Глава 12. Ода о вкусной и здоровой пище бывшего людоеда

 

Потеряв Дональда и поругавшись на этот счёт с Энни, Корина, разумеется, впала в плохое настроение. Но ненадолго. Всё-таки были теперь для неё и плюсы – девчонка хотя бы на какое-то время перестанет ей мешать. При всей своей самоуверенности иллюзий Корина не строила и отлично понимала, что Энни так просто не уйдёт. Наверняка нажалуется сестричке и всем друзьям – и вот снова Корина плохая, а Энни невинно пострадавшая жертва.

- Как же невыгодно быть одиночкой, - бурчала Корина недовольно. – Как Энни или Элли тронь, так сразу все за них. И любой их идиотизм поддержат. А если со мной что-то случится, то всем наплевать. Вот Дональда у меня отняли, и все только рады! Никто за меня не заступился! Никто даже не посочувствовал!

Сочувствовал ей, правда, Людушка. В своём репертуаре, конечно. Усердно угощал своими кулинарными шедеврами и уговаривал не расстраиваться и не злиться, а кушать побольше и посытнее.

- Я же растолстею, - мрачно говорила Корина. – Буду толстая и некрасивая.

- Да твоей красоте упитанность только на пользу пойдёт! – радостно убеждал её Людушка. – Толстяком, поверь, быть намного приятнее. Худоба – она никогда здоровой не бывает. И вообще, кто тебе сказал, что толстые – некрасивые? Что хорошего, если человек тощ, как спичка? Там не то что ухватиться – смотреть не на что!

- Это ты прав, - хмыкала Корина, со злостью вспоминая в очередной раз Лангу. – Я бы эту тощую седую крысу… Сидела бы в своём Подземелье и не рыпалась… Вот зачем ей Дональд, скажи?

- А тебе зачем? – внезапно спросил Людушка. Корина озадаченно заморгала.

- Э-э… Ну, мне же нужен мужчина рядом с собой на троне! – наконец высокомерно объяснила она. Людушка выразительно почесал в затылке пятернёй.

- А что, без мужчины рядом на троне ты никак не справишься? На худой конец, на троне могу и я посидеть.

- Дурак! – в сердцах ответила Корина.

- Вот почему ты постоянно обзываешься? – обиделся бывший людоед. – И вовсе я не дурак. Я тоже, между прочим, королём был. Правда, мне это дело не очень понравилось. Любви от подданных мало, а корону каждый отнять норовит Да ещё и дела, оказывается, делать надо. Нет, я уж лучше буду кушать готовить. Мне это больше нравится. Вот я даже стишок об этом сочинил…

- Угомонись ты со своими стишками! – рявкнула Корина. – Поэт недоделанный! Лучше бы в честь меня что-нибудь сочинил! А то от тебя только про еду и слышишь.

- А зачем мне сочинять в честь тебя? – искренне удивился Людушка.

- Потому что все порядочные поэты сочиняют оды в честь своей королевы, - сварливо объяснила Корина. – Дабы объяснить подданным её величие, доброту и справедливость.

Людушка опять потянулся к затылку.

- А без оды подданные не поймут?

- Может, и поймут, - поморщилась Корина. – Но не сразу. А так ода им всё объяснит. Её будут везде цитировать, пересказывать, и все будут знать, какая замечательная королева им досталась.

Людушка подумал и покладисто кивнул:

- Ну ладно. Если ты так хочешь, то сочиню.

- И будешь читать во всех деревнях, куда мы поедем, - потребовала Корина.

- Да пожалуйста, - снова закивал Людушка. – Мне не трудно. Читать так читать. Во всех так во всех…

Корина действительно отправилась почти сразу после ссоры с Энни в большую поездку по стране. Поездка была затеяна не без шика. Серый Замок был украшен живыми цветами. В каждой деревне планировался праздник с фейерверком и концертом в честь королевы Корины. Корина даже ничуть не сомневалась, что подданным будет чем прославить свою новую королеву, поэтому концерты, естественно, предполагались в исполнении местных жителей – им же должно быть приятно порадовать свою повелительницу! Ну, и она внесёт свой вклад в эту радость. Подарит им там чего-нибудь… Какие-нибудь просьбы исполнит. Если, конечно, подданные будут себя правильно вести. То есть смотреть на неё с обожанием, восхищением, уважением и покорностью. Или даже так – сначала с покорностью, а потом уже с обожанием. И исполнять все её приказы беспрекословно – это вообще самое главное.

На время поездки Корина оставила в поместье всех прибывших мастеров, которых зазвала строить новый город.

- Я буду рада, если к моему возвращению будет полностью готов проект нашей замечательной столицы, - с ослепительной улыбкой прощалась она с инженерами и архитекторами. – Особо отличившиеся, самые старательные, получат награду. Все мои пожелания вы знаете.

Мастера переглянулись и вежливо поклонились. Корина оставила их, уехав с лёгким сердцем. Теперь важно показаться народу во всём блеске своей красоты и могущества.

