Поход четвертый. Ты должен верить

Глава 1

Едва проснувшись, Максим плюхнулся за компьютер и запустил «танчики». На экране развернулось жаркое сражение.

С кухни донесся звон посуды, и потянуло ароматом горячего кофе.

- Муууж! Иди завтракать, пожалуйста! И покажись, наконец-то, жене! – крикнула Олеся.

- Минутку! Бой закончу, и приду! – Максим вывел самоходную установку на холм. Танк противника вплыл в прицел. Выстрел, и возле машины врага появился значок подрыва боекомплекта. Башня отлетела, из корпуса вырвались языки пламени. Победа!

- Ну, завтрак стынет, иди же! – взмолилась жена.

Максим закрыл игру и побежал на кухню. На тарелке дымились чуть пережаренные гренки, облитые яйцом.

- О, спасибо. Я пойду за компьютер?

Олеся вздохнула:

- Скажи, Максим, ты ничего не замечаешь? Я неделю готовлю одно и то же. И ты мне ни слова не сказал! Тебя не устраивает моя стряпня?

- Ты – жена. Тебе лучше знать, что готовить. Чего я буду лезть не в свое дело? Я побежал.

Максим сунул в рот гренку, глотнул кофе и… остался.

- Не могу, - он взял Олесю за руку. – Видела бы ты свое лицо.

- Что ты нашел в этих танчиках?

- Понимаешь, там перед боем всем все известно. Ну, в смысле, кто на чем. Мы в равных условиях… более или менее.

- Ты хотя бы иногда отрывайся от компьютера. Знаешь, сколько сейчас времени?

Максим глянул на часы:

- Без пятнадцати минут до того, как придет гость. Точнее, гостья. Я успею поесть.

- Откуда знаешь?

- Да ниоткуда. Предчувствие какое-то.

- Прости, - прошептала Олеся. – Никак не могу привыкнуть.

Едва Максим успел помыть посуду, зазвенел звонок. И еще раз – настойчиво и бесцеремонно. Олеся открыла дверь и в комнату без приглашения влетела ярко накрашенная дама средних лет. Максим оценил спортивную фигуру:

- На фитнес ходите? Дорого, наверное. С кем имею честь разговаривать?

Женщина выпалила:

- Алла Владимировна Трефилова. Мне нужен проводник!

С языка Максима едва не сорвались слова: «Обратитесь на железную дорогу!» Все же он сдержался, проводил гостью в большую комнату и указал на кресло:

- Можно на ты. Успокойтесь, пожалуйста. Я понимаю: у вас пропали дети. Мальчик и девочка. Но если вы мне по порядку все расскажете…

- Откуда ты знаешь? – вытаращилась Алла Владимировна.

- У вас в бумажнике две детские фотографии. Вы явно нервничаете. А раз вы пришли не в полицию, а именно ко мне, значит, дети ушли в Зону и не вернулись. Простая дедукция. Как у Шерлока Холмса.

Алла Владимировна заглянула в сумочку.

- Да-да… Дедукция. И, конечно, ты увидел снимки через два слоя натуральной кожи? – ехидно спросила она. – Действительно, чего еще ждать от Максима Безымянного – человека, который однажды обчистил мое казино?

- Поймите, это был всего лишь научный эксперимент! – в отчаянии воскликнул Максим. – Я хотел…

- Разве я тебя обвиняю? Только не стоило потом настойчиво пытаться вернуть деньги! Каждый твой рубль принес мне десять! Казино, в котором выигрывают! Лучшей рекламы я не могла и желать!

- Вот даже как? Впрочем, я вряд ли смогу потратить хотя бы копейку...

- Максим! – осадила его Алла Владимировна. – Не юродствуй. Этот вопрос закрыт навсегда и я не буду советовать, как тебе израсходовать твои же деньги. Ты меня выслушаешь?

- Я весь внимание.

- Ты слышал что-нибудь об организации «Рыжий Кот»?

- Никогда.

Алла Владимировна достала из сумочки лист бумаги:

- О нем по всем каналам талдычили. Это группа в соцсетях. Детям предлагают сыграть в игру. Поначалу задания очень простые – пройти по мосту через железную дорогу, найти указанное здание и так далее. Потом задания усложняются. Детей просят прислать фотографии… ну… писи… интимных мест…

- Я понял. Дальше, - нетерпеливо перебил ее Максим.

- Последнее задание – пойти в Зону и снять селфи возле…

- Стоп! Ни слова!

- Ты не хочешь знать, что в письмах? – сверкнула глазами Алла Владимировна.

- Нет. Любые данные будут мне только мешать. Все планы одинаковые?

- Верно. Не буду спрашивать, как ты узнал.

- А я отвечу, - Максим залпом выпил стакан минералки. – В Зоне пространство хитро упаковано. Чем ближе к ее центру, тем оно сильнее растянуто и тем больше ошибка. Малейшие отклонения на краю Зоны приводят к большой погрешности в ее глубине. Но если двигаться по линии, от ориентира к ориентиру, то можно попасть в нужное место… не всегда, конечно. Ясно?

