К вопросу о терминологии «лезгинка-лекури»

Термин-название танца «лекури» за все время его бытования вводит в заблуждение и заставляет некоторых даже усомниться в грузинском происхождении самого танца. Долгое время шли дебаты на тему: считать его корни исконно грузинскими, или же их следует искать в соседней стране – в Дагестане, якобы являвшейся прародительницей этого танца. Думается, прежде всего, данное исходило от звучания его первоначального названия «Лезгинка». В своих рассуждениях и трудах Илия Зурабишвили, Григол Робакидзе, Алекси Алексидзе, Георгий Сванидзе, Григол Кокеладзе и многие другие, в том числе и современные теоретики грузинской народной хореографии, все в один голос утверждают, что танец «Лезгинка» не дагестанский, а грузинский. С чем мы всецело согласны. И.Зурабишвили приводит даже подробное описание дагестанского мужского танца «Лезгинка». Удивляют лишь некоторые детали, которые следовало бы уточнить. Почему ни в одном из трудов вышеназванных нами авторов, мы не обнаруживаем описания грузинского мужского сольного танца «Лекури», который упомянут только в последнем труде А.Татарадзе (1999). Помимо этого, хотелось бы подчеркнуть и следующее, что именно А.Татарадзе, единственный из всех теоретиков, который отметил одно характерное свойство парного танца «Картули»: «cekva «qarTuli» erT-erTi xalxuri cekvaa, romelsac ar gaaCnia kuTxurobis niSani»!.. Тем не менее, ни у кого из них не рассматривался грузинский мужской «Лекури» отдельно. Удивительно, что у Д. Джавришвили вообще отсутствует даже упоминание о нем. Тем более, что в книге им живописно разбираются танцевальные движения, в том числе, подробно описываются и костюмы. Также и у Л. Гварамадзе мы не встречаем его разбор в разделе «Мужской танец». Далее, у нас возникли некоторые вопросы относительно ее пояснений танца «Картули» в разделе «Женско-мужские танцы».

Для большей понятности, приводим цитирование нескольких первых предложений, дающих информацию, вызывающую противоречивое мнение. Первое предложение – «Танец «картули» исполняли мужчины (или один мужчина), демонстрируя плавность ходов и виртуозность «гасма». Такая форма была распространена в прошлом веке…». Можно предположить, что, видимо, под этим видом, подразумевается мужской грузинский «Лекури», популярный в 19 веке. Но, как всем известно, в танце нет и намека на любовное содержание, которое в нашем представлении является единственным характерным для поэтического дуэта «Картули».

«…Иногда «Картули» танцевали девушки», – продолжает в следующем предложении Л. Гварамадзе. В данном случае, видимо, уже имеется в виду женский танец «Лезгинка». Однако, её, как нам известно, не танцевали массово. Он исполнялся девушкой соло с дайрой, или под ее сопровождением. При всем лиризме танца, в нем также не встречается романтическое содержание, присущее «Картули». Следует заметить, что Л. Гварамадзе сама прелестно и грациозно исполняла сольную «Лезгинку» с дайрой и блестяще танцевала дуэтный «Картули» в паре с М.Сулханишвили (это нами отмечалось ранее). Далее, в тексте следует: «А венцом грузинских парных танцев романтического содержания по праву считается женско-мужской «картули»…». В этом случае, наконец, действительно речь идет о грузинском «калважиани», танце «Картули» – каноническом стилистически, по содержанию, характеру, и по манере исполнения.

Полное отсутствие сведений о грузинском мужском танце «Лекури», досадный для нас факт, к сожалению, повторяющийся практически во многих трудах. Одно неизменно, – никто не оставался равнодушным относительно проблемы с термином. Откуда же произошел термин «лезгинка» и как возник термин «лекури»? И сегодня эти извечные вопросы для историков и исследователей грузинской хореографии актуальны и требуют решения. Поэтому мы поставили себе целью окончательно исследовать, установить истину и разрешить терминологическую неопределенность.

По нашему мнению, имелись три совершенно разных грузинских танца, которые ни в коем случае нельзя было путать и не следовало именовать одним общим термином «лезгинка-лекури-картули». Что же ставило в тупик рассуждения и споры? Разве не достаточно было путаницы, созданной тем, что россияне все танцы кавказцев, как и грузинский танец, назвали «лезгинками»? Ведь, фактически, приводились сопоставления совершенно не схожих друг с другом танцев: дагестанского парного мужского танца-соревнования с грузинским парным женско-мужским с романтическим содержанием танцем. Все в один голос ратовали, что он не может быть дагестанского происхождения, так как наглядно отличается от дагестанского танца.          