В первой же деревне случился не самый приятный казус. Да, жители были очень рады видеть королеву, но вот насчёт концерта… А что, концерт нужен? Ну ладно… Можем сплясать… Спеть? А что петь? Есть, конечно, народные жевунские песни… Или вот ещё, новенькая, говорят, в Когиде поют, да что в Когиде – в самом Изумрудном городе. Про что? Ну как про что – про победу над Пакиром! Про Элли и Белого Рыцаря поют, вот! Про всех волшебниц поют!

- Про Элли они, значит, поют, - раздражённо рявкнула Корина, когда Людушка ей об этом доложил (именно на него, за отсутствием других вариантов, легла тяжёлая обязанность проверять, насколько жители готовы к празднику в честь своей королевы). – Значит, так! Пусть лучше вообще ничего не поют! Слышать не хочу никаких песен!

- А народные? – заикнулся Людушка.

- И народные не хочу! – отрубила Корина. – Народные жевунские я и сама знаю! Все одинаковые – одна «ой ты поле плодородное, ой ты полюшко любимое моё», вторая «ой ты садик мой высок да красив, ой ты садик да любимый ты мой», третья «ой ты лес», четвёртая «ой ты луг». На крайний случай «ой ты реченька серебряная, ой ты реченька любимая моя», - с сарказмом передразнила она. – А нет, есть ещё про родную деревню! И про родную страну! Тоже обязательный фольклорный репертуар! «Как страна-то наша всех на свете краше, много в ней лесов, полей, мне она всего милей»! Предлагаешь мне эту пресность слушать? Где там твоя ода, кстати?

- Ода? А… - Людушка повертелся туда-сюда, всплеснул руками, почесал в затылке. – Ну, вот, - он встал в позу и не очень уверенно, но вдохновенно и весьма толково продекламировал:

- О ты, прекрасная Корина,

Ты королева стала нам!

Тебя мы любим, уважаем

И почитаем здесь и там!

Ты на драконах разъезжаешь,

Ты нам сады восстановляешь,

Тобой гордится весь народ!

С тобой поля быстрее зреют,

В садах скорее фрукты спеют,

И куча праздников идёт!

 

Когда ты вдруг на трон вступила,

Так сразу радость Жевунам.

Тебя мы… Э… К тебе… Так, подожди… Тебя мы все благодарили,

За то, что ты… пришла… явилась к нам!

Тебя мы до небес прославим,

И памятник тебе поставим… м-м-м…

Пиры в твою устроим честь,

Мы всей страной повеселимся,

Все до отвала наедимся,

И-и-и… С тобой вкуснее будем есть!

 

- Достаточно, - схватилась за голову Корина, которая первый куплет слушала ещё более-менее с заинтересованностью.

- Владеешь магией чудесной, творишь волшебно чудеса[2], - не сразу смог остановиться разошедшийся во вдохновении Людушка и наконец озадаченно взглянул на возмущённую Корину. – Тебе что, не понравилось?

- Ты про еду не мог не вспомнить? – всплеснула руками Корина. – И вообще, что это за корявости?

- Как смог, так и сочинил, - обиделся Людушка. – Тебе всё не нравится. Что ты такая нервная стала, Коринушка? Может, ты голодная?

- Уйди! – рявкнула Корина. И чуть успокоившись, добавила: - Иди и дорабатывай оду. В ней должно быть не меньше двадцати пяти куплетов!

- Сколько? – изумился Людушка. – Коринушка, да кто ж столько будет слушать? По мне, так и трёх больше чем достаточно. 

- В Изумрудном городе мне написали двадцать четыре[3], - самодовольно заявила Корина. – Поэты устроили конкурс, кто напишет оду длиннее. Три куплета сгодятся для детских песенок, но не для восхваления королевы.

- Знаешь что, - ещё сильнее надулся Людушка, - пиши свои оды сама. А с меня хватит. И не грозись, не выгонишь ты меня. Потому что если ты меня выгонишь, то останешься с Момом вдвоём. И кто тебе будет кушать готовить? Тебе со мной ссориться невыгодно.

- Ох как ты заговорил, - подняла брови Корина. Но Людушка уже ушёл, только что дверью не хлопнул. И Корине действительно оставалось только сорвать плохое настроение на Моме, который как раз явился в комнату и насмешливо объявил:

- Бу!

- Бу-у, - передразнила его Корина. Сил на что-то более умное не осталось.

А вечером ещё и фейерверк надо устроить! Да и вообще, ну как бы заставить народ праздновать, а? Что ж они все скучные такие? И главное – Корине до сих пор казалось, что её тут недостаточно любят. Подданные САМИ должны мечтать о том, чтобы прославить свою королеву. Сами должны сочинять в её честь стихи, песни, писать её портреты, воздвигать памятники, а тут… Людушка свою «оду» написал, да и с той сквозит где-то заученными чужими фразами, а вовсе не искренним восторгом. Впрочем, что с этого дуралея взять. Искренние восторги у него только к еде!

