Так завершилась более чем полугодовая героическая оборона крепости Осовец.

Русских против

Персов

      Поход полковника Карягина против персов в 1805-ом году это одна из золотых страниц русской истории, сочетающая бойню безумия с высочайшим тактическим мастерством, восхитительной хитростью и ошеломительной русской наглостью. Но обо всем по порядку.

      В 1805 году Российская Империя воевала с Францией в составе Третьей коалиции. Тем временем на юге России персидский Баба-хан вновь пошел на Россию, надеясь рассчитаться за поражения предыдущего, 1804 года. Момент был выбран крайне удачно - из-за военных действий с Францией, Петербург не мог прислать на Кавказ ни одного лишнего солдата, при том, что на весь Кавказ было от 8 000 до 10 000 солдат.

     Поэтому узнав, что на город Шушу (это в нынешнем Нагорном Карабахе. Азербайджан), где находился майор Лисаневич с 6 ротами егерей, идет 40 000 персидского войска под командованием Наследного Принца Аббас-Мирзы, князь Цицианов выслал всю подмогу, которую только мог выслать. Все 493 солдата и офицера при двух орудиях, герое Карягине, герое Котляревском и русском воинском духе. Они не успели дойти до Шуши, персы перехватили наших по дороге, у реки Шах-Булах, 24 июня. Персидский авангард. Скромные 10 000 человек. Ничуть не растерявшись (в то время на Кавказе сражения с менее чем десятикратным превосходством противника не считались за сражения и официально проходили в рапортах русских офицеров как "учения в условиях, приближенных к боевым"), Карягин построил войско в каре и целый день отражал бесплодные атаки персидской кавалерии, пока от персов не остались одни ошметки. Затем он прошел еще 14 верст и встал укрепленным лагерем, так называемым по-русски, гуляй-городом, когда линия обороны выстраивается из обозных повозок (учитывая кавказское бездорожье и отсутствовавшую сеть снабжения, войскам приходилось таскать с собой значительные запасы).

      Персы продолжили атаки вечером и бесплодно штурмовали лагерь до самой ночи, после чего сделали вынужденный перерыв. К утру персы начали бомбардировать наш гуляй-город артиллерией, стремясь не дать нашим войскам добраться до реки и пополнить запасы воды. Русские в ответ сделали вылазку, пробились к персидской батарее и повзрывали ее, сбросив остатки пушек в реку.

      Впрочем, положения это не спасло. Провоевав еще один день, Карягин начал подозревать, что он не сможет перебить всю персидскую армию. Жажда, опять же. Зной. Пули. И 40 000 персов вокруг. Неуютно. На офицерском совете были предложены два варианта: или мы остаемся здесь все и умираем. Или мы собираемся, прорываем персидское кольцо окружения, после чего ШТУРМУЕМ близлежащую крепость, пока нас догоняют персы, и сидим уже в крепости. Единственная проблема - нас по-прежнему десятки тысяч персов караулят.

      Решили прорываться. Ночью. Перерезав персидских часовых и стараясь не шуметь, русские почти вышли из окружения, но наткнулись на персидский разъезд. Началась погоня, перестрелка, затем снова погоня, затем наши наконец оторвались от преследователей в темном-темном кавказском лесу и вышли к крепости, названной по имени близлежащей реки Шах-Булахом. К тому моменту шел уже ЧЕТВЕРТЫЙ день беспрерывных боев, вылазок, дуэлей на штыках и ночных передвижений по лесам, поэтому Карягин просто разбил ворота Шах-Булаха пушечным ядром, разбил персидский гарнизон и с боем захватил крепость. В процессе захвата было убито два хана, русские едва-едва

успели починить ворота, как показались основные персидские силы, обеспокоенные пропажей русского отряда. Но это был не конец. Даже не начало конца. После инвентаризации оставшегося в крепости имущества выяснилось, что еды нет. И что обоз с едой пришлось бросить во время прорыва из окружения, поэтому есть нечего совсем. Карягин вновь вышел к войскам: - Из 493 человек нас осталось 175, практически все ранены, обезвожены, истощены, в предельной степени усталости. Еды нет. Обоза нет. Ядра и патроны кончаются. А кроме того, прямо перед нашими воротами сидит наследник персидского престола Аббас-Мирза, уже несколько раз попытавшийся взять нас штурмом. Это он ждет, пока мы умрем, надеясь, что голод сделает то, что не смогли сделать 40 000 персов. Но мы не умрем. Вы не умрете. Я, полковник Карягин, запрещаю вам умирать. Я приказываю вам набраться всей наглости, которая у вас есть, потому что этой ночью мы покидаем крепость и прорываемся к ЕЩЕ ОДНОЙ КРЕПОСТИ, КОТОРУЮ СНОВА ВОЗЬМЕМ ШТУРМОМ, СО ВСЕЙ ПЕРСИДСКОЙ АРМИЕЙ НА ПЛЕЧАХ.
    Это не вымысел, это русская история. Выставить на стенах часовых, которые всю ночь будут перекликаться между собой, создавая ощущение, будто мы в крепости. Мы выступаем, как только достаточно стемнеет!