Вновь возвращаясь к вышесказанному, следует еще раз подчеркнуть, что в наличии грузинского танцевального наследия имеется три совершенно не схожих друг с другом танца. Первый – сольный, грациозный женский и очаровательный танец «Лезгинка». Второй – одиночный мужской зажигательный «Лекури». Оба бытовали в почти одинаковый отрезок времени с середины 18 до середины 20 столетия и на сегодняшний день уже не исполняются. И, наконец, третий – это всеми излюбленный лирический дуэт «калважиани», ныне известный как «Картули». В сущности, это три неодинаковых танца: непохожих по составу исполнителей, по содержанию, по форме и стилю, танцевальному тексту, музыкальному сопровождению и темпу. Общее в них лишь музыкальный размер 6/8 и то, что они основаны на грузинской пластической лексике.

Для выявления истины и прихода к окончательному научно-логическому выводу, были использованы различные способы подхода. Пришлось изучить не только хореографический, но и исторический, литературный, лингвистический, этнический, археологический и кавказский краниологический материал. Также был изучен народный песенный материал и ко всему, все имеющиеся по этому вопросу научные труды грузинских, европейских, дагестанских, адыгских, осетинских и других историков, теоретиков-хореографов, композиторов, рукописи, различные словари и энциклопедии. Практически, было изучено и просмотрено всё литературно-поэтическое наследие, касающееся этого вопроса, и народное творчество, в котором встречались сведения о народных танцорах-исполнителях «лекури-лезгинки». В том числе, хореографические (народов Кавказа) и балетные постановки, где исполнялись «Лезгинки» выдающимися танцорами и постановщиками Грузии и России.

В особенности, нас заинтересовала расшифровка терминологии, которая, начиная с 1920 годов, продолжается по сей день. Для получения нужных сведений, было изучено не только грузинское танцевальное наследие (как это было принято ранее, так как этого не достаточно). Представляли интерес для проведения исследования и танцы народов Кавказа: дагестанцев (т.е. лезгин, аварцев, лаков и др.), адыгов, ингушей, осетин, чеченцев и многих других. А затем, был сделан сравнительный анализ этих танцев и их наименований, в частности, одиночных мужских, одиночных женских танцев. Думается, только подобным образом, могла появиться возможность дать обдуманное определение и требуемую объективную оценку. Убедительным подтверждением тому, что под общим термином «лезгинка» существовало множество танцев почти у всех народностей Кавказа, послужили сведения из различных газет I-ой половины ХХ века: «Проходят ряд лезгинок разных народностей Кавказа», «…Широко культивируется лезгинка. Однако если мы до сих пор знали одну лезгинку, то гастролирующий ансамбль показывает их множество. У них столько лезгинок, сколько танцующих пар, демонстрирующих различные ответвления этого танца – Грузинская, Чеченская, Осетинская и т.д.» пишет одесская газета «Вечерние известия» (9 января 1930, №1252). Последний текст вызвал у нас особый интерес, но оставил сожаление, что в нем не имеется сведений, чью лезгинку могли знать в Одессе когда-то прежде этого концерта, и чей гастролирующий ансамбль предоставил возможность увидеть подобное многообразие «различных ответвлений этого танца»? В этом перечислении мы видим выделенную «грузинскую» лезгинку, что означает имевшиеся в ней характерные отличительные черты, не позволяющие одесситам путать ее с другими. Кроме того, подобное, тонко замеченное заявление, охарактеризовывает и прямым текстом указывает на столь заметные во всех них различия!..

Трудно на сегодняшний день точно определить, кто первым внес в русскую речь на такое долгое время прочно укрепившийся термин «Лезгинка», создавший позднее путаницу и споры теоретиков грузинской хореографии в определении национальной принадлежности этого танца. Прежде, чем раскрыть «путаницу» с терминами, для начала выскажем предположение, по поводу зарождения термина «лезгинка», как названия танца, которого придерживаются практически все, и мы в том числе. Логически, она более близка к истине. Тем более, что самим народностям Кавказа вряд ли пришло бы в голову называть и свои и чужие танцы одним и тем же наименованием. Вспомним, что Л. Гварамадзе приводит названия видов дагестанской «Лезгинки»: «Шамиль», «Агачаул», «Аксав», «Акуша» лакская и др. Вероятнее всего, это могло случиться с «легкой руки» прибывавших из России на Кавказ с различными миссиями приезжих, не разбиравшихся в этнических различиях всех кавказских народностей (в их внешнем облике, одежде, быте, в общей среде обитания). Русских и иностранцев привлекал сохраненный архаизм древних обычаев, быт и, в особенности, народный фольклор. А сами многочисленные кавказские народности, встречающиеся на пути, внешне казавшиеся им одноликими, в целом, воспринимались как одна общая национальность «кавказцы». Огненные кавказские народные танцы запомнились своей экзотикой пришедшим иноземцам, пронесшим молву о них по всей России.

