О других видах оружия самураев

«КЛАССИЧЕСКОЙ ЭПОХИ»

Помимо мечей (к «дайсе» порой добавлялись еще и «боевые иглы»), огромной популярностью у японских «боевых холопов» пользовался железный веер‑«тэссан», применявшийся – часто в сочетании с кинжалом‑«кодзукой» – для парирования ударов неприятельских мечей, для оглушения противника (в этом случае увесистый веер использовался в качестве боевой дубинки) и для отвлекающих маневров. Классическим оружием самурая считался также стилет – «дзют‑тэ», длиной около тридцати сантиметров, с отходящей от рукояти крючкообразной гардой. С помощью «дзюттэ» можно было, обладая известными навыками, выбить или вырвать меч из руки противника, тем самым обезоружив его. Многие «боевые холопы» средневековой Японии любили пользоваться своеобразным оружием под названием «кусари», в виде гирьки на длинной (до четырех с половиной метров) тонкой железной цепочке. В сложенном виде у «кусари» был вид безобидного комочка, но, ловко брошенная, она обезоруживала и сбивала с ног противника. Разновидностью «кусари» был кистень («кусари‑тамрики») – цепь с тяжелым металлическим шаром, закрепленная на короткой рукояти. Кроме того, каждый самурай был обучен обращению с посохом («бо»), и «благородное искусство фехтования на посохах» приравнивалось к искусству владения копьем и глефой‑«нагинатой». Однако самыми распространенными среди самураев видами оружия были лук со стрелами и копье.

Японский лук «классической эпохи» обладал двумя особенностями. Он был очень длинным (от ста восьмидесяти до двухсот двадцати сантиметров) и асимметричным.

Точка натяжения (место, с которого слетает стрела) находилась гораздо ниже середины тетивы. Луки «боевых холопов» державы Ямато «классической эпохи» делались из бамбука. Их дальность стрельбы и пробивная сила были колоссальны. Выпущенная из такого лука стрела могла поразить цель на расстоянии более трехсот метров. В движущуюся мишень размером с собаку опытный стрелок попадал даже с дистанции сто пятьдесят метров.

Боезапас для своего лука (примерно двадцать пять оперенных стрел) самурай носил за спиной в колчане, напоминавшем ящик. Большинство стрел было снабжено острыми металлическими наконечниками. Имелись на вооружении и зажигательные («огненные») стрелы с легковоспламеняющимися наконечниками (заимствованные из Китая). «Огненными стрелами» обстреливали деревянные палисады или крепостные сооружения, которые тут же загорались.

Третьим главным оружием «боевого холопа», наряду с луком и мечом, было копье. В качестве регулярного боевого оружия его начали регулярно применять лишь в XIV веке, когда «буси» все чаще вступали между собой не в конные, а в пешие схватки, и потому обе руки у них были свободными (при отсутствии необходимости держать левой рукой конские удила; от щитов «буси» державы Ямато уже давно отказались). Отныне копья играли важную роль во всех военных столкновениях и битвах. Знаменитые самураи, сражавшиеся на копьях, пользовались огромным уважением и непререкаемым авторитетом.

Древки японских копий изготавливались из самых высококачественных сортов древесины. Изящные стальные наконечники искусно выковывались теми же мастерами‑оружейниками, которые ковали и клинки самурайских мечей.

Наибольшим распространением среди древковых видов оружия в Японии описываемого исторического периода пользовалось обычное копье – «яри». Один конец древка «яри» был увенчан наконечником в форме обоюдоострого клинка, другой – коротким острым наконечником‑подтоком, которым можно было втыкать древко копья в землю, выставляя его до диагонали, снизу вверх острием наконечника навстречу атакующему вражескому всаднику. В рукопашной схватке «боевой холоп» мог с помощью двуострого «яри» поражать противников по обе стороны от себя.