- Не совсем, - честно ответила Алла Владимировна. – Да и неважно. Теперь к делу: сколько людей тебе нужно?

- Нисколько, - развел руками Максим. – Чем меньше народа, тем лучше. Я пойду завтра один…

- Стоп! – оборвала Олеся. – А я?

- А ты, моя дорогая, останешься дома…

- Бросить тебя в Зоне? Наедине с милыми зверюшками?

- Тебе придется. Иначе я уйду сам, и ты этого не заметишь. Я ведь могу, - Максим погладил жену по волосам.

- Разобрались между собой, супруги? – хлопнула по креслу Алла Владимировна.

- Да мы и не ссорились. Идите домой. Остальное – моя кухня.

- Подожди… Скажи, мои дети живы?

- Я не чувствую их смерти, - просто ответил Максим. – Еще четверо сорванцов, о которых вы умолчали, тоже, скорее всего, целы и невредимы.

Алла Владимировна осторожно закрыла за собой дверь. Под окном загудел мотор автомобиля…

Глава 2

Ранним утром, пока еще не рассеялся туман, Максим поцеловал жену, накинул на плечи рюкзак, зачехленное ружье – короткий и легкий ТОЗ-106 и, воровато оглядевшись, побежал к застроенному сараями ограждению Зоны. Внезапно чей-то взгляд заставил его замереть.

- Не спится? – глухо пробурчал сосед-наркоман. – У меня тоже бессонница. С трех часов колупаюсь. На охоту собрался?

- Ну да… Друзья позвали.

- Таких друзей за одно место и в музей. Знаю я, куда ты лыжи навострил. Не боись, не проболтаюсь… Я – могила.

Спорить было ни к чему. Максим забрался на крышу сарая, перелез на забор и спрыгнул в мокрую от росы траву. Сердце забилось сильнее, в груди разлилось непередаваемое чувство полной свободы. Только в Зоне можно следовать зову души. Только здесь человек сбрасывает маску и становится самим собой.

Максим потянул ручку проржавевшей двери. Заскрипели несмазанные петли. В полумраке заброшенного цеха, в диспетчерской, темнел металлический ящик – схрон. Набив патронташ, Максим сунул в рюкзак армейские галеты и несколько банок сгущенки. Пробрался сквозь завалы кирпичей, открыл калитку в металлических воротах и трусцой побежал через лесопосадку. Поднялся на холм и выскочил на край поросшего камышом болота.

Топь резала прямая, как ствол винтовки, насыпь. Кое-где сохранились шпалы и рельсы. Возле полотна, словно диковинная человеческая фигура, возвышался металлический крест.

«Погибшим строителям железной дороги от неблагодарных потомков» – прочитал Максим и без колебаний двинулся вперед. Куда? Он и сам не знал. Да и зачем это надо – знать что-то в Зоне? Здесь надо чувствовать.

Болото казалось совершенно безжизненным. Любопытный Максим оглядел горизонт в монокуляр – ни малейшее движение не тревожило маленькие озерца темной воды. Они оставались абсолютно гладкими, словно полированные линзы. Но, несмотря ни на что, Максима не покидало смутное ощущение дремлющей жизни в глубине трясины.

Вдруг по обеим сторонам насыпи появились чьи-то размытые силуэты. Звон металла, скрип тачек, шуршание высыпаемой земли наполнили тягучий сырой воздух. Кто-то надрывно закашлялся. От мучительного хрипа по коже побежали мурашки. Что-то скатилось под откос.

- Готов, - равнодушно сказал низкий голос. – Куда его?

- Куда обычно. Забросьте подальше. Не тащить же назад.

Кто-то гыкнул. Далеко в стороне плеснула вода.

Низкие облака затянули небо. Начал накрапывать мелкий дождь. Максим, не обращая внимания на стекавшие на лицо капли, шагал и шагал, содрогаясь от криков и стонов давно умерших заключенных. Наконец болото закончилось. Насыпь круто повернула, прошла по дамбе и прорезала хвойный лес.

Внезапно Максим ощутил, что кто-то за ним наблюдает. Он снял с плеча ружье, остановился и шагнул к сплошной стене деревьев.

Какая-то птица вскрикнула и взлетела прямо из-под ног. Максим оступился и покатился прямо в заросли высотой в человеческий рост. Руки пронзила резкая боль, щеки запылали огнем. С губ сорвалось единственное слово: «Крапива!»

Кое-как Максим выбрался обратно на полотно, вздохнул и зашагал дальше. На тыльной стороне ладони вспухли белые волдыри, лицо немилосердно чесалось. Конечно, крапива в Зоне злая и жгучая, но, как говорит Олеся, полезная и заживляет раны. Не хватало еще проверять.

За смакованием собственных страданий Максим едва заметил, как выбрался на опушку. Разрушенное железнодорожное полотно проходило через большое село. Некогда желтый вокзал с чудом уцелевшей буквой «Д» на фасаде уныло притулился к сохранившимся путям разъезда. За огороженной колючей проволокой машинно-тракторной станцией маячил купол с облупившейся позолотой. Старая церковь.

