А горей у нашей матери невпроворот»

Замужняя жизнь была тяжелым испытанием женской воли, ведь жена в доме мужа должна была быть и хорошей хозяйкой, и хорошей матерью, и примерной женой. В тяжелейших условиях бедности, о которой рассказывалось выше, соответствовать этим обязательным критериям действительно являлось тяжелым испытанием. Помимо этого, на женщину, как на хранительницу домашнего очага, сваливались все беды и несчастья, приходившие в дом. Так главный герой Кочинского романа «Юность» говорит о «горях» своей матери: «А горей у нашей матери невпроворот. Вспоминает она, как первая дочь её была убита своим мужем. Он убил её в бане, камнем в голову, за непочтительность к себе. Вспоминает мать и упавшего со стола с горшком каши маленького сына, раскроившего себе череп. Вспоминает она другого сына, который утонул в кадке с водой. Вспоминает она и то, как пьяный мужик столкнул меня с моста в омут из одного только озорства и любовался, как я пускаю в воде пузыри. Тогда вытащил меня пастух Ерема, очутившийся в ту пору на берегу реки. И так всю жизнь тревоги, лишенья, нужда крайняя. Всю жизнь варила, стирала, штопала, мыла, рожала, растила детей, за каждого беспокоясь, болела их болезнями, хоронила их… Я не знал случая, чтобы она сетовала на свои болезни, убивалась бы своим горем. Всегда это были нужда, горе, печали, несчастья – или детей, или мужа, или знакомых, или общая народная нужда… В моем представлении она сохранилась до сей поры в облике скорбящей матери, на руках держащей ребенка, в то время как другой уцепился ей за подол.»[10]

Муж ведь бьёт, а не чужой»

Замужняя жизнь женщины была непростой. Жена должна была во всем угождать мужу, слушаться его. При этом никто никогда не спрашивал о том, нужно ли что-то самой женщине, полностью отдававшей себя семье и дому. Жена безоговорочно подчинялась мужу. В случае если мужу не понравится что-либо в поведении его жены, а зачастую и просто так, женщина подвергалась телесным и нравственным унижениям. Так в романе «Девки» Кочин показывает данное явление на примере Марьи, которую насильно выдали замуж за Ивана Канашева. Но как гласит народная мудрость: «Насильно мил не будешь». Марья не может скрыть своего отношения к мужу, за что и получает от него самого: «Ванька скинул нее одеяло и ладонью звонко три раза ударил по лицу. Из горницы вдруг покатились по сеням отрывочные, глубокие всхлипы невесты. Когда вбежали свахи, Ванька дыша, как загнанный мерин, кричал: «Я покажу, как нос от мужа воротить!»».[11] Свахи же в свою очередь не находят в этом происшествии ничего противозаконного и даже одобряют действия мужа: «Свой норов, матушка, оставлять надо, не у мамы на хлебах. Самолучший жених, да и не по нраву? Не ахти какая краля писаная!... Поучи, поучи, Ваня, наша сестра баловать любит.»[12]

Пример по-настоящему бесчеловечного отношения к жене показан Кочиным в романе «Юность»: «…пришла Любаня к нам в комбед. Мы её не узнали. Перед нами вместо верткой, пышной и румяной девицы стояла старуха, испитая, с потухшим взглядом в котором застыл испуг. Она бросилась Якову в ноги: «Помоги, дядя Яков!» - и принялась рыдать. В общем из этого рыдания мы поняли, что муж её тиранит…

 -Замучил он меня. Все болит, живого местечка на теле нету… Ведь каждый день ни за что, ни про что…

- А мать что?

- Известно что: чего поделаешь, дитятко, терпеть надо. Видно доля твоя такая. И богу так угодно. Муж ведь бьёт, а не чужой…

- …Почему ты его не бросишь?

- Не хочу отбиваться от мужа. У меня пять сестер …ни одна от мужа не убегала. Убеги я – про меня дурная слава пойдет, от меня и на сестер мораль пойдет… Мама сказала – и не приходи ко мне, если мужа бросишь. Весь род опозоришь. Нет, уж лучше терпеть буду….

Она подняла кофту и показала грудь и руки, все было в кровоподтеках и ссадинах.

- …За последнее время еще привычку взял учить меня. Как только напьётся, так изгиляется. Насыплет мокрой соли на пол, да и велит мне мокрыми коленками стоять… Да чтоб не пикнула, не пошатнулась… А то плеткой по рукам…. Я, говорит, тебя культурно учу, не то что другие – чуть что – и бабе в зубы. Постоишь так часа два, так коленки - то точно мертвые, а боль адская. А он только смеётся. «Воззрите, говорит, на эту фараонову корову…» При всех этих обстоятельствах, причиной побоев послужила просто возмутительная ситуация: «Он потому, старый лукавец, на молодой да красивой женился, чтобы она ему приезжих заманивала, улещала да вытряхивала из них деньгу. И без зазору шла бы им навстречу … Он – посылать к гостям в номер, я – убегать… Тогда вот и стал меня бить, тиранить чисто зверь какой.»[13]