Но, танцев было множество, вместе с тем, со своими сложнозучащими названиями, которые им было не по силам запомнить. Невозможно было заметить отличительные черты в столь похожих, на первый взгляд, народах и их танцах. Не удивляет такое восприятие, ведь визуально были схожи и стремительные, живые танцы, блеск темных глаз, сверкание оружия…

В то же время, из изобилия виденных ими на Северном Кавказе танцев, самое большое впечатление мог произвести своей женственностью, грацией и притягательной подвижностью – сольный женский танец, исполненный молодой чарующей лезгинкой. И это зрелище настолько взбудоражило их воображение, что за танцем закрепилось название «Лезгинка». Видимо, так и был соткан общекавказский танцевальный термин «лезгинка».

В различных публикациях 1850-60 годы мы встречаем высказывания о различии имеющихся на Кавказе «лезгинок». К ним из-за общего термина для различия добавлялись названия: грузинские, черкесские, чеченские, лезгинские, кабардинские и прочие лезгинки. Это касалось как женско-мужских, мужских, так и сольных женских танцев. Вспомним утверждения А. Балаева, что каждая лезгинка у разных народов имеет свое национальное наименование. Это подтверждает нашу версию о существовании подобных грузинским танцам «Картули» и «Лекури» танцев у всех народов, и также называемых «лезгинками». Как нами уже определено, грузинский мужской сольный танец «Лекури» танцевался еще с середины 18 века, в те же времена был популярен и грузинский женский танец (с дайрой и без дайры) «Лезгинка» – «Лекури». Напомним, что эти танцы были запечатлены на полотнах, красоте их исполнения посвящалось немало стихотворений. Тем самым, убеждаемся, что российскому народу легче было обобщить почти все кавказские танцы одним общим термином «Лезгинка», не вникая и не разбираясь в тонкостях различий, особенностях самобытности и технологической основы танцевальных движений разных кавказских народностей.

С этим все, казалось, ясно. Однако удивляет и становится малопонятным, почему, даже самими грузинами упорно именовались «Лезгинкой» не только грузинский дуэтный танец, но и сольный мужской и женский танцы «Лекури»!? Как могло произойти, что при таком множестве имеющихся терминов и названий, обозначающих слово «танец» в грузинском танцевальном лексиконе, к сожалению, в нем не нашлось для этих танцев раздельных национальных наименований? Если заглянуть в «Ситквис кона» Сулхана-Саба, то обнаружим более тридцати названий понятия слова «танец» (цеква, роква, тамаши, шушпари, дзноба, мцкобри и т.д. и т.п.). Если сравним с русским языковым лексиконом, то даже в нем имеется всего лишь несколько: пляска, танец, перепляс, выходка и может еще пара названий, означающих танец (не название, а понятийное определение). Думается, непозволительно было случиться подобному в богатом грузинском танцевальном лексиконе.

Изучение трудов теоретиков грузинской хореографии и их последователей, к сожалению, не дало удовлетворительного ответа. У всех, даже в описаниях, приведенных Ильей Зурабишвили, Григолом Робакидзе (в статье «Лекури», в книге «Гвелис перанги») и др., под грузинским танцем, называемым «Лекури», подразумевался женско-мужской танец ныне именуемый «Картули». Ни словом не упоминался грузинский сольный мужской танец «Лекури». При всем том, всеми проводились параллели между парным (двух юношей) дагестанским танцевальным соревнованием и грузинским парным «калважиани» - «beWedi qarTuli rasis da misi siraindis» (Гр. Робакидзе). У всех высказывается возмущение по поводу того, что грузинский парный женско-мужской танец «Лекури» кто-то пытается отнести к дагестанским танцам. Это, разумеется, справедливо, так как он грузинский и не похож на парный дагестанский, который к тому же является соревнованием двух мужчин!? Причем, считаем обязательным особо подчеркнуть, что даже сами леки не именовали так свой танец.

