в которой описывается место, «где обедают польские аристократы». Зеркало Марии Стюарт. Здесь до, нас уже побывали римляне. Шейк – танец, где каждый делает, что хочет.

 

Красив Эдинбург – столица Шотландии. Посреди города – крутая гора с крепостью на вершине, справа – голубой океан, слева – седые шотландские горы. Кружатся вокруг горы улицы, смотрит на них, сощурив подслеповатые глаза‑бойницы, замок. Отвоевал свое старик. Лазят по его некогда грозным пушкам дети, бродят по крепостным стенам туристы. И только в день, когда в столицу Шотландии приезжает английская королева, замок на миг становится самим собой, его стены окутываются дымом: стреляют пушки.

Замки… крепости… руины. В Эдинбурге каждый кусочек земли дышит историей. Гид прозаическим голосом говорит:

– Вот в этом здании была ванная Марии Стюарт. Там она купалась в молоке.

– В этом замке был убит Макбет ножом в спину.

– Видите в стене того дома ядро? Оно находится там с XVI века.

– В этой школе учился Вальтер Скотт.

Эдинбургские студенты устроили нам сюрприз: повели обедать в русский ресторан. Это оказался маленький кабачок под землей. Его хозяин, похожий на увенчанную пивной кружкой бочку, был чех, официантка – итальянка, буфетчик – француз. Естественно, русской кухней там и не пахло. Зато было много любопытного. Во время обеда, например, хриплая радиола играла Лещенко, в витрине буфета наряду с английскими, американскими, итальянскими винами стоит «Роз де десерт» с черным штампом поперек: «Молдавский совнархоз»; в пустых бутылках торчат «натуральные русские свечи». И наконец, оказалось, что этот ресторанчик – излюбленное место «польской аристократии». Мы поинтересовались:

– Что же это за аристократия?

– Ну… бывшие графы, князья. Они здесь почти все вечера проводят. Сегодня их нет, потому что узнали о вашем прибытии.

Одна из «бывших» все‑таки пришла. Худая женщина с красным морщинистым лицом. Она села за дальний столик, заказала бутылку вина. И стала смотреть на нас тяжелым немигающим взглядом. Мы пели песни, смеялись, шутили, а она пила и смотрела.

 

* * *

 

Замок Марии Стюарт – угрюмое громадное строение. Множество залов, лестниц, переходов, башенок, потайных дверей. Здесь почти каждый квадратный метр полит кровью.

– Вот на этой кровати был убит любовник Марии Стюарт, – говорит гид. – Убийца нанес ему тридцать семь ножевых ран.

– Здесь стоял гроб с телом отравленного принца.

– По этой лестнице за год прошло пять убийц.

– Комната Марии Стюарт. Здесь она замышляла свои кровавые дела.

Эта комната – одна из самых угрюмых в замке. Жалобно скрипит паркет, нахмуренно смотрят окна‑щели, темные лица святых косятся исподлобья.

– Это зеркало королевы. Существует предание, что женщина, которая посмотрится в него, разделит судьбу Марии Стюарт: три раза выйдет замуж, убьет трех своих мужей, и в конце концов ее саму казнят.

Стекло рябое от времени. Оно очень высоко от пола: рост королевы был, по словам нашего гида, немаленький – 186 см.

Первым решается Юлий.

– Мне можно, я не девушка, – говорит он и приподнимается на цыпочках.

За ним тянутся остальные. Заглядываю и я. Смутно, словно сквозь толщу веков, смотрит на меня лицо. Это не мое лицо. Это лицо королевы‑убийцы. Здесь, разглядывая по утрам свои морщины, она обдумывала кровавые замыслы. Невольно убыстряем шаг, покидаем это мрачное место.

На улице дышит свежестью океан. Отлив только что наступил. Почти до самого горизонта песок, глина, грязь, лужи. И только далеко‑далеко впереди ослепительно блестит полоска: туда отступил океан.

– Вот на этом месте 1800 лет назад высадились римляне, – говорит наш гид Иенн. – Они построили здесь мощную крепость и начали покорять страну.

Юлий разочарован:

– Оказывается, до нас уже здесь побывали туристы.

– Гостиниц тогда не было, и чтобы переночевать, им пришлось строить крепость, – шутит Иенн.

Я пытаюсь представить, что здесь происходило восемнадцать веков назад. Домов этих не было. Автомобилей тоже. Был лишь океан. Звенели мечи, латы, слышалась хриплая ругань продрогших на сыром ветру чужеземцев.

Пытаюсь представить, и ничего не получается.

