Самая трудная дорога в моей жизни

 

Задание в командировке было простое: на заводе РТИ (резинотехнических изделий) ВАЗа в Саратовской области в городе Балаково провести испытание уплотнителей дверей для «Москвича», выпуск которых там налаживался. Срок командировки десять дней, материальное обеспечение – «Москвич‑2137» (универсал), напарник – Сергей Регентов, инженер и водитель, высоченный, здоровенный молодой парень, недавно отслуживший в «десантуре», к тому же сын заместителя генерального директора АЗЛК по капитальному строительству. У Сергея чрезвычайно белая кожа и красные яблоки румянца на щеках, голос высокий, распевный. Он прекрасный рассказчик и не менее прекрасный слушатель, хохотун, заходится смехом при небольшом поводе, но главное – этот парень мне нравился: исполнительный, надежный, легкий.

Была зима, снежная, морозная. Бросили мы в багажник цепи для колес на случай буксовки, пару канистр с бензином, «джентльменский набор»: лампу фары, ремень вентилятора, свечу, бегунок и крышку трамблера.

Доехали нормально, поселились в местной гостинице, ездили на завод РТИ, как на работу, каждый день, сдружились там с мастером участка уплотнителей, сорокапятилетним Виктором Петровичем.

Однажды, было это в пятницу, он подошел к нам сильно расстроенный и сказал, что у него умер отец, похороны послезавтра, а доехать туда он не может – рейсовые автобусы отменены из‑за метели, а на попутках – ненадежно, заводские шофера говорят, что стоят там грузовики в сугробах десятками, трактора вязнут. До деревни отца всего восемьдесят километров, жил он в деревне Подлесное, что на берегу Волги.

Впереди маячили два пустых выходных, молодые души требовали приключений, и мы, не сговариваясь, предложили Виктору свои услуги и «Москвич». Он поначалу даже испугался, а потом махнул рукой: «А... пропади все пропадом, едем!»

Как доехали, не помню, но доехали. Помню, действительно буксовали, стояли по обочинам грузовики. Помню, долго‑долго пилили за бульдозером по снежному коридору, стены которого были намного выше крыши нашего «Москвича». В общем, доехали, и с тех пор к цепям на ведущих колесах легкового автомобиля я преисполнен глубочайшего уважения.

В Подлесном, отрезанном от «материка», встречали нас как героев. Водили по избам, не знали, куда усадить, чем угостить. Помню, замер я перед старинными черными досками‑иконами, а хозяйка любопытствует:

– Нравится?

– Да.

– Увлекаетесь?

– Как же этим не увлекаться?

Тут же мне была подарена целая наволочка таких же икон, только совсем черных, хранящихся по чердакам изб.

В общем, похоронили отца Виктора, вернулись в город, и Виктор в благодарность сунул нам в багажник связку тормозных жигулевских шлангов (огромный был по тем временам дефицит) и четыре замороженные стерлядки – заядлый был рыбак Виктор, и браконьер, конечно. Ну а мы в благодарность подарили ему весь инструмент с машины вместе с домкратом – чего нам осталось до Москвы‑то? Докатимся.

Выехали мы после обеда. Мело и морозило. Где‑то за Саратовом, идя под сотню, догоняем милицейский «уазик». Он идет, как положено, по знакам – шестьдесят. Несколько секунд думаем: обгонять или не обгонять? За рулем – Сережка. «Да делай ты его, – говорю я. – Если и рванет за нами, то хрен догонит».

Серега элегантно «уазик» обходит, но тот вдруг резко прибавляет, висит на заднем бампере. Мы, конечно, смеемся и прибавляем еще. На ста пятнадцати фары «уазика» исчезают в метели, а мы...

Дорога круто уходит направо, и – железнодорожный переезд с торчащими рельсами. Серега тормозит, но мало – одного качка тормозной педали не хватает нам, чтобы спокойно переехать эти рельсы. Скорость наша в повороте так высока, что зад сильно подскакивает на первом рельсе, передок приседает, и мы балкой передней подвески бьемся в рельс второго пути.