    7 июля в 22 часа, Карягин выступил из крепости на штурм следующей, еще большей крепости. Важно понимать, что к 7 июля отряд беспрерывно сражался вот уже 13-ый день. С пушками, с подводами раненых, это была не прогулка с рюкзаками, но большое и тяжелое движение. Карягин выскользнул из крепости как ночной призрак - и потому даже солдаты, оставшиеся перекликаться на стенах, сумели уйти от персов и догнать отряд, хотя и уже приготовились умереть, понимая абсолютную смертельность своей задачи.

    Продвигавшийся сквозь тьму, морок, боль, голод и жажду отряд русских солдат столкнулся с рвом, через который нельзя было переправить пушки, а без пушек штурм следующей, еще более лучше укрепленной крепости Мухраты, не имел ни смысла, ни шансов. Леса, чтобы заполнить ров, рядом не было, не было и времени искать лес - персы могли настигнуть в любую минуту. Четыре русских солдата - один из них был Гаврила Сидоров, молча спрыгнули в ров. И легли. Как бревна. Без бравады, без разговоров, без всего. Спрыгнули и легли. Тяжеленные пушки поехали прямо по ним. Из рва поднялись только двое. Молча.

8 июля отряд вошел в Касапет, впервые за долгие дни нормально поел, попил, и двинулся дальше, к крепости Мухрат. За три версты от нее отряд в чуть больше сотни человек атаковали несколько тысяч персидских всадников, сумевшие пробиться к пушкам и захватить их. Как вспоминал один из офицеров: "Карягин закричал: «Ребята, вперед, вперед спасайте пушки!»
Видимо, солдаты помнили, КАКОЙ ценой им достались эти пушки. На лафеты брызнула кровь, на это раз персидская, и брызгала, и лилась, и заливала лафеты, и землю вокруг лафетов, и подводы, и мундиры, и ружья, и сабли, и лилась, и лилась, и лилась до тех пор, пока персы в панике не разбежались, так и не сумев сломить сопротивление сотни наших.
     Мухрат взяли легко, а на следующий день, 9-го июля, князь Цицианов, получив от Карягина рапорт: "Мы все еще живы и три последние недели заставляем гоняться за нами половину персидской армии. Персы у реки Тертары". Цицианов тут же выступил навстречу персидскому войску с 2300 солдат и 10 орудиями. 15 июля Цицианов разбил и прогнал персов, а после соединился с остатками отрядами полковника Карягина.

       Карягин получил за этот поход золотую шпагу, все офицеры и солдаты - награды и жалованье, безмолвно легший в ров Гаврила Сидоров - памятник в штаб-квартире полка.

 

Атака мертвецов

Как воевали русские солдаты

«Уважительная причина прекращения сопротивления может быть только одна – смерть.»

100лет назад, за четверть века до рождения этой крылатой фразы, произошло событие, которое полностью её затмило. Солдаты императорской российской армии доказали, что даже смерть не может быть уважительной причиной прекращения сопротивления.

6 августа 1915 года произошло то, что вошло в мировую военную историю под названием «атака мертвецов».

История подвига.

Российская империя имела перед Первой мировой войной на своих западных рубежах три крепости, одна из которых, Осовецкая, в шутку называлась «игрушечной», настолько скромно она смотрелась даже на фоне своих соседей – Брест-Литовска и Новогеоргиевская:

В случае перехода германской армии в наступление командование просило Осовецкую крепость продержаться 48 часов. Крепость держалась полгода. Но обо всем по порядку.

Боевое крещение крепость приняла уже через месяц после объявления войны — в сентябре 1914 года, когда немецкая армия с марша попыталась взять крепость (40 батальонов ландвера против одного российского пехотного полка) — и понесла такие потери (только убитыми и ранеными — 6000 человек), что спешно откатилась на исходные позиции.
Оправившись и подготовившись, в январе 1915-го немцы начали осаду крепости снова. Для этого были доставлены знаменитые «Большие Берты» — осадные орудия 420-мм калибра, 800-килограммовые снаряды которой проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. Воронка от такого взрыва была пять метров глубиной и пятнадцать в диаметре.
Немцы подсчитали, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в тысячу человек достаточно двух таких орудий и 24 часов бомбардировки: 360 снарядов, каждые четыре минуты — залп. Под Осовец привезли четыре «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудий, всего 17 батарей.

