Сравнительная песнь о поездах

 

О индийские поезда, бескрайние поля за окном, трактора в болотах да одинокие деревья.

О вагоны первого класса, что дороже самолета, о волшебные туристские поезда-дворцы, которых я никогда не видел, но где есть все для белых сахибов и богатых индусов.

О вагоны спального класса, где строгие контролеры со смешным названием «тити» не дают валяться днем на полках и пропеллеры вентиляторов крутятся, превращая вагон во внутренний вертолет.

О неугомонные любопытные попутчики, разносчики чая и еды, непрестанно снующие по вагону.

О докучные вагонные нищие и тихие воры, о цепочки и замки, спасающие пристегнутый к полкам багаж.

О летящие в окна пластиковые стаканчики, бумажные тарелки и тарелки из пальмовых листьев, кокосовые скорлупки и банановая кожура.

О «дженерал плейс», рай для безбилетников и ад для них же, ибо тяжело быть комком в каше из людей, которая кипит и выползает из окон и на крышу.

Однако крутится вентилятор, размешивая кашку, и поезд ползет…

 

Кто-то насчитал двадцать восемь отличий русского плацкарта от индийского слипера, но они теряются в бескрайних полях за окном и кажется, что поезд идет по России.

Когда в девяностых я впервые оказался в общем вагоне поезда, идущего из Пури в Дели, причем был зажат между телами путешествующих индусов до такой степени, что мог спать стоя и сутки с лишним этим в основном и занимался, то думал, что хуже быть просто не может. Но впоследствии убедился, что наши поезда будут покруче индийских. Это случилось через два года: я возвращался с Тянь-Шаня и смог взять билеты только в общий вагон поезда «Алма-Ата — Екатеринбург». Уже издали, на подходе к перрону я увидел весьма странную сцену. Сотни маленьких полосатых жуков нападали на большую зеленую гусеницу. Гусеницей был поезд, а полосатыми жуками — носильщики с сумками. Сумки с китайским барахлом полностью скрывали фигуры людей. Хозяева просто терялись среди них. Разбрызгивая пот и воняя сероводородом, носильщики кричали, толкались, давили друг друга, но в итоге прорывались в вагон. Однако их крики были ничтожно тихи по сравнению с голосами хозяек товаров.

Я перевесил на грудь рюкзак, а ледоруб взял в руку — не для того, чтобы расчищать им дорогу, а, напротив, чтобы случайно никого не зашибить, и влился в общий поток. Течение протащило меня сквозь вагон и выбросило в одно из последних купе прямо на стол рядом с полиэтиленовыми мешками. Пространство надо мной и подо мной уже было заполнено полосатыми сумками и сидящими на них тетками.

— Извиняюсь… — сказал я одной из теток.

— Ничего, земляк. — Ее голос был сиплым, видимо, она посадила его во время погрузки. — Здесь и сиди.

Носильщик тем временем заколачивал очередную сумку на верхнюю полку. Но та, не выдержав, лопнула, и из нее, как семена, посыпались кроссовки. Они не достигали пола и падали на очередные сумки, тела носильщиков и пассажиров.

Тетка лихорадочно хватала их и запихивала в щели между мешками наверху.

— Стой, — сипела она, — куда прешь!

Очередной носильщик остановился, перед ним образовалась лунка, из которой тетка начала вышвыривать вверх кроссовки, и несколько пар оказались в моих руках. Я разложил их вокруг себя. С последней парой и торжествующими криками хозяйку отбросил в мою сторону прорвавшийся поток челночников.

Затем в нашу заводь принесло еще двух теток, а также девочку и мальчишку лет четырнадцати. Судя по разговорам, они и осипшая были хорошо знакомы. Носильщики, упаковав багаж, почти до самого отправления спорили насчет оплаты и ушли лишь после того, как поезд медленно тронулся. На полках остались лужи пота. Теток это не смутило, и они плюхнулись в лужи. Я по-прежнему продолжал сидеть на столе с рюкзаком на коленях, обложенный со всех сторон кроссовками.

Когда поезд тронулся, начался спокойный разговор. Я узнал, что по таможенным правилам полагается лишь один тюк на человека, поэтому поехали дети — они занимают немного места, зато на каждого полагается по тюку. В конце концов мне удалось подвесить рюкзак и пересесть на один из тюков — теперь на стол можно было поставить воду и нехитрую еду. В проходе друг на друге спали таджики — на самом деле, как мне объяснили челночницы, это вовсе не таджики, а таджикские цыгане. От них пахло кислятиной.