Максим пафосно воздел руки к небу и прошептал:

- Боже, дай мне силы пережить ниспосланные страдания!

Он вошел в заброшенный дом и сунул в покосившийся шкаф ружье, рюкзак и куртку. Осторожно прокрался к храму, потянул дверную ручку черного хода… и покатился по полу, сбитый с ног сильным ударом.

- Так, так… - прогудел чей-то знакомый голос. – Сам товарищ Безымянный пожаловал!

Максим не поверил собственным глазам: над ним, ухмыляясь во все тридцать два великолепных зуба, каланчой возвышался доцент Петровский. На скамейке, нахально вытянув ноги, ковырял в носу бритоголовый «шкаф» с помповым ружьем. Старый знакомый – Коряга. Вот куда завела кривая дорожка бывшего вышибалу.

Возле распятия в человеческий рост возился с рюкзаком тип в кожаной куртке и джинсах. Он так походил на бандита из компьютерной игры, что Максим не выдержал и расхохотался.

- С ума сошел?! – крикнул Петровский.

- И какого я сюда полез? Скачковал бы себе по-старому на районе… - прогундосил Максим.

Тип в джинсах скрипнул зубами:

- Ща кровавыми соплями умоешься, юморист…

- Шмель! Тебя не спросили! – гаркнул Петровский. – Да, Максим. Как же ты влип-то? А еще пророк… или что-то вроде того.

- Я знал, что вы здесь.

- Зачем же ты сюда пошел? – едко спросил Шмель.

- Вы бы все равно меня поймали. Но можно устроить встречу с противником в удобное для себя время, так? – улыбнулся Максим.

Петровский нахмурился.

- Где твоя снаряга? – бросил он.

- Раз, два, три – не скажу. Вам она без надобности.

- Давай я его разговорю, доцент? Ногти выдеру – он нам все расскажет! – прорычал Коряга.

- Не гони волну! Нам действительно ни к чему его дрянное ружьишко, - елейным тоном ответил Петровский. – Но кое-что выяснить надо. Зачем ты пошел в Зону? Отвечай, быстро!

- Я ищу пропавших детей… Так это ты – «Рыжий Кот»? – ответил вопросом на вопрос Максим.

- Нет, не я, - смутился Петровский, но тут же взял себя в руки. - Свалился ты на нашу голову… Что нам с тобой делать?

- А пусть он отведет нас куда надо, - отозвался Коряга. – Уж я постараюсь его убедить…

- Ты собрался играть с проводником на его поле? – оскалился Петровский. – Да ты сгинешь и не заметишь, как!

- Тогда в расход? У меня с ним старые счеты! – Коряга схватил ружье.

- Кто знает, что из этого получится, - сказал Шмель, внимательно разглядывая свои руки.

- Да ничего плохого! – Коряга навел дуло прямо в лицо Максиму и нажал на спуск. Сухо щелкнул ударник. Бандит клацнул затвором, патрон покатился по полу и оглушительно взорвался. Картечь выбила из стены кусок штукатурки.

- Это тебе маленькое предупреждение, - сказал Петровский побелевшему Коряге. – Глупец, я пытался убить нашего друга три или четыре раза. Бесполезно. Вот если бы он сдох сам…

- Кажется, я понимаю… - начал было Шмель.

- Именно, - оборвал его доцент. – Распните его!

Коряга завернул Максиму руку за спину и швырнул его к подножию креста. От боли на глазах пленника выступили слезы, он едва сдержал стон. Бандит поднял Проводника и прижал его руку к перекладине.

- Ну! Быстрее, Шмель!

- Гвоздей нету, - растерянно сказал тот.

- Всему вас учить надо, мелюзга, - поморщился Петровский, вынимая из рюкзака моток липкой ленты.

- Вы ее всегда таскаете про запас? Для таких вот случаев? – вежливо поинтересовался Максим. И ахнул: от удара по ребрам перехватило дыхание. Ничего, переживет. Если, конечно…

- Разденьте его! – крикнул доцент.

Рубашка и майка полетели на пол. Шмель стащил брюки, взялся было за трусы, но Петровский остановил его:

- Не трожь, извращенец!

Шмель примотал запястья и голени Максима к перекладине. Посмотрел на часы на руке проводника и прошипел:

- Кварцевая дешевка.

- Механические на мне дохнут сразу. Сам не знаю, почему. Так что извини, братан, только такие.

Доцент поморщился:

- Чего-то не хватает…

Петровский достал из рюкзака черный маркер и нарисовал на лице Максима бородку и усики. Вышел на улицу и через несколько минут вернулся со свернутым в кольцо мотком колючей проволоки. Шмель и Коряга оскалились.

Доцент нахлобучил проволоку Максиму на голову. Ржавые шипы оставили на лбу кровавые борозды. От боли потемнело в глазах, но Проводник не издал ни звука, ни стона. Он лишь зажмурился на секунду и слизнул попавшую на язык солоноватую каплю.