 

Путешествие по деревням было неспешным. Куда торопиться – трон уже никуда не убежит, подданные тоже на месте, а девчонка Энни изгнана с позором и возвращаться не спешит. То ли затаилась, то ли поняла наконец, что не ей с Кориной тягаться. Город строится, дела делаются, народ радуется, а задача Корины сейчас – быть эффектной. Пусть все видят, что она нисколько ни за что не переживает. Даже за Дональда. В конце концов, Дональд для Жевунов – фигура вообще малоизвестная, если не сказать – неизвестная. Кто-то видел его рядом с Кориной несколько раз, кто-то видел на коронации, а вот о том, что он – бывший Чёрный рыцарь, никто как-то и не в курсе особо. Наверное, потому, что его «подвиги» с Тёмным отрядом были не слишком публичными, а потом он и вовсе загремел в Подземную страну, до которой Жевунам мало дела… Так что, откуда Дональд взялся и куда делся – никто даже не интересовался. Ни у Корины, ни у Людушки.

В Когиде Корина сделала самую большую остановку за всё путешествие – и наняла себе наконец-то двух служанок. Девушек выбирала придирчиво – чтобы из хорошей семьи, чтобы внешне симпатичные, но при этом не красивее Корины (впрочем, Корина, не страдая скромностью, искренне считала себя непревзойдённой красавицей – ладно, может, Стелла её затмит, но лишь за счёт известности и популярности). Чтобы умели всё делать. Чтобы были послушными и скромными. Чтобы были хорошо воспитаны и более-менее – для своего круга – образованы. Ограничилась пока двумя – в таком деле, как выбор прислуги и придворных, качество не менее важно, чем количество (хотя в дальнейшем Корина, конечно же, планировала пышный двор с внушительным штатом прислуги).

Девушки, хотя и выказывали всяческое восхищение и почтение своей королеве, в Серый Замок входили с опаской и ходили по нему со страхом в глазах. Их пугал до дрожи Мом, обожавший выскакивать из-за угла с примитивным своим воплем «Бу!». Тилана чуть в обморок не падала. Мариса начинала истерически рыдать.

- Если вы так будете себя вести, я вас уволю! – гневно объявила Корина.

- Правда? – обе девушки посмотрели на Корину с такой надеждой на это самое увольнение, что она едва не застонала. И долго-долго читала им лекцию о том, как им повезло, что на них обратила внимание сама королева, какую им оказали высокую честь, как их выделили из народа, какое это счастье и почёт, и так далее. Людушка стоял у двери и время от времени, когда Корина кидала на него суровый взгляд, покорно поддакивал. Девушки кивали и внимали. Кажется, они прониклись, но не до конца. Потому что при виде Мома Тилана всё равно продолжала сползать по стеночке, а Мариса – реветь в три ручья. Три дня Корина пыталась девушек перевоспитать убеждениями, внушениями и даже наказаниями (заставила Людушку оставить обеих без сладкого), а потом махнула рукой. Привыкнут. Подумаешь, неженки.

Потом, конечно, можно и уволить без жалости. Но сейчас ей нужен хоть кто-то! Почему-то здесь, в Голубой стране, оказалось очень проблемно искать прислугу и придворных. Когда Корина явилась в Фиолетовый дворец, там было куда легче. Впрочем, тогда у неё и репутация была иная – вернее, вообще никакой не было, чистый лист. Зато она там сразу «купила» всех садами и фруктами, а тут… А тут она бы тоже купила! И к ней бы давно очередь стояла из желающих работать в её замке или будущем дворце! Наверняка эта девчонка Энни постаралась, подстрекательница… Небось настроила всех против Корины, вот и не идёт к ней никто.

О том, что Жевунам просто, может быть, и без королевы неплохо жилось, и без придворных должностей, Корина как-то не думала. Не может же быть такого, чтоб никто не стремился работать во дворце? Чтобы все эти людишки так привязаны к своим полям и огородам? Просто искать нужные кадры надо, и она их обязательно найдёт.

 

В районе бывшей деревни Сосенки Корина оказалась почти случайно. Серый Замок как-то сам туда забрёл, когда никто его не проконтролировал – не подумали, что такое случится.

- Ну и неплохо, - решила Корина, когда Людушка, послушав с утра птиц, доложил ей, где они оказались. – Насколько я знаю, это родина нашей дорогой крыски с седыми волосами. Очень даже хорошо, что мы сюда заехали. Посмотрю, во что можно превратить это пепелище. Лично я не намерена пускать тут всё на самотёк. Здесь обязательно надо убрать всякое напоминание о Сосенках, огородить Коническую гору и построить что-то приличное. Хотя бы новую деревню.

- Зачем? – поинтересовался Людушка.

- Как «зачем»? – пожала плечами Корина. И театрально пояснила: – Чтобы мои любимые подданные перестали бояться этого места. Добрая волшебница и королева Корина навечно уберёт из Голубой страны всё, что может напоминать о Пакире и его злом колдовстве. И все будут мне благодарны и счастливы.

