За что в России Тэтчер любят больше, чем на родине

Однажды премьер‑министр Тэтчер навещала Оксфорд. «Что вы изучаете, милочка?» – спросила она одну из студенток. «Античную археологию», – ответила студентка. «О, that's a luxury», – воскликнула Тэтчер. «Какая непозволительная роскошь!» Я как филолог‑античник должен Тэтчер осудить. И осуждаю. Ведь за этим, как выразился мой преподаватель Андрей Россиус, стоит «циничное отрицание права человека следовать по пути отвлеченного знания».

Судя по всему, ее не одобряли и английские профессора. Тэтчер стала единственным премьер‑министром – выпускником Оксфорда, оставшимся без звания почетного профессора. За урезание расходов на образование.

Но мне представляется, что Тэтчер набросилась на девушку‑античницу скорее по ошибке. По тому, что мы о ней знаем, Тэтчер любила труд и основательность. А классические науки требуют тяжелого труда и основательности. Попробуйте выучить древнегреческий язык, а потом еще и читать на нем надписи на камне – полустертые, без знаков препинания, с неизвестным началом и концом. Научитесь – расскажете.

Мне кажется, Тэтчер заранее хотела предостеречь Англию от того, что мы сейчас видим в Испании, Италии или Греции. Где бесчисленные студенты идут на бессчетные факультеты искусствоведения и политологии, а потом выходят на демонстрации, требуя от государства обеспечить им работу по специальности. В Великобритании, где урезали расходы на образование, безработица среди молодежи 21 %. В Испании, где расходы на образование каждое правительство только увеличивало, – 55 %; в Греции, где все образование исключительно социалистическое, – 58 %; в Италии – 37 %; во Франции с ее Сорбонной – 26 %. Можно сказать и так: Тэтчер спасла Британию от толп молодых безработных политологов.

Под лозунгом «не трогайте наших замечательных ученых» или «оставьте в покое наших святых учителей» можно потратить любое количество денег, никак не сделать образование лучше и все равно никому не угодить – потому что на святое денег всегда недостаточно. Вот на «Дожде» выступила ученая Ирина Медведева, директор целого Института демографической безопасности, и сообщила, что понятие сексуальной ориентации науке неизвестно. Она тоже ученый, но я не дал бы ей ни копейки, наоборот, отнял бы все, что у нее есть. Только у меня нет полномочий, а у Тэтчер были.

Когда в моем родном МГУ открывается факультет глобальных процессов, я понимаю – это для того, чтобы дети районных прокуроров платили университету деньги и могли щеголять дипломами с названием громкой и бессмысленной, но начальственно звучащей специальности, изучение которой не требует, по большому счету, никаких определенных знаний и, следовательно, определенного труда.

Я готов этот факультет терпеть как способ заработать деньги для университета, хотя и не уверен, что они доходят до физиков и химиков. Но если студенты факультета глобальных процессов потребуют бесплатной учебы, а потом выйдут на демонстрации, потому что им, выпускникам, государство не предоставило работу по специальности и не трудоустраивает их управлять глобальными процессами, я вслед за Тэтчер воскликну: «That's a luxury».

А что касается классической филологии, в Британии с ней по‑прежнему лучше, чем у нас даже в те времена, когда на образовании не экономили, и лучше, чем в Испании, Италии, Греции, и не хуже, чем в Германии, никак.

Чубайс в юбке

У нас принято думать, что Тэтчер – это такой английский Гайдар, Чубайс в юбке: разгромила профсоюзы, всех уволила, закрыла предприятия и ободрала простой народ на лыко в пользу богатых. Остатки простого народа сохранились в Британии только потому, что свои же отстранили ее от власти, чтобы окончательно не проиграть.

Свои же отстранили Тэтчер среди прочих причин потому, что она сопротивлялась вступлению Британии в ERM‑2, механизм обмена валют, предшествовавший переходу на евро. Британия вступила туда с уходом Тэтчер и вышла уже в 1992 году, после успешных спекулятивных атак, обрушивших фунт, – именно на них тогда разбогател валютный спекулянт Джордж Сорос. Сейчас можно сказать, что Тэтчер спасала Британию от евро и, кажется, спасла.

Сегодня это сложно представить, но когда Тэтчер только пришла к власти, Великобритания была одной из самых бедных стран Западной Европы. В 1980 году по подушевому ВВП (по ППС) британцы еле‑еле обгоняли только что избавившуюся от диктатуры Франко Испанию и безнадежно отставали не то что от Германии, но даже от Франции и Италии. Бывшая мастерская мира, Британия жила беднее итальянцев.

