Расшифровка архивного источника

104
он получализ дому свои ежемесячные шестьдесять
рублей. Денег не было, Обринъ, перехватывавший иногда у
Наброскова взаймы, куда-то исчезь, в студи не показывался, у других товарищей просить не хотелось... Наступали дни сплошного голодания, уже знакомого по опыту, а
вместе с голоданием овладевала его обычная спутница,хандра. Эго была хандра философическая: разбирала злоба
не на самый голодь, а на презрубиную ничтожность причины этого голода, на пустоту кошелька. Богоподобное создание, человека, способный обнимать умом вселенную, творец религий и богов, царь природы, становился при всем
своём богоподобии в зависимость от ничтожнаго кружочка
плохой меди и или низкопробного серебра... Такое унижение
царственного престижа было крайне обидными, особенно при
мучительной воркотни пустого желудка.
Целые три дня Набросков дома, с утра до
сумерек, тщетно стараясь заглушить боли голода тьма же
спасительнымъ Кантом, и выходиль сумерки лишь для
приличия, чтобы не навести хозяйку подозрение, что ее
жилец, Василий Зографт, готовится воссиять миру пресвятыми мощами... Он бродил по Кирочной до Таврического,
по набережной, не глядя на встречных, трясясь от слабости, неистово куриль, пользуясь запасом табаку и спичек, приобретаемых пропорции, и потому, час спустя, возвращался, шатаясь, присаживался к самовару и выплескиваль в умывальник, для того же приличия, - стакана два-три кипятку.
Даже не было в эти дни и того несчастнаго пятака, с которым бывало, во время голодовки, шельон в одну
из биргалок, чтобы выпить кружку пива и сталь пару
крендельков, подаваемых на закуску... В свои двадцать три года Набросков быль сущим ребенком, столько же
безрассудным, сколько и самолюбивым! -Занять у хозяйки
рубль до получки денег он никак не решался: он уронил бы себя старушки просьбой о помощи...
Почтовая повестка явилась на день к вечеру
когда издыхавшiйоть голода гордець уже окончательно
паль духомъ и сбирался попросить взаймы. Получивъ повестку в такой роковой моменть, онвоспрянул, вспомнил о Зиночке почему бы не разсказать
бедной, полуголодной труженицы, что и он знаеть иногда
мучения голода?! Это сблизило бы их, двоих бедных
сиротливых людей. Он побежал на Невский, имя в виду найти, во-первых, Зиночку, поговорить с ней, во-…

Подонки.
(Продолжение).
V.
Третья их встреча была мимолетной и произошла на другой-же день часу во втором, когда Набросков шёл продавать свои последнии три гривенника,—уже не у Лежена, а в убогой греческой;—Зиночка куда-то спешила и скоро распрощалась с молодым человеком, свернув по Фонтанке. Набросков, завидя издали ея улыбающиеся черные глаза, хотел было спросить, не выходила ли она вчера из дому, после того, как он ушёл, пожелав ей покойной ночи; но ея милое личико было так свежо и ясно, глаза так довйрчиво и нежно улыбались ему, что его подозрения показались ему пошлыми, оскорбительными для девушки с таким открытым личиком. При свете дня Зиночка была еще миловиднее, чем при огнях: ея худенькое матовобледное лицо, оживленное мыслью о том дне, ради которого она спешила, казалось гораздо свежее, юнее, чем накануне.Ни единым словом не обменялись о необходимости следующей встречи, хотя их крепкое рукопожатие было продолжительным, а глаза обменялись живыми взглядами. -«Эго оттого,-объяснила себе такую обоюдную нерешительность Наброскова, сидя за тощей греческой котлеткой,-что меж ними зарождается любовь, а любовь в начале стыдлива до сухости»

39
-Шипинька
-Прочь, прочь! - испуганно вскрикнул Набросков, отскочив и замахнувшись в самое лицо дряхлой гадины. Только избыток отвращения помешал ему опрокинуть эту воплощённую мерзость ударом… Она хихикнула дробным безсильным смехом, похожим на стон и поползла, влача по асфальту грязный подол шлепая разношенной обувью
Молодой человек был так поражён этой ужасной встречей, как-будто бы перенёс неожиданное и кровное оскорбление. Он проводил старушонку долгим взглядом полным страха, отвращения и скорби,- пока она не утратила вдали очертания ярких пятен своей накидки и шляпенки. В полумраке где она таяла для вяглядаНаброскова,ея крошечная фигурка очутилась рядом с другой более высокой фигурой, и обе фигуры остановились на углу Николаевской. Эта другая фигура так напоминала Зиночка,чтоНабросковъ мог бы похолодеть от нового испуга, если бы не знал, что его сегодняшняя знакомка дома, куда он ее проводил, и где она вероятно уже спит, если не клонит голову над спешной работой, коля пальцы иглой. Обе фигуры скрылись за углом Николаевской и Набросков поплелся по Надеждинской к себе крайне подавленный, расстроенный и встревоженный. Но уснул он однако безмятежным сном, хотя и долго ворочался, скорбя о несчастных тенях Невскаго.
Гольдебаев

(Продолжение следует).