Кажется, вагон был заполнен до предела. Но на остановках в него продолжали садиться пассажиры, и вскоре на тюке рядом со мной оказались два геолога-нефтяника, братья, возвращающиеся с похорон отца. Они, к счастью, были без багажа.

Апофеоз случился в Павлодаре, когда в вагон зашли милиционеры и потребовали освободить два крайних купе. То есть крайнее к туалету и наше, второе по счету от конца вагона. На возражения теток было заявлено, что если мы хотим ехать без таможенного досмотра, то это сделаем. И мы это сделали! В вагоне просто не осталось воздуха — все было заполнено смесью сумок и людей. К освобожденным купе подъехал автопогрузчик, и какие-то восточные люди через окно начали заполнять их коробками с обувью.

Мы с нефтяниками заползли в узкую щель между коробками и потолком, где впервые за полутора суток нам удалось заснуть. И проснулись мы уже в Екатеринбурге.

Если сравнивать этот вагон с общим индийским, то, во-первых, в индийском меньше ругались, во-вторых, над головой крутился вентилятор, а, в-третьих, в проходах прямо по плечам и головам пассажиров ходили продавцы и предлагали различную еду и чай в маленьких чашечках.

В общий вагон садятся в основном местные крестьяне (не стоит забывать, что Индия преимущественно аграрная страна), чтобы проехать пару десятков километров, или уж совсем бедные индусы. Я же после многомесячного пребывания в стране похудел, почернел и пообтрепался до такой степени, что был почти неотличим от какого-нибудь нищего бабы.

 

Живое описание внешности и свойств типичного индийского бабы можно найти в словаре «Обстоятельный обзорчик про Индию» (http://ganja-jungle. livejournal.com/49517.html), написанном замечательным писателем, автором растаманских народных сказок Дмитрием Гайдуком. С его позволения привожу заметку про «Баба»: «(baba, по-русски также „бабан“ или „бабай“) — лохматый бородатый дядька, небрежно завёрнутый в тряпки (чаще всего оранжевые). Кроме тряпок, в бабайский комплект обычно входит большой челум (такая труба для курения психотропов и наркотиков), чарас, чётки, посох и бидончик; последние три вещи не обязательны, но челум и чарас у каждого бабая непременно найдётся. Они обычно кучкуются возле храмов, где для них сделаны специальные навесы или даже домики, — там они заседают, жгут костёр, курят челум и жуют, что им боги послали. При всех нормальных храмах бабаям дают бесплатную еду и специальные бабайские удостоверения. Некоторые бабаи профессионально медитируют, серьёзно поклоняются богам и занимаются йогой; другие просто так тусуются, накуривают туристов, подбивают клинья к туристкам и охотно общаются со всеми, кто проявит к ним хоть какой-нибудь интерес. Попрошайничают они очень ненавязчиво, не воруют и чарасом не барыжат — или делают это так осторожно, что никто из туристов об этом не знает. В общем, милые высокодуховные люди — но плотное общение с ними чревато жёстким флипом. Во-первых, невозможно курить столько, сколько они курят; во-вторых, ихнее курево часто содержит не только гашиш, но и существенные примеси чего-нибудь более серьёзного — например опиума или дурмана. Ну и, в-третьих, всегда есть риск попасть на реально продвинутого бабая, который не просто бродячий планокур, а ещё и адепт какой-нибудь тантрической секты. Такие кексы срывают крышу вообще без специальных средств, одним своим присутствием — и не потому, что они что-то там делают или шепчут, а просто как бы дует сквозь них такой мощный астральный ветер, что не всякая крыша его выдержит…»

 

Впрочем, и денег у меня тогда не было (я ехал без билета, имея на руках лишь билет на самолет и заначку в десять долларов на аэропортовые сборы — в те времена надо было платить в аэропорту около трехсот рупий). Сейчас сервис как в аэропортах, так и на вокзалах отменный — на вокзалах есть кассы для иностранных туристов, где можно купить билет безо всякой очереди в любой из классов. Классы можно разделить на несколько типов: прежде всего SL — спальный без кондиционера, но с вентиляторами, самый удобный, потому что окна открыты и нет такой давки, как в общем вагоне; есть 2АС и ЗАС — спальные с кондиционером (2 и 3 — количество полок), они дороже, но хуже, ибо холодно и в окно не посмотреть. Каждые из этих классов разделяются по комфортабельности на подклассы. Есть и другие классы, например кондиционированные сидячие. Подробное описание этих классов с фотографиями можно найти на сайте http://www.indiamike. com/india-articles/india-railways-and-the-indian-train/. А на сайте http://pashkin-elfe.livejoumal.com/169590. html есть отличная инструкция на русском языке.