Людушка покивал, обдумывая.

- А на самом деле? – уточнил он.

- А на самом деле я действительно намереваюсь это сделать, - огрызнулась Корина. – Неужели ты думаешь, что в моей стране будет хоть капля чужих владений? Я бы и Коническую гору с земли стёрла, да, к сожалению, не могу.

Людушка снова покивал.

- Ты бы это… С Лангой не ссорилась, - осторожно предложил он. – Не задевала бы её территории. Она всё-таки тебя сильнее.

- Она сильнее там, в Подземной стране, - снисходительно усмехнулась Корина. – А тут сильнее я, потому что её волшебство не действует при ярком солнце, а уж чем-чем, а погодой в Голубой стране я умею управлять в совершенстве.

- А ночью? – не отставал Людушка.

- Слушай, отстань, - сказала Корина, не заботясь о вежливости. На самом деле она не была уверена в том, что она сильнее Ланги даже при свете яркого солнца. Всё-таки колдовство Гингемы против всей мощи магии Пакира… Хотя, смотря чем бить.

Корина отправилась к двери замка.

- Пойду оценю обстановку, - объявила она.

- Может, я с тобой? – предложил Людушка.

- Я могу отдохнуть от твоего общества? – раздражённо ответила Корина. – Приготовь лучше что-нибудь приличное на обед. На завтрак бурда была какая-то.

Людушка даже закашлялся.

- Бурда! – воскликнул он. – Это овсяная-то каша с мёдом и малиной – бурда? Девочки вон за обе щёки уплетали и нахваливали! Тебе же раньше она нравилась!

- А теперь не нравится, - ответила Корина. – И хватит уже сладостями меня пичкать. От них у меня самочувствие портится! Чтобы с сегодняшнего дня – никакого мёда и малины! И сахара тоже! И вообще любого сладкого! Понятно?

Она вышла за дверь. Людушка стоял огорчённый посреди вестибюля.

- Ну, понятно, - пробурчал он. – Только не от сладкого у тебя самочувствие портится. А от твоей вечной вредности! Всё равно буду готовить, как хочу! А ты, если не хочешь, так и не ешь! – обиженно заявил он закрытой двери и поплёлся в кухню. – А если тебе моя стряпня не нравится, так найди себе другого повара, - вполголоса продолжил ворчать он. – А я вон, да хоть в Изумрудный город пойду! Или в Жёлтый дворец, там народ нужен, вот! И с этим милым мальчиком Томом мы так подружились. Вот кому всё нравилось, что я готовлю! Бывают же люди, которые ценят, а? А вот Корина – ей никак не угодишь! Вредина!

Подняв глаза к потолку, он начал сочинять печальные стишки о том, кто его ценит и кто не ценит.

Корина же, едва отойдя от Серого Замка, заметила, что над головой у неё пронеслась огромная серая птица. И вздрогнула. Но солнце светило ярко, на небе не было ни единого облачка, и она усилием воли заставила себя успокоиться.

- Если Ланга так хочет со мной помериться силами, - нервно усмехнулась она вслух, - я готова. В Голубой стране ей не будет принадлежать ни клочка. И за Дональда она мне тоже ещё ответит, в-ведьма…

Но плохо получалось обмануть ощущение, что она на чужой территории, и правила здесь чужие. И сила тоже чужая.

Бывший Лес Призраков и Сосенки до сих пор принадлежали их давней жительнице – Ланге.

 

Глава 13. Сосенки

 

В Верхний мир Энни и Ланга летели через жерло Конической горы – одна на волшебном коврике (привычном своём транспорте), другая в облике птицы. Времени это отнимало, разумеется, больше, чем телепортация, но если себя саму Ланга ещё могла протащить сквозь толщу земли, то с Энни бы не рискнула это проделывать. Девочка всё-таки неопытна в таких трюках, у неё ощущения абсолютно точно будут такими, будто её в лепёшку раскатали, скрутили и выжали. Была бы ещё хотя бы сама феей, а тут… Лучше пусть дорога будет дольше, но без риска.

Опустились у подножия горы. Ланга моментально обернулась снова человеком и замигала от яркого света.

- Наколдуй себе тёмные очки, - предложила Энни.

- Обойдусь, - отмахнулась Ланга. – Под деревьями легче будет. К тому же, чтоб ты знала, далеко не каждая магия позволяет создавать вещи из ничего. Вот сорвать цветок или веточку и превратить её в очки я ещё могу.

- А я думала, ты всё можешь, - недоверчиво протянула Энни. Ланга рассмеялась от такого искренне-наивного заявления.