Петровский отошел назад и оглядел творение своих рук:

- Инсталляция что надо! Наш Иисусик занял свое место!

Шмель и Коряга загоготали. Максим посмотрел им в глаза и, не обращая внимания на впившиеся в голову шипы, улыбнулся мучителям. Коряга набычился и вынул из-за пояса нож.

- Оставь, как есть! – приказал ему Петровский. – Собирайся, уходим! Рядом с ним нельзя оставаться долго! Шмель, веди нас!

Доцент вышел последним. Он задержался и послал Проводнику воздушный поцелуй.

- Дисциплинка у вас… - прошептал Максим, глядя ему в глаза.

Петровский закрыл за собой дверь.

Глава 3

Максим не помнил, сколько времени он висел. Страшно хотелось пить, язык превратился в соленую сухую тряпку, царапающую нёбо и десны. Шипы колючей проволоки рвали израненную кожу. Максим качнул головой и попытался немного сдвинуть страшный венец. В глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.

Прямо перед носом, из ниоткуда, появилось ведро воды. От него веяло прохладой. Максим вытянул шею, изогнулся, пытаясь добраться до блестящей глади. Видение растворилось в тумане, зато со всех сторон теперь кружились бутылки с минералкой, чайники, кувшины и даже кастрюли.

Максим вдруг увидел себя на прогулке с мамой. Они шагают по городу в модный магазин, мать долго выбирает новое платье. Очень хочется пить. Максим просит воды, но в ответ на голову опускается тяжелая рука. Удар опрокидывает беззащитного ребенка на пол, и он катится почти до прилавка.

«Зачем вы так с дитем-то?» - укоризненно спрашивает продавец. «Не твое собачье дело!» - злобно рычит мать и рывком, за шкирку, ставит сына на ноги – «Роди своих и воспитывай, как хочешь! Я сделаю из него человека! Глянь, как уже выдрыбался, свинья!» Новые удары обрушиваются на голову. Маленький Максим не замечает боли. Телесные страдания отрываются от разума, уплывают куда-то далеко, оставляя его наедине с мыслями и мечтами…

Внезапно туман перед глазами рассеялся. В храм вошел смуглый человек в набедренной повязке. Если бы Проводник мог протереть глаза, он бы, наверное, сделал это три раза. Не каждый день видишь перед собой Иисуса Христа.

- Так ты загнешься, дружище, - печально сказал Христос. – Но твоя стойкость заслуживает уважения.

- После… медовых компрессов это… ерунда, - прохрипел Максим, едва ворочая тряпкой-языком.

- Понимаю. Когда целиком обмазывают медом и суют на ночь в пластиковый мешок – это жутко. Помнишь, ты в детстве лизнул на морозе санки? Даже я не мог смотреть, как ты оставил на металле кусок языка, - вздохнул Христос. – Скажи мне, ты хоть когда-нибудь злишься? Сердишься?

- Не… умею, - попытался улыбнуться Максим. – Озверинчиком… не богаты?

Даже такая короткая речь утомила его. Голова безжизненно упала на грудь.

- Ты все шутишь… А дело-то серьезное. Добром часто пользуются злодеи. Помни об этом.

Максим поднял глаза, но перед ним уже никого не было.

Стены храма сотряс удар грома. Шуршание дождя по крыше превратилось в шум настоящего ливня. Из трещины в потолке на лицо закапала вода – прохладная и сладковатая, как в бреду. Максим жадно слизывал ее, и понемногу жизнь вернулась в обессилевшее тело. Боль заполонила собой череп, вырвалась из тела и повисла где-то в стороне. Ужасно захотелось спать.

Глаза сами собой закрылись, и Максим услышал дикий, но такой знакомый женский крик. Кто-то потянул с головы «колючку», и вспышка адских мучений затопила сознание…

***

Откуда-то из тумана выплыла стройная фигурка. Девушка резала армейским ножом ярко-зеленую траву. Максим шарахнулся в сторону.

- Крапива! – простонал он. – Только не это! Я не выдержу!

- Муж! – не оборачиваясь, сказала Олеся. – Мне, как фершалу, виднее! Влип в историю – изволь теперь лечиться! У тебя на голове нет живого места.

- Зато полно мертвых, - съязвил Максим. – Сколько время?

- Два еврея, - в тон ему ответила Олеся. – Третий, жид, по веревочке бежит. Ночь уже.

Максим видел, что в храме светло, словно у потолка сияет мощный прожектор. Дыхание перехватило, к сердцу подступил могильный холод.

- Вон отсюда! – заорал Максим изо всех сил. – Быстро! На улицу! Я серьезно! Иначе и мы…

- Бери его! – крикнул майор Церпицкий. Откуда он здесь? Сильные руки схватили Максима и вытащили под косые струи ледяного дождя.

Он еще успел увидеть привязанного к стулу окровавленного человека с длинной бородой. Два офицера в серой форме жестоко и методично избивали его палками.