Последуем за мыслью писателя И. Зурабишвили, когда он анализировал различия между грузинским и лекским танцем. Автор задался вопросом: «Что же представляет собой грузинский Лекури? Это определенная идея, для воплощения которой использована надлежащая техника. Насколько самоцель лекского Лекури – техника ног, настолько в грузинском Лекури она фон, вспомогательное средство для ее осуществления. Здесь Лекури осмысленный танец. Примечательно, что грузин избрал по своему желанию себе в соперницы не мужчину, а женщину! Этим он полностью изменил смысл этого танца. Он создал содержание красивого, изящного устремления душ». Поясним. Как нам воочию видится, мы столкнулись с описанием не мужского, а женско-мужского грузинского танца «Картули», называемого так же, как и грузинский мужской танец – Лекури. В какой-то мере, уже становится понятным, почему у некоторых последующих авторов мы встречаем определение «соревнование» между мужчиной и женщиной (как у Л. Гварамадзе), примененное к танцу «Картули», и оно возможно дано иносказательно, с другим смыслом. Однако мы не согласны с такой его характеристикой, так как в его драматургическую идею не вложено соревнование, в ней несколько другая трактовка, – романтический дуэт. Притом, о каком «соревновании» может идти речь между влюбленными!?

Сверх того, заставляет задуматься следующее. В грузинском танцевальном арсенале имеются мужские танцы-соревнования, как, например, – сванский «Церули» или «Парикаоба». Во всяком случае, только из-за того, что танцоры состязаются между собой, никому не пришло в голову именовать его «лезгинкой»! К довершению всего, соревнуются мужчины на пальцах (церзе), вспомним пример его яркого отображения на рисунке художника Тархан-Моурави. За все время изучения вопроса о происхождении терминологии грузинского танца «Лекури-Лезгинка», к сожалению, по сей день, нет единого мнения в научном мире грузинской хореографии. Справедливо было бы считать, что термин «лезгинка» – производное определение национальности лезгин, а объяснение слову «лезгин» следует искать в происхождении этого народа.

Поэтому, чтобы делать какие-либо предположения, лучше обратить свой взор на близлежащий, пограничный Дагестан, более глубоко изучить саму эту страну, его историю и культуру. Дагестан, одна из крупных стран, занимающая немалую территорию Северного Кавказа. Он топонимически соединяет свыше 30 этнических народностей. Самые многочисленные из коих – лезгины, лакцы и хундзы-аварцы. Лезгины населяют южную часть Дагестана и небольшую часть Азербайджана. Лезгины имеют свой язык – кюринский, входящий в пять литературных иберийско-кавказских языков, который относится к его восточно-горской ветви. Они называют себя «лезги», а во множественном числе «лезгияр». Лаки (лакцы) – ранее известные как кази-кумухцы (так они именовались по названию местности и районного центра этой народности), сами себя называли «лак». Географически, они, в основном, проживают в нескольких горных районах. Лакский язык имеет пять различных диалектов. У лаков еще до революции имелась своя, основанная на арабском языке, письменность (а в период Советской власти употреблялся славянский алфавит).

Не только археологов, но и многих исследователей, историков и лингвистов, помимо экзотики Кавказа, интересовали вопросы происхождения народов Кавказа, их этническая общность и древнейшая культура, сказания, история и языки, обычаи, обряды, адаты и традиции кавказских горцев. Проводились антропологические исследования, были изучены этнические процессы развития и религия. Благодаря общим антропологическим признакам подтверждается единство происхождения самих групп дагестанских народов, а в сравнительном анализе языкового материала прослеживается общее происхождение языков на Кавказе. Это является доказательством того, что они сложились из общего языка-основы и из существовавших родственных диалектов. Данными этногенеза объясняются наличия у дагестанцев единых адатно-правовых норм, общности в хозяйственной, материальной и духовной жизни, условия быта и семьи. И повсюду мы встречаемся не с чем-то новым, а с некоторыми небольшими различиями и вариантами, что еще и еще раз подтверждает единую этническую основу этого разноязычного Дагестана. Их всех объединяют лучшие национальные традиции.