Удар вообще‑то лобовой. И такой сильный, что мы оба достаем головами лобовое стекло. Оно трескается, а машина по инерции пролетает рельсы и замирает.

Не успеваем мы осознать происшедшее, как рядом встает «уазик». Менты – двое – выскакивают из него, один из них выхватывает из замка наши ключи зажигания, второй открывает мою дверцу и за шкирку выволакивает меня на свет божий, а вернее – в темень и метель непроглядную. То же собираются делать и с Серегой.

Но Серега выходит из‑за руля сам. И когда он встает во весь свой двухметровый рост, преследователи наши успокаиваются и суетиться перестают. К тому же они под крепким градусом, мы это ясно чувствуем, но силы все равно неравны. «Хорошо, – говорит один из них, – сейчас мы позвоним в отделение, приедет наряд, и вот тогда мы разберемся».

Чего они от нас хотят, мы не знаем: документы наши и ключи от машины у них, и тогда я догадываюсь – денег. Но денег у нас – в обрез, только на пропитание до Москвы. Я начинаю лихорадочно вести переговоры, объясняю им ситуацию, отдаю всю наличность и талоны на бензин.

Серега такого соглашательства не понимает. Улучив момент, он предлагает мне:

– Давай этих ментов уложим, свяжем, а на их машине поедем в Москву.

– Ты идиот?! И далеко мы на ней уедем?

– Ну хорошо, пусть наряд приезжает, чего ты боишься? Они пьяные, а мы‑то трезвые!

– Ну и что, что трезвые? Приволокут нас в участок, сунутся в машину, а там иконы, шланги, стерлядь! Во‑первых, отметелят нас там от души, а во‑вторых, посадят по статье, как пить дать, понял? Молчи, не мешай...

В общем, через полчаса милиционеры, обобрав нас до нитки, скрылись в черноте ночи, а мы уселись в свой недвижимый и уже холодный автомобиль.

Удар был такой сильный, что мысль завести двигатель нам в голову даже не приходила. Посидев, мы вышли из машины, подняли капот, заглянули под днище, но без домкрата ничего толком не увидали – лужа черного масла под коробкой, и все.

Завели двигатель. Как ни странно, он заработал. Кабина наполнилась теплом. За рулем сидел я. Выжал сцепление, включил первую передачу, отпустил педаль – с диким грохотом под днищем машина дернулась, проехала пару метров и заглохла. Ясно было, что ехать она не может. Значит, надо искать помощь. Где?

Мы стояли где‑то между Саратовом и Борисоглебском. За тот час, что мы здесь, на переезде, проторчали, мимо не проехало ни одного автомобиля. Допустим, проедет, остановится, довезет до Борисоглебска, что дальше? Есть ли там сервис? А может, звонить в Москву?..

В общем, сидим мы в унынии в машине, греемся, ожидаем попутки, и я спрашиваю Серегу, поглядывая на его подсвеченное приборной доской лицо:

– Серега, а есть у тебя настоящий друг, которому вот так можно ночью позвонить откуда угодно, хоть отсюда, за семьсот пятьдесят километров? И этот друг тут же сядет за руль, приедет и дотащит нас на веревке?..

Серега недолго молчал.

– Нет. Такого нет. А у тебя?

– А у меня... был. Погиб, на ралли. – Я имел в виду, конечно, Витьку Глазунова. (Читайте главу «Друг мой, Витька».)

С той ночи прошло много‑много лет. И много‑много раз, поднимая рюмку в каком‑нибудь застолье, я вспоминал эту ночь, метель, наш диалог и пил за то, чтобы у каждого из нас такой друг был...