Существовало множество других разновидностей копья – с двумя или даже тремя остриями, с прикрепленными к древку под наконечником коваными крючьями (для стаскивания неприятельского всадника, как багром, с седла), лезвиями различной конфигурации, подобными клинку ножа или топора и т. д. Порой копья снабжались особыми иглами, оставлявшими на теле противника ужасные рваные раны.

Парадные самурайские копья украшались длинными разноцветными перьями из хвоста петуха‑феникса, специально выведенного в средневековой Японии с этой целью.

В «классическую эпоху» истории сословия японских боевых холопов копья достигли длины трех метров (превратившись, по сути дела, в пики) и стали главным древковым оружием как конницы, так и пехоты.

Похожим на «яри» видом древкового оружия была «нагината», своеобразная японская глефа, уже упоминавшаяся нами выше. Это оружие представляла собой древко с насаженным на него смертельно опасным, острым, как бритва, стальным наконечником, напоминавшим своей формой клинок меча (а не топора или секиры, в отличие от алебарды). Ловко орудуя «нагинатой», опытный «боевой холоп» мог заколоть противника, перерезать ему сухожилия ног, повергнув врага наземь, и даже отразить вражеские стрелы. Обращению с «нагинатой» обучались не только мужчины, но также девушки и женщины из самурайского сословия, вплоть до самых знатных дам.

Был, кстати, в военной истории самураев и период, когда у них состояли на вооружении и своеобразные арбалеты (самострелы) под названием «оюми». «Оюми» использовались главным образом при осаде деревянных палисадов (первых фортификационных сооружений средневековой Японии). Из «оюми» можно было выпускать в неприятеля как стрелы, так и камни.

«БУСИ» «КЛАССИЧЕСКОЙ ЭПОХИ»

И «ОГНЕННЫЕ ТРУБКИ»

Впервые самураи «классической эпохи» познакомились с огнестрельным оружием (известным в Китае уже давно) лишь в 1543 году, когда к южному японскому острову Танэгасима причалил португальский торговый корабль (согласно другим источникам, это эпохальное для самурайского мира событие произошло еще раньше, в 1542 году, когда первые европейцы, в лице команды португальского «черного корабля», прибыли на остров Кюсю). Как бы то ни было, наибольшее восхищение из всего португальского снаряжения у японцев вызвало огнестрельное оружие очередных «заморских дьяволов». И португальский капитан передал в подарок местному «даймё» несколько образцов этого оружия, нового для островитян (вероятно, давно забывших времена высадки в Японии в XIII веке монгольско‑татарско‑китайско‑корейского экспедиционного корпуса каана Хубилая, также имевшего на воору‑жснии огнестрельное оружие) – фитильных ружей‑аркебуз. Кстати, португальцы же завезли на Японские острова траву «никоциану» (по‑нашему – табак) и научили жителей Страны восходящего солнца искусству курения трубки. Впрочем, эго так, к слову…

Аркебуза, или арекбуз (это название происходит от искаженного немецкого слова «гакснбюксэ», Hakcnbuechse, то есть, «ружье с крюком»)[87], представляла собой обычное для Европы того времени ручное огнестрельное оружие, заряжавшееся с дульной части, – в него забивали заряд пороха, свинцовую пулю, пыж, после чего поджигали фитиль и производили выстрел. Причем, в отличие от более тяжелого фитильного ружья – мушкета, аркебуза была достаточно легкой для того, чтобы целиться и стрелять из нее без опорной сошки. После того как португальские корабельщики продемонстрировали изумленным «боевым холопам» возможности этого невиданного теми дотоле оружия и объяснили им, как делается порох, местный «дайме» из рода Симадзу, пройдя месячный курс обучения стрельбе из аркебузы, приобрел у португальцев за огромную сумму две аркебузы. Предприимчивый князь повелел своим кузнецам‑оружейникам, скопировав оригиналы, изготовить по португальским образцам свои, японские, смертоносные «огненные трубки». Талантливые японские мастера на удивление быстро справились с поставленной перед ними задачей, вскоре наладив настоящее ружейное производство. Всего через шесть месяцев изготовленными ими аркебузами оказалось возможным вооружить уже шестьсот человек[88]. Известие о новом, ни на что не похожем, оружии распространилось по всей Стране восходящего солнца со скоростью ветра. Технология изготовления ружей распространилась очень быстро, и кузнецы стали отовсюду приезжать на остров Кюсю, чтобы учиться искусству изготовления нового вида оружия. Правда, «тэппо» поначалу считалось очень престижным и дорогостоящим оружием, поэтому оно далеко не сразу стало массовым.