В первых письменных сведениях о древних племенах Дагестана имеются сообщения античных римских историков: «отца географии» Страбона, Плиния, Плутарха о существующих племенах, предках современных дагестанцев – гелах и легах. Однако не следует забывать, что немаловажную роль в этногенетических процессах горских народностей Дагестана сыграли пришлые кочевники, проникающие в горско-дагестанскую среду еще в VII-V вв. до н.э., т.е. скифы. После чего, местные аборигены оказывались втянутыми в скифскую конфедерацию племен. А далее, уже в раннесредневековую эпоху, когда на территории расселения дагестанцев стали оседать другие различные кочевые племена (гунны, аланы, хазары), в состав Кавказской Албании уже полностью входило всё многоплеменное образование Дагестана, являвшегося родственным албанским племенам. Кавказская Албания, существовавшая с IV в. до н.э., в начале VII века распалась от нашествия арабов, а затем уже монголов и тюрков. В записях Страбона (I век н.э.) в числе албанских племен встречаются уже существовавшие леги (леки), гелы, албанцы, сильвы, таваспары (табасаранцы) и мн.др.

При антропологических параллелях, проводимых на образцах, обнаруженных во время раскопок в Самтавро (Грузия), мы также обнаруживаем тесные культурные параллели в эпоху бронзы на территории Дагестана, Армении и нынешнего Азербайджана. Изучая материалы многих исследователей кавказских племен, проводивших среди них параллели, мы сталкиваемся, в том числе и с интересными отождествлениями легов (леков) с этническим названием современных лезгин.

Довольно интересный факт, что арабы и персы дагестанцев называли «лакзами» и «лекзами». Как мы ранее уже писали, от всевозможных набегов и завоевателей албано-лезгинские племена уходили глубже в горы, осваивая новые земли, хребты и ущелья. Разобщаясь, племена селились по родственной общности. Это способствовало в свою очередь к образованию новых этнических групп, нового языка. В сущности, по такому принципу и происходило образование различных языков и культур. Благодаря этой дифференциации на сегодняшний день мы имеем такую обширную картину языковой дробности с большим количеством народностей Дагестана, привлекающий многих историков и географов своей удивительной многообразностью, имеющей и массу древнейших сказаний. С определенного периода времени, в слово-термин «лакз» стал вкладываться более широкий смысл и не этническое или политическое, а территориальное понятие (горская часть Дагестана). Видимо, поэтому в прошлые века мы встречаем название большой части Дагестана, как страны «Лакз» или «Лезгистан». Из арабских и армянских источников VII-X вв. имеются сведения о существующих дагестанских племенах, в том числе леков (лаков). Арабские историки упоминают «царства», т.н. политические образования, одно из которых именовалось «Царство Лакзов» – предполагаемая территория современных лезгинских народностей, Южный Дагестан, Гумик, территория лаков и т.д.

С ХУШ века участились опустошающие набеги на Кахетию и Картли со стороны высокогорного Дагестана, в частности, аварцев и лаков, изредка лезгин. Когда эти воинствующие, вооруженные до зубов племена, разделенные горным Кавказским хребтом с Восточной Грузией, нарушали границу и спускались в долину, в народе из уст в уста молниеносно передавался предупредительный, устрашающий и многозначный возглас: «леки модис!». Термин леки, которым по сей день, в Грузии именуют лезгин (как в целом и все другие народности Дагестана) присутствует одновременно с наименованием гели, дидуры, гарагари (гаргарейцы) во многих документах. В их число входят исторические и литературные памятники античных авторов: Страбона, Геродота, Плутарха, Плиния, Птолемея, у раннесредневековых армянских авторов М. Хоренского, Егише и др. А у историка ХШ века Инако Магаки читаем утверждение, что «от Исава, сына Исаакова произошли исавиты, т.е. скифы … От них родились барамижи и лезгины, обитающие в ущельях…».[17]