Ситуация с машиной к тому времени была нам ясна: от лобового удара в рельс балка передней подвески сместилась назад сантиметров на шесть‑семь. Естественно, сместились и двигатель, и коробка, в результате чего передняя крестовина кардана уперлась в днище кузова, напольный механизм переключения передач – «лапоть» – раскололся вдоль пополам, оставив нам только первую и вторую передачи. Нижнее ребро балки отогнулось от удара, и гнезда нижних сайлент‑блоков разорвались, но не до конца, держались они на честном слове. Рычаги подвески сместились, передние колеса смотрели в разные стороны, а поскольку рулевые тяги на «Москвиче» проходили сразу за картером двигателя, то сместившийся картер зажал их, и руль крутился очень туго, всего градусов на девяносто в каждую сторону, то есть ехать по шоссе мы худо‑бедно могли, но поворачивать, хотя бы перпендикулярно к дороге, – никак.

Однако ехать мы в тот момент и не помышляли, сидели в тепле, ждали попутку. Метель продолжалась. Минут через десять я обнаружил, что Серега спит, и разозлился на него: вот толстокожий! Сейчас я тебе посплю... Злость подвигла на поступок – включаю первую и с грохотом трогаюсь с места. Ощущение такое, что по днищу бьют молотками несколько озверевших людей.

Серега просыпается в ужасе, я ору ему, что лучше плохо ехать, чем хорошо стоять, но он, конечно, из‑за адского грохота ничего не слышит.

Метров через сто из коробки повалил густой касторовый дым. Я выскочил, сунул руку под днище и отдернул – горячо, как огонь.

Что же делать – встаем опять. И опять Серега засыпает. А я опять врубаю первую и опять еду, если это можно назвать ездой. Грохот хоть и такой же, но в этот раз удается проехать метров триста до момента закипания масла. Серега даже не просыпается.

При третьей попытке масло не закипает вообще – наверное, там уже нечему закипать. А я еду – километр, второй, третий, пятый... Двигатель ревет – первая передача все‑таки, на спидометре – двадцать км в час, больше, кажется, машина просто не потянет – взорвется, да и не выдержат барабанные перепонки. Что ж, думаю я, даст бог, до Борисоглебска мы к утру доедем, а там сервис наверняка есть, что‑нибудь придумаем...

Часа через два такой езды я краем глаза замечаю под правой рукой, у рычага КПП, какое‑то мельтешение. Оказывается, это крестовина протерла днище насквозь. В это время просыпается Серега. Я докладываю, что до Борисоглебска осталось каких‑нибудь двадцать километров, час езды. Оценивая ситуацию, он с ходу предлагает идею, достойную Нобелевской премии:

– Слушай, молоток и зубило у нас есть – давай вырубим в полу место под крестовину, пусть в салоне крутится, зато грохота такого не будет.

Сказано – сделано. Через полчаса в полу между нами зияет рваная дыра, в которой со страшной скоростью крутится крестовина кардана – не дай бог, в нее шарфик какой‑нибудь попадет или пола пальто. Озверевшие люди с молотками исчезают, остается только надсадный рев двигателя, предсмертный вой сухой, без масла, коробки, шум дороги – теперь вот она, рядом, рукой можно дотронуться.

Зато я включаю вторую передачу, и стрелка спидометра иногда поднимается до тридцати! Вот кайф!

Когда мы вкатываемся в Борисоглебск, перед нами встает дилемма: ждать два часа, когда откроют сервис, или ехать, пока машина едет? Ну а откроют сервис – у нас же ни копейки, нам что, за красивые глаза все сделают?

Совещание было кратким: едем, пока она едет. Второй вопрос – как повернуть направо, к заправке? – решился просто: там, где не хватает радиуса поворота руля, газ в пол, первую, сцепление бросаешь, и задок по льду и снегу заносит исправно – вот и повернули.

На заправке прикидываем запасы: талонов на бензин должно хватить, жратва – килограмм соленейшего сыра и буханка серого хлеба. Вода – бесплатно. Мало, конечно, на сутки езды, которые нам предстоят, но что делать? В общем, вперед, на Москву!