Невнимательность при покупке билета может обернуться различными приключениями. Так, одной моей приятельнице, занимавшейся индийскими танцами, нужно было с группой из шести барышень быстро добраться из Варкалы в Мумбай (Бомбей), чтобы успеть на самолет, который улетал вечером следующего дня.

Все поезда шли более суток, приходили днем, и времени на Бомбей почти не оставалось. Но — о чудо! — она обнаружила в расписании поезд, который приходит рано утром. Они успешно в него погрузились, разложили вещички, прицепили замками чемоданы, взяли чай, и когда поезд проехал несколько станций, решили спросить у тити, в какое время поезд будет проезжать Гоа, чтобы увидеть этот штат хотя бы из окна.

Кондуктор же ответил, что никакого Гоа поезд проезжать не будет. Девушки достали карту железных дорог и показали ему, что, согласно карте, поезд идет почти вдоль берега. Тити улыбнулся и нарисовал на карте реальный маршрут, огромный полукруг по континенту. Выяснилось, что поезд действительно приходит утром, но через день.

Кондуктор посоветовал сойти на следующей станции и сесть на следующий поезд, идущий вдоль побережья, благо развилка еще впереди. Билеты на следующий поезд были лишь в общий вагон. Ехать в общем вагоне шести воспитанным петербурженкам со всем их скарбом было настоящим безумием. К счастью, им удалось погрузиться в тамбур спального и упросить любезных тити поискать свободные места за доплату.

Через два часа места были найдены, но у барышень не оказалось индийских денег — все рупии были истрачены на покупки, а доллары кондукторы брать отказывались, поскольку не положено. Спас положение англичанин, который услышал призывы о помощи и разменял доллары по нормальному курсу. Как потом выяснилось, девушки могли сдать в кассе билеты, которые купили на предыдущий поезд, получить компенсацию более пятидесяти процентов и расплатиться этими деньгами с тити.

Проблемы бывают и с подтверждением билета. Эта же приятельница, заказав билет через Интернет, подтвердила его перед самым отходом поезда и села в вагон. Через минуту в вагон влетел индиец и предъявил ей билет на это же самое место. Они долго спорили, кто из них первым подтвердил билет, затем решили спать по очереди. К счастью, кондуктор нашел место для индийца в другом вагоне.

Ошибиться можно и с вокзалами, это в первую очередь касается Дели, где, помимо двух основных вокзалов Нью-Дели и Олд-Дели, есть еще несколько второстепенных. И при покупке билета надо уточнять, с какого вокзала отправляется поезд и на какой прибывает.

Впрочем, в тот момент, когда я ткал эти строки, мне из Москвы позвонила жена и сообщила, что пришла на Ленинградский вокзал, чтобы сесть на скорый поезд «Сапсан», но этот «Сапсан» оказался не тем. Выяснилось, что еще один поезд с таким же названием и практически в это же время уехал в Петербург с Курского вокзала. Дели по духу похож на Москву, и я, как коренной петербуржец, что в Москве, что в Дели испытываю ощутимый дискомфорт. К счастью, его полностью компенсируют гостеприимные друзья. В Индии же есть один крупный город, который мне намного ближе, чем Дели, — это Варанаси, в прошлом Бенарес, а в еще более дальнем прошлом — Каши, что означает Светлый город.

 

В сторону Харидвара

 

Прежде чем продолжить историю нашего путешествия, я хотел бы обернуться в сторону города Харидвара, одного из семи священных городов Индии.

 

Согласно Пуранам, в Индии есть семь священных городов, саптапури или мокшапури: Айодхья, Матхура, Майапури (Харидвар), Каши (Варанаси), Канчи (Канчипурам), Авантика (Уджайн) и Дварка. Тот, кто совершает паломничество в эти города, достигает мокши (освобождение от всякой изменчивости, от страданий и превратного бытия в сансаре, то есть от круговорота рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой).

 

Первое, что увидит всякий, кто посмотрит на Харидвар со стороны дороги, ведущей в Гималаи, — огромную фигуру Шивы с трезубцем.

За спиной Шивы возвышается гора Вилва Парват, на вершине которой находится храм Манса Деви, богини, исполняющей желания. Собственно ее имя Mansha и означает «желание». Это очень почитаемый индусами храм, и для удобства подъема к нему со стороны города протянута канатная дорога.

Правда, наше посещение Манса Деви (это было за пару лет до описываемого мною путешествия) закончилось тем, что набор из кокоса, орехов, фруктов и цветов календулы, купленный Тоней в одном из многочисленных магазинчиков при храме и предназначенный для богини, в итоге вырвала из рук обезьяна — их возле Манса Деви целая армия, и они здесь успешно реализуют свои желания вкусно поесть. Так что половина подношения ушла хитроумному и ловкому Хануману.

