Единственная дорога 1974 (1975)

Я сейчас снялся в одной картине советско-югославского производства. Дело в том, что как-то в 44-м году немецкий танковый парк в Югославии стоял без горючего. Немцы направили туда колонну из двухсот-трёхсот гигантских бензовозов, а шофёры на этих машинах были русскими пленными, которых они приковали цепью к плите на полу бензовозов, и сообщили об этом партизанам – и те не могут стрелять, потому что будут гибнуть люди.

Я играю одного из этих окованных шоферов. Роль у меня совсем без слов, но зато с песнями. Я под это дело съездил в Югославию, снимали мы, значит, в Черногории, в очень интересных местах. Я написал там стихи о черногорцах, потому что мне лавры Пушкина не давали покоя... (1974)

 

Расстрел горного эха

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха

На кручах таких, на какие никто не проник,

Жило-поживало весёлое горное,

                          горное эхо,-

Оно отзывалось на крик - человеческий крик.

 

Когда одиночество комом подкатит под горло, под горло

И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадёт, -

Крик этот о помощи эхо подхватит,

                          подхватит проворно,

Усилит и бережно в руки своих донесёт.

 

Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья, и зелья

Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, -

Пришли умертвить, обеззвучить живое,

                          живое ущелье.

И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

 

Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, потеха.

И эхо топтали, но звука никто не слыхал.

К утру расстреляли притихшее горное,

                          горное эхо -

И брызнули камни - как слёзы - из раненных скал...

 

                                 1974

 

Песня Солодова

 

 

В дорогу - живо! Или - в гроб ложись.

Да! Выбор небогатый перед нами.

Нас обрекли на медленную жизнь -

Мы к ней для верности прикованы цепями.

 

А кое-кто поверил второпях -

Поверил без оглядки, бестолково.

Но разве это жизнь - когда в цепях?

Но разве это выбор - если скован?

 

   Коварна нам оказанная милость -

   Как зелье полоумных ворожих:

   Смерть от своих - за камнем притаилась,

   И сзади - тоже смерть, но от чужих.

 

Душа застыла, тело затекло,

И мы молчим, как подставные пешки,

А в лобовое грязное стекло

Глядит и скалится позор в кривой усмешке.

 

И если бы оковы разломать -

Тогда бы мы и горло перегрызли

Тому, кто догадался приковать

Нас узами цепей к хвалёной жизни.

 

   Неужто мы надеемся на что-то?!

   А может быть, нам цель не по зубам?

   Зачем стучимся в райские ворота

   Костяшками по кованным скобам?

 

Нам предложили выход из войны,

Но вот какую заломили цену:

Мы к долгой жизни приговорены

Через вину, через позор, через измену!

 

Но стоит ли и жизнь такой цены?!

Дорога не окончена! Спокойно! -

И в стороне от той, большой, войны

Еще возможно умереть достойно.

 

   И рано нас равнять с болотной слизью -

   Мы гнёзд себе на гнили не совьём!

   Мы не умрём мучительною жизнью -

   Мы лучше верной смертью оживём!

 

                                 1973

 

X x x

   Если где-то в чужой, неспокойной ночи

   Ты споткнулся и ходишь по краю -

   Не таись, не молчи, до меня докричи, -

   Я твой голос услышу, узнаю.

 

Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи -

Потерпи! - я спешу, и усталости ноги не чуют.

Мы вернёмся туда, где и воздух, и травы врачуют,

Только ты не умри, только кровь удержи.

 

   Если ж конь под тобой - ты домчи, доскачи, -

   Конь дорогу отыщет, буланый,

   В те края, где всегда бьют живые ключи,

   И они исцелят твои раны.

 

Где же ты? - взаперти или в долгом пути,

На развилках каких, перепутиях и перекрёстках?

Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трёх соснах -

И не можешь обратно дорогу найти?

 

   Здесь такой чистоты из-под снега ручьи -

   Не найдёшь, не придумаешь краше.

   Здесь цветы, и кусты, и деревья - ничьи.

   Стоит нам захотеть - будут наши.

 

Если трудно идёшь, по колени в грязи,

Да по острым камням, босиком по воде по студёной,

Пропылённый, обветренный, дымный, огнем опалённый -

Хоть какой, - доберись, добреди, доползи!

 

                                 1974

 

ОДИНОЖДЫ ОДИН 1974 (1975)

...Я огорчён только тем, что снова мы не работаем вместе. Я всё подстроил под это, но се ля ви... Комит е т о сильнее нас. Уже я перестроился. Но в следующий раз мы ещё повоюем.

Впрочем – песни-то мы успели всобачить. Кстати про песни /.../

Студенческую песню нужно начинать как бравый, хвастливый, верноподданнический марш, а потом переходить на нечто туристское, а в конце и на вагонно-блатное под чистые гитары. Но мелодию не менять. Хорошо бы, если бы они ещё в это время курили, да и выпить не грех, а Ваня чтобы подпел: «Зато нас на равнине не сломаешь»...

 

Из письма Г.Полоке, 1974 г.

 

Песня Вани у Марии

Я полмира почти через злые бои

Прошагал и прополз с батальоном,

А обратно меня за заслуги мои

С санитарным везли эшелоном.

 

   Подвезли на родимый порог, -

   На полуторке к самому дому.

   Я стоял - и немел, а над крышей дымок

   Поднимался не так - по-другому.

 

Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.

И хозяйка не рада солдату -

Не припала в слезах на могучую грудь,

А руками всплеснула - и в хату.

 

   И залаяли псы на цепях.

   Я шагнул в полутёмные сени,

   За чужое за что-то запнулся в сенях,

   Дверь рванул - подкосились колени.

 

Там сидел за столом, да на месте моём,

Неприветливый новый хозяин.

И фуфайка на нём, и хозяйка при нём, -

Потому я и псами облаян.

 

   Это значит, пока под огнём

   Я спешил, ни минуты не весел,

   Он все вещи в дому переставил моём

   И по-своему всё перевесил.

 

Мы ходили под богом - под богом войны,

Артиллерия нас накрывала,

Но смертельная рана зашла со спины

И изменою в сердце застряла.

 

   Я себя в пояснице согнул,

   Силу воли позвал на подмогу:

   «Извините, товарищи, что завернул

   По ошибке к чужому порогу».

 

Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,

Чтоб согласье по дому ходило...

Ну а он - даже ухом в ответ не повёл,

Вроде так и положено было.

 

   Зашатался некрашеный пол,

   Я не хлопнул дверьми, как когда-то, -

   Только окна раскрылись, когда я ушёл,

   И взглянули мне вслед виновато.

 

                                 1974