Никогда не забуду, что такое ехать сутки на второй передаче! Наверное, эта пытка самая изощренная для водителя вообще, а для испытателя так просто смертельная: грузовики проносятся мимо вас, как метеоры, а легковых так просто не видно! Колесные тракторы объезжают вас, обдавая соляром, и вы завидуете им черной завистью, вы, испытатель, король дорог, вы, умеющий держать среднюю сто десять на тысячекилометровом пути, вы, на чьих номерах написано «проба» и чей «Москвич» на дорогах не сможет обогнать ни одна «шестерка» или «девятка» («Мерседесов» тогда не было).

А сейчас вы плететесь, плететесь, плететесь... Стрелки часов прилипают к циферблату, километровые столбы превращаются в десятикилометровые, и каждый из них – событие, они надвигаются убийственно медленно, издевательски медленно...

Два часа, всего два часа мы приближаемся к Москве, а кажется, сил совсем не осталось, особенно когда думаешь, что еще двенадцать раз по столько!..

Но ведь на второй передаче, вы скажете, можно ехать и шестьдесят, и даже восемьдесят. Верно. Но когда я с отчаяния жал на педаль газа сильнее, то при приближении к сорока становилось страшно от грохота, вибрации, и было ясно, что на таком режиме мы просто не доедем.

Как мы все же доехали – не знаю. Помню только, что наши лица были совершенно черными от той гадости, что летела с асфальта через дыру в днище. Пальцы, тоже черные, вспухли и не разгибались. Сыр, солонее самой соли, и хлеб были давно съедены, но ни голод, ни жажда нас уже не мучили – мы стали какими‑то окаменелыми и душами, и телами, и мыслями. Прострация, анабиоз. Прошел день, ночь, опять кончился день. Мы ехали, останавливаясь только на заправках, и если бы не спали по очереди, то вообще сошли бы с ума.

Когда мы наконец разменяли последний стольник и мимо торжественно проплыл столб с отметкой «100», оба чуть не заплакали от счастья. Последние километры дальней дороги всегда самые длинные, эти же превратились для нас в бесконечность, и из моих глаз действительно скатились слезы, когда мимо проплыл голубой щит со словом: «Москва»...

Первый московский светофор – красный. Рядом с нашим «Москвичом» – «Икарус» с пассажирами, водитель, в белой рубашке, с закатанными рукавами, в галстуке, с любопытством поглядывает на нас сверху вниз.

Я выхожу из‑за руля, встаю перед «Москвичом», обхватив его ладонями за грязнущие крылья, наклоняюсь и целую его, родненького, в не менее грязнущий капот. «Спасибо, любимый, что доехал».

– Эй, у вас колеса в разные стороны! – не выдерживает водитель «Икаруса».

Я хлопаю дверкой, кричу в ответ:

– Они уже восемьсот километров в разные стороны! – Вставляю первую, вторую, газ до полу – шестьдесят! – да пусть взорвется, развалится, здесь уже не страшно.

...Когда нашу машину подняли в заводском гараже на подъемник, сбежался народ – и заахал, как перед Сикстинской мадонной, а кто‑то из слесарей ткнул отверткой в то место картера двигателя, в котором рулевая тяга протерла глубокую борозду. Оказывается, там осталась лишь тонкая алюминиевая пленка, под отверткой она лопнула, и хлынуло масло...

– Да, – сказал кто‑то. – Фантастика!

 

СЕКОНД‑ХЕНД ИЗ США И КАНАДЫ – ПОДВОДНЫЕ КАМНИ

 

Во время своего второго кругосветного путешествия на автомобиле в 2006 году я посетил два американских аукциона автомобилей секонд‑хенд. Под Чикаго, в Милуоки, и – крупнейший в США – под Нью‑Йорком, в Бордентауне. Они так поразили меня, что я решил изучить аукционную торговлю автомобилями в Америке подробнее. (Чуть позже я посетил еще несколько автоаукционов в Канаде, имел встречи и беседы с их специалистами.)

А поразили меня аукционы своими масштабами, потрясающей организацией, колоритом и главное – низкими ценами и прекрасным, как правило, состоянием автомобилей.