- Привык он к побоям, что ли? – прогудел чей-то голос.

- Молчать – это привычка всех партизан! – проскрежетал кто-то в ответ.

Видение колыхнулось и пропало.

- Поставьте меня на ноги! – крикнул Максим. Схватился за чье-то плечо и, словно в его руках была нить Ариадны, привел спасителей в старый дом. Туда где оставил куртку, рюкзак и ружье. Майор включил аккумуляторный фонарь, и в ярком свете Максим с ужасом увидел порочное лицо соседа-наркомана.

- Он-то вам зачем?

- Кто бы еще, как ты думаешь, привел бы нас к тебе? – невесело спросил майор, снимая с плеча двустволку. – Пришлось его, так сказать, реквизировать.

Максим заглянул в мутные глаза. За секунду перед ним пронеслась трагедия человека, всю жизнь пытавшегося убежать от собственного дара. Не обладая здоровым цинизмом и способностью отстраняться от реальности, он так и не смог принять его, каждый раз переживая чужую боль, как свою.

- Верно, - сосед зябко повел узкими плечами. – Самое страшное – знать будущее и понимать, что ничего изменить нельзя. Как ты с этим живешь?

Максим вздрогнул и накинул на плечи куртку. Олеся разложила инструменты и перебинтовала ему голову, наложив на раны листья крапивы. Прикосновения ее пальцев были легкие, едва уловимые. И жгучее растение почему-то не жалило, а снимало боль и жар.

- А зачем трава? Ты же можешь руками? – Максим сделал несколько пассов.

- Одно другому не мешает. Если бы не мои руки, тебе пришлось бы накладывать швы, - назидательно сказала Олеся. – А теперь спать.

Девушка провела перед глазами рукой, и Проводник провалился в сладкий мрак. «Лови его! Надо ж было сначала уложить!» - услышал он укоризненный голос майора.

Максим очнулся далеко за полдень. Олеся дремала рядом, положив голову на свернутую камуфляжную куртку. Церпицкий и сосед-наркоман звенели ложками, уплетая рыбные консервы.

- Как оно ничего? – спросил майор.

- Принесите из храма рубашку и брюки. Призраки давно успокоились. К тому же майору они не страшны – он «глухой». Я пойду дальше.

- А мы? – подскочила Олеся, возмущенно сверкая глазами.

- А вы – домой… - попытался было предложить Максим.

- Нет уж! – закричала девушка. – Я и так едва тебя не потеряла! За тобой нужен глаз да глаз!

Максим умоляюще посмотрел на майора. Тот покачал головой:

- Она мне все уши прожужжала. Сразу кинулась бить в колокола. Так что теперь мы вместе.

- Тогда командуйте, - сдался Максим. – Я себе-то приказывать не умею…

- Вами покомандуешь… Дожил, у меня под началом два пророка и одна целительница, - пробурчал майор. – Кстати, совсем забыл. Кто тебя так невзлюбил?

Максим вдруг вспомнил:

- Погодите. А как вы прошли через болота?

- По насыпи. И только благодаря Олесе. Ты не представляешь, сколько мерзости выскочило из трясины.

- Вот вам и разница – идти толпой или одному. Я-то никого не встретил, - мрачно сказал Максим. - Кроме строителей. Мертвецов, похороненных в болоте.

Мутные глаза наркомана стали на секунду ясными, будто и не было многих лет бегства от самого себя.

- Я тоже их видел, - сказал он, ссутулившись так, что плечи едва ли не торчали выше головы.

Глава 4

Максим увел группу в сторону от железной дороги. Раскисшая грязь старого проселка чавкала под берцами. Уродливые деревья словно указывали путь черными ветками-руками. За сухостоем дорога обогнула живописную рощу и пошла через поле, заросшее бурьяном. Вдали послышался шум, он превратился в гул тракторов и комбайнов. Олеся и сосед испуганно посмотрели на Максима. Майор же продолжал невозмутимо шагать, невосприимчивый к возмущениям Зоны.

- Темнеет, - сказала Олеся. – Надо искать ночлег.

- Не надо, - улыбнулся Максим. – Скоро деревня. Умывальник там.

- Какой умывальник? – обернулся майор.

- Неужели вы еще не привыкли к моим прибауткам? Это из старого мультфильма.

Группа добралась до деревни, когда почти стемнело. Ни одного целого дома. Провалившиеся крыши, торчащие, словно указательные пальцы печные трубы – по деревне словно прошла отступающая армия Наполеона.

«Не может быть» - прошептал Максим и заметался от одного разоренного дома к другому.

- Идите сюда, - едва слышно сказал сосед.

На околице чудом уцелела большая изба, огороженная почерневшим деревянным забором. Максим влетел внутрь. От натопленной печи исходил жар. Аккуратно заправленная металлическая кровать выглядывала из-за шкафа, разделившего комнату на две части. На грубом деревянном столе блестели пустые консервные банки. В боковой стене белела дверь.

- Здесь кто-то есть? – неуверенно спросил Церпицкий.