Кроме того, имеются также многочисленные письменные сведения на турецком, арабском и персидском языках с 9 по 17 век, вплоть до переписки дагестанских феодальных правителей. Существуют также интересные всевозможные документы: купчие, сочинения по истории и т.д., которые хранятся в рукописном фонде ИИЯЛ им. Г. Цадасы. Имеются также сохраненные памятники эпистолярного жанра средневековой дагестанской литературы на арабском языке. По мере изучения нами разностороннего научного материала по древнему населению Дагестана, с последующим проведением параллелей с современными дагестанскими народностями и аналогов с грузинским народом, у нас накопился значительный материал, позволивший уже в должной мере аргументировать наши размышления. Это позволило нам с большей уверенностью осветить и окончательно решить столь важную для грузинской народной хореографии проблему. Хотелось бы отметить, что столь глубокое изучение в данной работе истории и культуры дагестанского народа было необходимо для того, чтобы наши заключения являлись бы не случайными догадками, а имели бы под собой обоснованную почву и опирались бы на достоверный материал. К тому же, возможности изучить и постичь всю глубину схожести и различий в таком множестве кавказских, в частности, дагестанских народностей, способствовали античные и средневековые авторы, дав многие ценные сведения. Нами были привлечены материалы, хранящиеся в рукописных фондах и архивах республик бывшего Советского Союза. По мере углубления в материалы, мы обнаруживали происхождение племен, населяющих Дагестан, начиная с первых упоминаний, а также сведения об основных предках сегодняшних народностей.

В процессе изучения, мы лингвистически проследили и новые словообразования наименований этих народностей, начиная с племен, именуемых: леги, гели и их этнонимов: леки, лесги, лезги, лакзы, лязги. Их мы встречаем у многих грузинских, арабских, персидских, римских, греческих, турецких, армянских авторов. Уже с ХIХ века многие европейские путешественники, более подробно и основательно стали изучать и публиковать исследования о Кавказе, дополняя материалы новыми сведениями: Ю. Клапрот, М. Косвен, А. Берже, Фон-Плотто, П. Бутков, М. Ковалевский, И. Пантюхов, Н. Марр, Д. Бакрадзе, И. Джавахишвили, В. Топурия, медик Я. Рейнеггс. К ним следует причислить и дагестанских историков. К сожалению, во всех изученных нами материалах, авторы лишь попутно, или же вовсе не коснулись интересующей нас основной темы. Сведения о танцевальном искусстве даны крайне скудные и носят общий непрофессиональный характер. В процессе исследования, мы сочли необходимым рассмотреть в целом лезгинскую группу и лакцев, так как нас заинтересовала этимологическая взаимосвязь этнонимов. Это являлось ключевым вопросом в достижении намеченной цели. То есть, народная этимология и та среда, при которой на основе ассоциации значений могла произойти близкая по звучанию переделка слова «лезгинка» в «лекури».

Подобно тому, как материалы из раскопок демонстрируют происхождение разных предметов, также и литературный, историко-археологический материал иллюстрирует идентичность процесса трансформации и эпохальных сдвигов в культурном наследии всех народов Закавказья. Поэтому следует считать естественным имеющиеся схожие и роднящие элементы, как в танцевальных движениях, так и в характере, в быту, в обычаях и легендах, каковыми представляются нартский эпос, грузинское устное народное творчество и сказания. Чтобы наши доводы были понятнее, мы сознательно глубоко и обширно охватили и представили исследуемый материал, после чего само собой напрашивался бы вывод, как мог сотвориться этот термин «Лезгинка» среди этих многих народностей.

Еще с начала 19 века термин «Лезгинка-Лекури», как название танца вошел в быт грузинского народа. Взяв за основу версию, что она могла произойти от лезгин, мы обратились к дагестанским языкам, в том числе лезгинскому и лакскому языкам. Изучив их лингвистику, к тому же, параллельно исследовав этнографический материал, мы пришли к мнению, что стоило проследить и истоки зарождения дагестанской народности «лезгины». Учитывая условия миграции различных племен с наличием пришлых языковых элементов, и отождествляя степень сходства и изменения в языках, как в свете данных археологии, лингвистики и истории трансформации, предполагающей наличие эпохальных сдвигов, мы пришли к определенной гипотезе, которую следовало закрепить серьезными обоснованиями.

В процессе изучения выявилось, что к лезгинской языковой группе относятся, пять близкородственных по быту и культуре народностей – лезгины, табасаранцы, рутулы, цахуры и агулы (о народности цахуры, исповедующей ислам, имеются сведения и у арабского историка, географа ХШ века Захария Казвини). Кстати, именно их предки были известны под именем «гели» и «леги». Прослеживая путь формирования и развития этих народностей, мы обнаружили много интересных сведений. Проведя параллели между ними, мы имели возможность наблюдать много общих черт в их духовной и материальной культуре и в быту, – это дает повод считать, что много общего могло быть и в танцевальном искусстве.

