угрозу императив извлечения и позволить поставщикам сырья оспорить корпоративную программу изъятия. Процедуры отказа были доступны, но, как обычно, сложны, труднообнаружимы и требовали немало времени. «Обратите внимание, – заключалось в сообщении, – что использование элементов управления браузера, таких как очистка файлов cookie на ваших устройствах или очистка истории браузера, не является эффективным способом отказаться от рекламных программ Verizon или AOL»[473].

Соглашение Федеральной комиссии по связи с Verizon стало еще одним мрачным примером того, как государственное учреждение проигрывает превосходящему в скорости и ресурсам решительному надзорному капиталисту. В марте 2016 года, много месяцев спустя после объявления Verizon о тактическом перенаправлении, комиссия достигла соглашения с Verizon на сумму 1,35 миллиона долларов по поводу нарушения конфиденциальности скрытым идентификатором. Хотя Verizon согласился возобновить использование файлов cookie на основе обязательного согласия, соглашение не распространялось на рекламную сеть AOL, куда и переместился эпицентр событий. Новые быстрорастущие маршруты поставок Verizon остались незатронутыми[474]. Позже в том же месяце Армстронг встретится с покупателями рекламы, газета Wall Street Journal опишет эту встречу как «его первый реальный шанс намекнуть, что AOL – недавно купленная Verizon Communications Inc. – намеревается стать реальной угрозой для Facebook Inc. и Google…»[475].

31 марта 2016 года Федеральная комиссия по связи выпустила Уведомление о предлагаемых изменениях в законодательстве, касавшихся новых правил конфиденциальности для интернет‑провайдеров. Компаниям будет разрешено продолжать собирать поведенческие данные, которые повышают безопасность и эффективность их собственных услуг, но для всех других видов использования «персональных данных потребителей» потребуется получение явного согласия. «Когда мы заключаем договор с провайдером, – писал председатель комиссии Том Уилер, – у большинства из нас мало возможностей, чтобы быстро передумать или отказаться от данной конкретной сети»[476]. Предлагаемые изменения были нацелены исключительно на интернет‑провайдеров, которыми, как считается, ведает Федеральная комиссия по связи, но не касались интернет‑компаний, за которые отвечала Федеральная торговая комиссия.

В свете уже идущей конкуренции за изъятие излишка между ведущими провайдерами, ставки в которой высоки, неудивительно, что это предложение быстро превратилось в политический громоотвод. Провайдеры, их лоббисты, политические советники и политические союзники сомкнули ряды, чтобы похоронить предполагаемые изменения, заявив, что конкурентные возможности провайдеров будут несправедливо ограничены:

 

Телекоммуникационные компании против этого предложения, утверждая, что оно ставит их в неравное положение с другими интернет‑компаниями, которые собирают данные о пользователях, например Google…[477]

 

27 октября 2016 года члены Федеральной комиссии по связи тремя голосами против двух приняли важное решение в пользу, в данном случае, защиты потребителей в интернете. Это был исторический день не только в короткой жизни надзорного капитализма, но и в почтенной и долгой жизни комиссии, которая никогда ранее не принимала подобных мер по онлайн‑защите[478].

Ни первоначальные предложения комиссии, ни окончательное голосование не охладили стремление Verizon сэкономить на масштабе при добыче поведенческого избытка. Если в его город пришла законная власть, он просто купит себе новый город без шерифа. В июне 2017 года Verizon закрыл сделку по покупке основного бизнеса Yahoo! приобретя таким образом миллиард активных ежемесячных пользователей бывшего интернет‑гиганта, включая 600 миллионов активных мобильных пользователей в месяц, за каких‑то 4,48 миллиарда долларов[479]. «Масштаб жизненно необходим, – сказал Армстронг журналистам годом ранее[480]. – Если вы хотите играть в высшей лиге, вам придется бороться с Google и Facebook»[481]. Армстронг расписывал преимущества Verizon: полный обзор поведения пользователей и их загрузок двадцать четыре часа в сутки и постоянное отслеживание их местоположения.

К 2017 году все составляющие новых амбиций Verizon наконец были на месте. Новая интернет‑компания, возглавляемая Армстронгом и получившая название Oath, объединит Yahoo! и AOL, имея 1,3 миллиарда ежемесячных пользователей. Как резюмирует газета New York Times,

 

Verizon надеется использовать свой многообразный контент и новые формы рекламы, чтобы привлечь больше зрителей и продавцов, конкурируя с Google и Facebook[482].