- Не тупите, майор. По-моему, все очевидно, - раздраженно сказал Максим. – Придется ждать хозяина берлоги.

- Заявились? – недружелюбно сказал чей-то хриплый голос. – Вон отсюда!

В дверях стоял изможденный человек лет пятидесяти с худым и острым, как топор, лицом. На путников грозно уставилось черными провалами дул трехствольное ружье.

- Ты чего?! – испуганно вскрикнул сосед-наркоман.

- Живу я здесь, вот чего, - резко сказал незнакомец. – Валите куда хотите!

- Куда же мы пойдем? – заныл сосед. – Ночь уже.

- Не мое дело!

Максим посмотрел незнакомцу в глаза и понял: тот будет он стрелять в людей. Никогда.

- Может, мы поговорим?

- Не о чем! – отрезал человек с ружьем.

Майор открыл было рот. Максим поднял руку и сказал:

- В Зоне просто так не живут. Вам ничего не нужно? Может, какая-нибудь помощь?

Ружье поникло в руках незнакомца, стволы теперь уныло смотрели в пол.

- А что, если? – спросил он сам у себя.

- Решайтесь! – улыбнулся Максим. – Я знаю, вас разочаровала жизнь… да и люди тоже. Но мы что-нибудь придумаем. Вдруг сработает?

- Хорошо! Тогда будем знакомы, - сказал неизвестный. - Я – Аллександр. Именно так, с двумя «л». В ЗАГСе ошиблись. Это мое главное невезение в жизни.

Хозяин повесил ружье на стену, принес несколько стульев, спустился в погреб и выставил на стол консервированный суп.

Когда все расселись, он разлил еду по тарелкам и продолжил:

- Вы здесь не первые. И у каждого свои проблемы, никому до меня нет дела. Так что давайте баш на баш.

- Мы попробуем, - сказал майор. – Но у нас мало времени. Пропавшие дети могут погибнуть.

- А! – оживился Аллександр. – Это те сорванцы, что ночевали у меня несколько дней назад? Не переживайте, я не задержу вас.

- Куда они пошли? – поинтересовался Максим, жадно хлебая походной ложкой суп.

- Не знаю, - хозяин дома посмотрел на забинтованную голову Проводника. – Кто это вас так, молодой человек?

- Да никто. Сам!

- Как это? – изумился Аллександр.

- Да вот так! Сунул голову в колючий куст и покрутил.

- Но зачем?

- Мне нравится, когда меня жалеют и лечат, - Максим еле сдержал смех.

Аллександр фыркнул:

- Юмор – это хорошо. Помогает жить. А теперь внимательно слушайте. Много лет назад я работал на заводе, жил в однокомнатной квартире и мечтал дожить до пенсии. Все поменялось, когда подошел срок менять паспорт.

- Вы потеряли свидетельство о рождении? Пришлось его восстанавливать? – догадался сосед-наркоман.

- Да. Увы, я родился за полторы тысячи километров от города, где жил. Пришлось делать запрос. Я ждал два месяца. Но дубликат потеряли на почте. Тогда я поехал на электричках – на поезд по просроченному паспорту билеты не продают.

Аллександр достал откуда-то карандаш и лист бумаги, набросал карту и продолжил:

- В реестре мое имя написали с ошибкой. Добавили ненужную букву. Мне надо было обменять паспорт, снова ехать в ЗАГС по месту рождения, менять имя и получать еще один паспорт.

- Вот бюрократия. А здравого смысла ни у кого нет? – отозвался сосед-наркоман.

- Закон есть закон, - покорно сказал Аллександр. – Я получил свидетельство о рождении на новое имя. На обратном пути меня избили в электричке. Пока я лежал в больнице, меня уволили с работы. Сбережений у меня не было, и так едва сводил концы с концами. И я ушел в лес. Что мне оставалось делать?

- В лес? – переспросил Максим. – А родственники?

Аллександр набычился:

- Лучше никакой родни, чем такая! Я долго жил в лесу, навещая дачи и деревни… В одном из домиков я нашел трехствольное ружье… А потом за мной устроили охоту. Полиция, МЧС. И я ушел в Зону.

- Откуда вы узнали о ней? – подал голос майор.

- Ниоткуда. Когда меня загнали в угол, я просто добрался до разоренной деревни. Мне надо, чтобы вы сменили в реестре ЗАГСа мое имя, - неожиданно сменил тему Аллександр.

- Как ты себе это представляешь? – хлопнул по столу Церпицкий.

Хозяин дома поводил черным от сажи пальцем по нарисованной карте.

- Видишь поселок? На главной площади есть трехэтажное желтое здание. В нем ЗАГС. Просто перепишите мою запись. Хорошо?

- Придется делать большой крюк, - нахмурился майор.

- В Зоне иногда окольный путь ближе прямого, - убедительно сказал Аллександр.

Максим допил чай и клюнул носом. Олеся взяла его ладонь в свою, зачем-то подула на нее и робко спросила:

- Может, спать пойдем? Он уже никакой.