На одном из них я допустил случайный жест, который аукционист принял за заявку, и я чуть не стал обладателем сверкающего «Лексуса»‑кроссовера всего‑то за 12 тысяч долларов! Я часто потом жалел, что не купил его, а ведь мог бы – вернулся бы домой, а там ждет меня такой красавец!..

И с тех пор во мне поселилась идея – приобрести для себя автомобиль в Америке – самому выбрать его на аукционе, переправить домой и рассказать вам, дорогие друзья, обо всех проблемах, о плюсах и минусах такого пути. Об американо‑канадских автоаукционах – какие они бывают, что они гарантируют, что нет.

Тем более что на этих аукционах я увидел множество русских – и покупателей, и продавцов, – там я познакомился с русскими ребятами, бывшими соотечественниками, бизнес которых – продажа автомобилей с американского континента на все остальные континенты, в том числе и в Россию. И мне там такое понарассказывали!

Как наших покупателей обманывают, как не быть обманутым и не лишиться своих денег? Все ли деньги сразу платить за машину? Или сначала – предоплата, а полный расчет, когда машина у вас в руках? И какая предоплата? А если живешь в другом городе, как быть уверенным, что деньги ты переводишь не жуликам? Как, оказывается, много и с российской, и с американской стороны непрофессиональных и недобросовестных дилеров.

Как купить автомобиль на американском континенте по Интернету, гарантированно качественный и максимально дешевый, без посредников? Как дешевле и надежнее переправить его в Европу – куда? В Калининград, Санкт‑Петербург или Финляндию? Как потом дешевле и надежнее доставить его в свой город? Самому это сделать или лучше оплатить? Сколько это стоит?

Много случаев, когда с главного автомобильного сайта продаж – www.auto.ru жулики крадут информацию – снимки, технические характеристики, комплектацию чужих машин, ставят под ними свои телефоны, дают звонившим клиентам свои банковские реквизиты, а потом исчезают с миллионами долларов.

Оказывается, просто так, со стороны, ни на канадский, ни на американский аукционы не попасть и автомобиль не купить – нужна лицензия, придется действовать через кого‑то: поручителя, куратора. Несколько недель телефонных переговоров, и куратор моей поездки в Канаду найден – виза, гостиница на трое суток и билеты на самолет за счет куратора, все остальное за мой собственный счет.

Да, друзья, я все‑таки слетал на несколько дней на американский континент, посетил еще несколько аукционов, изучил их детально и купил в Америке автомобиль. Не себе, сначала решил потренироваться на друге. Какой? О котором он тоже давно мечтал – «Лексус». Как это было – чуть позже, а сейчас расскажу, как недавно мы с женой, покупая жидкокристаллический телевизор, за секунды сэкономили шесть тысяч рублей.

Приехали в крупный торговый центр, выбрали то, что нравится, – экран 26 дюймов, цена 31 тысяча рублей. Брать? Жена подходит к менеджеру‑продавцу, перед которым стоит компьютер, и просит его посмотреть в Интернете – сколько стоит точно такой телевизор у конкурентов, в другой крупной компании? Менеджер, уверенно улыбаясь: там, мол, наверняка дороже, – открывает сайт конкурентов и точно, как в воду глядел, на тысячу дороже. Но это в торговом зале. А жена углядела на сайте строчку: в Интернет‑магазине этой же фирмы вот сейчас эта модель стоит 25 тысяч. И – телефон. Мы тут же позвонили, заказали, на следующий день телевизор привезли домой. Вот так за несколько секунд мы шесть тысяч и сэкономили.

Жена уже настолько привыкла, что в Интернете все дешевле, что перед каждым походом в магазин терзает мой ноутбук, узнает цены и на них ориентируется.

Почему же в Интернете дешевле? Прилавков нет, за аренду площадей не платить, продавцам, уборщицам и прочим зарплаты не платить – со склада взял телевизор и напрямик покупателю привез. Если товар качественный – какие проблемы?