 

Хануман — один из главных героев Рамаяны, обезьяноподобное божество, сын бога ветра Ваю, очень популярен в Индии. Ему молятся об исцелении и практической помощи, его изображения и скульптуры можно увидеть повсюду.

 

Но главное в Харидваре — сама Ганга, священная река, богиня, живой храм. Именно здесь Ганга покидает Гималаи и выходит на равнину, именно здесь ее вода считается «водой бессмертия», смывающей недуги и грехи. И здесь некоторые члены нашей экспедиции впервые встретились с ней, чтобы не расставаться в течение двух недель: ведь часть нашего дальнейшего пути предполагалась вдоль ее земного тела, вплоть до ледника Гомукх.

Ответа на вопрос, почему в русском и английском языке река изменила свой пол и стала называться Гангом, я не знаю. Мы говорим «Волга-мать», у индусов же существует устойчивое словосочетание «Ганга-Ма» (мать Ганга). Воды реки Ганга священны, а богиня Ганга — одна из самых почитаемых в Индии. У входа в храм Шивы практически всегда можно увидеть ее скульптурное изображение: Ганга с лотосом в руках и сосудом, наполненным водой, стоит намакаре — существе, чем-то похожем на крокодила. Часто по другую сторону двери находится Ямуна (Джамна), также и река, и богиня, она стоит на черепахе. Кстати, в крайне сложной индийской иконографии (по крайней мере для меня) того или иного бога можно идентифицировать по вахане, то есть средству, а точнее, существу передвижения: Брахма ездит на Лебеде, Шива — на быке Нанду, Вишну — на птице Гаруде, Ганеша — на мышке или крысе, Индра — на слоне, Агни — на баране, Кама — на попугае или кукушке, Лакшми — на сове, Дурга — на тигре. А Хануман, обладающий ловкостью, необыкновенной силой и умением летать, в вахане не нуждается.

Историй о происхождении Ганги несколько: по одной версии, она вышла из воды, которой Брахма уважительно омыл ноги Вишну. Согласно Вишну-пуране Ганга вышла из большого пальца левой ноги Вишну, когда тот (будучи Ваманой) зацепился ногой за Вселенную. Также ее считают, согласно Рамаяне, дочерью Химавана, или Меру, обладателя (или даже воплощения) Гималаев, и его жены Мены. Таким образом, она приходится сестрой богине Парвати.

В любом случае изначально она была только небесной рекой. Причина, по которой боги захотели, чтобы Ганга спустилась на землю, довольно прозаична — наполнить водой выпитый мудрецом Агастьей океан. Согласно Махабхарате выпил он его по просьбе богов (стоит отметить, что индийский эпос изобилует случаями, когда человек за счет подвижничества и аскезы достигает «божественного» могущества и зачастую во многом становится сильнее богов), дабы те в очередной битве победили асуров, спрятавшихся в морской глубине. Когда же боги попросили вернуть океан обратно, Агастья ничего не смог сделать — обмен веществ у мудреца был отменным, и океан давно переварился в желудке. Тогда они пошли к Брахме, и тот поведал им, что вернуть океану утраченную воду сможет только Бхагиратха, который родится в городе Айодхья.

У царя Бхагиратхи, героя Рамаяны и Бхагагвата-пураны, были также веские причины для того, чтобы просить Гангу стать не только небесной, но и земной рекой. Ему это было нужно для спасения детей царя Сагара, испепеленных и проклятых мудрецом Капилой. А их было немало — шестьдесят тысяч. Бхагиратха тысячу лет совершал тапас, то есть предавался аскезе, в Гималаях ради того, чтобы Ганга явилась к нему и исполнила его желания, затем принялся снова тапас тапати, но уже Брахме и Шиве, поскольку богиня предупредила его, что, падая с небес, может разрушить землю и только Шива способен уберечь землю от удара. Шива согласился и подставил под поток свою голову. Благодаря заслугам Бхагиратхи один из истоков Ганги (именно тот, к которому и лежал наш путь), а также вершина над ним называется по имени этого славного царя.

Гангу часто называют Вишнупади (родившаяся из пальца ноги Вишну), Хаймавати (дочь Химавана), Алакананда (спустившаяся по волосам Шивы), Бхадра-Сома, Абхараганга или Акасаганга (небесная Ганга), Дева-бхути (родившаяся в небесах), Мандакини (плавная молочная река), Джахнави (дочка Джахну).