Тем не менее вскоре во всех крупных японских городах появились свои собственные умельцы, изготавливающие аркебузы. В небольшом приморском городке Сакаи, близ Осаки, было даже налажено массовое производство «огненных трубок». Пули из этих аркебуз летели на расстояние до двухсот метров. Опытный стрелок из аркебузы мог производить до пяти выстрелов в минуту.

Подобно европейской, японская аркебуза приводилась в действие тлеющим фитилем, который поджигал порох. Фитиль – пропитанный особым маслом шнур – закреплялся на S‑образном рычаге. Когда стрелок нажимал на спусковой рычаг, тлеющий фитиль опускался к запальному отверстию, которое, во избежание несчастных случаев, закрывалось плотной медной крышкой. Процесс забивания пороха и пуль в ствол проходил без проблем, однако укладка более мелкого затравочного пороха на полку, скорее всего, требовала удаления фитиля на безопасное расстояние (непонятно, как это делалось). Аркебузир обязательно должен был иметь при себе запасной фитиль: для того, чтобы пользоваться ружьем в течение дня, требовалось в среднем около двух метров фитиля. Некоторые «огненные трубки» имели в ложе отверстие, через которое пропускался «резервный» фитиль.

Японцы внесли ряд усовершенствований в аркебузы. Например, они изобрели лакированные футляры, чтобы ружья, когда ими не пользовались, оставались сухими. Далее, они создали водонепроницаемый щиток для запального отверстия, чтобы можно было вести стрельбу в дождь.

Разумеется, аркебуза, наряду с перечисленными выше достоинствами, имела и свои недостатки. Например, процесс ее перезарядки требовал немалого времени. К тому же она обеспечивала, особенно на первых порах, меньшую точность попадания, чем лук. Несмотря на это, еще в 1555 году наш старый знакомый – князь Сингэн Такэда, один из величайших полководцев своего времени, приобрел триста «огненных трубок» а в 1571 году приказал своим полевым командирам сокращать в войсках число копейщиков, увеличивать число аркебузиров и постоянно проводить занятия по огневой подготовке и учения для проверки меткости стрельбы. Будущее было однозначно за японскими «тэппо» – за аркебузами, чьи пули пробивали самурайские доспехи, и за пушками, чьи ядра разрушали стены самурайских замков. И «боевые холопы», невзирая на всю свою доблесть, ничего не могли противопоставить неумолимому ходу истории…

Именно своими, отечественными аркебузами, изготовленными японскими мастерами из Сакаи, вооружил свою армию грозный воитель Ода Нобунага, выступив в поход, чтобы положить конец междоусобным войнам «эпохи воюющих провинций», и воссоединить Японию. Успех этой дальновидной меры превзошел все самые смелые ожидания: как нам уже известно, в решающей битве при Нагасино (1575) три тысячи вооруженных аркебузами (или, выражаясь тогдашним русским языком, «огненным боем») стрелков Нобунаги Оды меткими залпами из‑за палисадов скосили блестящую самурайскую конницу противника (эту победа замечательный японский кинорежиссер Акира Куросава запечатлел в своем замечательном, уже упоминавшимся нами выше художественном фильме «Кагэмуся», или «Тень воина»). Урок был столь впечатляющим, что и преемники Нобунаги, «объединители Империи» Хидэёси Тоётоми и Иэясу Токугава, отдали должное огнестрельному оружию. Именно «огненному бою» (в первую очередь – аркебузам, во вторую – артиллерийским орудиям, также заимствованным сынами Ямато у европейских «заморских варваров») они были, прежде всего, обязаны теми блестящими победами, которыми смогли наконец завершить дело Нобунаги, вернув Японии мир и единство.

