Обычная свита трехпалой лошади

 

Современниками трехпалой лошади — гиппариона были родичи слонов — мастодонты, саблезубые кошки, а также верблюды, свиньи, жирафы, олени и антилопы. Все вместе они составляли так называемую «гиппарионовую фауну», которая была особенно типична для Европы, Азии и Африки. Но пришло похолодание четвертичного периода, и эта фауна вымерла везде, кроме Африки, которая так и осталась жарким тропическим континентом. Там фауна эта постепенно превратилась в фауну современных саванн. Но несколько миллионов лет назад саблезубые кошки, мастодонты, странные жирафы и верблюды бродили по Украине, но Западной Сибири, по Кавказу и по Средней Азии — по всему огромному пространству от Англии, которая еще не была островом, до Тихого океана. Были в свите гиппариона и птицы: длинноногие истребители змей — марабу, степные дрофы и, конечно, страусы!

Скелеты страусов находят не часто, зато осколки их яиц в отложениях неогенового периода почти так же обычны, как черепки посуды в археологических раскопках. Но когда палеонтологи как следует изучили эти осколки, рассмотрев их под микроскопом, выяснилось странное обстоятельство: многие «страусиные» яйца оказались вовсе не страусиными. Хорошо просматривался совсем другой рисунок тончайших пор, благодаря которым «дышит» каждое яйцо. И этот другой рисунок каналов был известен знатокам. Его уже видели на скорлупе самых больших яиц в мире. Яйца эти до сих пор находят целыми в болотах острова Мадагаскар. Около восьми литров воды можно налить в такое яйцо. Оно крупнее, чем все известные яйца динозавра. А откладывала эти яйца уже вымершая птица-слон эпиорнис, существо с неправдоподобно толстыми для птицы ногами.

Эту птицу, видимо, еще встречали современники Синдбада-морехода, и именно она и ее яйца стали источником легенды о птице Рух.

Бескрылый эпиорнис — не страус. Он относится к особому отряду, который, по мнению специалистов, никогда не покидал Мадагаскара. Но осколки скорлупы сообщили совсем другое. Сказочная птица Рух гуляла по нашим степям в «свите» маленькой, но «перспективной» лошади-гиппариона.

 

ЛЕТНЕЕ УТРО 10 МИЛЛИОНОВ ЛЕТ НАЗАД

 

Раннее утро застало мастодонта на пути к водопою. Нестерпимый зной последних дней высушил ручейки и большие лужи. Река обмелела, и днем вода в ней нагревалась так, что совсем не освежала разгоряченное тело.

Мастодонт спешил. Над его головой неслышно скользнула летучая мышь, но он не заметил ее. Не заметил он и клыкастого поджарого зверя, высунувшего из кустарника серую свиную голову. Убедившись, что перед ним всего-навсего мастодонт, он тоже вылез на тропу чуть позади великана.

Лес просыпался. Гомонили птицы. В траве шныряли землеройки и мыши, пугая маленьких осторожных оленьков. Все чаще раздавались пронзительные крики обезьян.

Берег был пуст, и только на влажном песке остались глубокие трехпалые следочки — знак того, что здесь все-таки уже успели побывать гиппарионы. Мастодонт наклонил голову и с наслаждением втянул прохладную воду. Еще глоток. Еще. Он стоял в воде почувствовал, как прохладные маленькие волны подкатывали под его брюхо. Шлеп, шлеп и опять шлеп. Но вот шлепки стали беспорядочными. Мастодонт повернул голову к берегу. Прямо за его спиной спешил на быстрину носорог хилотерий, спасаясь от своего злейшего врага — разбойника саблезуба. Но сейчас грозный хищник даже не взглянул на хилотерия. Он был сыт, и только мучительная жажда пригнала его сюда в этот ранний час. Напившись вволю, саблезуб лениво отошел в сторону, растянулся на песке и закрыл глаза. Медленно, очень медленно, наслаждаясь водой и прохладой, побрел мастодонт к противоположному берегу мимо встревоженного хилотерия. Сначала в воде исчезли его ноги, потом тело и голова. Только короткий хобот, словно перископ, продолжал двигаться над поверхностью. Перебравшись на другой берег, мастодонт вылез из воды и побрел прочь сквозь густую зелень кустов.