Перед штурмом к коменданту Осовца генералу Бржозовскому прибыл германский парламентер. Лощеный кайзеровский офицер заявил, что на этот раз крепость не устоит перед штурмом, и предложил капитулировать, ибо немцам дорого время, а германские пушки, «Цеппелины» и «Альбатросы», так и так разнесут и крепость, и ее гарнизон. На что генерал Бржозовский предложил немцу.добровольно остаться в крепости на время штурма и дать расписку, что германец согласен, что его повесят, если крепость устоит, но он отказался. Крепость устояла…

          Самый жуткий обстрел был в начале осады. 25 февраля немцы открыли огонь по крепости, доведя его 27 и 28 февраля до ураганного; так продолжалось до 3 марта. За несколько дней ужасающего обстрела по крепости было выпущено до 250 тысяч только тяжелых снарядов! А всего за время осады — до 400 тысяч. Как   вспоминали     оставшиеся    в  живых  защитники крепости, кирпичные постройки разваливались, деревянные горели, слабые бетонные сооружения давали огромные отколы в сводах и стенах. Проволочная связь была прервана, шоссе испорчено воронками; окопы, пулеметные гнезда и легкие блиндажи стирались с лица земли. Над крепостью нависли тучи дыма и пыли. Вместе с артиллерией крепость бомбили немецкие аэропланы.

      Тяжелые орудия немцы расположили за пределами досягаемости крепостной артиллерии и чувствовали себя настолько безопасно, что даже не маскировались – 15-сантиметровые крепостные пушки выпуска 1885 года их не доставали. Зато прекрасно доставали бывшие до сих пор в резерве крепости и поэтому молчащие морские пушки системы Канэ, но их было всего две. Артиллерийская дуэль двух (всего двух!) этих пушек против 17 батарей осадной артиллерии (четыре крупповские «Берты» калибром 420 мм, шестнадцать 305мм, часть из них — чешские «Шкоды», столько же орудий калибром 210мм, двадцать калибром 150мм и двенадцать длинноствольных пушек калибром 107 мм). В результате дуэли немцы потеряли все четыре «Берты» и еще четыре орудия в русской крепости пострадало только одно орудие. В результате немцы отступили.

       В конце июля противник приблизился своими окопами на 150-200 м к проволочным сетям крепости и все-таки продолжал вести какие-то земляные работы впереди своих окопов. Гарнизон Крепости не понял этих работ — только потом выяснилось, что это была подготовка к газобаллонной атаке.
6 августа 1915-го стало для защитников Осовца черным днем: немцы применили отравляющие газы. Газовую атаку они готовили тщательно, более 10 дней терпеливо выжидая нужного направления ветра. Развернули 30 тщательно замаскированных газовых батарей в несколько тысяч баллонов. И 6 августа в 4 утра на русские позиции потек темно-зеленый туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут.

Газовая волна 12-15 метров в высоту и шириной 8 км проникла вперед на глубину до 20 км. Противогазов у защитников крепости не было…

«Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и леглана землю, лепестки цветов облетели». 9-я, 10-я и 11-я роты Землянского полка погибли  целиком, от 12-й роты осталось около 40 человек при одном пулемете; от трех рот, защищавших Бялогронды, оставалось около 60 человек при двухпулеметах.

       Вот собственные слова германского генерала Людендорфа: «8-я армия вдвинулась в узкое пространство между Наревом и Белостоком для взятия с юга Oсовца». 14 батальонов ландвера, не менее 7 тысяч человек, двинулись вслед за волной газов. Они шли не в атаку. На зачистку. Будучи уверенными в том, что живых не встретят. То, что произошло дальше, прекрасно описал публицист Владимир Воронов:
«Когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась… контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов»».

Осовецкую крепость немецкие войска больше не штурмовали…

   16 августа 1915 года в связи с изменениями на Западном фронте, стратегическая необходимость в обороне крепости потеряла всякий смысл. В связи с этим верховным командованием русской армии было принято решение прекратить оборонительные бои и эвакуировать гарнизон крепости. Но в ней и в окружавших ее фортах находились многочисленные армейские склады, и надо было сделать все, чтобы запасы, хранившиеся там, не

попали в руки врага.