Итак, вскрылось и определилось по какой причине эти танцы, были названы «лезгинками» (как, впрочем, и все кавказские «лезгинки»). Осталось выяснить, почему название, на русском языке означающее «танец лезгин» было переведено на грузинский как «Лекури»? Тем более, после того, как нами было выявлено, что «Лекури» не является чужим, заимствованным танцем, также как и элементы его движений. В этом случае, переводя слово «лезгинка» на грузинский язык, почему танец окрестили «Лекури», а не производным от слова лезгин «Лезгури»!? По этому поводу, у нас стали появляться некоторые предположения. Но, к ним следовало подойти под другим углом зрения и подключить уже новую методику с применением лингвистики. Поскольку эта сфера для нас была мало изведана, мы обратились в институт языкознания им. академика Георгия Ахвледиани за консультацией к специалистам, докторам наук: Гураму Топурия, Важе Шенгелия, Шукрии Апридонидзе, Гураму Бурчуладзе. Их дельные замечания направили нас по нужному пути исследований. Перед тем, как перейти к объяснению происхождения этого звучания, прежде всего, следует пояснить небольшие лингвистические тонкости грузинского языка. В грузинской речи окончание слова -ети, добавляемое к названию племени или народности, служит для обозначения страны: Лек-ети, Турк-ети, Рус-ети, Ос-ети, Чин-ети и пр. Также и в случаях обозначения области или региона, например, Туш-ети, Месх-ети, Ках-ети и т.д. А уже окончания слов -ури или -ули служат для обозначения принадлежности к кому-либо, чему-либо: карт-ули, рус-ули, мохев-ури, сван-ури, ос-ури, чечн-ури и, наконец, лек-ури! (то есть «лекский»!).

Н. Марр термин «лек» или «леки» считал этническим названием лезгин и отмечал: «лезгины – родовое название, – обнимает оно все народы и племена лезгинского ответвления северо-кавказских яфетидов в Дагестане и в Закатальском округе».[18] Из этого можно сделать вывод, что леки (лезгины) в античную эпоху занимали те же места, что и ныне. Из грузинского историко-литературного источника летописи «Картлис цховреба» нам становится известно как о генеалогии грузинского народа, так и о том, что мифическим прародителем кавказских горцев был Таргомос, имеющий много сыновей, одним из которых был Лекос. Видимо поэтому, и по сей день, грузины называют лезгин «леками» (и армяне также называли «леками», а азербайджанцы их именовали «лезгилярами»).

В Грузинско-русском словаре Д. Чубинашвили отсутствуют слова «леги», «гели». А имеющееся слово «леки» он поясняет: «коренной народ Дагестана», а про «Лекури» пишет «однообразная пляска лезгинка». Многие данные об этнонимах: «леки», «леги» и «гели» мы почерпнули из трудов академиков Нико Марра, И. Джавахишвили. Именно эти сведения направили нас по новому, и, думается, более верному пути исследований с применением области лингвистики. Этот метод стал основополагающим в рассмотрении истории и удивительно сложного прошлого разноязычного Дагестана.

В двенадцатитомном труде (т. Х, Тб., стр.97) Иване Джавахишвили разделил все народности, населяющие Кавказ на три языковые группы:

«1. Леки – см. л е г и.

2. Леги – название племен, населяющих восточную часть Западного Кавказа, данное им греческими историками и географами.

3. В Северном Кавказе отдельно ко второй языковой группе, которая на сегодняшний день не имеет отдельно своего общего названия, следует отнести: чаченский или нахчойский (CaCnuri anu naxWouri), ингушский или кистский (inguSuri anu qisturi). А в Грузии в тушинской общине цовский или бацбский (wovuri anu bacburi). Римские и греческие географы народы, населяющие в древности земли восточной части и середины Западного Кавказа, именовали легами и гелами. Название гели равнозначно тамошнему и современному тушинскому галга (RalRa), а леги же, соответствует грузинскому первоназванию грузинских леков: гилгв – един. ч. и гилгвы – множ. ч. (RilRvi – mx. r., da RilRvebi – mr. r.), которые часто встречаются нам в старинных тушинских народных стихах. Примечательно, что в других местах и обычно в Грузии, принято было гилгви (RilRvi).

Исходя из того, что у трех вышеуказанных языков не имеется общего названия, а в то же время, оно требуется для обозначения второй группы языков – чаченского, кистского и цовского, - было бы желательно и удобнее не сотворять его искусственно, а опять использовать уже имевшееся в древности наименование. Руководствуясь этим соображением, я порекомендовал бы второй языковой группе – чаченскому, кистскому и цовскому языкам вновь ввести общее наименование гилгский, а вот для третьей группы дагестанских языков мы должны применять наименование леги. Возможно, первоначальное народное высказывание лега – мальчик, было связано именно с названием племени и является видоизмененным звучанием слова леки».