- Не, я еще посижу! – вскочил Максим. Комната расплылась, и он рухнул на руки майора.

- Положите его на мою кровать! – донесся откуда-то издалека голос Аллександра.

Несмотря на усталость, Максиму так и не удалось заснуть. Он ворочался с боку на бок, считал овец, даже приказывал утомленному мозгу спать – все без толку.

Тогда Максим лег на спину, немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и мысленно произнес: «Разгрузка». В голове словно прогудел зуммер. Конечности перестали подчиняться, отключились от сознания, как парализованные. Теперь осталось самое сложное: очистить собственный разум от ненужного хлама, перезагрузить его.

Максим представил бушующий океан. Каждая волна, каждый барашек на их гребне – мысль, они сплошным потоком рвут сознание любого человека. И лишь единицы счастливцев способны остановить их нескончаемый бег.

Океан постепенно утих, он казался зеркально гладким, но нет-нет, да пробегала на ровной поверхности предательская рябь. Организм подавал незаметные в обычной жизни, зато сильно осязаемые сейчас, в свободном от помех мозгу, сигналы. Рука лежит на маленькой складке простыни, головка часов упирается в тыльную сторону ладони. Ступня чуть вывернута, и голень так неудобно покоится в едва ощутимом углублении матраса…

Когда-то Максим умел останавливать мысли всего на несколько секунд, потом их сверкающие искры вновь пробивались сквозь тонкую корку подсознания. Но со временем он смог научиться давить любой бунт утомленного разума.

Постепенно мозг погас. Но едва блаженная пустота заполнила собой мир, откуда-то сверху обрушился столб яркого белого света, исцеляя и наполняя жизнью и тело, и душу. Желтые, зеленые, фиолетовые оттенки пробежали по уходящей в потолок сияющей колонне. Последнее, что увидел Максим перед тем, как заснуть – тусклая алая вспышка, за которой наступила незримая темнота…

Глава 5

Олеся закричала почти в самое ухо:

- Да сделайте что-нибудь! Пожалуйста! Он же в коме! Я ни разу его таким не видела!

Максим попытался открыть глаза. Веки не подчинились, словно невидимый выключатель разорвал нервы.

Тогда Максим произнес про себя: «Загрузка». По рукам и ногам пробежала крупная дрожь. Мозг снова управлял телом.

Проводник потянулся и вскочил с постели. Вокруг словно собрался консилиум врачей – верные спутники так и не поняли, что происходит и стояли у постели со скорбными, как на похоронах вождя, лицами.

- Ну что встали-то? – радостно закричал Максим, ощущая необыкновенный прилив сил и бодрости. Правую руку почему-то саднило. – Зачем вы меня иголками-то искололи?

Олеся просияла, но ее глаза все еще возбужденно сверкали:

- Ты не представляешь, как ты нас напугал! Мы не могли тебя разбудить! Ты лежал, как труп!

- Это у меня с детства. Не всегда проходит сонный паралич… - Максим осекся, уловив недоверчивую ухмылку наркомана. Значит, он тоже различает правду и ложь.

По комнате разнесся аромат вскрытых консервов.

- Мы сегодня куда-нибудь вообще пойдем? – прогремел майор. – Быстро за стол!

Наскоро позавтракав, группа двинулась в путь по разбитому проселку. Церпицкий подгонял подчиненных, требуя ускорить шаг и не останавливаться на привалы. Когда впереди показался мост через реку, Максим осмотрел почерневшие деревянные сваи, обвалившийся местами настил и заметил:

- По-моему, надо искать брод. Идти по мосту слишком опасно.

Майор грубо толкнул его в спину:

- Вперед! У нас мало времени!

Переправа едва не окончилась трагедией: Олеся оступилась и чуть не свалилась вниз. Максим успел схватить ее за руку и буквально выдернул на гнилые доски.

Но, несмотря на задержку, группа быстро двигалась по успевшей засохнуть после дождя грунтовке. У обвалившихся зданий старого завода задерживаться не стали. Миновав несколько цехов, Максим вышел к заросшему жидкой травой полю и прислушался к шуму ветра. Ему показалось, что где-то далеко надрывно гудит автомобильный мотор.

Майор достал нарисованную Аллександром карту и несколько минут изучал ее. Наконец, он отрывисто приказал:

- Через поле!

- Может, пойдем по дороге? Надо помочь Аллександру, - заикнулся было Максим.

- Я сказал: через поле! Кто здесь командир? – взъелся Церпицкий. Гнев ударил по нервам, повис в утренней прохладе. Проводник ощущал его обнаженной душой. И, как в детстве, захотелось забиться в угол и плакать навзрыд от унижения и обиды.

Никто не стал спорить. Максим, сосед и Олеся, цепочкой двинулись за вышагивающим по траве майором.

Максим ощутил опасность. Невидимая, она подстерегала среди чахлой растительности, она была везде и нигде. Проводник осмотрелся, не нашел ничего подозрительного. Но чувство, что каждый шаг может закончиться несчастьем, буквально давило ему ступни. Он переглянулся с наркоманом. Тот смотрел так, словно уже принял смертельную дозу «дури».