38
спелось перечисленным редких душевных качеств, подмеченных в Зиночке,—ея незаурядной миловидностью и ея подкупающей доверчивостью.
На Невском, который переходил Набросков, выйдя из Пушкинской улицы, мелькали редкие пешеходы, тянулись клячонки ночных извозчиков, утомленно бродили городовые и скользили по широким тротуарам жалкие существа, „допускаемыя фарисейской толерантностью общества". И в этом полуночном шёпоте теней, реявшихъ по спящему в электрическом сиянии проспекту, чувствовалась надорванная мука покинутых, изголодавшихся животных... в ночной тишине их шёпот слышался даже через улицу и сжимало сердце отвратительной помесью чувств,—скорбью и презрением. Они умоляли сытых людей куиить их тело на час, на несколько часов, умоляли с торопливой и деланной ласковостью в голосе, в усмешке говорившей случайному покупателю, что они это тени, готовы на все, ради скудной платы; не умолив одного, услышав отказ, часто грубый, циничный, они спешили к другому, к третьему... к десятому, не имея времени негодовать на грубияна, торопясь снова шепнуть с той же безпокойной ласковостью свое приглашение: „Ципынка!"..
А бдительный глаз городового, посланного сюда человеческим законом охранять поругаше законов божеских, вносить порядок в богопротивную безпорядочность отношений человека к человеку, спокойно и зорко следя за этой куплей-продажей тела, за реющими тенями.
Одна из них остановилась перед Набросковым, внушив ему ужас своим безобразным видом. Он похолодел увидев при свете могучаго фонаря старуху-карлицу, в летней накидочке линюче-желтаго цвета в убогой приплюснутой шляпенке с ярко-красными цветами!— она была стара, дряхла, отвратительна, эта непрезренная тень. Крошечное морщинистое личико чудовища напоминало лицо трупика, размалеванное кощунственной рукой: на толстомъ слое белил пылали кирпично-красныя пятна дешевых румян; чёрная ямка. беззубаго рта кривилась, дрожа, в приветливую гримасу,слезящиеся глазки кокетливо" подмигивали, кокетливо покачивалась трясущаяся головка... Скорчив автоматическую улибку, старушонка автоматически прошептала:

подонки.
37

Набросков не чувствовал земли под ногами, ликуя от
удовольствия, что он такой интересный…
- Вот мы и пришли, -прервала Зиночка свой отчёт
около ворот одного из домов на Пушкинской. Набросков огляделся, заметил номер дома на фонарь в ворота
выходили как раз против памятника, номер дома он,
шаля, принялся затверживать, в то же время пожимая
руку Зиночки.
- Вы… не зайдете? робко спросила она, едва слышным,
торопливым голосом, в котором ему послышалось опа-сеніе, как-бы он не вздумал с большого ума тотчас-
же отплатить визит.
- Что вы, что вы, Зиночка! воскликнул он. За кого
вы меня принимаете?… Учинить такой дебош в неурочный час!… Что могут подумать ваши соседи, наконец
хозяева.
Девушка помолчала, низко уронив голову и потом по-
просила так же робко:
- Ну, проводите меня до нашей двери… Чтобы вы знали,
где я живу, - добавила она, грустно улыбнувшись.
Он подал ей руку и довел ее до ея двери, у которой
и распрощался с ней, заручившись быть у
ней, если им не случится увидеться в скором времени.
К себе он ее не приглашал, побаиваясь квартирной хозяйки: повторение визита, думал Набросков, могло-бы конечно вызвать кое-какіяподозрения, уронить Зиночку во
мнъніи юркой старушки, а он считал себя обязанным
охранять доброе имя одинокой, беззащитной девушки, сиротки, покровителем которой становился, по воле случая,
по выбору кроткой, доверчивой Зиночки, напившейся у него
чаю, в его комнатке, наедине с ним.
Она жила в глубине громаднаго дома, в одному из его задних н, куда надо было пройти черезъ два двора и трое ворот. Торопливо распростившись с Зиночкой и возвращаясь на Пушкинскую этими дворами, безлюдными в такой поздний час, светлыми от фонарей на сынах, чистыми и строгими, Набросков испытывал смутное
чувство ответственности за чистоту своих намерений, которых, слава Богу, не осуществились, и легкого недовольства собой, неясного для него самого. Было как-то немного
совестно этих строгих корпусов, тёмные окна которых
провожали вопросительно-холодными взглядами человека,
завязавшаго скороспелую дружбу с девушкой, ему почти
Незнакомой… Являлось даже желание оправдать эту скоро

1) Описание виртуального знакомства с сайтом Музея российской литературы им. В. И. Даля – 1 стр.

2) Текст экскурсии по залу воображаемого музея – 1 стр.

3) Расшифровка архивного источника