 

* * *

 

Немного грустно. Наш последний вечер в Шотландии. Сегодня экспресс умчит нас в Лондон.

Художественный колледж дает прощальную вечеринку. Глубоко под землей просторный танцевальный зал до отказа заполнен молодежью. Одежда самая разнообразная от наутюженных костюмов до, спортивных трико… Кое‑кто пришел в заляпанных краской робах, кое‑кто (особенно девушки) – босиком.

На вечеринке играли битлсы. Весь западный мир увлекается сейчас битлсами. Это молодые люди приятной наружности с челочками до самых глаз, с приятными голосами. Особым подбором мелодии, тембром голоса они постепенно доводят слушателей до исступления.

Нам показывали документальный фильм о битлсах. Толпа ревела, стонала, ползла на коленях, лишь бы дотронуться рукой до битлса. А те не обращали на бушевавшее море никакого внимания: играли, пели, подняв «очи горе», словно общались с самим господом богом.

Вечер начался так. Один из трех битлсов, державших в руках электрические музыкальные инструменты, дотронулся с меланхолическим видом до струны гитары. Вместе с первым звуком погас в зале один из многочисленных фонарей. Второй звук – гаснет еще фонарь. Третий… И так до тех пор, пока не осталось всего два светильника.

Затем в полумраке начинается излюбленный английской молодежью танец шейк. Шейк – это танец, в котором каждый может делать, что хочет. Один скачет козлом, другой медленно раскачивается, словно маятник, третий садится на пол, встает и снова садится. Четвертый просто стоит посреди зала, скрестив на груди руки. Причем все это «комментируется» душераздирающими воплями.

Особенно поразил нас танец черной гибкой девушки, обтянутой трико. Она медленно извивалась, словно музыка была тяжелым расплавленным металлом, который ломал ее тело. Девушка изображала то испуг, то радость, то удивление, то внимание и застывала на какой‑то миг в этой пантомиме.

С каждым танцем движения все быстрей, вопли все громче, и вот уже весь зал ходит ходуном. Оставались спокойными, невозмутимыми лишь одни битлсы. Даже барабанщик из оркестра не выдержал этого бешеного ритма и «завелся». Он стал кричать, топать ногами. Было страшно смотреть на него, так как казалось, что глаза его вот‑вот со стуком упадут на пол.

Наш гид Иенн прервал танец на полутакте. Он подошел к розетке, выдернул шнур и крикнул в микрофон:

– Внимание! Нашим русским друзьям пора на поезд!

Сразу все застыли, тяжело дыша, и превратились в вполне нормальных юношей и девушек.

С пением «Подмосковных вечеров» мы большой толпой шли на вокзал по пустынным ночным улицам.

А потом еще долго шотландские студенты бежали вслед за поездом, махали руками и кричали:

– Прощай, Россия!

Прощай, Шотландия…

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

В которой приводится

ЛОНДОНСКИЙ ДНЕВНИК

 

Дворец королевы

 

Ожидаем смены караула. Солнце, цветы, шумит улица. Народ все прибывает и прибывает. Перед дворцом появляется рабочий с коробочкой и собирает бумажки и окурки.

Наконец далекие звуки трубы. Блестя на солнце оружием, идут королевские гвардейцы. Смена караула длится полтора часа. Красиво, но утомительно. Многие расходятся, не досмотрев.

 

Собор святого Павла

 

Ходим по полустертым могильным плитам. На них уже невозможно прочитать, кто здесь похоронен.

В стенах замурованы «великие люди всех эпох и народов»: знаменитый шпион, изобретатель пенициллина, первый американский летчик, погибший во вторую мировую войну. На столах лежат окаменевшие останки рыцарей с пометкой: 1500 год.

Все здесь напоминает о смерти. Даже величественная колесница Веллингтона и гробница Нельсона наводят на мысль скорее о бренности мира, чем о значимости совершенного великими англичанами.

Здесь же стоят шесть гигантских подсвечников, по нескольку метров каждый. Эти чугунные громадины использовались лишь дважды: в 1852 году на похоронах Веллингтона и в 1965 году при отпевании Черчилля. Объяснения нам давал служитель собора мистер Джеймс, маленький сгорбленный старичок в черной сутане. Он с такой любовью рассказал о могилах, с таким благоговением прикасался к надгробным камням, что было ясно: мечта всей его жизни – быть похороненным здесь, в соборе. Но никогда не исполнится мечта мистера Джеймса. Будь он великим вором, все‑таки стоял бы к этому собору поближе.

 

Клеопатра

 

Даже привыкшая ко всему английская публика и та вздрогнула от ужаса, когда копье, брошенное римским сенатором, пробило насквозь посла Клеопатры.