      18 августа 1915 г началась эвакуация гарнизона, которая проходила без паники, в соответствии с планами. Эвакуация крепости - тоже пример героизма. Потому как вывозить все из крепости пришлось по ночам, днем шоссе было непроходимо: его беспрестанно бомбили немецкие аэропланы. Не хватало лошадей, и орудии приходилось тащить в ручную и каждое орудие тянули на лямках 30-50 человек. Все, что невозможно было вывезти, а также уцелевшие укрепления, которые противник мог бы использовать в своих интересах, были взорваны саперами. Вывод войск из крепости закончился 22 августа.

Яков Петрович Бакланов

 

 

В Российской истории есть имена людей, которые во времена кровавой Кавказской войны XIX века были одновременно окружены и ореолом героизма и доблести, и мистического ужаса и таинственности. Одной из таких личностей накрепко повязанной с историей замирения Кавказа является генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов. Угрюмый, двухметрового роста, наделенный от природы богатырской силой, он еще при жизни стал героем всевозможных слухов и легенд.

Имя Якова Петровича Бакланова приобрело огромную популярность в войсках; неутомимость и предприимчивость его не знали пределов. Не случайно имам Шамиль упрекал своих мюридов: «Если бы вы боялись Аллаха так же, как боитесь Бакланова, давно были бы святыми».

Яков Петрович Бакланов богатырского телосложения великан (рост его составлял 202 сантиметра) внушал врагам суверенный страх. Он был воистину непобедим. Немного найдется среди военачальников русской армии генералов более популярных на Кавказе, чем Яков Петрович Бакланов. Даже спустя много десятилетий после его мирной кончины у чеченцев в ходу была поговорка: «Не хочешь ли убить Бакланова?». Этот странный вопрос адресовали тому, кому желали дать понять, что он – безнадежный хвастун и не отдает себе отчета в своих словах. Ибо убить Якова Петровича в бою, как убедились воинственные горцы в десятках больших сражений и малых стычек, оказалось не под силу никому. Он нередко получал ранения, но всегда с невероятным мужеством переносил их, оставаясь на ногах даже после большой потери крови, отчего черкесы и чеченцы считали его заговоренным от смерти. За строгий нрав, отвагу, могучее здоровье его называли «Ермаком Тимофеевичем». Для горцев же «Боклю» был «шайтаном», «дьяволом».

Считалось, что его можно убить только серебряной пулей, стреляли в него и такими, но и они не брали казака. Его рябое и заросшее волосами лицо, большой нос, громадная папаха усиливали производимый им устрашающий эффект.

В июле 1836 года он увлекся преследованием неприятеля и оказался с небольшим отрядом против вооруженных до зубов горцев, превосходящих силы казаков втрое. За час Бакланову удалось отразить более десяти атак, а затем он сам перешел в наступление, подбодрив своих бойцов известием, что к ним идет подкрепление. На самом деле надвигалась гроза, и раскаты грома сметливый командир выдал за выстрелы русской артиллерии. Дерзкая акция удалась - черкесы в беспорядке бежали.

     В другой раз, производя разведку и вновь оказавшись в засаде, он тут же свалил двух неприятелей из двустволки, а после того как под ним уложили лошадь, спешившись, зарубил четырех чеченцев шашкой и сумел увернуться от выстрелов их товарищей. Спасшись от верной гибели, Бакланов немедленно вернулся к командованию и сумел надежно прикрыть переправу своего отряда через горную реку Лабу. Тогда же в горах стали распространяться невероятные слухи о великане-казаке, которого не берет пуля.

     Как-то раз, пришли к казакам делегация горских старейшин и просили казаков показать им Бакланова. Они хотели убедиться, правда ли, что грозный Боклю, действительно, «даджал», то есть черт. Казак-ординарец доложил об этом Бакланову. – Проси! – сказал Бакланов. Живо засунул руку в печь и сажей вымазал себе лицо. Делегаты горцев вошли, встали в избе и в страхе жались друг к другу. Яков Петрович сидел и дико водил глазами. Потом поднялся и медленно стал приближаться к гостям, щелкая зубами. Испуганные делегаты начали пятиться к дверям и, наконец, шарахнулись из комнаты крича – Даджал! Даджал!

    О подвигах Якова Петровича Бакланова написана целая книга. (А. В. Венков «Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова».)

Вот небольшой эпизод из жизни Я.П. Бакланова.

     К Бакланову явился лазутчик Али-Бей. Явился поздно,часов в 11 ночи, когда офицеры полка были в сборе, и Яков Петрович принял агента в присутствии этих офицеров. Новость оказалась важной.