А вот тут‑то, при покупке автомобиля, тем более не нового, и возникают проблемы качества: такие деньжищи заплатишь, кому‑то неизвестному переведешь за американский автомобиль, а получишь через пару‑тройку недель какого‑нибудь «утопленника». А то и вообще без денег останешься – случаев таких сколько угодно.

Итак, подержанные автомобили в США и Канаде можно купить, что называется, с рук, у хозяина, но таких, продающих автомобили самостоятельно, там ничтожный процент – главным образом автомобили покупаются у дилеров. А дилеры покупают автомобили на аукционах, там и дешевле, и проще. Крупнейшая в мире сеть аукционов называется «Манхэйм», их девяносто. В год «Манхэйм» продает около 10 миллионов автомобилей, больше, чем сходит с конвейеров «Дженерал Моторс» и «Форда», вместе взятых. В каждую текущую минуту на американо‑канадских аукционах выставлено на продажу около трех миллионов подержанных машин. Дело в том, что основной процент легковых автопарков этих стран, а они громадные, обновляется каждые три‑четыре года.

На автоаукционы просто желающих купить машину не пускают, там все очень строго. Покупать могут, повторю, только зарегистрированные и имеющие лицензию дилеры. С помощью канадских знакомых мне удалось побывать и на аукционах в Торонто, один из них так называемый аукцион Копарт только для битых и невосстановленных автомобилей. Что же такое американский автоаукцион?

О!.. Это захватывающее, незабываемое зрелище. Представьте асфальтовое поле размером с два футбольных, со стоящими рядами, с выезжающими и въезжающими автомобилями. С нижнего угла лобового стекла каждого въезжающего на аукцион автомобиля охранник специальным прибором, как в маркетах, считывает V.I.N. – идентификационный номер автомобиля. И тем самым запускает в компьютерную систему аукциона всю базу данных этого автомобиля, если она у него есть.

Посреди асфальтового поля – длинный, вытянутый ангар с десятком ворот‑въездов на подиум. С одной стороны подиума возвышение‑трибуна с аукционистом, с другой – большое настенное Интернет‑табло с данными стоящего на подиуме автомобиля: марка, год выпуска, пробег в милях, начальная цена, то есть та, которую хочет получить продавец. Тут же стойка с лампочками. Если горит зеленый – машина без проблем, с «отчетом о состоянии»: ремонты кузовных деталей, ТО, вплоть до запаха в салоне и каждой царапины. Если загорается желтый – не хватает каких‑то документов. Если загорается красный – как здесь говорят: «берешь, что видишь», – могут быть проблемы. Эти автомобили дешевле «беспроблемных», и значительно.

И именно их – и еще битые автомобили, совсем дешевые, на специальных аукционах – приобретают наши оптовые закупщики‑соотечественники, я это видел десятки раз.

Не успевает автомобиль на подиуме замереть, как аукционист виртуозно, неподражаемо, с огромной скоростью начинает торг. Вокруг десятка три‑четыре покупателей, кое‑кто делает руками знаки, аукционист продолжает, учитывая и эти знаки, и ставки на табло Интернета – торг идет и там. Автомобиль продается примерно за 20 – 30 секунд. Если подиумов десять, то за один аукционный день, то есть с девяти утра до двух пополудни, продается около 6000 автомобилей. Чтобы стать аукционистом, надо получить специальное образование.

Любую машину, продающуюся с аукциона, можно испытать на специальной тестовой полосе с неровностями – проверить тормоза, динамику. Кроме того, за 48 часов до начала торгов по Интернету за небольшую сумму можно получить «кондишен рипорт» – отчет о состоянии любых агрегатов и систем интересующего автомобиля. А после покупки из любой точки земного шара заказать за 85 долларов «пост сейшл рипорт», и если он вас не удовлетворит – от купленного автомобиля отказаться.

Из всего увиденного на американских автоаукционах можно сделать вывод: они своего рода фильтр от криминала и мошенников, сваривающих из двух автомобилей один. Купить «утопленника», угнанную или «паленую» машину здесь невозможно. «Впарить» некачественный автомобиль покупателю невозможно тоже. Да, качество автомобилей колеблется, но если дилер хочет знать, что покупает, то он имеет для этого все возможности.