Великолепные сцены выхода римлян из крепости «железным треугольником», убийство Юлия Цезаря, сражение на море, когда гибли тысячи кораблей.

Роль Клеопатры безусловно удалась Елизабет Тейлор: страдающая, любящая родину, сына, мужа женщина гибнет, потеряв все.

 

Рубенс

 

В Национальной галерее долго простояли перед одной картиной Рубенса. Ребенок давит ручонкой на грудь матери, и длинная струя, кажется, достигает пола.

Видели «Похищение сабинянок», «Ужасы войны», «Мир и война».

 

Лайт Джо

 

Он подошел к нам в одном из лондонских музеев и сказал:

– Меня зовут Лайт Джон. Когда мне было десять лет, я видел Ленина.

Мы заинтересовались:

– Расскажите подробнее.

– В то время мы жили в доме, где останавливались русские революционеры. Мой брат был с ними связан. Однажды он взял меня с собой на вечеринку. Там я увидел Ленина. Я уже знал, что это был знаменитый революционер. Я очень смущался, но Ленин подошел ко мне, погладил по голове и ободрил. Это самое яркое впечатление моего детства.

Мы ходили по залу, рассматривали картины, и везде нас сопровождала дружеская улыбка Лайта Джона.

 

Британский музей

 

Много золота, мрамора, слоновой кости. Драгоценности со всех концов света. Привезены даже гигантские египетские колонны; высоченные, с трехэтажный дом, новозеландские боги.

Но главное богатство музея – национальная библиотека. В ней собраны миллионы томов книг по всем отраслям знаний. В этой библиотеке работали Карл Маркс, Ленин.

Нам очень хотелось хоть одним глазом взглянуть на это историческое место. Однако вход в библиотеку был по пропускам. Обращение к администрации музея ничего не дало.

И вдруг стоявший у дверей вахтер сказал на ломаном русском языке:

– Пожалста… проходить… только одна минута… нельзя.

С благодарностью киваем и заходим в библиотеку. Большой круглый зал под стеклянным куполом до самого потолка уставлен книгами. В несколько этажей идут галереи. Доступ к книгам свободный. Сотни столов.

– Где же мог сидеть Ленин?

Вахтер показывает рукой:

– Вот здесь. Он интересовался социальными науками, а книги по этому разделу у нас в этом месте.

Минута прошла.

– Спасибо, – благодарим мы вахтера.

 

Спящая красавица

 

В музее восковых скульптур мадам Тюссо нас приглашающим жестом встретил полицейский.

– Сенко вери мач, – поблагодарил его Юлий.

Полицейский продолжал улыбаться и показывал рукой наверх.

– Он же восковой! – ахнул кто‑то из наших.

Сходство с живым человеком было удивительным. Мы еще два раза попали впросак. Когда шли наверх, нам опять встретился полицейский.

– Понаставили восковых кукол, – проворчал Юлий.

– Прошу не острить, – на чистейшем русском языке сказала «кукла».

– Извините, – растерянно пробормотал никогда ничему не удивляющийся Юлий.

Посреди зала сидела старушка в черном платье и чепце. Она, видно, устала, осматривая музей, и немного вздремнула. Программка выпала у нее из рук. Алик решил быть галантным. Он нагнулся, гремя фотоаппаратами, поднял программку, протянул старушке и отпрянул:

– Восковая…

В музее выставлены восковые фигуры всех видных политических деятелей, писателей, актеров, воров, убийц.

Самое сильное впечатление производит спящая красавица, сделанная самой мадам Тюссо лет семьдесят назад. Под одеялом лежит девушка. Глаза закрыты. Тень от ресниц, полуулыбка. Одеяло сползло, и грудь девушки полуобнажена. Она мерно поднимается и опускается. Англичане говорят, что Чайковский написал свою «Спящую красавицу», увидев работу мадам Тюссо.

 

* * *

 

И вот наш самолет опять повис над Лондоном, но теперь уже никто не бросается к окнам. Мысли каждого теперь далеко – на родине.

Юлий спит, откинувшись на спинку кресла. Замечательный парень Юлий… Это благодаря его шуткам мы быстрее освоились со страной, сдружились между собой. Спит и Алик, увешанный, как всегда, фотоаппаратами. Милый, смешной Алик. Мы принимали его сначала за опытного фотографа, а оказалось, что он никогда не держал в руках фотоаппарата.

Спят почти все наши. Медленно уплывает под облаками Англия. Вот уже и море. А за морем – дом…

 

Март 1965 года,

ВОРОНЕЖ – ЛОНДОН.