Мы полностью согласны с определением И. Джавахишвили и также считаем, что название «леки», это претерпевшее видоизменение названия самой народности лаки. Фонетически близкое звучание «лаки» и «леки» наводит на мысль, что тут, по-видимому, имеет место обычное трансформирование в грузинской речи гласных «а» на «е» (при сохранении согласных «л» и «к»). Притом, основанное и ассимилированное на национальной артикулярной базе. Грузины всем дагестанским народам, как лакцам и лезгинам, дали название «леки», а всю страну обозначили – Лекети. В конечном счете, это известие явилось ключевым для получения вывода. Более того, интересно проследить за обнаруженной нами цепочкой изменений звучания этого слова, получаемой в Грузии от смены гласных, и имеющей в конечном итоге один смысл: леги – лега – лаки – леки.

После высказываний многих ученых, историков (в том числе и античных), нас заинтересовало мнение самих дагестанцев, и мы обратились к трудам известных ученых Дагестана. Михаил Ихилов античных легов считает непосредственными предками современных лезгин,в то время как Р. Маршаев видит в них предков лаков. По-видимому, он опирается на сохраненный этноним самоназвания «лак ». Имеется версия, что древние авторы этот этноним распространяли на несколько дагестанских племен, подобно тому, как грузины всех дагестанцев именовали «леками», поскольку именно этнос леков (лаков) играл большую политическую роль для Грузии из-за частых набегов на ее территорию.

У М. Ихилова мы встречаем также ценные сведения относительно термина «леки»: «…этноним «леки» трудно поддается объяснению. Вероятней всего, термин этот античного происхождения. Греки и римляне, соприкасавшиеся с горскими народностями, преимущественно Южного Дагестана, не уточняя их этнонимы, назвали их «леками» – горцами. Из многих сочинений древних восточных авторов известно, что в период неоднократных вторжений персов, арабов, монголов термин «леки» превращается в «лезги», «лакзы». Эта этимология, несомненно, исходит из этнонима античных авторов «леки», «леги». В период арабских завоеваний, это название произносилось и как «лезги» и «лязги»…». Вместе с тем, М. Ихилов высказывает предположение, что «леки и гели, скорее всего собирательный термин, объединяющий группу родственных между собой горских народов». Видимо, по этой причине принято было в Грузии именовать их «собирательным термином» – леки.

После изучения различных трудов А. Гаджиева о племенах Дагестана, приходим к выводу, что уже на рубеже нашей эры имелся «стойкий племенной комплекс со своими особыми этнонимами и языками – та этническая пестрота, которая веками существовала в нетронутом виде и почти дошла до современности».

Как видим, заслуживают особого внимания изыскания ученых в изучении происхождения этих этнонимов: «лезгин происходит от лакского (казикумухского) слова «лакса» – объясняет ученый Д. Бутаев, - высокий, возвышенный, горный». [19]  Соглашаясь с его мнением, Р. Маршаев дополняет, что раз лакцы называют себя «лаккучу» или «лак», в таком случае, термин «леки» можно отнести к лакцам. В различных источниках мы встречаем и другие версии о жителях, называемых леками, легами, лезгами, а у мусульманских ученых даже имеется сведение о стране «Лекз» или «Лакз», где проживали лезгины.

В исследованиях Тимура Айтберова имеется сообщение, что Лакз – территория лезгинских районов, лезгинских языков (кроме табасаранцев), близ Дербента и что в арабских источниках употребляют термин «Лезгистан», вкладывая в него общедагестанское понятие. Основываясь на различные источники, исследователь дагестанских народностей Е. Козубский дает несколько объяснений слову «лезгин». По-своему истолковывая применение этих терминов, на турецком языке он означает «горский житель», затем, добавляет, что по утверждению дербентских мусульманских ученых слово «лезгин» происходит от арабского «ля-заги» (т.е. нечистые, в противоположность принявшим первыми ислам жителям приморской равнины). К тому же, заключает, что данное, это ни что иное, как искаженное грузинское слово «леги», означающее «горец».

Что же касается вызвавшего сомнения последнего пояснения Е.Козубского о грузинском истолковании слова «леги», не исключая достоверность высказанного утверждения, нам пришла идея проверить это объяснение, и выяснить на какие источники в данном случае