 

Это имя связано с легендой о том, что Ганга, спустившись на землю, несмотря на предосторожности, предпринятые Шивой, не смирилась и смыла поля одного святого мудреца по имени Джахну. А тот, рассердившись, взял и выпил ее. Однако боги упросили его выпустить реку. И Джахну выпустил Гангу через свои уши.

 

Всего в «намавали» (перечень имен бога, произнесение которых — своего рода молитва) Ганги содержится 108 обращений. Есть очень красивые, например «дживан дайини» («дающая жизнь») или «мокша прадайини» («дающая освобождение»). 108, священное для индусов число, пределом не является. У Шивы, например, 1008 имен.

В книге «Гаруда-пурана-сародхара», также называемой «Индусской книгой смерти», где Вишну рассказывает о ритуалах и о жизни после смерти человеку-птице Гаруде, написано, что вода Ганги освобождает от всяческих грехов: они превращаются в прах, подобно кусочку хлопка, попавшему в огонь. Пить воду Ганги все равно что тысячу раз совершать очищающий пост Чандраяны. Воды Ганги освящают даже малодостойного человека. И если человек, умирая, взывает к Ганге, то он выходит из круга перерождений и оказывается в обители Вишну.

 

Чандраяна — особый вид поста, избавляющего от грехов и состоящего в постепенном уменьшении принимаемой пищи на один глоток ежедневно, в связи с убыванием месяца. Начинали Чандраяну в полнолуние и к новолунию доводили количество пищи до одного глотка, затем с каждым днем увеличивали количество пищи на глоток.

 

Название же древнего города Харидвар переводится как «Врата Бога». Именно здесь заканчивается равнина и начинаются Гималаи, именно этот город лежит на пути в страну богов Дев-Бхуми, именно здесь упали капли Амриты, чудесного эликсира бессмертия, во время битвы богов и асуров.

Борьба богов (дэвов) и асуров (демонов) пронизывает всю индийскую мифологию. Но нельзя однозначно трактовать это противостояние как противостояние сил абсолютного добра и абсолютного зла. Скорее это борьба и единство не отрицающих друг друга и равноправных противоположностей, ведущая к развитию (Гераклит и Гегель отдыхают).

Эта очень древняя история нашла отражение в разных текстах: и в Махабхарате, и в Бхагавате-пуране, и в Вишну-пуране. Суть ее в том, что боги в течение тысячи лет пахтали вселенский океан, чтобы добыть Амриту. Этот эликсир был нужен им для возвращения сил и могущества, утерянных в результате проклятия. Причем асуры в этом процессе участвовали наравне с богами. Да и сам процесс происходил весьма странным образом: царь змей Васуки (а он по размерам не менее нашего северного Йормунганда будет) обернулся вокруг вселенской оси горы Мандара, став на время частью живого миксера для взбивания океана: со стороны головы привод осуществляли асуры, со стороны хвоста — боги. Пахтали долго и старательно, тысячу лет, и в итоге получили целый кувшин эликсира.

 

До появления эликсира в процессе пахтания из океана кто только не выходил: и месяц, и богиня красоты Лакшми, ставшая женой Вишну, и дева Рамбха, ставшая главной из небесных красавиц — апсар, и Сура, богиня вина и хмеля, вместе с двумя своими детьми, и быстрый как мысль белый конь Уччайхшравас, и Каусстубха, волшебный камень, и слон Айравата, и чудесное дерево Париджата, и, наконец, бог врачевания Дханвантари с чашей Амриты. Однако помимо этих чудесных появлений из океана выступил яд калакута, грозивший уничтожить все живое. Чтобы спасти мир, яд выпил Шива, и от этого шея бога навсегда посинела.

 

Но не поделились с асурами, у которых, кстати, условия труда были намного хуже — при каждом рывке их опалял огонь из пасти змея. (Впрочем, асуры сами виноваты — первыми набросились на кувшин. Но их можно понять: всем, что выходило из океана, хитростью завладевали боги.) И началась битва, во время которой часть Амриты (согласно преданию, четыре капли, но размер божественных капель мог значительно превышать обычный) упала на землю. На местах падения капель сейчас находятся четыре города: Харидвар, Аллахабад, Насик, Уджайн. Битва закончилась победой богов. По одной версии, Гаруда унес кувшин подальше от демонов, по другой — Вишну, превратившись в неотразимую красавицу Мохини, отвлек демонов и боги завладели кувшином. А завладев, выпили его содержимое и обрели силу.

Согласно преданию, распитие происходило на одной из гхат (гхата — в широком смысле спуск к реке, место ритуального омовения) в Харидваре. Эта гхата носит название Нилдхара. Другая древняя гхата, Харки-Паури, знаменита тем, что на нее упала капля Амриты во время битвы и Вишну оставил на ней след своей ноги. Здесь проводится один из величайших индийских праздников Кумбха-Мела, посвященный спасению кувшина с Амритой. Кумбха в переводе и означает «кувшин».