— Я пришел сказать тебе: Шамиль прислал из гор стрелка, который в 50 саженях, подкинувши яйцо кверху, из винтовки пулею его разбивает. Ты завтра идешь рубить лес, имеешь привычку постоянно выезжать на курган, противу оставленной нами за Мичиком батареи, вот в ней будет сидеть этот самый стрелок, и, как только ты выедешь на курган, он убьет тебя.

Бакланов криво усмехнулся:

 — Ты же видел, что меня и из пушки убить нельзя(есть такой эпизод в книге).

 — Все видели. Все говорят, что ты даджал, но он говорит, что у него серебряная пуля есть.

 — Как его зовут?

 — Джанем.

 — Лезгин?

— Тавлинец.

Получив свой «бешкеш», Алибей ушел. Офицеры в неловком молчании тоже разошлись. А Бакланов, оставшись один, задумался. К утру «о хабаре Али-Бея уже знал каждый солдат; мое положение было отвратительное: не ехать на курган — явно должен показать себя струсившим, а ехать и стать на кургане — быть убитому. Явилось какое-то во мне хвастолюбие: я решился ехать на курган», — вспоминал Бакланов. Это был вызов, и Бакланов не мог не ответить на него, даже ценой жизни он не хотел уронить во мнении полка свою репутацию. Да и полка ли? Авторитет его в полку и в отряде стоял высоко, недосягаемо высоко. Скорее, он боялся показать испуг самому себе, уронить свою репутацию в собственном мнении.

На другой день рубка леса началась в обычное время. От брошенной батареи на левом берегу Мичика до кургана 150 сажен. Бакланов сначала остановил на безопасной дистанции —300 сажен — войсковую колонну, во главе которой ехал. С 5 вестовыми подъехал к кургану, «к лобному месту», где ему сегодня, возможно, предстояло умереть. Под курганом взял у                                          вестового свою винтовку (штуцер) и приказал остальным ждать его здесь. На курган взъехал один, повернулся лицом к заброшенной батарее. «Не могу скрыть, что происходило со мной: то жар, то холод обдавал меня, а за спиной мириады мурашек ползали». Наметанным глазом успел увидеть блеск оружия на бруствере. Ударил выстрел, и пуля свистнула слева. Сквозь пороховой дымок снайпер все же разглядел, что Бакланов остался сидеть на лошади, нырнул опять за бруствер. «Виден взмах руки — прибивает заряд, — вспоминал, опять все переживая, Бакланов, — вторично показалась винтовка; последовал выстрел: пуля взяла вправо, пробила пальто». Два промаха!.. Ошеломленный, подавленный стрелок в суеверном ужасе приподнялся из-за бруствера и уставился на свою цель, по которой, казалось, нельзя было промазать. Бакланов опомниться ему не дал и третьего выстрела не дожидался. «…Я вынул из стремени левую ногу и положил на гриву лошади; облокотившись левой рукой на ногу, приложился к штуцеру, сделал выстрел, и мой соперник навзничь полетел в батарею: пуля попала в лоб, прошла навылет». Как в сказке или в легенде, третий выстрел, третья попытка решила дело, показала, кто сильнее, кто победитель. «Войска, стоявшие безмолвно, грянули „ура“, а чеченцы за рекой выскочили из-за завалов, ломаным русским языком, начали хлопать в ладоши: „якши (хорошо), Боклу! Молодец, Боклу!“».

Дуэль обсуждали и в русском лагере и в чеченском. Чеченцы чужака-тавлинца запугали, предупредили его, что Бакланов, стреляя через реку, расплющивает пулей муху, к

тому же сам даджал и знается со всякой нечистью — если ты промахнешься, он тебя наверняка убьет. И стрелок страха своего, вызванного рассказами и всеобщим убеждением в превосходстве Бакланова, побороть не смог. «Вот и вся причина, отчего не были верны выстрелы: у прицелившегося в меня, при расстроенных нервах, зрачки глаз расширялись, — профессионально объяснил его промахи Яков Петрович,- и меткость у стрелка пропала.                                                 

 

Бриг "Меркурий" - чудеса отваги.

 18-пушечный военный бриг русского флота. Был заложен в Севастополе 28 января 1819 года и спущен на воду 7 мая 1820 года. В мае 1829 года, во время Русско-турецкой войны бриг под командованием капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского одержал победу в неравном бою с двумя турецкими линейными кораблями(«Селимие» 110 пушек, «Реал-бей» 74 пушки), чем увековечил своё имя и за что был награждён кормовым Георгиевским флагом.