 

Мрачным эпилогом этой главы истории надзорного капитализма стало то, что 28 марта 2017 года вновь избранный республиканский конгресс проголосовал за резолюцию об отмене правил конфиденциальности широкополосной связи, за которые Федеральная комиссия по связи боролась всего несколько месяцев назад. Правила требовали от кабельных и телефонных компаний получать осмысленное согласие перед тем, как использовать личную информацию для рекламы и профилирования. Компании сочли и убедили сенаторов‑республиканцев, что принцип согласия нанесет серьезный удар основополагающим механизмам нового капитализма – легитимности одностороннего изъятия излишка, прав собственности на излишек, прав на принятие решений в отношении излишка и права на свободу от регулирования в осуществлении этой деятельности[483]. С этой целью резолюция также запрещала Федеральной комиссии по связи устанавливать подобные защиты в будущем. В материале для New York Times представитель комиссии от демократов Уилер проник в самую суть проблемы:

 

Для меня и моих коллег‑демократов цифровые следы, оставляемые потребителем при использовании сети, являются собственностью этого потребителя. Они содержат личную информацию о личных предпочтениях, проблемах со здоровьем и финансовых делах. Наши коллеги‑республиканцы в комиссии утверждали, что сеть должна иметь возможность продавать эти данные[484].

 

Этот откат означал, что, хотя федеральные законы защищали конфиденциальность телефонного звонка, та же информация, передаваемая через интернет, немедленно поступала в организованные провайдерами цепочки поставок излишка. Этот холодный душ ознаменовал собой конец мифа о «бесплатном». Фаустовская сделка, проданная пользователям интернета во всем мире, в качестве горькой цены бесплатных услуг, таких как Поиск Google и социальная сеть Facebook, выставила надзор. Больше эта выдумка никому не заморочит голову, поскольку каждый потребитель, который оплачивает ежемесячные счета за интернет, теперь также приобретает привилегию быть подверженным удаленному и абстрактному, но от этого не менее грабительскому цифровому обыску[485].

Новые и уже существующие компании всех отраслей, в том числе розничной торговли, финансов, фитнеса, страхования, автомобилестроения, транспорта, гостиничного бизнеса, здравоохранения и образования, вступают на тропу, ведущую к надзорным доходам, соблазненные приманкой неслыханного роста, прибылей и обещанием щедрого вознаграждения, которое могут дать только финансовые рынки. В следующих главах мы рассмотрим множество примеров, почерпнутых из этих отраслей.

Другая тенденция состоит в том, что надзор с целью захвата и продажи поведенческого излишка становится самостоятельной услугой. Часто эти компании относят к категории «программное обеспечение как услуга» (software as a service, SaaS), но точнее было бы называть эту систему «надзор как услуга» (surveillance as a service, SVaaS). Например, новый подход к кредитованию с помощью специального приложения мгновенно определяет качество заемщика, основываясь на детальном анализе смартфона и поведения в интернете, включая тексты, электронные письма, GPS‑координаты, сообщения в социальных сетях, профили Facebook, розничные транзакции и шаблоны связи[486]. В качестве источников данных могут использоваться такие интимные подробности, как частота зарядки батареи телефона, количество получаемых вами сообщений, перезваниваете ли вы и когда именно, сколько контактов вы занесли в свой телефон, как вы заполняете онлайн‑формы или сколько миль вы проезжаете каждый день. Эти поведенческие данные позволяют выявить тонкие закономерности, которые предсказывают вероятность выплаты или невыплаты кредита и, таким образом, обеспечивают постоянную разработку и уточнение алгоритмов. Двое экономистов, которые исследовали этот подход, обнаружили, что подобные излишки создают прогностическую модель, сравнимую с традиционным кредитным скорингом, отмечая, что «этот метод измеряет разнообразнейшие аспекты поведения, которые обычно считаются „мягкой“ информацией, что делает ее законной добычей для формальных структур»[487]. «Вы проникаете внутрь и можете по‑настоящему понять повседневную жизнь этих клиентов», – пояснил генеральный директор одной кредитной компании, которая анализирует 10 000 сигналов на одного клиента[488].

Изначально подобные методы были разработаны для рынков в Африке, чтобы помочь претендовать на займы тем, кто не имел доступа к банковским услугам и чье качество с точки зрения предоставления им кредита было неизвестно. Одна кредитная группа провела опрос потенциальных клиентов в странах с низким уровнем дохода и пришла к выводу, что эксплуатировать отягощенных проблемами бедняков будет нетрудно: «Большинство заявили, что без проблем поделятся личными данными в обмен на столь необходимые средства». Но эти стартапы, связанные с кредитованием на основе приложений, как правило, создаются и финансируются в Кремниевой долине, и поэтому неудивительно, что упомянутые методы стали частью более широкой тенденции эксплуатации американских семей, экономически истощенных финансовым кризисом и неолиберальными рецептами жесткой экономии. Как сообщает газета Wall Street Journal, новые стартапы вроде Affirm, LendUp и ZestFinance, «используют данные из таких источников, как социальные сети, онлайн‑поведение и брокеры данных, чтобы определить кредитоспособность десятков тысяч американских потребителей, которые не имеют доступа к ссудам» – еще одно свидетельство того, что права на принятие решений и конфиденциальность, которую они обеспечивают, стали роскошью, которую слишком многие не могут себе позволить[489].