- Энни, вот сразу видно, что ты сама не фея! Тебе сестра разве не рассказывала про принципы действия любой магии? Магия – это… Как бы попроще объяснить… В общем, там нужна и энергия, и материя. Всё равно что лепить из глины…

С Энни она чувствовала себя свободнее всего. С этой наивной доверчивой девочкой не надо было изображать ни сильную правительницу, ни могучую чародейку, ни независимую и самостоятельную, ни изворотливую интриганку, ни бесстрастную и хладнокровную глыбу… Можно было просто быть обычным человеком. И не ждать удара в спину. Пожалуй, похожее было ещё с Маирой. Но там она всё равно госпожа и начальница… Наверное, Энни чем-то напоминала Ланге беззаботное детство. И ту девочку, которой Ланга была когда-то сама.

Впрочем, не то чтобы совсем уж беззаботное. Детство в Лесу Призраков по определению не может быть лучезарным – и всё же, по сравнению с тем, что было потом… Н-да. А ведь в детстве у Ланги были и подружки, и игры, и песни с танцами, и свои маленькие праздники с подарками… Скромными, но всё же. Однажды мама устроила ей сюрприз – неизвестно откуда и как достала новую светло-голубую ткань (может, у кого-то из односельчан сохранился отрез?) и сшила чудесное новое платье тайком от дочери, а потом преподнесла ей его на день рождения.

А через неделю Лангу в этом самом платье в плен и забрали…

Ланга встряхнула головой, но воспоминания о детстве не желали уходить. Что и неудивительно. Шагая через молоденький, едва поднявшийся лесок, они с Энни вышли как раз туда, где когда-то стояла деревня. Теперь от неё почти ничего не осталось. Кое-где ямы на месте погребов. Обгорелые доски, осколки стекла, куски железа. Здесь ведь был пожар… А вон там колодец – неглубокий, и вода в нём всегда стояла высоко, но дети часто придумывали страшилки, что в нём прячется какой-нибудь призрак или чудище Пакира. Страшилки ни разу не оправдались, но взрослые всё равно были недовольны. От колодца осталась только яма, заполненная водой – бортики прогнили и рассыпались, цепь и рукоятка от во́рота валялись неподалёку.

Машинально Ланга пошла вперёд. Энни нерешительно остановилась, а затем последовала за ней, держась несколько поодаль.

- Здесь и была деревня? – тихо спросила она.

- Да, - коротко кивнула Ланга. – Именно здесь. А вон там стоял мой дом.

Она подошла к остаткам фундамента. С момента пожара в Сосенках, которые на самом деле умерли задолго до него (последней жительницей оставалась Веса…), прошло уже девять месяцев. Многое успело зарасти-затянуться травой, и мелкие полевые цветочки жизнерадостно подмигивали среди разваленных обгорелых брёвен. Ланга так же машинально потянулась и сорвала один.

- Ты сюда потом приходила? – тихонько спросила Энни, всё ещё держась на расстоянии.

- Нет, - безэмоционально (внешне) ответила Ланга.

Не приходила. Не могла. Не успевала. И вообще, пожалуй, было как-то даже…Страшновато. Ланга помнила Сосенки из своего детства – самого раннего детства. Когда деревня ушла за Бесконечную стену, Ланге ещё не было и трёх лет, но остались в памяти какие-то яркие картинки из жизни До Того. Солнце, светлые краски, смех, танцы на улице… Это были очень смутные воспоминания, но Ланга за них очень сильно цеплялась всю жизнь. Да и за следующие тоже – да, деревня оказалась за Бесконечной стеной, отрезанная от всего мира, но ещё были целы все дома, в каждом жила семья, ещё звучали разговоры, и даже смех и песни…

- А ты родилась уже здесь? – снова нерешительно спросила Энни, как будто угадав её мысли.

- Нет, раньше, ещё до того, - Ланга встала. – Знаешь, у меня такая смешная картинка в памяти осталась – мне года два или три, я сижу за столом, под деревом – деревянный стол у нас был, широкий такой, в саду, с широкой скамейкой рядом, - а мама делает бублики. У неё такие вкусные бублики получались, маленькие и румяные. Я даже не помню, жарила она их или пекла, или ещё что-то. Вообще не знаю, как бублики готовят. Только помню, что она мне давала с тестом играть. Я тоже научилась сворачивать его в колечки.

Ланга сама не знала, зачем так расписывает вслух эти сентиментальные, ничего не значащие подробности. Просто очень хотелось снова зацепиться за детское солнечное воспоминание. И тараторить что-нибудь, чтобы не задумываться. Что первое в голову пришло. А на что ещё она сейчас способна?

- Я много чего помню, - заговорила она, и речь её была торопливей, чем обычно. – Помню нашу улицу ещё до ухода за эту проклятую Стену. Помню путь, каким к речке ходили. Помню многих односельчан – у нас ведь не очень-то большая деревня была, все друг друга знали, даже дети…

Она снова замолчала.

- А… тебя одну в плен забрали? – опять робко спросила Энни. Ланга мотнула головой.

- Всех детей от… не знаю, какого возраста, наверное, лет с семи. Я не знаю, что с ними стало.