 

ПАЛЕОТРАГУСЫ И ИХ РОДНЯ

 

Там же, где жили пугливые гиппарионы, паслись мастодонты, бродили хилотерии и поджидали добычу разбойники саблезубы, на опушках веселых буковых лесов, совсем таких, какие нынче растут у нас на Кавказе, жили жирафы палеотрагусы — дальняя родня наших пятнистых длинношеих современников. Но узнать в них жирафов было бы мудрено. Лошади — не лошади, жирафы — не жирафы. Шея лошадиная, а на голове рожки. Уши ослиные, а ноги полосатые, как у зебры.

Но еще нелепее выглядел родственник палеотрагуса — жираф сиватерий. Вот уж над кем природа помудрила всласть! Огромный буйвол с короткой шеей, с короткими и толстыми рогами, совершенно лосиными, и с длинными ослиными ушами. Сиватерий вымер, не оставив потомков, еще в самом начале третичного периода.

 

КОЕ-ЧТО О ВЕРБЛЮДАХ

 

История верблюдов начинается в середине третичного периода с маленьких четырехпалых жвачных размером не больше кролика. Сегодня палеонтологи уже достаточно хорошо знают, как постепенно изменялись формы их тела и увеличивался рост. В нашей стране историей верблюдов занимался академик Юрий Александрович Орлов. Еще в 1925 году он отправился в экспедицию на реку Ишим в Кокчетавской области, где надеялся найти кости третичных млекопитающих. И на берегу речки Ветекей, пересыхающем правом притоке Ишима, его ждала настоящая удача.

Юрий Александрович так рассказывает об этом большом событии: «Спустившись в извилистый овраг, по которому протекала речка, я пошел вниз по течению и на одном из поворотов остановился как вкопанный: в тесном обрыве берега, на глубине нескольких метров, виднелось множество раковин двустворчатых моллюсков, ослепительно белых на ярком солнце. Под обрывом лежали кости каких-то ископаемых млекопитающих, кое-где торчавшие из самого обрыва. Кости темные, окаменевшие и тяжелые, звонкие при постукивании друг о друга, уже по характеру своей сохранности должны были быть более древнего возраста. Да и по форме некоторые зубы и кости копытных явно не могли принадлежать млекопитающим четвертичного периода; млекопитающие третичного периода, притом различные, найдены!»

В этом местонахождении Юрию Александровичу удалось найти кости и зубы не очень крупного ископаемого верблюда.

История верблюдов сродни истории лошади, и исследования их остатков начались уже давно. В 1825 году Жорж Кювье описал коренные зубы верблюда из Западной Сибири. Верблюда этого он назвал мерикотерием. Правда, когда слепки с зубов мерикотерия попали в руки Орлова, он не нашел в них отличия от зубов современного двугорбого верблюда. Это сразу заставило специалистов усомниться в том, что Кювье описал ископаемые зубы.

Настоящие верблюды появились в раннем палеогене. Скелеты их найдены в Северной Америке. Верблюды оказались с кролика величиной, и стопа у них была четырехпалая. Потом, до четвертичного периода, последовательно наблюдается увеличение их размеров, удлинение черепа, увеличение высоты зубов, переход к хождению на двух пальцах. В Северной Америке верблюды вымерли в конце третичного периода. До этого они успели расселиться по Южной Америке, где превратились постепенно в шерстистых лам. Через Берингийскую сушу часть верблюдов перебралась в Азию и в Европу, а потом уже в Африку, где они вскоре и вымерли, уже не без помощи человека. Одногорбых верблюдов человек вывез в Африку гораздо позднее.

На первый взгляд выходит, что с верблюдами и их историей все ясно. Но только вот вопрос: каким образом они, пробираясь Берингийской сушей в Азию, пересекли Великий северный лес? И как оказался в Восточном Казахстане скелет гигантокамелюса — американского верблюда, равного которому по величине среди верблюдов не было и нет?