14 мая 1829 году корабль «Меркурий» под командованием Казарского проводил дозорный рейд. В задачи рейда входило наблюдение за передвижениями противника. Неожиданно с востока появилась турецкая эскадра кораблей. Так как возможности вступить в бой у дозорного судна не было, командование приняло решение отойти на север. Противник превосходил количеством и оснащением судов, поэтому немедленно организовал погоню. Четырнадцать неприятельских кораблей устремились за бригом «Меркурий». Вскоре бриг был настигнут двумя большими линейными кораблями противника. Понимая, что уйти не удастся, командир собрал совет офицеров. Старинный морской обычай давал первое слово младшим чинам, в соответствии с ним вопрос о дальнейших действиях был задан поручику корпуса штурманов Прокофьеву. Не задумываясь, поручик предложил вступить с неприятелем в бой и драться до последнего снаряда и человека, а когда будет сбит рангоут, откроется сильная течь или бриг будет лишён возможности сопротивляться, взорвать «Меркурий», сцепившись с одним из неприятельских кораблей. Для исполнения этого решения капитан  брига    Казарский    положил    заряженный  пистолет  на   шпиль  перед входом в пороховой склад. Матросы  поддержали  решение  своего командования громким:  «Ура!»  Весь экипаж команды переоделся в парадные   мундиры. Кормовой флаг прибили к гафелю, чтобы  ни  при  каких  обстоятельствах, его не смогли спустить.                                                                   

Все секретные документы и карты сожгли перед боем, чтобы они не могли достаться врагу. В половине третьего пополудни турки приблизились на расстояние выстрела, и их снаряды стали попадать в паруса и такелаж «Меркурия», а один попал в вёсла, выбив гребцов с банок. В это время Казарский сидел на юте и не разрешал стрелять, чтобы не тратить напрасно заряды. Капитан приказал открыть ретирадные порты и сам, вместе с другими офицерами, чтобы не убирать вёсла и не отвлекать матросов от работы, открыл огонь из ретирадного орудия. Первым атаковал трёхдечный «Селимие», имевший 110 пушек. Турецкий корабль попытался зайти в корму брига, чтобы произвести продольный залп. Лишь тогда Казарский пробил боевую тревогу и «Меркурий», уклонившись от первого залпа, сам дал полный залп правым бортом по противнику. Через несколько минут к левому борту «Меркурия» подошел двухдечный «Реал-бей», и русский бриг оказался зажатым между двумя вражескими кораблями. Тогда с «Селимие» закричали по-русски: «Сдавайся, убирай паруса!». В ответ на это на бриге закричали «ура» и открыли огонь из всех орудий и ружей. В результате туркам пришлось убрать с марсов и реев уже готовые абордажные команды. Помимо ядер в бриг летели книппели и брандскугели. Тем не менее, мачты оставались невредимыми и «Меркурий» сохранял подвижность. Огромным тридцати фунтовым ядром пробило борт «Меркурия» и убило двух матросов. Командир умело маневрировал «Меркурием», так, что большинство неприятельских снарядов не достигало цели и лишь трепало паруса. Искусные маневры сопровождались залпами из всех орудий. Канониры били прицельно по мачтам, чтобы вывести вражеские суда из строя, поэтому человеческих потерь у турок оказалось немного. Щербакову и Лисенко это удалось: Казарский подошел почти вплотную к «Селиме», чтобы снаряды могли попасть в цель. Паруса сразу повисли на линейном судне капудан-паши. Получив сильное повреждение «Селиме», был вынужден прекратить бой и лечь в дрейф. Однако напоследок он выбил залпом одну из пушек «Меркурия». Залп турецкого корабля пробил корпус