Но дальше, в 1980‑е годы, Франция и Италия не делали со своей экономикой ничего, что могло бы расстроить массового избирателя. А в Великобритании Тэтчер, забыв про рейтинги, протесты и забастовки, перелопатила всю страну на консервативно‑монетаристский лад. Например, налог на доход до нее колебался от 40 до 83 %, при ней – от 25 до 40 %. К середине 1990‑х по подушевому ВВП Британия догнала и обогнала Италию, потом позади осталась Франция, сейчас британцам ровня Дания и Бельгия. Лондон богачей и капиталов, Абрамовича и Березовского, арабов и русских тоже возник благодаря Тэтчер.

Строго говоря, Тэтчер доказала, что настоящая рыночная экономика с низкими налогами, минимальным госрегулированием и максимальной свободой для бизнеса выгодна не только крохотной группе богачей, но и всему обществу. Доказала, что если снизить ставку подоходного налога в два с лишним раза, доходы бюджета от этого увеличатся. Что разгон профсоюзной бюрократии поможет повысить зарплаты. Что можно смело приватизировать любые государственные монополии и таким образом добиться чуть ли не самых низких цен на газ и электричество в Западной Европе. Что не надо бояться реструктурировать убыточные предприятия и увольнять людей – при благоприятных условиях для бизнеса они найдут гораздо более полезные занятия, и после короткого всплеска безработица опять упадет. И именно это злит сторонников всеобщей справедливости. Это – эксперимент, и у него есть конкретные результаты. Можно до бесконечности показывать фото бастующих железнодорожников 70‑х и 80‑х, но хорошо бы рассказать, где эти железнодорожники работали и сколько получали уже через пару лет.

Но главное – Тэтчер с помощью консервативных реформ удалось сделать то, о чем сейчас бесплодно мечтают все правительства Европы: она одновременно снизила и налоги, и соцрасходы, и госдолг, совместив все это с ростом экономики и реальных доходов населения. Причем всего населения, что бы там ни говорили критики Тэтчер об обнищании беднейших британцев в 1980‑х. Те, кто рассказывает про обнищание, обычно демонстрируют график, где показано увеличение разрыва между бедными и богатыми. Только тогда надо добавить, что нижняя планка (то есть доходы беднейших слоев) все эти годы тоже уверенно ползла вверх. Да, у 20 % самых богатых британцев доходы за годы правления Тэтчер выросли сильнее, чем у 20 % беднейших. Гораздо сильнее – 74 % против 7 %. Но реально богаче стали все британцы, даже самые бедные. Средние по доходам 20 % жителей Великобритании разбогатели за время ее правления на вполне средние, но критически важные 30 %.

Недобрая самаритянка

За что же Тэтчер не любят? По опыту своей дипломатической работы скажу, за что ее не любят за границей. Британский МИД был в ужасе от ее стиля ведения любых международных переговоров. Она не была дипломатична. Она не была носителем ни комплексов развитых держав перед народами бывших колоний, ни комплексов богатых стран перед бедными. Она их довольно откровенно презирала. В ее системе ценностей и человек, и целый народ, и государство были сами ответственны за собственное положение. Если народы бедны, значит, плохо работали и плохо самоуправлялись. Если в Восточной Европе тоталитаризм, значит, там плохо любят свободу. Китай – вообще толпа рабов, которые не способны стать свободными. СССР (согласно апокрифу) – Верхняя Вольта с ракетами. Хотя ясно же, что не Верхняя Вольта, уже хотя бы потому, что он может изобрести и построить ракету, а та нет.

Тэтчер не любили в Германии, подозревая (и не зря), что она против объединения страны. И в остальной континентальной Европе – за то, что она против величайшего и гуманнейшего проекта европейского единства. И во всех без исключения странах ЕС ее не любили за British rebate, британскую льготу – сумму в несколько миллиардов евро, которую ежегодно возвращают Великобритании из бюджета ЕС, потому что британцам невыгодна единая аграрная политика Евросоюза.