Кумбха-Мела проводится в разное время в четырех городах Индии, местах, куда упали капли Амриты. А даты празднования Кумбха-Мелы определяются по положению Юпитера и других планет. Считается, что в это время вода реки приобретает свойства Амриты. Кумбха-Мела — самый многочисленный религиозный праздник в мире: в 2004 году фестиваль в Харидваре посетило более 10 млн человек, а в 2007 году на Кумбха-Мелу в Аллахабад приехало более 70 млн. Начиная с VIII века по инициативе философа Шанкары ведущие аскеты и мудрецы Индии приезжают на Кумбха-Мелу, чтобы обсудить серьезные религиозные и социальные вопросы. (Индия — одна из стран, где население и правительство уважает мнение духовных лидеров.)

 

Шанкара (788–820) — индийский религиозный философ, основатель одного из пяти направлений веданты (она, в свою очередь, является одной из шести традиционных школ индийской философии), адвайта-веданты. «Согласно адвайта-веданте, абсолютная реальность — это безличный непостижимый Брахман, сущностью которого является чистое сознание. Физический мир нереален, он мнится из-за игры мировой иллюзии (майя), вечной силы, неотделимой от Брахмана. Иллюзия также порождает ложную идею ограниченности Я. Освобождение состоит в преодолении этой ложной идеи и осознании внутреннего родства между Брахманом и Атманом, истинным Я. Освобождение может быть достигнуто еще при жизни… На становление тантризма в первую очередь повлияла школа Шанкары. Однако, в отличие от нее, тантра не признает иллюзорность мира, считая мир проявлением и телом Бога, а абсолютное сознание — наделенным динамической силой». (Цит. по: Пахомов С. В. Индуизм, йога, тантризм, кришнаизм (карманный словарь). СПб.: Амфора, 2002. С. 50–51.)

 

Кумбха-Мела бывает нечасто, но каждый вечер на закате в Харидваре на берегу Ганги собираются тысячи паломников, чтобы поклониться этой великой реке. Ритуал носит название Ганга-пуджа. Как я понимаю, пуджа в данном случае — молитва и подношение Богу. Во время Ганга-пуджи происходит символическое подношение богине пяти первоэлементов. Сплетенные из трав сосуды со светильником (он символизирует огонь), кусочками пищи (они символизируют воду), благовониями (символ воздуха), сандаловой пастой (символ земли) и цветами (символ пространства) паломники опускают в воды священной реки, очищая себя от скверны и приобщаясь к Богу.

 

Пуджа (от глагола «пудж» — служить) — традиционное индуистское богослужение, которое проводится в храме или в домашних условиях. Обычно поклоняются антропоморфному изображению божества (мурти). Жрецы обращаются с мурти как с важным if дорогим гостем: его (ее) «будят» поутру, одевают в нарядные одежды, кормят, омывают стопы, подают воду, украшают гирляндами, сандаловой пастой и цветами, уводят «отдыхать» и так далее. Пуджа сопровождается чтением мантр, религиозными песнопениями. Пуджа проводится под руководством особого жреца, пуджа-ри, который, как считается, своими действиями делает мурти воплощением божества.

 

Тем временем поезд прошел, шлагбаум подняли и «тук-тук» покатился дальше по трассе. Харидвар плавно перетек в другой не менее известный город — Ришикеш, также прилепившийся к берегу Ганги, мы проехали его насквозь и наконец остановились.

 

Название Ришикеш переводится как «Пряди волос риши». Раньше город носил название Хришикеш и означал одно из имен Вишну: «Убийца демона Кеши». Ришикеш — мировой центр йоги, в нем находятся сотни ашрамов. В древности в Ришикеше жили легендарные мудрецы, а в XX веке — такие известные мастера, как Свами Шивананда и Свами Омкарананда.

 

Остановились в New Bhandari Swiss Cottage, гестхауce, где мы с Тоней уже были два года тому назад, — на мой взгляд, одном из лучших мест для жилья в Ришикеше. Этот трехэтажный отель находится высоко над Гангой, зеленый массив отделяет его от шумных кварталов, притулившихся возле моста Лахманджула, а с лоджий и террас открывается красивая панорама реки. Комнаты уютные, дешевые, достаточно чистые, и, что для некоторых немаловажно, состав обитателей социально однороден: рюкзачная публика со всех сторон мира — от американцев и австралийцев до немцев и израильтян. Есть еще одна немаловажная вещь: в ресторане при отеле очень вкусно готовят.