- Они умерли? – тихонько выдохнула Энни. Ланга деревянно пожала плечами.

- Думаю, сейчас уже да. Но не сразу, наверное. Я с ними больше не встречалась. И ничего о них не слышала. А у Пакира не спрашивала – он бы мне всё равно не ответил. Вернее, спросила один раз, и он сказал, что я их больше не увижу… Ему не нужно было, чтобы я переживала за других.

Говорить об этом было как-то… Странно. Как будто не о себе и своих друзьях. Отстранённо. Ланга подумала, что, наверное, при виде нынешних Сосенок – того, что от них осталось – она должна была плакать. Любой бы на её месте плакал. А она не умеет… Разучилась.

Вот даже рассказывает – и как будто одеревенело всё внутри. Ни печали, ни тоски, ни надрыва, ни отчаяния. Ничего. Глухо.

Наверное, это очень плохо. И страшно.

Или наоборот, нормально? В конце концов, всё это произошло так давно, что она уже с этим смирилась. Пережила…

А может, нормально ещё и потому, что это слишком страшно даже для того, чтобы плакать. Может, тут так и нужно – одеревенеть…

Но даже и говорить об этом с кем-то вот так для неё впервые. Не поэтому ли она ничего и не чувствует? Просто ещё не научилась. Всегда переживала всё одна. Привыкла к одиночным переживаниям. А теперь всё как-то… непривычно, непонятно…

Видимо, эмоции придут потом. Если придут…

Она чуть вдохнула и указала:

- А вон там было кладбище. Когда хоронили первого умершего, всем было очень страшно. И потом тоже… Чем дальше, тем сильнее… С каждым новым разом… Я была маленькая, но помню. У нас тогда за год слишком много человек умерло. И старики, и дети. Кто от чего. Кто от болезней, кто просто так. Потом как-то прижились, и страх поутих…

От кладбища сейчас тоже ничего не осталось. Только почти незаметные холмики. Последних умерших приходилось, конечно же, хоронить Весе. Ланга даже вздрогнула. Мама пережила всех… И видела, как все умирают. Как умирает вся деревня. Наверное, ей тоже было очень страшно… А может быть, и нет. Может быть, она воспринимала всё со смиренной обречённостью. Ланга не знала. Они об этом никогда не говорили – говорить с матерью Ланге вообще было трудно. Очень хотелось – но они стали слишком разными людьми. Ланга боялась, что мама её не поймёт. А значит, лучше не говорить…

- Воспоминания о детстве мне помогали выжить у Пакира, - сказала она. – Первые два года, пока сидела в темнице, я либо фантазировала, либо вспоминала. Отлично натренировала память, как ни странно. Это мне потом большую пользу принесло. Знаешь, воспоминания – как клубок. Потяни за кончик – и можешь очень много размотать. Даже если думаешь, что всё уже забыл.

На Энни она не оглядывалась, хотя знала, что девочка её слушает.

Сама же Ланга стала прислушиваться – не обычным слухом, а скорее магией – совсем к другому. Сентиментальность сентиментальностью, но она сюда пришла не только ради воспоминаний. Это может и подождать. К сожалению. Да, сколь ни растекайся в чувствах, а дело прежде всего.

Не отдаст она Корине Сосенки. Пусть та даже не мечтает. Это родина Ланги, это её дом. И она не позволит осквернить… И никому не позволит сюда влезть!

- Знаешь, Энни… Погуляй где-нибудь неподалёку, пожалуйста, - попросила Ланга, наверное, немного резковато. – Далеко только не уходи. Я тебя потом найду.

- Конечно, - торопливо ответила девочка. Ланга так и не оглянулась, но по шороху шагов в траве поняла, что Энни действительно ушла. И скривилась в горькой усмешке. Наивная девочка Энни подумала, что Ланга просто хочет остаться наедине со своими воспоминаниями? Глупости.

Может быть, когда-нибудь Ланга ещё будет долго сидеть здесь одна и грустить, невидящими глазами смотря в прошлое – на ту улыбчивую девочку в венке из синих цветов, какой была когда-то. Но сейчас она просто хотела разобраться с приближающейся Кориной один на один. Так спокойнее.

 

Меньше всего Корина ожидала, что серая птица вынырнет словно ниоткуда и врежется в неё на полном ходу, да так, что собьёт с ног. Корину отбросило на спину, аж звёзды в глазах замигали.

А Ланга уже стояла в своём привычном облике – человеческом – в нескольких шагах от Корины и смотрела… как-то спокойно. Очень собранно. Очень холодно.

- Здравствуй, Корина, - резко кивнула она.

- Ты что здесь забыла? – крикнула Корина, вскакивая на ноги. Спина болела. Но хотя бы травмы не было, разве что ушиб. Синяк будет.

- Могу тебя о том же спросить, - ледяным тоном проговорила Ланга, приближаясь на шаг. – Что ты здесь забыла? Кто вообще дал тебе право появляться здесь?

- Это территория моей страны! – воскликнула Корина. – А твоё место – в Подземном царстве.