 

У саблезубых кошек было гораздо меньше зубов, чем в пасти современного льва или тигра. Зато верхние клыки с режущими краями достигали необычайных размеров.

Чтобы нанести удар такими кинжалами, саблезубы раскрывали пасть очень широко. Нижняя челюсть откидывалась вниз под углом более девяноста градусов. Гибкие прыгучие кошки размером с крупного тигра могли нападать на любую добычу. Первые саблезубые кошки появились примерно 30 миллионов лет назад. А последние были современниками человека. Их остатки находят в Америке, Европе и Азии.

 

 

О СЛОНАХ И СЛОНООБРАЗНЫХ

 

Эволюция слона чем-то похожа на эволюцию лошади. В самом деле, давайте посмотрим, каким путем пришел в наши дни величественный слон.

…Хлюпает и чавкает болотная жижа. Зверь, с большую свинью величиной, бредет вдоль берега реки, по пути ощипывая растения, до которых может дотянуться удлиненной верхней губой. Тапир — не тапир. Бегемот — не бегемот. Ни хобота, ни бивней. Это предок слона — меритерий. Назвали его так потому, что кости его были найдены около озера Мерис в Египте.

У маленького слоника фиомии уже есть бивни, а верхняя губа вытянулась в небольшой хобот. Пройдет несколько миллионов лет, и на смену ему придет его исполинский потомок — могучий мастодонт с очень длинной нижней челюстью, украшенной короткими бивнями и совсем еще маленьким хоботом.

Водяной слон больше похож на бегемота, чем на слона. Целыми днями бродит он по речным затонам, хлюпает толстыми короткими ногами в липкой грязи, открывает рот-землечерпалку, забирает в себя водяные растения и ест их. А плоские бивни помогают ему расправляться с корнями. Все, что приходится ему не по вкусу, он отбрасывает языком с похожей на лопату нижней челюсти. А длина этой челюсти не меньше двух метров. Во рту водяного слона восемь зубов — по два с каждой стороны челюсти. Называется такой слон платибелодон, что значит «ложкозуб».

Остановился у реки дальний родственник слона — динотерий, то бишь «удивительный зверь». Но ничего удивительного в нем вроде бы и нет. Слон как слон, только очень большой, почти пяти метров в высоту, да бивни вниз торчат.

Обратите внимание, как постепенно у слона развиваются средства защиты — бивни и толстая кожа. Для того чтобы удержать бивни на весу, слону пришлось укоротить свою шею. Одновременно хватающая верхняя губа развивается в длинный хобот, которым слон свободно касается земли.

Чахлые ели и сосны, низкорослые березы и вереск стелются по неприветливой северной степи. Медленно бредут между ними слоны. Только мохнатые. Очень мохнатые. Шерсть жесткими рыжими клочьями свешивается до земли. Мохнатых слонов называют теперь мамонтами. Разгребают они бивнями снег и поедают прошлогоднюю осоку и веточки березы. Медленно пережевывают жесткую пищу. Всего четыре зуба у мамонта, но зато каждый — с человеческую голову. И когда зуб снашивается, его вытесняет сползающий вниз по десне следующий молодой зуб, а старый просто выпадает. И так всю жизнь. А уши у мамонта маленькие. Слоновьи уши-веера ему не нужны — и так холодно!

 

 

Шерстистый «северный слон» — мамонт, — возможно, был первым из крупных зверей, истребленных человеком. Из его шкуры и костей строили древние хижины. Из клыков высекали первых идолов.

Его мясо было главной пищей охотничьих племен. Мамонты кочевали вместе с ледниками, поэтому в период наибольших похолоданий их можно было встретить в Крыму и даже на берегах Средиземного моря. Четыре зуба-жернова в пасти мамонта отлично приспособлены для перетирания жесткой растительности, а массивные изогнутые бивни служили им для разгребания снега. Мамонты жили в холодных степях — более сухих и малоснежных, чем современная тундра. Поэтому спутниками мамонтов были не только северный олень, песец и лемминги, но и лошади, бизоны и сайгаки.