В комнате нас встретил старый знакомый, маленький аксолотль, ящерка на белом потолке, в полутьме кажущаяся полупрозрачной. И она была не одна: еще несколько сидело на стене. Ночью они успешно защищали нас от мух и комаров, которых в этих местах мало.

На ужин Тоня, будучи не слишком большой любительницей острой пищи, пыталась взять хумус. Но на этот раз хумуса не было. В других ресторанах его тоже не было, хотя в меню присутствовала еврейская кухня и в прошлые годы она была представлена в изобилии. А вот итальянская, столь же популярная, была не только на бумаге. Сама индийская кухня требует особого рассказа. И начал его в 70-х годах XV века русский купец, путешественник и писатель Афанасий Никитин в своих записках, названных «Хождением за три моря»: «Индусы же не едят никакого мяса: ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днем два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты не пьют. А с бесерменами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок». С чем-то из этих утверждений я готов согласиться, а некоторые — оспорить. В частности, фразу «еда у них плохая».

 

Чапати, дал и паранта

 

Продолжить рассказ об индийской кухне следует с самого простого: чапати или роти, лепешек, для приготовления которых требуется лишь пшеничная мука, вода и соль. Тесто разминается, раскатывается тонким слоем и кладется на горячий железный лист. Можно на сковородку. Можно на раскаленную железную бочку.

Именно так я готовил чапати, причем не в Индии, а на Приполярном Урале. Это было еще в восьмидесятых, когда мы, четыре псевдотуриста (ибо цели у нас были совсем не туристские, а достаточно криминальные, да и в те времена туристы там просто не водились), остановились в бывшем поселке золоторазработчиков на реке с красивым названием Лимбек-Ю. Золото уже не добывали, и поселок был полностью заброшен. Шли дожди, вода в реке поднялась, и пересечь ее вброд не представлялось возможным. Можно было идти наверх, но мы решили ждать хорошей погоды. Запас времени у нас оставался большой, чего нельзя было сказать о провианте. Но река изобиловала рыбой, к тому же при осмотре поселка оказалось, что знаменитая своим экологическим беспределом бригада Туманова, кроме выкорчеванного леса, гор железа, дизельного генератора лодки с пробитым днищем, оставила на чердаке одного из домов мешок гороха и мешок муки.

Печь в избе представляла собой железную бочку, лежащую на боку, на сварной подставке, в днище бочки была вырезана квадратная дверца, чтобы загружать дрова. Бочка раскалялась докрасна, но можно было подобрать режим, пригодный для выпекания лепешек на верхней ее части. Через два дня мы стали мастерами по выпеканию чапати, и на фоне отсутствия сухарей и хлеба они были необыкновенно вкусны.

Горох тоже пошел в дело: мы его заранее замачивали, вываривали пару часов и в итоге он также превращался в индийское блюдо — дал. Правда, дал приготовляют чаще всего не из гороха, а из чечевицы и других бобовых. Дал считается основным блюдом вегетарианской индийской пищи и вполне заменяет мясо — ведь в бобовых содержится очень много белка, который, кстати, усваивается быстрее, чем мясной белок. В Индии видов дала (в форме супа) десятки, а если его сочетать с другими продуктами, счет уже пойдет на сотни. Дал входит в состав большинства индийских блюд.

Одно из наиболее распространенных, которое подадут в любой забегаловке, по-индийски «дхабе», — это тали. Тали включает в себя целый набор, размещенный в разных плошечках и тарелочках или в разных отделениях одной тарелки, в котором обязательно присутствуют рис, дал, овощи, соусы… — в общей сложности от четырех до десяти составляющих.

Многие наши соотечественники, впервые оказавшись в Индии, не могут привыкнуть к остроте индийских блюд. Однако это и вкусно и полезно — в жарком климате значительно уменьшается вероятность заражения желудочно-кишечными инфекциями. Правда, некоторые считают, что рюмка водки, бренди или виски дезинфицирует желудок не хуже перца. Но про алкоголь в Индии чуть дальше. Пока же мои попутчики употребляли собственные запасы.