Но, несмотря на то что она вернула британские money back из Европы домой, Тэтчер не любили в Англии. Поэт Ольга Седакова вспомнила в своем Facebook, как, оказавшись в Англии, была удивлена тем, что «никто вокруг хорошо о Тэтчер не говорит. ‹…› Из горбачевского СССР, из ельцинской России она представлялась идеальным политиком. Но англичане (не шотландцы, не ирландцы, о них и говорить нечего) думали иначе. Не только университетские преподаватели, но, скажем, и шоферы такси. Вот какие отклики я помню. “Тэтчер сделала наше общество более бездушным и недалеким; каждому внушается, что он живет для себя и для своего интереса”. “Абсолютная апология расчета и утилитаризма”. “Тэтчер – последняя, кто верит в тот капитализм, который описан у Маркса”. “Тэтчер вводит понятие рынка и товара туда, где о них прежде не говорили: в образование, например.

Университет оценивается по критериям финансовой эффективности. Это губит идею образования”. “С Тэтчер кончается английское общество как gentle society”».

Дело в том, что Тэтчер не была добра – хотя бы на словах. Ее мир был именно расчетливым и утилитарным. Но человеку хочется жить в мире добром и теплом. Где все заботятся друг о друге, хотят делиться со всеми – пусть только на словах. Где, как в раю, хочется, чтобы все были вознаграждены не по способностям, а по потребностям, не по труду в поте лица, а по благодати. Чтобы государство было, как солнце, которое равно светит на правых и неправых.

Допустим, мы даже знаем, что в нашем мире на всех поровну не хватит. Но это зло, а не добро, искажение, а не норма. Мы в душе восстаем против того, что это норма. Как хорошему человеку неприятен священник, говорящий, что вот эти и эти идут в ад, потому что заслужили, так же ему неприятен и политик, который говорит, что такие‑то и такие‑то будут прозябать на социальном дне и так им и надо. Современная, послевоенная, объединяющаяся Европа добра, она – gentle, а Тэтчер – нет.

Бесполезное железо

Тэтчер не любят в Англии, в Европе, в Латинской Америке, в Африке и Азии. Парадоксальным образом ее больше всего любят в России – стране, которую она сама жаловала меньше всего. От тоски по экономической эффективности, которая у нас в дефиците. Любят за те свойства Тэтчер, которые в Европе многим казались шокирующими: открытое высокомерие по отношению к малым и бедным странам, умение стукнуть кулаком по столу и послать эсминцы за родину в другое полушарие. Любят потому, что мы сами не слишком сострадательны, потому, что, в сущности, мы не очень добрый и в политэкономическом смысле очень правый народ: жалуемся, что нам не додают, а сами не желаем кормить бедных и жалеть убогих, с советских еще времен знаем, что всем не хватит, – неправильно только, что не хватает именно мне. И потом, мы любим железную руку. Нам вечно не хватает крепкой железной руки.

Даже термин «железная леди», который придумал ей – враждебному политику – советский газетный журналист, отдает уважением. Железных у нас тогда уважали и уважают до сих пор. Гвозди бы делать… крепче бы не было…

Но железных в истории было много. Претендентов на железность – еще больше. А эффективных из них – как Тэтчер – почти никого. Нам так и хочется вывести эффективность Тэтчер из ее железности, но она не выводится. Нами сейчас правит намного более железный политик. А бывают еще тверже и решительнее: железные Хонеккер и Ярузельский, железные Самоса и Мубарак, железный Бен Али, железные Каддафи, Кастро, Хуа Гофэн, железный шах Ирана Пехлеви, сменившийся в год начала правления Тэтчер еще более железным Хомейни. Все они были гораздо тверже, решительнее, безжалостнее к людям, неуступчивее и последовательнее в своих начинаниях. Но ни один из них не был даже близко так эффективен, как Тэтчер. Либо начинания их были бредовыми, либо вся их железность уходила на то, чтобы мучить людей и потом, оглядываясь, видеть лишь руины.

Тэтчер не была доброй, но ее металл, по мировым меркам, был мягок и гибок, ее железность была связана тысячей правил и условностей. Она не давила политических оппонентов, выслушивала и прочитывала тысячи слов критики в парламенте и прессе. Она уступила коллегам по партии, когда они убедили ее, что лучше уйти. Настоящие‑то железные – мы знаем – не уступают и не уходят.

Для любителей железных рук, ног и голов у меня, как нынче говорится, плохое известие. Эффективность и железность не одно и то же. Если они думают, что они круты, как Тэтчер, потому что железны и никого не жалеют, и поэтому у них все получится, они обманывают себя и других.