Сосед открыл было рот, но вдруг в небе, прямо у горизонта, раздался гул. Он быстро нарастал, превратился в рев поршневого двигателя, пронесся над самой головой и смолк. Максим присел и схватился за уши.

- Что не так? – отвратительно бодрым голосом спросил майор. – Снова глюки?

Внезапно над полем, словно языки тумана, поползли клочья страха. Церпицкий, побелев, уставился куда-то в траву, прямо себе под ноги. По его обычно суровому лицу катились капли пота.

- Мина… - прошептал он. – И еще одна.

Блестящая безобидная с виду проволочка тянулась к вбитому в землю колышку. Другой конец ее уходил в рифленый цилиндр. Стоит задеть растяжку – тротиловая шашка разорвет корпус мины и ее осколки… об этом лучше не думать.

Очевидно, уже почти полчаса они шли по минному полю. И только невероятное чудо, почти нечеловеческая удача хранила их от беды.

- Никому не двигаться, - отчаянно крикнул Максим.

- Назад? – робко спросил майор. Вся его самоуверенность куда-то испарилась.

- Здесь нет дороги назад. Есть лишь глухие, кривые, окольные пути. Но мы вполне можем свернуть в сторону. Тогда мы придем… наверное, в поселок. Ведь мы хотим туда прийти?

- Очень, - хрипло согласился Церпицкий.

- Я пойду первый. Когда между нами будет полсотни метров, идите за мной. Точно, куда ступаю я.

- На траве не видно следов, - возразил майор.

Максим ткнул пальцем в соседа-наркомана:

- Он… покажет.

Проводник закрыл глаза и медленно двинулся вперед, ощущая каждый смертоносный заряд – нажимной или растяжку, чем-то нематериальным, но вполне осязаемо выступающим впереди кончиков пальцев ног. Максим, как смертник, шел и шел под обжигающими взглядами плетущихся позади товарищей. И все же это произошло неожиданно.

Нога задела что-то жесткое и упругое. Максим бросился вперед, словно спринтер на чемпионате мира, но это было бесполезно: невозможно обогнать осколки, летящие со скоростью в сотни метров в секунду.

Рядом громко хлопнуло… Земля ушла из-под ног, Максим рухнул куда-то вниз, больно ударился коленом и растянулся на спине, так и не открыв глаза.

- Мина бракованная, - услышал он удивленный голос майора. – Вот это свезло нам, да… Эй, ты живой там? Все, пришли!

Максим открыл глаза и тут же зажмурился, ослепленный солнечным светом. Когда, наконец, зрение вернулось, он увидел, что лежит в придорожной канаве. Прямо над ним на сухой травинке отдыхала голубая стрекоза. Она взмахнула крыльями, зажужжала и улетела по своим делам. Ржавый стебелек дрогнул и выпрямился.

- Вставай! – крикнул майор, нависая сверху, словно телебашня.

- Не могу… - простонал Максим. – Сил нет. Тело как чужое…

Майор схватил Проводника за ногу и бесцеремонно выволок на дорогу. Понемногу чувствительность вернулась, и Максим, кряхтя, поднялся на непослушные ноги. Пальцы заметно дрожали.

- Редкий случай, когда браком назвали хорошее дело, - пробормотал он и умолк, встретив негодующий взгляд Олеси.

Сосед-наркоман печально смотрел куда-то вдаль. В траве валялся какой-то бесформенный тюк. Максим достал монокуляр, пригляделся и ужасом понял, что это – Коряга. Видимо, несчастный задел растяжку, и осколки посекли его насмерть…

- Почему ты ничего не сказал об опасности? – набросился на Проводника майор.

- Тогда вы бы… огорчились, - прошептал Максим и съежился, как от удара.

- А сейчас я не огорчен? – проревел майор.

- По крайней мере, не я тому виной…

- А кто… - Церпицкий поперхнулся, встретившись взглядом с наркоманом. Тот вытащил из маленького рюкзака бутылку с водой и протянул Максиму.

- Спасибо, - вздохнул Проводник и припал к горлышку. Выпитая вода тут же выступила каплями пота на лице. Рубашка промокла и прилипла к спине. Майор еще раз посмотрел на Проводника и сунул карту Аллександра ему в нагрудный карман.

Ни на кого не глядя, Максим, сгорбившись, побрел по дороге.

Глава 6

Минное поле закончилось, и грунтовка стрелой пронзила лесопосадку. Дорога закончилась между скучных одноэтажных домов, огороженных свежевыкрашенными заборами.

Блестели, отражая голубое небо, совершенно целые стекла. На лавочках сидели любопытные бабки, провожая странных гостей удивленным взглядом. Хлопнули ворота. Простоволосая девчонка в канареечно-желтом платьице в горошек перебежала улицу и постучала в калитку напротив. В проеме показалась рыжеволосая стриженая голова. Девочка скрылась за ог<