 «Меркурия» ниже ватерлинии, угроза затопления нависла над отважным бригом. Матрос Гусев и мичман Притупов рванулись к пробоине. Гусев закрыл своей спиной дыру и потребовал прижать его к ней бревном, только после криков, сопровождаемых крепкой бранью, мичман подчинился матросу и устранил течь, вмяв героя как заплату. Второй турецкий двухдечный корабль «Реал-бей», имеющий семьдесят четыре пушки на борту, атаковал «Меркурий» с левого борта. На бриге трижды возникал пожар, но сплоченная команда дралась до последнего. Возгорание было быстро потушено, имелись многочисленные повреждения в корпусе, парусах и такелаже. От выстрелов нельзя было увернуться, оставалось только атаковать ответными ударами и меткими выстрелами были, наконец, перебиты  мачты  противника.   Упавшие   лисели  и паруса  закрыли  отверстия  для  пушек,  в результате «Реал-бей»   не   смог  далее  продолжать  бой  и  вышел из    сражения.  Турецкое  командование эскадрой поняло, что    если  продолжать  сражение    то  турецкие  корабли могут пойти на дно, так как отважный бриг скорее погибнет, чем сдастся. И турки предпочли отступить. Гордый бриг «Меркурий» с огромными повреждениями направился к Сизополю. Команда была счастлива, хотя потери среди моряков также имелись. Бой длился три часа и из команды в 115 человек, четверо было убито, шестеро ранено. Сам Казарский был ранен в голову, но, сделав перевязку носовым платком, продолжил командование. В начале мая в 1830 над «Меркурием» взвился Георгиевский флаг и вымпел, пожалованный за героическое сражение кораблю. Казарский и поручик Прокофьев были награждены орденом Святого Георгия 4 степени. Казарского по указу императора произвели в капитаны 2 ранга и назначили флигель-адъютантом. Орденами Святого Владимира с бантом награжден весь офицерский состав корабля с повышением чина и правом размещения на фамильном гербе изображения пистолета. Пистолет предполагалось изображать тот самый, которым последний из команды должен был взорвать бриг.                                                                              

 

И один в поле воин

Подвиг Солдата.

Дми́трий Рома́нович Овчаре́нко (1919 — 28 января 1945) — советский солдат, участник Великой Отечественной войны,Герой Советского Союза

(1941).

     На фронтах Великой Отечественной войны с первых же дней. В первые же дни войны Дмитрий был легко ранен, и его перевели из строевого подразделения ездовым на склад боеприпасов. 13 июля1941 года в боях в районе города Бельцы (Молдавия), при доставке боеприпасов в свою роту возле местечка Песец, ездовой пулемётной роты 389-го стрелкового полка 176-й стрелковой дивизии9-й армииЮжного фронта красноармеец Д. Р. Овчаренко внезапно столкнулся с отрядом солдат и офицеров противника численностью 50 человек. При этом противнику удалось завладеть его винтовкой. Однако Д. Р. Овчаренко не растерялся и выхватив из повозки топор, отрубил допрашивавшему его офицеру голову, бросил в солдат противника 3 гранаты, уничтожив 21 солдата. Остальные в панике разбежались. Затем он догнал второго офицера в огороде местечка Песец и также отрубил ему голову. Третьему офицеру удалось сбежать. После чего собрал у убитых документы и карты и вместе с грузом прибыл в роту.

Вскоре Дмитрий был восстановлен в должности пулемётчика и продолжал выполнять свой воинский долг. Командование отмечало высокий боевой дух бойца, который 27 июля на высоте 239,8 своим ураганным пулемётным огнём подавал пример боевым товарищам.

Д.Р.Овчаренко присвоено звание Героя Советского Союза

 

 

Геройский подвиг,

Один танк

 против танковой дивизии.

 

 

Днем 24 июня 1941 года передовые части одной из колонн 2-й танковой дивизии атаковали «южный» плацдарм, заняли мост и двинулись на Расейняй с северо-востока. Другая колонна 2-й танковой дивизии форсировала Дубису по броду восточнее этого моста, и атаковала немцев с востока. В течение всех дня на подступах к Расейняю гремело сражение между частями 2-й советской и 6-й немецкой танковыми дивизиями. В немецких источниках оно известно как «Расейняйская танковая битва».

            В ходе боя один из танков КВ, переправившись через южный мост, двинулся по лесной дороге на запад, и перерезал дорогу, ведущую на северный плацдарм, занятый группой Рауса. Первой жертвой КВ стала колонна немецких автомашин – огнем танка было сожжено несколько грузовиков. В результате было нарушено снабжение группы Рауса, занимавшей оборону северного плацдарма. Кроме того, танкисты перерезали провода, и Раус потерял связь со штабом дивизии. Впоследствии он вспоминал: «Проходили часы, а вражеский танк, блокируя дорогу, едва ли двигался, хотя и стрелял время от времени в направлении Расяйняй. Его стрельба подожгла 12 грузовиков, следовавших к нам из Расяйняй с необходимейшими запасами». Танк стоял так удачно, что обойти его было нельзя – с одной стороны было болото, с другой заболоченный лес. Сначала немцы попытались уничтожить его огнем двух новейших на тот момент 50-мм противотанковых пушек Pak 38. Однако ответным огнем КВ орудия были разбиты, при этом два артиллериста погибли и один был ранен. Затем немцы попытались расстрелять танк из 88-мм зенитки, которую они стали подкатывать на дистанцию прямого выстрела.