Раз уж я начал рассказ об индийской кухне, невозможно не упомянуть еще одно распространенное по всей Индии и очень любимое мной блюдо — паранту (парату). Паранта — это тоже лепешка, но кардинально отличающаяся от чапати. Тесто раскатывается, смазывается топленым или растительным маслом, складывается, раскатывается опять, и в итоге получается слоеная лепешка. Наблюдать за приготовлением паранты (ко гда ее делает настоящий мастер) не менее приятно, чем есть. Тесто летает в руках повара, образуя правильные фигуры. В паранту часто добавляют наполнитель — от смеси овощей до панира (индийского сыра). Для путешествующего паранта и чашечка чая — неплохой завтрак. В индийской кухне есть, конечно, и хлеб в обычном понимании — наан, есть и лепешка из рисовой муки — доса, в которую может быть завернута картошка или другие овощи (и тогда она называется масала-доса). Доса, как правило, подается с соусом, называемым самбар, с овощами или чечевицей. Есть и самоса (сильно измененный вегетарианский вариант самсы) — очень вкусные жаренные в масле треугольные пирожки с картошкой, горохом, паниром, которые часто предлагают в поездах.

Мясоедам следует знать, что число мясных блюд ограниченно, ни в одном из районов Индии они не найдут ни говядины (корова — священное животное), ни свинины (свинья — нечистое животное). Зато блюда из цыпленка есть везде: это и тикка — маринованное куриное мясо без костей, и тандури чикен — запеченная в специальной печи тандуре курица, и так далее…

Все, что я описал выше, относится к традиционной индийской кухне, которая есть в каждом из штатов. Однако Индия — страна огромная, мультирелигиозная и многонациональная. Своей многонациональностью она чем-то напоминает бывший Советский Союз. Даже в пределах одного штата могут существовать территории с совершенно разными языками и разной культурой. Взять, например, Ладакх, входящий в штат Джамму и Кашмир, да и сам Кашмир. В первом большая часть населения говорит на ладаки, диалекте тибетского, и является буддистами, в Кашмире живут преимущественно мусульмане и говорят на индоевропейском кашмири. А что уж говорить о кухнях!

Что же касается фруктов, то у каждого из нас обнаружились свои предпочтения: Севу интересовали преимущественно бананы, Тоню — манго, а писатель Носов не мог пройти мимо лавки с арбузами. Катя и я оказались всеядными.

Ночью мы совершили-таки вылазку в Ришикеш: по пешеходному мосту через Гангу, именуемому Рамджу-ла, перешли на противоположный берег. И там, в темноте, на одной из улочек вляпались в свежий бетон (через две недели, вернувшись от верховьев Ганга в Ришикеш, мы нашли эти следы, и кто-то из нас предположил, что пройдут годы и их могут принять за следы какого-нибудь бога или учителя, но для первого они были маловаты, а для второго неглубоки).

Затем по пешеходному мосту, расположенному выше по течению и называемому Лакшманджула, мы вернулись в отель, где я узнал от Носова, что наша поездка называется «экспедиция по непосредственному восприятию гималайской действительности».

Что же касается фруктов, то у каждого из нас обнаружились свои предпочтения: Севу интересовали преимущественно бананы, Тоню — манго, а писатель Носов не мог пройти мимо лавки с арбузами. Катя и я оказались всеядными.

Ночью мы совершили-таки вылазку в Ришикеш: по пешеходному мосту через Гангу, именуемому Рамдасу-ла, перешли на противоположный берег. И там, в темноте, на одной из улочек вляпались в свежий бетон (через две недели, вернувшись от верховьев Ганги в Ришикеш, мы нашли эти следы, и кто-то из нас предположил, что пройдут годы и их могут принять за следы какого-нибудь бога или учителя, но для первого они были маловаты, а для второго неглубоки).

Затем по пешеходному мосту, расположенному выше по течению и называемому Лакшманджула, мы вернулись в отель, где я узнал от Носова, что наша поездка называется «экспедиция по непосредственному восприятию гималайской действительности».

 

 

Часть 2

К истокам Ганги

 

Peep-peep don’t sleep

 

На следующий день с утра выехали на джипе в Ганготри. Можно было поехать и на автобусе, но билетов на утренние автобусы в ближайшем турагентстве не было, а идти на автостанцию и пытаться сесть на первый попавшийся никто из моих товарищей не захотел.

 

В Ришикеше есть две автобусных станции. Та, с которой отправляются автобусы в Ганготри, называется Yatra Local Bus Station. Обычно автобусы уходят рано утром и билеты на них купить иногда удается перед отправлением. Но чтобы пройти из Ганготри далее, к истокам Ганги, нужно получить разрешение на вход в заповедник в городе Уттаркаши, на полпути до Ганготри, а автобус долго ждать не будет. Можно попробовать получить разрешение в самом Ганготри — и нашим знакомым из Венгрии это удалось, причем сделали они это не в форест-офисе, а в какой-то «левой» конторе. Впрочем, у этой пары была веская причина они хотели ребенка, но все попытки зачать оканчивались неудачей. И семья шла к Гомукху, рассчитывая, что поклонение Ганге помож