Другой пример надзора как услуги – фирма, которая продает глубокую проверку потенциальных сотрудников и арендаторов работодателям и арендодателям. Скажем, потенциальный жилец получает запрос от будущего арендодателя, который требует от нее предоставить полный доступ ко всем профилям социальных сетей. Затем служба «подчистую собирает все ваши действия на этих сайтах», включая полные цепочки разговоров и личных сообщений, пропускает их программное обеспечение, занимающееся обработкой естественного языка, и в итоге выдает отчет, перечисляющий все – от ваших психологических особенностей до вашего «уровня финансового стресса», включая раскрытие защищенной информации о статусе, такой как беременность и возраст. У затронутых лиц нет возможности просматривать или оспаривать эту информацию. Как и в случае с цифровыми кредиторами, хотя потенциальный съемщик должен формально «согласиться» на услугу, именно те, у кого меньше денег и меньше вариантов, попадают в ловушку этой фаустовской сделки, в которой приватность разменивается на право участия в социальной жизни. «Люди откажутся от приватности, чтобы получить то, что они хотят», – восторгается генеральный директор этой сервисной фирмы[490].

Еще одна вариация на тему SVaaS использует науку о данных и машинное обучение для поиска поведенческого излишка в интернете – либо на продажу, либо для анализа и изготовления прибыльных прогнозных продуктов. Правовед Фрэнк Паскуале называет это «темным рынком персональных данных»[491]. Например, компания hiQ продает свои прогнозные продукты кадровикам корпораций. Она собирает в интернете информацию, касающуюся сотрудников фирмы‑клиента, включая данные из социальных сетей и общедоступные данные; затем ее «движок обработки данных извлекает из этого шума сильные сигналы, указывающие на то, что кто‑то может вот‑вот сбежать». Модели машинного обучения присваивают каждому сотруднику показатель риска, что позволяет клиентам «с ювелирной точностью выявлять сотрудников, подверженных наибольшему риску…» Компания утверждает, что она предоставляет «волшебное зеркало» и что ее прогнозы «практически идентичны» фактическому обороту кадров. Располагая предоставленной hiQ информацией, компании могут принять превентивные меры. Они могут предпринять попытку удержать сотрудника или могут предпочесть заранее уволить того, кто, по прогнозам, все равно «сбежит»[492].

Другой пример – компания Safegraph, которая сотрудничает со всеми приложениями, отслеживающими ваше поведение ради накопления «высокоточных» данных с «низким уровнем ложноположительных результатов», собранных «в фоновом режиме на материале больших групп населения». Согласно Washington Post, только в ноябре 2016 года компания собрала 17 триллионов маркеров местоположения с 10 миллионов смартфонов и продала эти данные, среди прочих, двум университетским исследователям, которые хотели детально изучить, как политика повлияла на модели поведения семей в День Благодарения того года[493]. Несмотря на широко используемые эвфемизмы вроде «анонимизации» и «обезличивания», Safegraph отслеживает отдельные устройства и передвижения их владельцев в течение суток, поставляя данные, которые достаточно детализированы, чтобы идентифицировать местоположение отдельных домов.

Надзорный капитализм родился цифровым, но, как мы увидим в следующих главах, он больше не ограничен цифровыми от рождения компаниями. Эта логика превращения инвестиций в доход крайне адаптивна и исключительно прибыльна, пока поставки сырья бесплатны, а закон удается держать в узде. Быстрый переход к надзорным доходам, происходящий сейчас, напоминает сдвиг конца XX века от доходов, получаемых в результате продажи товаров и услуг, к доходам, получаемым в результате освоения спекулятивных и максимизирующих акционерную стоимость стратегий финансового капитализма. В то время каждая компания была вынуждена соблюдать одни и те же заповеди: сокращение штатов, вывод производственных мощностей и инфраструктуры услуг в офшор, снижение затрат на обеспечение качества товаров и услуг, сокращение обязательств перед сотрудниками и потребителями, а также автоматизация взаимодействия с клиентами – все это были радикальные стратегии сокращения издержек, призванные поддерживать цену акций компании, которая стала заложником все более узкого и ограниченного взгляда на компанию и ее роль в обществе.

По мере того как конкуренция за надзорные активы накаляется, на передний план выходят новые «законы движения». В конце концов они сформируют еще более беспощадный императив прогнозирования будущего поведения с еще большей точностью и детализацией, заставляя весь надзорный проект перейти из виртуального мира в мир, который мы называем «реальным». В части II мы прослеживаем эту миграцию в реальный мир, когда конкурентная динамика вынуждает расширять операции по обеспечению поставок поведенческого излишка, а все более сложная архитектура извлечения распространяется вширь и вглубь на новые территории человеческого опыта.

Прежде чем приступить к этому, необходимо остановиться и проверить наши ориентиры. Я предположила, что опасности надзорного капитализма не могут быть полностью поняты ни через призму приватности, ни через призму монополизма. В главе 6 я предлагаю взглянуть на опасность с новой стороны. Угрозы, с которыми мы сталкиваемся, становятся еще более фундаментальными по мере того, как надзорные капиталисты берут на себя решение основных вопросов, определяющих в наше время знание, право и власть: Кто знает? Кто принимает решения? Кто определяет, кому принимать решения?

 

 

Глава 6