Командир боевой группы Э. Раус в своих воспоминаниях написал об этом так: «Экипаж танка был настороже, а командир имел крепкие нервы. Он следил за приближением пушки, но не препятствовал этому, так как зенитка, пока находилась в движении, была неопасна. Кроме того, чем ближе она подходила, тем больше шансов было её уничтожить. Критический момент в этом поединке наступил, когда зенитчики начали готовиться к стрельбе… Пока стрелки в сильнейшем нервном напряжении торопливо готовились к выстрелу, танк развернул башню и открыл огонь первым. Каждый выстрел поражал цель. Тяжело повреждённая зенитка была отброшена в канаву, где её пришлось бросить. Среди зенитчиков были жертвы». В документах 6-й танковой дивизии вермахта есть донесение о том, что в ночь на 25 июня 1941 года на аэродром у Расейняя авиацией были доставлены 88-мм снаряды для зенитки. Они предназначались именно для стрельбы по «расейняйскому КВ». Также не удались попытки уничтожить КВ силами танков группы Рауса – справа и слева от дороги были болота, и боевые машины просто застревали. Вечером была сформирована группа сапёров под командованием обер-лейтенанта Гепхарда, которые заложили заряды под танк, но и это не дало результатов. Утром 25 июня 1941 года утра немцы предприняли атаку своими танками Pz.35(t), и пока экипаж КВ отвлекся на это, развёрнули два 88-мм зенитных орудия. Пушки открыли огонь, и только с 13-го выстрела смогли поразить КВ, экипаж которого погиб. Немцы пригнали жителей из города, которые похоронили погибших, при этом один из офицеров сказал своим солдатам: «Вы должны сражаться так же, как эти русские танкисты». По немецким документам, КВ перерезал дорогу к группе Рауса около 14.00 24 июня, и был уничтожен примерно в 11.00 25 июня. Таким образом, на борьбу с одним танком несколько тысяч немецких солдат потратили почти сутки.

 

 

Подвиг Танкистов

 

 

Из биографии Героя: Александр Матвеевич ЕРОШИН родился 22 августа 1923 года в деревне Хворостянка Новосильского района Орловской области. Гвардии лейтенант А. Ерошин особенно отличился в ночь на 17 февраля 1943 года. Александр первым, на танке, проник в тыл противника в районе села Матвеев Курган (ныне поселок городского типа Ростовской области) и не дал врагу взорвать железнодорожный мост. Экипаж танка уничтожил в бою более роты противника.

В феврале 1943 г., преследуя противника, 37-й гвардейский танковый полк подошел к Матвееву Кургану. Приказ был краток: Матвеев Курган взять ночной атакой. Железнодорожный мост сохранить. Выполнение задачи осложнялось тем, что, по данным разведки, поселок обороняют подразделения прибывшей накануне из резерва моторизированной дивизии СС "Викинг".Сначала танки двигались по дороге. Затем четыре из десятка оставшихся в полку боевых машин свернули с нее вправо, а остальные пошли левее.Преодолев глубокий овраг, танк Ерошина подошел к окраине поселка. Неожиданно по машине почти в упор ударила пушка. К счастью, снаряд рикошетом отскочил от лобовой брони. Исход поединка решали секунды. Александр быстро поймал вражескую пушку в перекрестье прицела и выстрелил первым. Орудие было уничтожено. Танк на большой скорости рванулся вдоль улицы.До железнодорожного моста было уже недалеко, когда страшной силы взрыв потряс машину. Танк окутался дымом, прошел по инерции несколько метров и остановился. Первым пришел в себя Александр. В лобовой части танка он     увидел    зияющую   пробоину.   Без признаков жизни сидел стрелок-радист Михаил Потапов.Запахло дымом и гарью, пробитые бортовые баки лизали языки пламени.- Заводи! - скомандовал командир механику-водителю,  а   сам   схватил  огнетушитель  и  стал

гасить пламя. Танк стоял на месте, двигатель не запускался.- Пробило проводку стартера! - доложил Чумаков. - Двигатель не заводится. Увидев, что танк подбит и загорелся, гитлеровцы осмелели. Они подошли к машине и пытались прикладами открыть люк. Кричали: "Рус, сдавайсь! Панцер капут!" экипаж танка молчит. Тогда решили расстрелять танк из пушки прямой наводкой. Выстрел, второй. десятый. Пятьдесят снарядов оставили свои вмятины на броне танка. Но