- Это моя родина, - предельно спокойно объяснила Ланга. – И если ты не знала – эти земли издавна принадлежали именно Подземному царству. Здесь моя территория. И тебя я на неё не пущу. Впрочем, не спеши убегать, - насмешливо добавила она. – У меня к тебе есть интересный разговор.

 - Ну давай поговорим, - презрительно бросила Корина, не сводя с Ланги настороженного взгляда. Принцесса приближалась неспешно, Корина же вынуждена была осторожно отступать – но не назад, а в сторону, так они и кружили под деревьями – на опушке леса. На ходу Корина лихорадочно принялась вспоминать все атакующие заклинания Гингемы. – О чём же? О том, что ты увела моего жениха и держишь его в плену, как рабовладелица? Интересно, ты хотя бы его мнения спросила на этот счёт? Или тебя вообще не волнуют чужие желания? Ты… А-а!

Корина в панике взвизгнула и едва успела уклониться и закрыться рукой. Заклинание задело только край локтя и рассеялось. Корина зашипела от боли – на ней было платье с коротким рукавом. На локте же остался след, как от сильного ожога.

- Ты что, бешеная? – крикнула Корина.

- Это тебе за Дональда, - сообщила Ланга. – Чтоб неповадно было перед мужчинами хвостом крутить!

В следующий момент уже ей пришлось выставлять магический щит от летящих в неё комьев земли, поднятых Кориной. Земли было столько, что хватило бы на могильный холмик. Комья осыпались с невидимого щита, и Ланга снова неумолимо сделала шаг к Корине.

- Из нас двоих Дональда в плену держала как раз ты, - сообщила она спокойно. – И из нас двоих именно ты уводишь чужих мужчин.

- Да к тебе никто по доброй воле не пойдёт! – запальчиво крикнула Корина. – Седая, тощая, злобная уродина, подземная крыса, вечно тянешь себе всё чужое!

- Слышала детскую поговорку – кто обзывается, сам так называется? – насмешливо подняла брови Ланга. – А мне вот Энни рассказала. Но я к тебе не только о Дональде поговорить пришла. Во-первых, чтоб я больше не видела тебя на территории Сосенок и всего бывшего Леса Призраков – это моя территория.

- Твоя территория – Подземелье! – снова крикнула Корина.

- Моя территория – везде, где я захочу, - угрожающе-спокойно сдвинула брови Ланга. – Потому что я тебя сильнее. Сосенки же – моя родина, и я не позволю тебе топтаться по ней своими грязными ногами. Во-вторых, мне вот стало интересно. Помнишь ли ты тот случай, когда у Энни не получилось наладить торговлю с моей страной? Это случайно не ты тогда вмешалась, перевернув все телеги с товарами?

- Нет, - резко бросила Корина, словно отлаялась. – Я не влезаю в чужую торговлю!

- А мне что-то не верится… - протянула Ланга. – Учти, я рано или поздно докопаюсь, кто это был.

- И что? – скривилась Корина. – Мало ли сколько ещё раз тебе сорвут торговлю! А если выяснится, что я этого точно не делала? Может, ты передо мной ещё и извинишься? – насмешливо уточнила она. Ланга слегка подняла руку – и Корина попятилась.

- Если мне ещё раз сорвут торговлю, - жёстко заявила Ланга, - то абсолютно все подозреваемые отправятся в подземные темницы Пакира. Там хватит места, чтобы усадить хоть всю Волшебную страну. И знаешь ли, полностью вне подозрений у меня слишком мало человек, и ты в их число не входишь. Что же до требований извиниться… - она иронично усмехнулась. – Такие требования предъявляют только слабые и неуверенные в себе люди, которые стремятся самоутвердиться за счёт унижения других. Ну, и ещё так любил делать Пакир. Я смотрю, ты от него многому научилась за то недолгое время, что провела под его покровительством. До сих пор не пойму, как это тебя угораздило. Он хотел уничтожить всю Волшебную страну – твою же страну! – а ты пошла к нему на поклон… Как можно быть такой предательницей, скажи?

- Не твоё дело, - бросила Корина. Она всё отступала в сторону – а Ланга всё наступала, неспешно, небрежно, даже будто бы не глядя на Корину. – Да и что теперь-то об этом говорить?

- А наболело потому что, - неожиданно просто сообщила Ланга. – Давно хотелось, знаешь ли, мне с тобой разобраться.

- И что ж ты раньше не разобралась? – язвительно поинтересовалась Корина.

- Повода не было, - приподняла брови Ланга.

- Повода? – рассмеялась Корина. – Ты же сама сюда явилась. Я сейчас тебя не трогала.