Итак, огнестрельное оружие (по‑японски: «тэнно») сыграло в истории Страны восходящего солнца решающую роль. Так, например, в эпохальной битве при Сэкигахаре, только в составе подкрепления, посланного Масамунэ Датэ на помощь своему командующему в октябре 1600 года, из общего числа в три тысячи «буси» четыреста двадцать бойцов были конными меченосцами, восемьсот пятьдесят – пешими копьеносцами, двести – лучниками, а тысяча двести (больше половины!) – аркебузирами (о вооружении остальных трехсот тридцати воинов сведений не сохранилось). Другой резервный контингент, состоявший из двух тысяч «боевых холопов», включал двести семьдесят конных воинов, пятьсот пятьдесят копейщиков, двести пятьдесят стрелков из лука и семьсот аркебузиров (опять‑таки больше половины личного состава)[89]. К 1600 году основным видом вооружения японских армий стала аркебуза, вторым по значению – копье (достигавшее в описывемое время длины трех метров, превратившись, по сути дела, в пику, и ставшее главным оружием как конницы, так и пехоты), и только третьим – лук со стрелами (бывший главный вид оружия «буси» и символ принадлежности к воинскому сословию). В Японии «тэнно» квалифицировалось не по калибру (как в тогдашней Европе), а но массе пули (варьировавшейся от пятнадцати до ста десяти граммов). Пушки в те времена считались малоэффективными: они стреляли ядрами массой от одного до двух килограммов, причем имели небольшую дальность и в целом были не слишком надежны (нередко при стрельбе пороховые газы разрывали не слишком прочные пушечные стволы, убивая и калеча при этом орудийную прислугу). Однако уже после битвы при Сэкигахаре от английских и голландских торговцев были получены более качественные артиллерийские орудия, которые довольно хорошо зарекомендовали себя при осаде Осаки в 1615 году.

Аркебуза стала популярным видом оружия еще и потому, что изменился социальный состав японских армий. Если для обучения стрельбе из лука и физической подготовки требовалось подчас несколько лет, то спешно мобилизованного крестьянина‑«асигару» можно было обучить стрельбе из аркебузы всего за несколько дней. Таким образом, «огненные трубки» стали идеальным оружием для мобилизованных солдат, временно бравшихся за оружие и не относившихся к самурайскому сословию.

Именно в силу вышеуказанных причин «огненная трубка» так и не прижилась в полной мере именно среди самурайского сословия. Хотя с необходимостью применения «огненного боя» в новых условиях примирились, как с неизбежным злом, и даже вооружили аркебузами не только «асигару», но и самураев низших рангов, знатные «буси» по‑прежнему старались брать аркебузы (а впоследствии – мушкеты и пистолеты) в руки как можно реже. Причину столь отрицательного отношения истинных «буси» к «огненным трубкам» легко понять: огнестрельное оружие и тактика боя с его применением противоречили самой сути «бусидо». Этика «пути воина» требовала сходиться с противником в смертельной схватке лицом к лицу. А огнестрельное оружие превращало сражение в кровавую бойню, в которой почти не оставалось места для личной доблести, и рыцарское искусство поединка (способность которого обеспечить победу была впервые поставлена под вопрос еще в период двух поочередных вторжений в Японию монголо‑китайско‑корейского экспедиционного корпуса каана Хубилая) отступало на второй план. Поэтому в Японии, после достигнутых первых успехов в деле столь многообещающих усовершенствований «тэппо», перестало ощущаться стремление к дальнейшему усовершенствованию перенятого у португальцев огнестрельного оружия, несмотря на его многократно доказанную бесспорную эффективность. На момент «революции (реставрации) Мэйдзи» 1867–1868 годов, лишившей самурайское сословие власти над Японией, японские стрелки были все еще вооружены «огненными трубками», мало чем отличавшимися от фитильных аркебуз, привезенных португальцами тремя столетиями ранее.