...И вот смотрю я на американо‑канадские аукционы, и думаю: ну почему же у нас такое невозможно? Ведь американские аукционы с точки зрения приобретения качественного автомобиля в десятки раз безопаснее и надежнее наших автосалонов. Почему гигантское денежное море секонд‑хенда отдано государством кому угодно, в любые, в том числе и нечистые, руки? Получить в нашем автосалоне вместе с подержанным автомобилем головную боль, вплоть до розыска его Интерполом, – легко. Я уж не говорю о сваренных лонжеронах и прочих сюрпризах. Никаких гарантий ни на что продавец вам не дает. Никакой ответственности не несет. А вот если бы он получил у государства лицензию на торговлю автомобилями, а государство его при этом проверило и зарегистрировало, то было бы с кого спросить. А взять наши авторынки!..

Но вернемся к покупке автомобиля для моего друга? Я прилетел в Канаду за день до аукциона в Торонто. С канадскими друзьями мы сели за компьютер и по системе поиска запросили с аукционов «Манхэйм» поочередно все модели легковых «Лексусов» трех‑четырех лет отроду, с пробегом не более 120 тысяч километров, ценой от 12 до 15 тысяч американских долларов. Компьютер выдал девять автомобилей. Два черных отпали из‑за цвета, еще два были с неполной историей, а из оставшихся выбор мой пал на «Лексус‑ES 300» 2003 года, с пробегом 102 тысячи километров, со всеми наворотами дорогого автомобиля и с шикарной аудиосистемой «Марк Левинсон». Посмотреть саму машину мы не могли, поскольку находилась она в США. Фотографии внимательно рассмотрели, немного увеличили – ничего ужасного не заметили. Если бы было время, могли бы заказать специальные фотографии, но... Ну что, берем? Берем!

Аукцион в Массачусетсе был назначен на девять тридцать. Ровно в девять мы сидели в офисе фирмы, в Торонто, за компьютером и смотрели на торги в режиме реального времени, как в кино. Наш «Лексус» шел по шестой линии, я волновался: а вдруг из‑за низкой цены на него окажется множество желающих, и цена взлетит? Не знаю, повезло или нет, но я оказался единственным претендентом на эту машину и купил ее за первоначальную ставку – 14 тысяч долларов. Меня это, честно говоря, даже слегка расстроило. Что ж, через 25 дней встретимся. Однако, до того как мы увидим этот «Лексус» в Москве, ему надо добраться из США в Финляндию, в порт Котка, затем граница, растаможка, Питер, Москва – как это сделать?

А очень просто – дилер, через которого покупается автомобиль на аукционе, делает все сам, и вот сколько это стоит: цена доставки автомобиля в порт Канады или США зависит от расстояния. У нас до Нью‑Джерси получилось 175 долларов. Погрузка в контейнер и переправка судном в Котку – 650 долларов. Портовый сбор, плата при пересечении границы, хлопоты за растаможку, плата за доставку в Москву из Финляндии – 1500 долларов, сама растаможка мне обошлась в 8000 долларов. Тому, кто будет всем этим заниматься, владелец должен выдать нотариальную доверенность.

Он может получить в Финляндии, растаможить и пригнать домой свою машину сам – оформить шенгенскую визу, побегать пару дней и сэкономить таким образом около 500 долларов. Я в Котку решил не ехать, деньги перевел из Торонто, со своего банковского счета на счет дилера.

Итого, «Лексус» нам обошелся в 24 325 долларов. Тут же, в Торонто, я зашел на самый известный российский автосайт www.auto.ru и увидел, что такие же автомобили там стоят минимум 30 – 32 тысячи долларов. Пробег у них, правда, меньше, но мы‑то знаем, что в наших автосалонах пробег тотально скручивают, поскольку идеальное состояние машин из‑за океана это позволяет. Ну что, стоило покупать?