- Это ты сюда явилась, - поправила Ланга. – И желательно, чтобы больше не являлась. Понятно? Сунешься ещё раз – пожалеешь. Я сдерживаться не буду. Ты меня знаешь. Хотя, судя по твоему поведению – плохо знаешь. Даже, наверное, совсем не знаешь… 

Она словно разминала руки – неспешно-небрежно, вовсе не демонстративно, а наоборот – будто невзначай сжимала и разжимала пальцы, растирала кончики, слегка крутила кистями… Корина держалась в напряжении. Непонятно, кто тут кого провоцирует? Ланга – Корину или Корина – Лангу? Обеим явно ещё есть что друг другу сказать… И чем это закончится – неизвестно.

- Да что тебя знать, - сказала наконец Корина. – Гниёшь в своём Подземелье, ну и продолжай гнить. Хочешь казаться добренькой, только рано или поздно всё равно тебя все возненавидят…

- И что? – неожиданно флегматично произнесла Ланга. Этот внезапный тон и соответствующее ему выражение лица сбило Корину с толку.

- Ну, если тебе всё равно, что тебя все возненавидят, то и хорошо! – брякнула она.

- Поверь, мне плевать, - равнодушно ответила Ланга. – А особенно мне плевать на твоё мнение. Неужели ты думаешь, что говоришь мне что-то новенькое?

Корина растерялась лишь на миг.

- И Дональд всё равно будет мой, - продолжила она с уже открытой издёвкой в голосе. Очень уж хотелось побольнее уколоть ненавистную соперницу. – Таким, как ты, ни любимых, ни семьи судьбой не положено. Ты же всё равно их угробишь. Что ты им можешь дать? Будешь держать в Подземелье, чтоб они даже солнца не видели? Жили среди каббаров и подземных чудовищ? В твоём ужасном, тёмном, закрытом мире! А я могла бы сделать Дональда королём всей Волшебной страны!

- О, хватит тут строить казуистику, - поморщилась Ланга. – Я давно знаю, как ты это умеешь делать. Будешь говорить, что хочешь всем добра, а я тут самая злая злодейка. Не надо! Не обманывай себя и других. Из нас двоих Дональда в плену держала как раз ты – своими обманами и соблазнами. Именно с тобой он не знал, как свежего воздуха глотнуть.

- Он обещал, что женится на мне! – воскликнула Корина.

- «Обещал», - усмехнулась Ланга. – Интересно, какими клещами ты из него вытянула такое обещание?

- Клещи и прочие орудия пыток – это по твоей части, - съязвила Корина. Она уже окончательно осмелела и придумывала, чем бы ещё в Лангу запустить. Но сначала раздразнить. Спровоцировать.

- Спасибо, что напомнила, - не осталась в долгу Ланга. – Буду знать, что делать, когда ты меня окончательно выведешь из терпения.

- А если у нас будет ребёнок? – быстро крикнула Корина.

Ланга внезапно взглянула ей прямо в лицо – и Корина по-настоящему испугалась. Взгляд был холодным-холодным, спокойным и острым, как режущая кромка тонкого стекла. Взгляд – как клинок.

И такой же голос.

- Молись, чтоб его не было, - проговорила Ланга. Корина отвела взгляд – в глаза Ланге сейчас лучше было не смотреть. Это были страшные глаза. – Иначе я его убью.

- Убьёшь невинного младенца? – натужно рассмеялась Корина. Хотелось рассмеяться, потому что было страшно.

- Невинный младенец? – прищурилась Ланга. – У тебя-то? Твой младенец будет таким же, как ты сама. Лживым, эгоистичным, жадным и развращённым.

- Ты настоящая воспитанница Пакира, - Корине показалось, что она задыхается. Нет, не от колдовства Ланги. Просто от нервного напряжения. Голос стал ломким и звонким. И вместе с тем она чувствовала – Ланга уже на взводе. А значит, стоит ждать атаки в любой момент. И надо быть готовой её отразить. И надо быть готовой ударить самой. Ударить так, чтобы – ну, изо всех сил. Чтобы победить. Правда, Корина не могла себе признаться, как далеко она готова зайти, чтобы победить Лангу. И что сделать-то? Убить? Ранить? Непонятно же.

Но, чтобы окончательно спровоцировать Лангу, надо ударить по самому больному.

А Корина знала, где у Ланги самое больное место.

- Всё время говоришь, что живёшь ради матери, - бросила она издевательски, - а сама-то что? Ни ты её не понимаешь, ни она тебя! Зато Пакировым методам следуешь в точности!

- Маму мою не трожь, - Ланга резко собралась, как хищник перед броском. Глаза сузились, лицо даже потемнело. И Корина решила закрепить успех:

- Только и делаешь, что смотришь на неё с благоговением…

- А тебе завидно? – громко перебила её Ланга. – Тебе-то не на кого смотреть с благоговением. Ты от своих родителей отреклась! Тебя твоё происхождение не устраивает…

- Да было бы чему завидовать, - рассмеялась Корина. – Тебя только пожалеть и посочувствовать можно. Как и твоей маме. Она же тебя знать не хочет, а ты только и бегаешь – мамочка, мамочка. Ей нет до тебя дела! У неё своя жизнь! Свои интере<